Солнце цвета льда

Дмитрий Казаков, 2012

Конунг Ивар Ловкач и его дружина снова в деле. На этот раз им предстоит отправиться на север, чтобы узнать, что стало причиной угрожающих всему миру напастей: тролли нападают на людей, бури обрушиваются на побережье, меж правителей царят свары, а из глубин моря явился потревоженный Мировой Змей… Боги не в силах справиться, и за дело приходится браться викингам.

Глава 2. Ночные гости

Стемнело, на бархатисто-черное небо выбрался тонкий, серебристый месяц, но почти тут же сгинул под мягкими рыхлыми телами облаков. Осталось лишь призрачное свечение звезд, избежавших плена туч, вздохи ветра во мраке, да журчание Гауля неподалеку.

Ивар велел погасить огни, чтобы зря не тратить дрова, женщин и детей отправили по домам.

— Вот смеху-то будет, если «гости» не явятся, — сказал Нерейд, когда они остались вдвоем у закрытых ворот.

— Явятся, — донесшееся из мрака шарканье возвестило, что приближается Арнвид. — Если кровь детей Мидгарда попробовали на вкус, остановиться не смогут, точно бешеные волки…

Ивар огляделся, вспоминая, все ли сделано — факелы готовы, как и большие кучи хвороста, которые придется запалить, чтобы людям сражаться было удобнее, а врагу слепило глаза; оружие всем раздали, на каждый меч и топор нанесены руны, что помогут лучше резать и рубить, на щиты — укрепляющие знаки; воины расставлены так, чтобы не пропустить нападение…

Издалека, с юга донесся пронзительный скрип, будто один из ледников на вершинах гор решил скатиться в долину. Накатила волна холода, донеслись глухие удары, от которых начала вздрагивать земля, его дополнил пронзительный, тонкий свист.

— Вот и гости, — Арнвид закашлялся. — Я чую их мощь… злую, мерзкую, алчную…

Ивар ощущал лишь, как усиливается пахнущий снегом ветер, но эриль на то и эриль, дабы чуять больше простых людей.

— К бою! — скомандовал он, и из тьмы прикатило короткое шелестение — мечи покинули ножны.

Нерейд попробовал пальцем тетиву, выдернул из колчана стрелу.

— Они идут! Сто шагов! — донесся с крыши ближайшего дома взволнованный голос Гелмира. — Семьдесят… Пятьдесят… Двадцать…

Тяжелый удар сотряс стену в том месте, где еще утром красовался пролом. Столбы, не такие мощные, как по соседству, затрещали, один покосился. В щели сверкнуло нечто голубое, в лицо Ивару ударил заряд снежной пыли, запорошил глаза, кожа щек занемела.

— Огонь! — рявкнул он, и Ингьяльд ударил кресалом по огниву.

Вспыхнула береста, дрова загорелись с сухим треском, но его перекрыл тяжкий удар, от которого дома чуть ли не подпрыгнули. Над частоколом поднялась огромная голова, похожая на человеческую, но безволосая и с куда более грубыми чертами, лапа с обеденный стол размером схватилась за бревна.

Выпущенная Нерейдом стрела отскочила от каменного лба, но заставила тролля дернуться.

— Вперед! — Ивар схватил запаленный от огня факел, выхватил из ножен клинок, тот засветился желтым.

Двое батраков постарше, что не годились для боя, толкали створки, те расходились со скрипом. Вооруженные луками парни стреляли за частокол, где двигались исполинские тени, с темного неба падал снег, и снежинки резали, точно стальные звездочки, испуганно ревела в стойлах скотина.

Ивар первым выскочил за ворота, оказался лицом к лицу с приземистым троллем: рожа широкая, как поднос, из пасти торчат кривые зубы, лапы свисают до самой земли, а когти словно у кошки.

Тот зажмурился, закрылся от света, меч сверкнул, вонзился ему в живот.

Пошел тяжело, с хрустом прорезая каменную плоть, тролль взвыл, ударил лапой. Ивар увернулся, едва не потерял факел, рубанул вновь, на этот раз по ноге, и удачно — тяжелая туша ляпнулась наземь…

Мимо с ревом пробежал Кари, взмахнул огромной дубиной, выкрикнул что-то Ингьяльд. На мгновение стало так светло, будто над усадьбой взошло крохотное солнце, и снег прекратился.

А еще Ивар увидел тех, с кем им предстояло сражаться.

Среди троллей не было и двух одинаковых, но все уродливые, в два-три раза больше человека. У иных тела бугрились камнями, у других блестели, щетинились крохотным подобием торосов. Попадались и вовсе необычные существа — стройные, быстрые, черные, будто купались в смоле.

«Альвы» — подумал Ивар.

