Вечный Покой

Дмитрий Логинов

Ведение про вечный покой… насколько же оно древнее? Вечный покой поминают христианские православные священники при совершении погребальной службы. (Как, впрочем, и католические: Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua juceat eis). Но, судя по речам Тихона Арконова, которому я обязан всеми знаниями Русской Северной Традиции, ведение о вечном покое было у наших предков еще задолго до рождества Христова. По-видимому, оно постарше индуистской идеи насчет нирваны. Сама идея нирваны есть, вероятно, некоторое переосмысление и упрощение ведения про вечный покой. Ведь индуизм – то есть ведизм восточный – произошел от северного ведизма, когда в седьмое-восьмое тысячелетие до Р.Х. барминами Яруны на Индостан было принесено учение древних руссов… Так что же такое есть – ВЕЧНЫЙ ПОКОЙ?

Браман Чаттерджи

ВЕЛИКАЯ СВАРГА: ПОКОЙ КАК ВЕЧНОСТЬ

Всеми моими знаниями в области Русской Северной Традиции обязан я Тихону Арконову. Надо сказать, поначалу я даже не понимал, сколь многое мне дает учитель. Пожалуй, более половины сведений было получено мною как бы невзначай, по ходу «случайных» бесед. Так было и в этот раз.

Однажды я спросил Тихона:

— Что такое спасение души?

Он ответил:

— Душа спаслась, если она исполнила предназначение свое в этой жизни. Два дела… в одном флаконе. Надо суметь постичь, в чем оно — то есть предназначение — состоит в этот раз. И — надо суметь исполнить.

— А если вдруг душа не сумеет? Ужели предстоят ей вечные муки?

— Можно сказать и так. Муки от осознания, что занимался всю жизнь чем-то совсем не тем, — очень сильные. Настолько, что они даже могут и показаться вечными.

— Показаться? А что, на самом деле вечных мук нет?

— Далось же тебе, однако, это «самое дело»! Ты его где-то видел? Нам бы и не «самые»-то дела научиться делать… Ну, хорошо. На «самом деле» нет вечных мук… нет вечного блаженства…

— То есть?! Что ж это получается? Нет вовсе ничего вечного?

— Почему же? Я этого не сказал, что нет вовсе ничего вечного. Нет просто всяческого иного вечного, чем то, которое уже занимает место. Трон вечности.

— И что же это такое?

— А это ПОКОЙ, мой друг. Это — вечный покой… Покой, который умеет еще, иногда, порождать картинки.

— Картинки? То есть?

— Такие вот, например, — Тихон сделал какой-то неопределенный жест. — Чего ты видишь сейчас?

— Тебя, — я пожал плечами. — Комнату. Обстановку. Окно… Ворона, вон, пролетела…

— Русская поговорка, — чуть улыбнулся Тихон: — Просто так даже и ворона не летает.

— А ты это к чему?

— К тому, что все вот это и есть картинки.

Я замолчал, не очень хорошо понимая, как реагировать мне на сказанное.

— Которые порождает — если говорить о конечной причине, разумеется — вечный покой, — констатирующим тоном произнес Тихон.

— Тогда это уже, получается, не вечный покой, а постоянная деятельность, — откликнулся я. — Картинки-то ведь перед глазами постоянно, что наяву, что во сне.

— Во-первых, не «постоянно», а «почти постоянно». Возможно сделать, чтобы картинок не было. Сколько угодно долго. Но это не простое искусство. Да и зачем — сейчас? Во-вторых, ничего такого из этого вовсе не «получается». Потому что картинкам свойственно порождать другие картинки, тем — следующие… Это что-то вроде эффекта поставленных на торец костяшек домино, когда одна, падая, роняет вторую, вторая — третью… Так что участие в творении самого Покоя — минимально. Хотя, конечно, рождение картинок картинками возможно лишь, так сказать, в его поле. Чем ближе располагаются картинки (то есть миры, уровни) к первородству, — тем они более спокойные, тонкие, стабильные, гармоничные. Чем далее же они от первородства, тем, соответственно, менее у них этих качеств.

— Но ежели этак вечно каждое последующее поколение картинок будет становиться грубее и нестабильнее…

— Вечно — становиться не будет. Вечный — только Покой. Всякое порождение картинками картин выдыхается, разумеется, рано или поздно.

— И что тогда?

— Тогда картинки становятся практически вообще бессвязными, хаотичными, короткоживущими. Правда, подчас это обнажает изначальную символическую природу их, и тогда они как бы вдруг ярко вспыхивают. Но чаще выдыхающиеся картинки напоминают видения сумасшедшего или ночной кошмар. Кстати, период упорядоченных картинок (золотой век) я, пожалуй, сравнил бы с бодрствованием. Период же хаотических (а нынешний век, похоже, таков и есть) — со сновидениями.

— Да уж! Иногда вот прямо-таки ловишь себя на том, что живешь — как во сне. И трудно бывает с этим поделать что-нибудь… И что же, этим все и заканчивается?

— Почему же заканчивается? После сновидений у человека бывает сон без сновидений. Также и после периода неупорядоченных картин возникает период отсутствия вообще каких-либо картин. Пралайя — как сказали бы на Востоке.

— То есть… опять Покой?

— Покой — не «опять». Он вечный. Просто он опять тогда становится легко ощутимым.

— Кому?

