Законник

Дмитрий Зверев

Будучи десницей правосудия и холодным клинком справедливости, законник никогда не усомнится в собственном предназначении. Но что делать, если его рассудок играет с ним в кошки-мышки, ужасные события прошлого тянут когтистые лапы, а привычный мир рушится на глазах?Сможет ли законник бросить вызов преступникам, богам, самому себе – и победить? Сумеет ли он пройти через череду испытаний и остаться по свою сторону закона? Удастся ли законнику справиться с внутренними демонами и остаться человеком?

Глава 7

На следующее утро Драйтер вызвал Фобоса в свой кабинет.

— Семейной паре ханготских беженцев перерезали глотки, — сказал командир, сложив руки у подбородка. Он был необыкновенно хмур. Тревожные события последних дней накладывали неизгладимый отпечаток на прежде свежее лицо Лейхяеля — он слегка осунулся и посерел. Да и пышные прежде усы теперь выглядели совсем неряшливо и обвисли.

Фобос поинтересовался, когда это произошло и есть ли подозреваемые.

— Нет, — ответил Драйтер, — всё случилось несколько часов назад. Парни из патруля Танго нашли их в богатом особняке, где жил Хейзер.

Командир вкратце объяснил суть дела.

Фобос ничего не ответил, а лишь кивнул и вышел прочь. Что ж, расследование убийства. Давно не подворачивалось такой возможности.

Строго говоря, законники этим почти никогда и не занимались. Города фронтменов строились настолько компактным образом, что преступнику было трудно укрыться от посторонних глаз.

И именно по этой причине большая часть преступлений совершалась залётными бандитами. В любых других случаях преступника обычно хватали добропорядочные граждане — и, как правило, устраивали самосуд с пеньковой верёвкой. Если уж и происходило что-то из ряда вон выходящее, то из Бирдена приезжала группа специально обученных филёров, которые принимались задавать кучу вопросов и долго копать под предполагаемого преступника. После этого они совместно с фронтменами устраивали на него облаву, раскланивались и отбывали обратно в столицу.

Но в этот раз филёры не приедут, слишком тревожно в Бирдене. Поэтому заниматься расследованием убийства предстоит Фобосу.

В одиночку ему не справиться. И поэтому он направился туда, откуда последнюю неделю не показывал своего носа Хорнет.

Законник слегка укорил себя за то, что не заходил к старому другу раньше. Теперь это больше походило на то, что он поджал хвост и побежал за помощью. Но в душе ему было не наплевать. Фобос просто хотел дать время отдохнуть своему бывшему командиру.

Двухэтажный деревянный дом втиснулся между лечебницей Падсона и гостиницей, закрытой на неопределённый срок. Хорнет со своей семьёй занимал в нём половину второго этажа.

Фобос открыл дверь и подошёл к конторке, за которой сидела усталая женщина.

— Хорнет у себя?

— А то как же, — сказала владелица дома. Очевидно, ей было скучно и хотелось поболтать, — как неделю назад заявился, так и не выходил. Но, думаю, у него всё в порядке. Я видела Сандру, она о нём, конечно, предпочла лишнего не говорить, но сообщила, что всё в порядке.

— Понятно, — ответил Фобос и поспешил убраться прочь.

Он поднялся по скрипучей лестнице и постучал в дверь квартиры Хорнета. Та отворилась. И в щели показалось миловидное лицо Сандры.

— Ох, Фоби, — женщина явно обрадовалась ему, — наконец-то ты пришёл.

Только у неё была прерогатива называть Фобоса ласковым словом «Фоби», а не мрачным, как стук по крышке гроба, «Фоб». Всё потому, что раньше они были очень близки… и могли бы быть и по сей день, если бы не Фобос. Несмотря на то, что Сандра оказывала миллион знаков внимания, законник старательно их игнорировал. И получилось то, что получилось.

Покраснев, он напустил на себя самый беспечный вид и вошёл внутрь.

К нему тут же подлетел десятилетний пацаненок — сын Хорнета. Фобос взъерошил ему волосы.

— Привет, щегол. Где папка?

— Дрыхнет, — пожал плечами мальчик.

— Он у себя в комнате, Фоби, — сказала Сандра, спровадив сына. Фобос пошевелил дверную ручку. Заперто.