Подскочил, ударил по каменной шее, чтобы прикончить сбитого с ног противника. Обычный меч от такого выщербился бы, клинок сидхе лишь гневно зазвенел, из глубокой раны потекла, запузырилась белесая слизь.

— Первый готов! — рявкнул Ивар, но тут сбоку вылетела тяжелая лапа, ударила с такой силой, что кости затрещали.

Отлетел, покатился по земле, перед глазами сначала потемнело, затем засверкали разноцветные вспышки. Вскочил, шатаясь, точно пьяный, замахнулся на оказавшуюся рядом темную фигуру, в последний момент сообразил, что это кто-то из своих, удержал руку.

За частоколом полыхали костры, из ворот выбегали люди, каждый с мечом или топором, и все со щитами и факелами. Ингьяльд рисовал руны, руки его мелькали, и тролли отступали, пятились от эриля, ревели глухо и злобно. Кари лупил дубиной, высекая искры из того исполина, что первым схватился за ограду, летели каменные осколки, доносился лязг и грохот.

— Н-на, получи! Получи! — долетел издалека крик Нерейда.

Ивар краем глаза уловил движение, развернулся как раз вовремя, чтобы лицом к лицу встретить альва. Тот взмахнул длинным, изогнутым клинком, по нему побежало сиреневое пламя, лицо, похожее на человеческое, но чернее, чем у мавра, исказилось в усмешке.

— Умрешь, человек! — прошипел альв.

— Все умрем, — ответил Ивар. — Но ты — раньше…

Отразил выпад, отбил еще один, нацеленный в горло, и дальше атаковал сам. Сделал обманный уход в сторону, затем прыжок вперед, чтобы противник не смог уклониться. Невероятно увертливый альв почти успел это сделать, но лучившееся желтым светом лезвие вошло ему в бок, пропороло чешуйчатую кольчугу.

Гость из Свартальвхейма завизжал, как поросенок, узкие глаза вспыхнули алым.

— Не нравится? — пропыхтел Ивар. — Ничего, если собрался к нам за шерстью, то готовься быть стриженым…

Еще раз обманул альва, встретил удар прямым отбивом, а затем врезал рукоятью меча по коническому шлему. Звякнуло, багровые глаза погасли, и зашатавшийся нелюдь упал навзничь, но меч не выпустил.

— Ингьяльд!! — рявкнул Ивар, оглядываясь.

До начала боя и не думал, что выпадет оказия взять одного из врагов в плен, но если удалось, то глупо упускать случай допросить нелюдя, тот может знать больше самого мудрого эриля.

— А? — Большая Рука повернулся, остановил замах меча.

— Давай сюда! Тащите его в усадьбу, вяжите веревками и чарами, пока не очухался!

Глаза у Ингьяльда стали как у страдающего запором рака, но к конунгу рванул со всех ног. Через мгновение оказался рядом, из ворот выглянул Арнвид, тоже помчался к ним, кряхтя и хрустя коленками.

Ивар отвернулся, вскинул меч, встречая очередного тролля — с такими короткими ногами, словно их вовсе не было, зато с двумя головами. Прогоревший факел швырнул во врага, и тот заколебался, на мгновение остановился, и тут же получил удар в бок.

Взревел гневно, занес каменный топор, какого устрашился бы и Мировой Ясень.

Ивар поднырнул под опускающуюся руку, поблескивающее лезвие вошло в землю, точно исполинский плуг. Правая голова удивленно выпучила глаза, левая завертелась, выискивая противника, а конунг ударил тролля в подмышку. Запястье дернуло болью, клинок изогнулся, с трудом проткнул серую морщинистую шкуру, затем и вовсе остановился.

Пришлось отскакивать, уходить от новой атаки, пригибаться почти к самой земле, чтобы не разрубили пополам. Но Арнвид и Ингьяльд утащили пленника за ворота, а это значит, что дело сделано, что можно больше их не прикрывать.

— Ну что, морда каменная? Может, хватит? — спросил Ивар достаточно громко, чтобы порождение гор его услышало.

— Нееет! — проревел тролль, и тяжело шагнул вперед.

Сбоку вылетело копье, чей исчерченный рунами наконечник пылал, точно крохотное солнышко, и воткнулось ему в висок. Тролль пошатнулся, глаза его выпучились, две физиономии перекосило, и вот тут-то он решил, что и в самом деле хватит, развернулся и тяжело затопал прочь.

Каменный топор волочил следом, оставляя глубокую борозду.

Прочие незваные гости пятились — и гигант, пострадавший от дубины Кари, и его сородичи, испытавшие на собственной шкуре остроту викингских мечей, и черные альвы.

— За ними! — рявкнул Ивар. — Одину слава!

— Одину слава! — донеслось со всех сторон, и люди усилили напор.

