Все приметы любви

Дмитрий Драгилев

Дмитрий Драгилёв родился в 1971 году в Риге. Образование – Латвийский университет (история), Веймарская консерватория и Йенский университет (славистика). Работал на радио, выступал с концертами как джазовый пианист, аранжировщик и руководитель ансамбля. Редактор журнала «Via Regia» (Эрфурт) в 2001–2003 гг. Стихи, проза, эссе и переводы публиковались в журналах («Даугава», «Уральская новь», «Воздух», «Крещатик», «Дети Ра», «Литературный европеец», «Родная речь»), антологиях («Освобожденный Улисс»), онлайн-изданиях («Теxtonly», «Современная русская литература с Вячеславом Курицыным»). Автор сборника стихов «К чаю в пять» (2001, 2003), книги очерков «Лабиринты русского танго» (2008). Лауреат премии журнала «Дети Ра» за 2006 г.и призер берлинского открытого русского слэма.

Об авторе

Дмитрий Драгилёв родился в 1971 году в Риге. Образование — Латвийский университет (история), Веймарская консерватория и Йенский университет (славистика). Работал на радио, выступал с концертами как джазовый пианист, аранжировщик и руководитель ансамбля. Редактор журнала «Via Regia» (Эрфурт) в 2001–2003 гг. Стихи, проза, эссе и переводы публиковались в журналах («Даугава», «Уральская новь», «Воздух», «Крещатик», «Дети Ра», «Литературный европеец», «Родная речь»), антологиях («Освобожденный Улисс»), онлайн-изданиях («Теxtonly», «Современная русская литература с Вячеславом Курицыным»). Автор сборника стихов «К чаю в пять» (2001, 2003), книги очерков «Лабиринты русского танго» (2008). Лауреат премии журнала «Дети Ра» за 2006 г. и призер берлинского открытого русского слэма.

Предисловие

СТРОЧКА ИЗ ПЕСНИ

В провинции на чай

яви прекрасный облик.

Амур ошибся,

он — Заздравный Конь.

Ах, лунный манускрипт —

ландшафт зачах —

меня поэзией не тронь!

По всем приметам

время на весах.

Пегас в провинции,

и ах! —

он не погас,

он — комик.

Подражание Драгилёву

Название книги «Все приметы любви» звучит, как строчка из песни. Но песни такой я пока ещё, кажется, не слышал. И в смелости автору книги не откажешь, и в зрелости, чтобы отличить важное от банального, и сделать это не выспренне, а просто. Тема любви никогда не уйдёт из поэзии и никогда не станет банальной. Банальной может стать только безответственность в отношении к любви, когда потребительство подменяет собой служение.

О Дмитрии Драгилёве написано не очень много, но более трёхсот упоминаний о нём, тем не менее, наберётся. Некоторые объявляют его «эстетическим формалистом», иные видят в его поэзии «развитие метареалистических традиций».

Честно говоря, я просто не понимаю, что такое эстетический формализм. А под метареализмом, насколько я знаю, понимается по определению Михаила Эпштейна (http://www.topos.ru/article/2553) «художественно-интеллектуальное течение 1970–1990 гг. в России, представленное поэзией и эссеистикой Виктора Кривулина, Ольги Седаковой, Алексея Парщикова, Ивана Жданова, Александра Еременко, Елены Шварц, Аркадия Драгомощенко, Ильи Кутика, Владимира Аристова и некоторых других».

Метареалисты противопоставляют своё творчество и свою эстетику смыслосозидания и смыслопереживания малосодержательности и переносу социально-рыночных отношений в поэзию, характерных для концептуалистско-постмодернистского искусства 20 в., которое все больше превращается в так называемую «арт-деятельность» и функционирует как производство, конструирующее арт-объекты — некие как бы музыкальные, информационные, художественные и литературные «продукты».

Поэзия Драгилёва несомненно ближе к служению, нежели к производству. Однако противопоставления концептуализму мне недостаточно, чтобы положительно охарактеризовать поэзию Драгилёва, как принадлежащую какому-либо течению. Если уж сравнивать, то — при всей несравнимости хороших поэтов — поэтика Драгилева напоминает мне по силе и по направленности Сергея Арутюнова.