— Вот ключ, — с готовностью произнесла женщина. Законник отпёр дверь.

Внутри крошечной комнатушки царил полумрак. Окна были зашторены. Хорнет лежал на кровати. Он не спал. Увидев Фобоса, он повернулся на бок и пробурчал:

— Уходи, Фоб.

Но Фобос уходить не собирался.

Аккуратно переступая через пустые бутылки из-под вина, он прошёл к окну и раздвинул шторы.

— Не против, дружище? — спросил он, — немного света не помешает, как считаешь?

— Плевать, — устало ответил Хорнет и закрыл глаза.

Лучи солнца упали на стены, и комната перестала походить на склеп. Фобос отодвинул оконную раму, чтобы впустить свежий воздух. Затхлость начала выветриваться.

— Я и окно открыл, если ты не против, — осторожно сказал Фобос и уселся на край кровати, — как ты?

— Препаршиво, — сипло сказал Хорнет, — погано. Мерзко. Могу назвать ещё тысячу слов, но что изменится?

— Ты перегорел, приятель, — пожал плечами Фобос, — такое часто случается.

Сандра стояла в дверях, сложив руки на груди и нервно кусая губы.

— Сандра, дорогуша, — обратился к ней Фобос, — сделай нам кофе.

Женщина исчезла в дверном проёме.

— Помнишь Толстого Ривза? — спросил Фобос у Хорнета, — он тоже хандрил.

— А потом застрелился, — криво усмехнулся Хорнет.

«Что ж, — удовлетворённо подумал Фобос, — начало положено. По крайней мере, он не отмалчивается».

— Да уж, — вздохнул законник, — неудачный пример.

— Я не хочу, чтоб ты видел меня в таком состоянии, Фоб, — печально изрёк Хорнет, — я противен самому себе. Прячусь в своей конуре как побитая собака. Боюсь взяться за любое дело.

— Ты и будешь бояться, — пожал плечами Фобос, — до тех пор, пока не возьмёшься. На меня тоже накатывает в последнее время. Знаешь… трудно объяснить. Но я чувствую, как небеса темнеют и пытаются раздавить меня своим весом.

— Ты хотя бы сопротивляешься. Я-то уже по уши в этом дерьме и не знаю, как стряхнуть его с себя.

— Не соглашусь, — улыбнулся Фобос, — если бы ты был по уши в этом, ты бы пошёл по пути Толстого Ривза. Не так ли?

Хорнет ничего не ответил.

Несколько минут он молча смотрел в потолок, пока Сандра не принесла кофе в железных кружках. Аскетичный Хорнет и в походах, и дома пользовался грубыми солдатскими предметами обихода.

Законник отпил горький горячий напиток.

— Попробуй, Хорн, — сказал он, подув на жидкость, — это чудно.

— Не хочется, — ответил командир, не притронувшись к кружке.

Он сложил руки на груди и вздохнул.

— И правильно, — вдруг сказал Фобос, — ведь это не сравнится с тем шоколадным варевом, которое изготовил тогда Одноногий. Помнишь ведь?

Командир издал какой-то нечленораздельный звук.

— Да уж, первый блин всегда комом, — продолжал Фобос, — полдня горелые куски из зубов выковыривали.

Хорнет слабо усмехнулся, но попытался спрятать промелькнувшую улыбку за маской отрешённости.

Вышло неубедительно. Фобос со смехом в глазах глядел на своего командира.

— Жизнь-то продолжается, старина, — сказал Фобос, — а ты прячешься здесь, в своём тёмном замке. Ну и зачем?

— Жизнь мне надоела, — ответил Хорнет, — и я больше не вижу в ней смысла.

— Так прими смерть, — просто ответил Фобос.

Сандра, стоявшая неподалёку, закатила глаза.

— Смерть? — переспросил Хорнет, — да к чёрту. Ты хоть иногда думай, о чём говоришь, Фоб. Я ещё поборюсь.

— Так борись! — громко сказал Фобос и потряс командира за плечи, — встань и иди! Мы же фронтмены, мать твою. Самые крутые ублюдки по эту сторону Бирденских гор. Так какого чёрта?