Младший и Гелмир насели на ледяного тролля, и тот не выдержал, побежал. Выскочивший из ворот Ингьяльд бросил руну, да так удачно, что у одного из врагов оторвало руку. Густая белая кровь хлынула потоком, раненый заревел и ринулся прочь, сотрясая землю тяжелыми шагами.

Бой понемногу превращался в погоню.

В усадьбу вернулись лишь к утру, когда на востоке, над горами, объявилась розовая полоска — усталые, запыхавшиеся, но довольные. Троллей прогнали до самого ущелья, где каменные твари начали уходить в скалы, черные альвы — проваливаться сквозь землю, а ледяные ринулись вверх по отвесной стене.

Убить, правда, никого не убили, но и сами не потеряли ни одного человека.

Неподалеку от ворот обнаружили груду валунов, в которую превратился сраженный Иваром враг, еще одна темнела у самого края леса, а поле вокруг нее щедро усеивали осколки.

— Кари постарался, — сказал Нерейд с ноткой зависти. — Еще бы, такой-то дубиной!

Оружие свое берсерк добыл во время похода в Гардарики, отобрал у жителя тамошних лесов Соловья-разбойника.

— Ладно тебе, ты ее и не поднимешь, — усмехнулся Ивар. — А поднимешь, так пуп развяжется…

Нерейд обидчиво засопел, но смолчал — знал, что так оно и есть.

Из ворот вышел Арнвид, оглядел воинов почти с отческой гордостью.

— Мы альва в погреб спрятали, дабы солнце не коснулось, — сообщил он. — Я на стенках светлые руны изобразил, чтобы он удрать не вздумал, а то для него земля как для рыбы вода…

— Верно, — одобрил Ивар. — Все живы?

— Все, — ответила вместо Арнвида появившаяся из‑за створок Рагнхильд. — Ты справился как никогда хорошо, муж мой.

Конунг хмыкнул — похвал от жены он удостаивался нечасто.

— Так, Рёгнвальд, Младший, осмотрите частокол и займитесь починкой, — велел он. — А мы пока допросим пленника.

В погреб, выкопанный под одной из клетей, спустились втроем — Ивар и двое эрилей, старший и младший. Нечего простым воинам смотреть на явившееся из другого мира существо, и слушать его речи, полные древней, темной, опасной мудрости.

Связанный по рукам и ногам черный альв лежал на полу, между двух бочек, и глаза его злобно блестели. Стены, пол и потолок покрывала вязь из рун, и по ним время от времени пробегали серебристые и лиловые искорки.

— Вот он, красавец, — сказал Арнвид. — Впервые вижу уроженца Свартальвхейма, хотя прожил немало…

Черный альв походил на сидхе, одного из обитателей холмов Бретланда — высокий, стройный, копна волос, таких белых, что казались седыми. Но при этом он весь был черный, как головешка, нос больше напоминал клюв, а во рту поблескивали мелкие хищные зубы.

— Надеюсь, что больше и не увидишь, — заметил Ивар. — Ну что, будешь говорить сам, или тебя придется заставлять? Эти двое знают много рун, в том числе и таких, что причинят тебе невыносимую боль.

— Не грози, тварь из грязи, — с презрением сказал альв. — Я родился в те времена, когда Триди еще только сотворил вас, и проклятого солнца не было в небесах… Ваших рун я не боюсь, а вот ты страшись моего проклятия! Сгниют твои кости, распадутся связки, ослабнут мышцы, если я захочу!

Арнвид закашлялся, а затем улыбнулся так, что пленник вздрогнул.

— Не пугай, — прокряхтел он. — Были бы наши руны, а так ведь самого Харбарда… Что, Ингьяльд, приступим?

— А что вы хотите знать? — поспешно осведомился альв.

Понятное дело, что проклятье если и подействует, то потом, и пытать будут сейчас…

— Что необычного творится в Мидгарде? — спросил Ивар. — Что причиной тому…

И он перечислил все, о чем слышал во время недавнего тинга — оползни, снегопады и сильные морозы, разгул ночных всадниц и раздоры между ярлами, нападения троллей и морские бури.

— Наш мир куда лучше вашего, — сказал альв, — и если бы мы могли, то никогда не полезли бы сюда… Но напасти терзают и Свартальвхейм, умирают источники силы и живые камни, и мы вынуждены поить их горячей, человеческой кровью, а ее можно добыть только здесь!

Ивар не знал, что такое живые камни и источники силы, эрили, если судить по вытянувшимся рожам, тоже.

— У нас другие напасти, но мы тоже не знаем, чем они вызваны… Охр! — тут пленник задергался, зашипел, как большая змея. — Проклятое солнце… взошло… Жжет, тварь!