— Сознанию. Или, если угодно, сознанию тогда вновь становится понятно, что воистину оно есть — Покой. Осознанному Покою же свойственно создавать картинки.

— Значит… опять картинки?

— Вот это ты уже правильно заметил. Картинки — они «опять». Они не вечны, как и, вообще, любое движение. Но некоторые из картинок отличаются первородством. Ты замечал, наверное: самый впечатляющий сон видится на рассвете. И после этого просыпаешься иногда и жалеешь даже: с красками сего сна не идет в сравнение сама явь! Тем более, что она потом начинает блекнуть. Начавшись, как рождение к новой жизни, день как-то выдыхается к вечеру. И, вымотавшись в конец, ты укладываешься спать — едва ль уже ни в надежде на что-то лучшее. Но навь предлагает тебе, как правило, по первому случаю лишь весьма худосочный сон. А то так и вообще кошмар… И только лишь в результате действия состояния полноценного сна без сновидений, достигаемого не с первой попытки, навь — уже на своем излете — порождает шедевр. И… все бы хорошо, но будильник, вооружившись огненным мечом противного звука, изгоняет из рая.

Я помолчал. А после почему-то не нашел ничего более умного, как спросить:

— Ты сам все это придумал?

— Ага, — рассмеялся Тихон. — А на досуге потом еще и собрал, знаешь, как-то — машину времени. И сгонял в прошлое. И написал Велесову книгу. Слышал о такой что-нибудь?

— Что-то слышал.

— Ну так и вот, в ней сказано: Правь положена Даждьбогом. Она невидима нам отсюда. По ней, как пряжа, струится явь, складывающая жизнь нашу. Когда иссякает явь, наступает смерть. Явь есть преходящее и она сотворена Правью. Предшественник и последователь яви суть навь. Правь же всегда содержит семена яви.

Я молча пытался переварить услышанное. Тихон же продолжал после паузы:

— Из яви и нави сотворена вся Малая Сварга. Китайцы очень упрощенно их понимают как инь и ян. Но только они не знают про Великую Сваргу (впрочем, упоминание некоего Великого Предела в книге Перемен позволяет предположить, что некогда им было известно что-то подобное). Малая Сварга представляет собою Мировое Яйцо. Навь и явь — это его белок и желток. Правь являет собою по своей сущности запредел Яйца и поэтому она суть ВЕЛИКАЯ СВАРГА. Только внутри Яйца противостоят Белобог и Чернобог, и они, если говорить понятным современнику нашему языком, есть персонификации порядка и хаоса. На территории яви, как правило, побеждает Белобог. Чернобог же — на территории нави. Явь есть по своей сути, в основном, — движение, и только потому она видима. Навь же представляет собой хаотическую смесь временного движения и временного же (не путать с вечным!) покоя. Поэтому в каких-то случаях она видима, а в каких-то нет. Вечный же покой суть лишь Правь.

Мне после этой нашей беседы думалось: ведение про вечный покой… насколько же оно древнее? Вечный покой поминают христианские православные священники при совершении погребальной службы. (Как, впрочем, и католические: Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua juceat eis.^[1]) Но, судя по речам Арконова, ведение о вечном покое было у наших предков еще задолго до рождества Христова. По-видимому, оно постарше индуистской идеи насчет нирваны. Сама идея нирваны есть, вероятно, некоторое переосмысление и упрощение ведения про вечный покой. Ведь индуизм — то есть ведизм восточный — произошел от северного ведизма, когда, в седьмое-восьмое тысячелетие до Р.Х., барминами^[2] Яруны на Индостан было принесено учение древних руссов. (Подробнее об истории ведизма как изначальной мировой религии говорится в книге «Единство Троицы».^[3] Она была задумана Премавати, известным специалистом по веданте, и она пригласила меня быть соавтором в написании данной из своих книг.)

Во времена, когда происходила наша беседа с Тихоном про вечный покой, насчет Велесовой книги я мог, действительно, разве лишь только «что-то слышать». Едва ли тогда сей текст можно было отыскать даже и в спецхранах отечественных библиотек. Теперь же вполне доступны разные версии переложения Книги на современный русский. Также как и, слава Богу, — исходный, писанный «велесовицею» текст.

И вот, отыскав соответствующий фрагмент, я был в который раз изумлен, сколь точной оказалась память учителя. Привожу это место из дощечки № 1 Велесовой книги (которая, как известно, вырезана была рунами на буковых прямоугольных пластинках).

Если заменить руны «велесовицы» соответствующими буквами, получится следующее: «Праве бо есь невидомо уложена Дажьбом. А по нь — яко пряже сиа — теце яве, и та соутвори живото нашо. А то коли одиде, сьмртье есь. Явь есь текоуща а творено о Прави. Навен бо есте по тоия. До те есте нава а по те есте нава. А в Прави же есте явъ».

Примечания

1

Покой вечный даруй им, Господи, и вечный свет пусть им светит.

2

Согласно преданию Русской Северной Традиции племя барминов было первым, которое восприняло ведение от арктов (подробнее, например, в книге Кирилла Фатьянова «Предание о Гиперборее», М., ИД Альва-Первая, 2009). Поэтому бармины нередко становились аристократией и священниками в других племенах. Напоминанием о том на Руси служит слово «барин», в Индии — «брахман».

3

М., ИД Альва-Первая, 2009.