— Я ослаб, Фобос. Я произношу эти слова, и меня блевать тянет от самого себя.

— Ты и будешь гнить, покуда не оторвёшь задницу от кровати, не сядешь в седло и не прострелишь голову какому-нибудь отребью. Ведь ты и сам понимаешь это.

— Понимаю, — хмуро кивнул Хорнет.

Он уже не лежал, а полусидел на кровати. Потянулся за кофе, взял кружку и отхлебнул немного.

— Но дело всего лишь в том, что я не чувствую под своими ногами надежной опоры. В один миг всё перевернулось вверх тормашкам, и земная твердь отдалилась от меня, — Хорнет вздохнул, — раньше всё было по-другому, и теперь я отчётливо это себе представляю, хотя до этого и не понимал причины.

— Так в чём дело?

— Упадок духа. Всё валится из моих рук, и я испытываю при этом такое раздражение и злобу, какую не припоминаю со времён Рубежа. Я заперся и заставляю себя гнить в этой каморке, лишь бы не сорваться на Сандре и Икабоде.

Слово «Рубеж» вновь разбередило старые раны. Фобос прищурил глаза и слегка тряхнул головой.

— Ты говорил с Падсоном?

— А что он мне посоветует? Отрежет голову, смажет травяной настойкой и приладит на место? Другого выхода я не вижу.

Фобос ещё несколько минут помолчал. Да уж, не выйдет так просто выдернуть Хорнета из его угрюмых чертогов. Но он хотя бы навестил командира.

Возможно, если нашарить лазейку, крошечную дверцу в его мрачном состоянии, и постоянно стучать туда, то командир встряхнётся и встанет, наконец, с постели. Дальше дело за малым.

— Как там парни? — вдруг спросил Хорнет, — я заскучал по ним.

— Я теперь на твоём месте, — ответил Фобос.

— О. Поздравляю. Как оно?

— Всё в порядке. С Танго мы поцапались, и он умотал в патруль.

— В северный?

— Да.

— Излюбленный маршрут для всех, кому нужно переждать бурю, — сказал Хорнет.

Некие мысли зашевелились в сознании Фобоса при этих словах.

— Семейную чету ханготцев прирезали, — сказал законник, — Драйтер повесил на меня расследование этого дела. Отчасти именно поэтому я и пришёл к тебе.

Хорнет помолчал, после чего прокашлялся и сказал очень тихим голосом:

— Вдвоём оно, конечно, сподручнее. Дело серьёзное. Давно в Оштераусе никого не убивали. Я бы и сам хотел тебе помочь, но от меня будет мало толку.

— Я понимаю, старик, — кивнул Фобос, — я всё вижу. Всем нам иногда бывает невыносимо. Но, думаю, ты поправишься.

— Куда ж я денусь, — грустно усмехнулся командир, — в любом случае, сегодня мне не так погано как обычно.

— Может, тебе стоит сходить на службу?

— Подумываю над этим, — после недолгого раздумья ответил Хорн, — я ведь и правда гнию здесь как в заточении. Не знаю, Фоб. Не знаю.

— В жизни действительно нет смысла, — ответил ему Фобос, — все мы — просто мешанина обломков, снующих туда-сюда и выдумывающих себе какие-то непреложные истины и возвышенные цели. Мы умрём, рано или поздно, и черви не оставят даже наших костей. Но значит ли это, что жить не стоит вообще?

— Я всегда это понимал, — устало кивнул Хорнет, — всегда понимал неотвратимость конца и иллюзорность всего настоящего. Просто… во мне горел некий огонь, ведущий меня сквозь тьму. А сейчас он лишь слабо тлеет. Вот так.

— Только ты и можешь его разжечь, — ответил ему Фобос, вставая с кровати. Он ушёл, оставив недопитый кофе, и позволил Хорнету самому обдумать его слова. Дела не ждут.

◆ ◆ ◆

Убийство произошло в районе, где жили довольно обеспеченные граждане. Как и небольшой отрезок главной улицы, этот квартал был выложен булыжниками. Дома, сложенные из надёжных каменных плит, местами потемневших от времени и замшелых, не прижимались друг к другу, а отстояли на расстоянии полусотни футов. Конечно, это и близко не походило на особняки зажиточных помещиков в той же Лигии, когда огромные дома подминали под себя сотни акров, но всё же резко контрастировало с простыми и неприглядными хижинами Фронтира.