— Ничего, потерпишь, — буркнул Ивар. — Он не врет?

— Похоже, что нет, — Арнвид задумчиво поскреб лысину.

Альв пыхтел и сопел, точно его поджаривали на слабом огне, черное лицо кривилось, а в глазах стояла мука. Дневное светило, ненавистное всем подземным существам, терзало его даже здесь, в погребе, под толстым слоем земли.

— Но кто же тогда знает? — спросил Ингьяльд, и голос его прозвучал беспомощно.

— Разве что боги, — прохрипел пленник. — Или сама Хель, или кто-то из мертвецов-чародеев…

— Ладно, разрази меня Мьелльнир! — сказал Арнвид, и глаза его азартно блеснули. — Знаю я один ритуал, опасный и сложный… Ты, выползок подземный, если поможешь, то мы тебя отпустим, вернешься к своим.

— Что за ритуал? — спросил альв подозрительно.

— Четыре Крыла.

Пленник, похоже, забыл про терзавшее его солнце — выпучился и попытался отползти к стене. Но едва дотронулся до нее, как руны вспыхнули ярче, и альва начало бить судорогой.

— Ты сошел с ума, старик? — прохрипел он, немного придя в себя.

— Причем давно, и очень этому рад, — заявил Арнвид, улыбаясь широко, хотя и редкозубо. — Ну что, поможешь, смоляная твоя морда, или наверх тебя вытащить, за ушко да на солнышко?

— Ладно, ладно, помогу… — проворчал пленник. — Только клянитесь всеми тремя норнами, что до следующего рассвета вернете мне свободу. Нарушившего подобную клятву после смерти ждет кипящий поток, ледяные скалы на его берегу, и хищные твари в глубине!

— Клянусь своим прошлым, настоящим и будущим, Урд, Верданди и Скульд, что до следующего восхода мы тебя отпустим, — сказал Ивар, и добавил, цитируя «Прорицание вельвы»: — Довольно ль вам этого?

Альв кивнул.

— Вот и хорошо, — Арнвид повернулся в сторону лестницы. — Пойдем готовиться. Ты, черный, полежи тут, не обессудь, ты-то нам ни в чем не клялся, да и дневной свет тебя здесь не достанет…

Пленник заикнулся что-то о путах и ране, но слушать его не стали, пошли наверх.

Для ритуала старый эриль выбрал лесок неподалеку от усадьбы, глухой старый ельник, где землю покрывал толстый мох, зеленый, как лягушачья спина, а с деревьев свисали бороды лишайников.

Он указывал пальчиком, а делать все приходилось Ингьяльду и паре молодых воинов.

— Шустрее топорами работайте, — ворчал Арнвид, устроившийся на старом бревне, и надсадно кашлял. — Я то в ваши годы, клянусь залогом Вегтама… Давай, землю очищайте, не ленитесь…

Ото мха и веток освободили круг размером с небольшую комнату, после чего Арнвид прогнал из леска всех, кроме Ингьяльда, и велел его не тревожить. Оба появились в усадьбе только ближе к вечеру, усталые и вспотевшие, с грязными руками и коленями, долго мылись, а когда сели за стол, то ели за десятерых.

Старый эриль на время трапезы даже забыл про кашель и боли в спине.

Альва выволокли из погреба после того, как солнце укатилось за горизонт, и закат погас.

— Ну что, пошли, черный, — сказал Арнвид. — Ивар, ты останешься здесь…

— Нет, я с вами.

Понятно, что всякие чародейские штучки не для простых людей, и что, участвуя в них, легко запятнать честь, но какой он будет конунг, если устрашится колдовства? И всякому ясно, что добрый меч в сильных руках, удача и отважное сердце порой стоят больше, чем тайные знания, что содержатся в головах у волшебников Мидгарда.

Старый эриль заколебался, Ингьяльд растерянно захлопал серыми глазами, а альв неожиданно сказал:

— Пусть идет. Не помешает.

— Ладно, — сдался Арнвид.

Ивар поймал встревоженный взгляд Рагнхильд, ободряюще улыбнулся ей — жена морского конунга давно смирилась, что мужа могут убить в любой момент, что он может не вернуться из похода, но ей вовсе не хотелось, чтобы он стал жертвой противного богам колдовства…

Пока шли до леса, окончательно стемнело.

Факелы с собой не взяли, и сквозь чащу продирались в полном мраке. Видно было не дальше, чем на вытянутую руку, казалось, что деревья шагают навстречу, нарочно загораживают дорогу. Под ногами хрустело и чавкало, колючие ветви лезли в глаза, с них сыпались иголки, застревали в волосах, липли на лицо.

— Пришли, во имя всех асов, — сказал Арнвид, когда они выбрались на открытое место. — Вставайте вон туда, в середину…

Он опустился на колени, прижал ладонь к земле, и нарисованные на ней руны вспыхнули неярким белым огнем. Из тьмы выплыли сгрудившиеся вокруг ели, мохнатые лапы, казавшиеся не зелеными, а белыми, стало видно лицо альва, на котором застыла улыбка.

Священные знаки, добытые некогда Одином, образовывали круг, и в самом его центре оставался пустой участок, достаточный, чтобы там стояли, не толкаясь локтями, пятеро мужчин.

Эрили расположились лицом к востоку, меж собой поместили альва, а Ивару досталось место позади всех.

— Начали, во имя Альфёдра, — сказал Арнвид, и начал рисовать в воздухе сложные составные руны.

Что делали эрили и помогавший им темный альв, Ивар не понимал, да и не старался понять. Он смотрел по сторонам, отмечая, как меняется все вокруг — побледнели и стали призрачными деревья, земля сделалась мутно-серой, создавая ощущение, что стоишь на облаке.

Услышав оглушающее карканье, вскинул голову, но не увидел ничего, затем мощно и страшно захлопали крылья. Конунга покачнуло, на мгновение показалось, что летит, мчится вверх со страшной скоростью, внутренности заледенели, сердце болезненно сжалось.

А в следующий мир земля исчезла, он обнаружил себя в небесах, под куполом небес, усеянным исполинскими звездами. Разглядел вдали Бифрёст, радужный мост, изгибавшийся исполинской аркой, увидел блистающий золотом Асгард в вышине, его стены, крыши чертогов…

Показалось, что стоит в колоссальном зале, а впереди три трона, один выше другого, и на каждом сидит мужчина с седой бородой, могучий, широкоплечий, и единственный глаз его злобно блестит.

Вновь прозвучало карканье, его сменил волчий вой, все закружилось перед глазами.

— Вернулись, — голос Арнвида прозвучал тихо, почти шепотом.

Ивар моргнул, и понял, что они на том же пятачке посреди леса, что он сам весь мокрый от пота, словно бегал в кольчуге, а ладонь закаменела на рукояти меча.

— Это было… ты справился, — сказал альв неверяще. — Не ожидал… теперь отпусти меня…

— Да, ты свободен, — старый эриль повернулся, в руке его блеснул нож.

Разрезанные путы упали на землю, сначала с рук, потом с ног, и бывший пленник переступил на месте, начал растирать запястья. Выражение лица его стало хищным, в глазах появился злой блеск, заметный даже в ночной тьме.

— Передай своим, пусть больше не нападают, — велел Ивар. — Иначе получат так же, как прошлой ночью.

— Я передам… — сказал альв, и провалился сквозь землю.

На том месте, где стоял, осталось черное пятно, словно тут жгли костер.

— Ну, и чего вы там узнали? — Ивар глянул на Арнвида как раз в тот момент, когда глаза того закатились.

Ингьяльд подхватил бывшего наставника, не дал упасть.

— Силы кончились… — сказал он. — Сейчас я помогу…

Прямо на лбу старого эриля нарисовал руну Силы, та вспыхнула синим огнем, тут же погасла. Арнвид вздрогнул, закашлялся, открыл глаза, с лица его начала уходить мертвенная бледность — словно принялся таять снег на покрытой буграми и оврагами равнине.

— Ничего, сдюжим… — просипел он. — Я сам стоять могу…

Он с усилием распрямился, дрожащей рукой отер лицо, вложил нож, который так и не выпустил, в ножны.

— Что вы узнали? — повторил Ивар. — Я видел…

— На глаза тут полагаться нельзя, — сказал Арнвид. — Такое порой узришь, что они не на лоб, на макушку вылезут, и все это мороком окажется… Да только все зря оказалось, не получил я ответа, кто смущает Мидгард и Свартальвхейм, понял только, что все девять миров в опасности…

— Это так, — подтвердил Ингьяльд, — я ощутил то же. Но к кому мы пойдем за советом?

— Вельву мне не поднять, — старый эриль вздохнул. — Я — не Яльфад, да и не знаю, где ее могила, но тот альв не зря поминал мертвецов-чародеев. Тот, кто умер, но не до конца, не сгинул в Хель, а сохранил разум и память, ведает порой больше, чем самый могучий из асов.

Ивар поежился — он видел, как поднимают из могилы того, кто оставил мир живых.

— И к кому ты хочешь обратиться?

— Сегодняшний ритуал дал ответ на этот вопрос, — Арнвид дернул себя за бороденку. — На острове Годей, что у берегов Халогаланда, высится древний курган, а в нем покоится берсерк-оборотень Рауд Могучий, при жизни слывший злейшим колдуном.