Очень странно, что ханготские беженцы смогли позволить себе жильё именно в этом месте, а не в бедняцких трущобах у восточной стены или в ткацком квартале неподалёку от ферм.

Фобос прихватил с собой Йеспера, которого встретил по дороге домой, и Одноногого, чтобы те хоть немного помогли с расследованием. Танго не вернулся из патруля вместе с несколькими солдатами, что наводило Фобоса на определённые подозрения. Впрочем, у этого повесы было слишком много недоброжелателей во всех городах Фронтира, так что бежать из Оштерауса ему было опасно. К тому же, Фобос не верил, что именно Танго совершил это убийство. Не мог. Просто не мог. Законник слишком давно знал Орвиса.

Фронтмены подошли к дому, возле которого дежурил стрелок с ружьём в руках. Фобос поздоровался с ним.

— Где Танго?

Караульный пожал плечами.

— Он отправил нас в город, — ответил он, — мы вопросов задавать не стали. С Танго остался его кореш, Лад Корбайн. В городе нас перехватил Хуттлз и приказал сменить его солдат в патруле. Мы и пошли.

— Продолжай.

— А что продолжать? — пожал плечами солдат, — ночью мы увидели, что дверь в доме распахнута. Вошли внутрь. А тут трупы.

— Который был час? — спросил Йеспер, подойдя ближе.

— Я не помню.

— Вспоминай, солдат, — рявкнул на него Фобос, — иначе до конца жизни будешь в болоте на плотоядных жаб охотиться.

— Ну… — караульный напрягся, перебирая события в памяти, — трактир Шелби уже закрылся, а работал он до двух ночи… Но на восточной стене караул ещё не заступил, значит, трёх часов не было. Так что примерно в этом промежутке, да.

Фобос вошёл в богато обставленный дом. Приглядевшись, законник увидел, что это убранство лишь фасад.

Дом не был обжит. Комоды с причудливыми вазами и шкатулками, дорогая мебель, пушистые ковры — на всём виднелся толстый слой пыли. Часть мебели была укрыта холщовыми накидками.

Законники поднялись по лестнице на второй этаж и прошли в спальню.

Фобос содрогнулся. Такого количества крови он никогда не видел, и до сих пор не знал, что столько может поместиться в двух людях.

На кровати лежала женщина в ночном платье с запрокинутой головой. Горло её пересекал отвратительный шрам с засохшей кровью, оставившей пятна и на груди, и на животе.

— Вот муж, — сказал Одноногий, обойдя кровать с правой стороны.

Труп супруга лежал на полу. Левая рука сдавливала горло — перед смертью он пытался остановить кровь. Правая же была зажата в кулак.

— Любопытно, — сказал Фобос, — он сопротивлялся? То есть, сначала порешили его жену, а затем — его самого?

— Не факт, — задумчиво сказал Йеспер, указывая на кровавые разводы возле окна, — патрульный пост видно отсюда. Выглядит так, будто бедолага пытался позвать на помощь.

Фобос позвал караульного. Одноногий что-то высматривал на деревянном дощатом полу. Йеспер ушёл проверять остальные комнаты.

— Где твой напарник? — спросил у него Фобос.

— Взял выходной, — невинно ответил караульный, — дома, видимо, отсыпается.

Фобос отвесил ему резкий подзатыльник.

— Вы что, идиоты?! — проревел он, — вы сходить не должны были с места преступления!

— Людей не хватает, — покраснев, начал оправдываться караульный, — Тронтон двое суток не спал и с ног валился. Я отправил его домой, а сам всю ночь торчал тут, с трупами, пока тебя не вызвали.

— Мортар с вами, — устало отмахнулся Фобос, — вы что-нибудь обнаружили?

— Тронтон сказал, что кое-что показалось ему странным, — припомнил караульный.

«Неисправимые идиоты, — подумал Фобос, — Кто-нибудь, дай мне сил».

— Что именно? — спросил командир, уже догадываясь, что ответит солдат.

— Он не сказал. Сказал, что утром надо будет перепроверить.

— Утро уже давным-давно настало, солдат.