— И ты предлагаешь вместо того, чтобы идти на юг, в очередной поход, отправиться на север? — спросил Ивар.

Он собирался этим летом повести драккар к берегам Бретланда, где после гибели конунга Артура воцарился полный хаос, или пощипать побережье Валланда, где всегда можно взять богатую добычу.

— Но кто, если не мы? — старый эриль поднял голову, взгляд у него оказался неожиданно живым, гневным.

— Кто, если не мы? — вздохнул Ингьяльд.

Ивар заколебался — да, достойно мужей привезти на родину золото и прочие сокровища, но он не раз ходил на юг, добирался до Миклагарда, видел Киев и Багдад, посетил земли ольмеков и ацтеков, где не бывал более никто, и всем доказал, что нет в Трандхейме более славного морского конунга… но еще достойнее встать грудью против опасности, что грозит не только тебе или семье, а всем людям.

— Хорошо, мы отправимся сегодня же, — сказал он.

Рагнхильд, вопреки ожиданиям Ивара, встретила новости спокойно, и возражать не стала. Взбунтовались двое старших сыновей, узнавших, что их оставляют дома, не берут с собой.

— Я уже не мальчик! — заявил багровый от ярости Младший, брызгая слюной. — Мне стыдно прятаться от опасности!

— А ты от нее и не прячешься, — сказал Ивар в ответ. — Кто, как не вы, будет охранять усадьбу, беречь мать и хозяйство? Кто сказал, что тролли не вернутся завтра или не нагрянет кто-то из моих врагов?

Этот ответ заставил парней задуматься — Гелмира сразу, а Младшего чуть погодя, когда остыл гнев. Совсем он успокоился, получив от отца в подарок изогнутый меч, взятый у попавшего в плен альва — чудное оружие резало куда лучше людского, а время от времени начинало светиться злым сиреневым огнем.

Собрались только к полудню, Ивар поцеловал жену и забрался в седло.

— Ну, в добрый путь, — сказал он, оглядев сидевших верхом воинов.

Рагнхильд улыбнулась на прощанье, Младший вскинул руку с подаренным клинком, и лезвие его тускло сверкнуло. Закряхтел Арнвид, не ездивший верхом несколько лет, застучали по земле копыта, и усадьба с поднимавшимися над ней дымками начала уменьшаться, пока не исчезла из виду.

Старый эриль, вопреки ожиданиям, из седла не выпал, на куски не развалился, и к вечеру они достигли побережья около Бюнеса, где конунга ждал его драккар и большая часть дружины.

— Завтра в море, — сказал Ивар, спешившись. — Идем на север.

Воины загомонили, десятки взглядов обратились на Нерейда — все знали, что рыжий викинг не умолчит, обязательно расскажет обо всем, что случилось, и что затевается, а если и приукрасит от себя, то это грех небольшой.

Хотя в этот раз дружинников ждало разочарование…

Лошадей с одним из воинов отправили в селение, чтобы утром их отвели обратно в усадьбу, переночевали на берегу, под монотонную, но столь приятную уху викинга песню волн, а с первыми лучами солнца отошли от суши. Полетели соленые брызги, ударили весла, и драккар, покачивая драконьей головой на штевне, развернулся в сторону выхода из фьорда.

Ивар стоял на носу, полной грудью вдыхая влажный и холодный воздух.

— Эх, хорошо… — сказал примостившийся рядом Арнвид, подслеповато щурясь на поднимавшееся светило. — А я почти и забыл, что это такое — море под килем, соратники рядом… Счастье, если умру в этом походе, ведь в новый не выберусь… Не хотелось бы сдохнуть на лавке у теплой печки.

— Смотри, не накаркай! — орудовавший веслом Нерейд обернулся, сверкнул улыбкой. — А то ведь одного тебя в Вальхаллу не отпустим, придем проследить, чтобы тебе пива хорошего налили, а не козьей мочи, и мясом Сехримнира не обнесли! Или эрилей Отец Ратей к себе не берет?

— Если в бою погиб, то берет, наверное… — ответил Арнвид задумчиво. — А вот тебя не возьмет. Был у них в Асгарде один такой, рыжий, болтливый да ехидный, и чем все кончилось? Волчьих кишок на всех не хватит!

Викинги с готовностью загоготали.

Словно привлеченный здоровым мужским хохотом, прилетел ветер, вспенил гребни на волнах, расправил плащ за спиной конунга.

— Эгей! Ставим парус! — выкрикнул Ивар. — Морские боги к нам благосклонны!

Грохнула, вставая в гнездо, мачта, и полотнище с Кровавым Глазом затрепетало над драккаром.

— Ты им не сказал, куда идем? — тихо спросил Арнвид, когда викинги вытащили бочку с пивом и выбили днище.

Согласно обычаю, начало дальнего похода нужно спрыснуть пенным напитком — по кружке в себя, и одну за борт, чтобы Ньерду и Эгиру стало повеселее, и дабы корабль ходко шел по дороге китов.

— Нет, — так же негромко отозвался Ивар.

О цели похода он не сообщил даже жене, устоял против настойчивых расспросов Нерейда. Тот изобразил обиду, потом забыл про нее и принялся выдумывать всякие нелепицы, одну вычурнее другой.

— И правильно, — старый эриль кивнул, и принял кружку с пивом. — Это дело такое, что лучше молчать.

— С почином! — крикнул Ивар, вскинув посудину. — Чтобы вернулись со славой!

— Со славой! — заорали дружинники, и хмельная жидкость полилась в луженые глотки.

Первый день выбирались из Трандхейм-фьорда, огибали Ирьяр, во второй двинулись на север, вдоль изрезанных берегов Северного Мёра.

Морская гладь была пустынна, словно в те дни, когда люди еще не выучились строить корабли, над ней плыли клочья тумана. Волны с грохотом бились о прибрежные скалы, в глубине вод рокотало, будто ярились прикованные ко дну исполинские твари.

Ивар вглядывался в затянутый дымкой горизонт, Арнвид сидел на скамье нахохленный, точно старая ворона. Шли хорошо, бури в это время случаются реже, чем пир в хижине бедняка, но эриль выглядел мрачным и недовольным, словно над головой собирались черные тучи.

Сидевший на веслах с остальными Ингьяльд то и дело оглядывался на бывшего наставника.

В полдень с северо-запада, со стороны открытого моря донесся негромкий шелест, а вслед за ним на горизонте появилась темная полоска. Прежде чем Ивар успел сообразить, что это такое, чудовищно огромная пологая волна приподняла драккар на своей груди, и с ревом хлестнула берег.

Пенные языки вздыбились до верхушек самых высоких скал, с криками взвились в воздух испуганные птицы.

— Что-то здесь не так… — проворчал Арнвид, когда шум затих. — Откуда это? Что такое?

Но на вопросы Ивара отвечать отказался, так и промолчал до самого вечера, когда они наконец-то увидели корабль. Небольшой драккар появился с севера, вынырнул из так и не пожелавшего рассеиваться тумана, закачалась укрепленная на штевне голова ястреба.

— Ярл Ари Крыло из Хесьютуна, — определил конунг. — А ну, суши весла! Гудрёд, правь к нему!

По обычаю викингов нужно сойтись поближе, обменяться приветствиями и новостями.

Дружинники, радуясь отдыху, вынули весла из воды, драккар начал замедлять ход. На чужом корабле тоже начали поворачивать, подошли ближе, на носу объявился ярл, высокий и тощий, словно оглобля.

— Привет мужам из Трандхейма! — полетел над волнами его мощный голос.

— Привет халейгам! — ответил Ивар.

Разглядел, что Ари Крыло в шлеме, а висевшие вдоль борта щиты выглядят посеченными, словно дружина ярла недавно участвовала в схватке.

— Легок ли был путь вашего коня бурунов? — спросил конунг, когда они сошлись вплотную.

— Ужасен, — вопреки обычаю ответил Ари. — Сегодня утром, едва мы отошли от места стоянки…

Ивар нахмурился, слушая, как среди полного штиля драккар ярла чуть не опрокинулся, когда из-под воды явилась чешуйчатая спина толщиной со ствол мирового ясеня, по морю хлестнул хвост, способный вытянуться от Бьёргюна до Конунгахеллы, и дикая вонь поплыла над волнами.

— Это был сам Ермундганд, клянусь Вратами Хель и повозкой Бальдра! — говорил ярл, возбужденно размахивая руками. — Он нырнул и снова вынырнул, и на этот раз посмотрел на нас! Я видел его чудовищные глаза, каждое с озеро, и в плещущуюся в них злобу! Если бы он смог подойти к берегу, то проглотил бы наш корабль, точно пес — муху!

Ивар хотел было спросить, где Ари добыл хмельного пива, обильно сдобренного ядрёными мухоморами, но вспомнил утреннюю волну, порожденную непонятно чем, и прикусил язык.

— Страшные вести ты несешь… — проговорил он. — Мировой Змей покинул дальние воды и приблизился к землям Мидгарда? Неужели настал час Рагнарёка, Хеймдалль готовится затрубить в рог, Локи вырвался из заточения и спускает на воду драккар из ногтей мертвецов?

— То мне неведомо… — ярл, никогда не слывший трусом, вздрогнул. — Но мнится мне, жуткие дела будут твориться. Прощай, Ивар Ловкач, думаю, что не свидимся мы более в этом мире!