— Так позовите Тронтона, — пожал плечами караульный и ушёл.

Парировать Фобосу было нечем. Сначала следовало отсечь все возможные мотивы, по которым могло быть совершено убийство. А их ведь может быть много. Мозги законника с трудом соображали. Дедукция не была его сильной стороной.

Йеспер вернулся со второго этажа и сообщил, что это было не ограбление.

— Все ценности на месте. Одна шкатулка взломана, но битком набита разными монетами. Если что-то и свистнули оттуда, то трудно понять, что именно.

Фобос вывел своих людей на улицу, чтобы свежий воздух привёл в движение мысли. Одноногий уселся под деревом и принялся постукивать по своему протезу. Йеспер стоял рядом, скрестив руки на груди и погрузившись в раздумья. Фобос ходил туда-сюда, изредка щёлкая пальцами.

— Итак, — начал говорить он, — ханготская семья, причём, довольно богатая, сбегает из своего города, перевозя свои ценности. В город они попадают не с основным потоком беженцев, а сами по себе, словно, скрываясь от кого-то. Так?

— Я их раньше не видел, — сказал Йеспер, — может, они уже давно сюда перебрались?

— Нет, — ответил Одноногий, — дом долгое время пустовал. Даже слухи о том, что т-туда кто-то заселился, не успели воз-возник… возникнуть. Никому не п-по карману.

Фобос продолжил выстраивать череду мыслей.

Ценности не тронуты, значит, семью не грабили и даже не пытались создать видимость ограбления. Значит, дело в чём-то другом.

Убитые никого не знали в городе и не водили общение с остальными ханготцами, как успел рассказать Драйтер. Муж занимался ценными бумагами, а жена из дома носу не показывала всё то недолгое время, что они жили в Оштераусе. Не больше недели. Скорее всего, они собирались пожить в Оштераусе некоторое время, а затем двинуть в Бирден. Но их убили.

Кто мог пойти на это? Фобос принялся перебирать варианты.

Кто-то из ханготцев? Вполне вероятно, если мотив сводился к тому, чтобы не дать семейной чете выдать некую тайну. Но какого рода? Если это нечто, связанное с бумагами, то он пас. Не настолько Фобос умён, чтобы разбираться в этих хитросплетениях.

— Перерыв окончен, — сказал Фобос, — надо ещё раз всё осмотреть на месте убийства, а затем привести Тронтона.

В это время к Одноногому подошла какая-то дворняга чёрного цвета, совсем щенок. Законник отмахнулся от пса, но тот, виляя хвостом и навострив уши, вцепился зубами за подол его плаща.

— Да уйди ж, м-морда собачья, — прикрикнул на щенка Одноногий.

Но тот вытянул из кармана стрелка какой-то свёрток. Одноногий не успел опомниться, как щенок разодрал его. Внутри лежали солёные крекеры.

— Сукин сын, — хмуро сказал Одноногий, выхватывая пачку из пасти щенка.

Тот заскулил и завилял хвостом.

— Да он голоден, — усмехнулся, наблюдавший за этой сценой Йеспер, — поделись с ним. Не обеднеешь.

Нехотя, Одноногий протянул ему один крекер. Щенок тут же схватил его, отбежал на несколько метров и принялся грызть, смотря на законников.

— У него нет задней лапы, — заметил Фобос.

Одноногий закатил глаза.

— Боги п-просто издеваются надо мной, — вздохнул он и бросил щенку ещё один крекер, который был съеден с той же жадностью.

— Я приведу Тронтона, — сказал Йеспер, — чтобы не терять время.

Фобос кивнул, и они с Одноногим пошли в дом. Щенок плёлся следом и вилял хвостом. Фронтмены старательно его игнорировали, но псу было плевать. Зайдя внутрь, он демонстративно подошёл к комоду и попытался его пометить, но неуклюже завалился на бок.

— До этого м-момента, я был уверен, что шутка про трёхногую со-собаку — не более чем шутка, — рассмеялся Одноногий, потрепав щенка за ухом, — он так и будет т-таскаться за нами, Фоб?

— Пускай, — ответил ему законник, улыбнувшись, — главное, не забывай подкармливать его крекерами. Теперь он на твоём довольствии.