Он махнул рукой, дружинники ударили веслами по воде, и драккар с головой ястреба принялся набирать ход.

— Прощай… — сказал Ивар, показал своим, чтобы возобновили греблю, и повернулся к Арнвиду. — Что ты об этом думаешь?

— Волк Фенрир еще не разорвал узы, — ответил старый эриль медленно, губы его двигались с трудом. — Но Ари не соврал — дикая сила, что обычно спит за краем горизонта, пробудилась, и Ермундганд рыщет неподалеку от Северных Земель. Что-то растревожило его, и боги будут вынуждены вмешаться, если Змей не уснет снова… А это грозит неисчислимыми бедами всем, и альвам, и людям. Времени все меньше, конунг, надо спешить!

Они гребли так, что весла гнулись в могучих руках, а когда уставали, Ингьяльд рисовал руны, вызывал ветер. Но держался тот недолго, и вновь приходилось браться за отполированные за блеска рукоятки, так что сам конунг работал наравне с остальными, меняя кого-то из молодых воинов.

Драккар мчался на север, один за другим проходя заливы, расположенные на берегу поселки. Рыбацкие лодки освобождали ему дорогу, с них что-то кричали, махали руками, с земли обеспокоенно смотрели женщины.

И в Халогаланде знали корабль Ивара Ловкача, и теперь гадали, куда он идет.

Останавливались, только когда начинало темнеть, а в путь пускались с первыми лучами солнца, что восходило раньше и раньше. Мирового Змея не видели, но море было странно беспокойным, вспучивалось горбами, рокотало, несмотря на штиль, на глади возникали водовороты.

Прошли остров Ньярдей, в Викаре пополнили припасы.

Еще через два дня попали в снегопад, в настоящую метель — тут, на севере, лето не спешило менять короткую северную весну. Ивар велел бросить греблю — за мечущимися белыми хлопьями ничего не было видно, и они могли налететь на торчащую из моря скалу.

Лишь когда снегопад прекратился, пошли дальше.

Миновали Хесьютун, и потянулись берега вовсе безжизненные — голые серые скалы, лишенные даже намека на зелень, тут сразу переходили в возносящиеся к небесам, закованные в лед горы.

Дальние вершины «дымились», закутанные в полотнища снегопадов.

Несколько дней не могли отыскать подходящую бухту для ночлега, и оставались на воде даже ночью. Эрили рисовали на лбу дозорных руны, позволяющие видеть во мраке, после них голова разламывалась так, словно перепился нехорошего пива, а перед глазами двоилось.

Остров Годей показался ближе к вечеру — из холодного тумана выплыла приземистая громада длинного мыса, словно воины в боевом строю встали поверх него остроконечные скалы.

— Это он? — спросил Ивар, повернувшись к Арнвиду.

Сам так далеко на север никогда не забирался, а старый эриль, хоть и родился в Вестфольде, побывал везде, излазил все фьорды, в каждый закоулок заглянул от Асгарда до ледяной преисподней.

— Он, — буркнул Арнвид. — Уходим восточнее, там должна быть бухта…

Бухта показалась вскоре, узкая, извилистая, едва протиснуться кораблю, да еще удача, если весла не поломаешь.

— Давай, Гудрёд! — сказал Ивар, вглядываясь в темную воду. — Вперед! Вправо! Еще! Теперь прямо!

С обеих сторон нависли отвесные, мокрые утесы, источенные дырами, похожие на огромные ковриги хлеба. По днищу корабля что-то проскрежетало, заставив конунга поморщиться, но тут бухта расширилась, открылся пологий берег, впадающий в море ручеек, и рядом с ним — старое кострище.

Здесь останавливались, и неоднократно, но последний раз, похоже, еще в прошлом году.

— Табань! — приказал Ивар, первым прыгая через борт.

Вымок до пояса, но не обратил на это внимания, зашагал к суше, глядя по сторонам и держа руку на мече. Кто знает — вдруг Годей не так безлюден, как кажется на первый взгляд?

По сторонам высились скалы, дальше виднелся лесок, не особенно густой, но достаточно большой, чтобы в нем нашлись дрова.

— Давненько я тут не был, — сказал вставший рядом с конунгом Арнвид.

— Лет сто? — донесся позади ехидный голос Нерейда.

— Ну сто не сто… — старый эриль закашлялся, поправил висевший на поясе меч. — Но давно. На ночь выставим удвоенные дозоры, а к кургану отправимся завтра утром, в темное время туда сунется только безумец.

Ивар кивнул — все верно, во мраке колдуны особенно сильны, а мощь светлых асов, наоборот, слабеет.

— Нерейд, Кари, — скомандовал он, — берите молодых, и за дровами, Скафти, займись ужином…