Поэзия обоих опирается на раскрытие внутренней силы слова и не чурается сленга. Оба экспериментируют со смыслом и с синтаксисом, черпают из всех слоёв современного русского языка, при этом несут в себе редкое в наше время безусловно положительное начало, создают новый потенциал возвышенного и делают мировую поэтическую ось снова главной опорой Человека. Поэтическая мировая ось определяет верх и низ в нашем ментальном мире, которые соотносятся с понятиями возвышенного и низменного. Только с этой осью, со стремлением вверх, а не вниз возвысится Россия и достигнет достоинства и благоденствия. Да простит мне читатель не принятый ныне пафос этих строк. Оба автора строят свою поэтику на основе музыки, на природе Слова звучащего. Но если Арутюнов опирается в основном на классическую просодию, то Драгилёв явно тяготеет к джазу.

Частое отсутствие знаков препинания только подчёркивает музыкальную организацию поэтического текста. В отличие от многих современников, Драгилёв не стремится к редукции ни текста, ни смысла. Ровно наоборот, он разворачивает свою звуковую палитру на всю гамму музыкальных жанров от лёгкого скерцо, как, например, в стихотворении «Тисмень…» и до симфонической сюиты, как в поэме «Реминисценции».

Музыкальность произведений Драгилева имеет действительно джазовый характер, и звук его стиха окрашен истинно фендеровским тембром. Его поэзия состоится в первую очередь в пространстве звука и интонации. Буквы — это ноты. Тот, кто будет читать Драгилёва только глазами, воспримет разве что половину живой прелести его произведений. Бормочите, господа, свиристите, выпевайте, насвистывайте стихи Драгилёва, хоть полным звуком, хоть мурлычте себе под нос, но обязательно вслух!

Ассонансная настроенность, ритмическое разнообразие, богатство рифм создают ощущение свежести и приятного послевкусия. «…А ещё бесконечно важен звук, — пишет о своей поэтике Дмитрий Драгилёв, — будь это едва заметный щелчок или пряный многослойный аккорд большого джазового оркестра. Эти аккорды не случайны, ибо только благодаря ним мелодия отбрасывает тень, прорастает в глубины, находит свои корни и отражения».

«Все приметы любви» — строчка из песни, а песня эта — жизнь поэта, народа и жизнь языка. Так пусть нам всем поётся, и пусть нам всем живётся приметами любви. А песня, как польётся, так в сердце отзовётся — ты только позови.

Борис ШапироБерлин, 2008

«Успокойся мое сердце — …»

Успокойся мое сердце —

говорил парень игравший у меня на валторне

Или саксгорне. Сферическом инструменте

Горячая вода льется днями

Трехгранное поперечное сечение отражает свет без люминофоров и люкс-

секунд Производишь впечатление человека забывшего кастанеду во вторник В избе-читальне на эскалаторе новостной ленте

Бедняги

Много повидавшего на веку

Соседская девушка увлекается трилобалом

Балуется кислосладким хлебом

шестнадцатым номером

В мыслях набитых спаржей возвращается с бала

Хабалка все еще слушающая «You’re in the Army Now»

Думаешь я про тебя? Отнюдь. Подбивает наждак

Прометей на спокойствие мер и весей

Протеиновые существа и без ментов да менторов должны догонять и ждать

Как учил адмирал Эллингтон «жди известий»

Трилобал — витамин. А из раструба слюни летят в радиатор

новенького джукбокса¹

Забавляет не Грета Скаччи но скачет селезень водолаз поет

В Поднебесной джонку освоят близнецы-братья на «в» — чемпионы бокса

Будешь скачивать — обрати внимание на наличие буквы «ё»

По следам паутины витражных звенящих снов баснословных призов

Все летит… навстречу заре как доблесть и кажется там еще

Полотнище по утрам развевалось

Каждый день в тростянке пахнет сосной и сосут подзол

Теща — камуфляж ариадны — обходит посты и бабла завалы

(что останется положи на счет)

Моя милая, ты скушала свои вафельки?

Тебе скучно в этой пыли, красавица?

Музыкант и сын писателя Андрей Хермлин освобожден

из тюрьмы в Африке

Настоящий житель Тюрингии — хрустящий² и не кусается

Ты тоску не отксеришь но можешь затеять кросс

Пошляки захлебнутся криком напрасным ведь

Здесь не пахнет серой или ванилью

Вот прошел с пирожками большой медведь

Вы мне девушка не звонили?

Это был контрольный вопрос

От башенок островерхих остался один домик зеленый

Карусельные кольца в парке имени Агапкина или же Агасфера

В последнее время особым успехом пользуются листья клена

Газами на селе не загажена атмосфера

На лугу не резвись забытый пей иван-чай

На болоте метан до́ски-шилевки пойдут на постройку гати

Девушка отрезвит спросит: не кончил еще? Кончай, —

Ответишь, — маяться дурью будто одна из гадин

Горит камин огнем охваченный

Переезд номер зибен закрыт

Ты не встречаешь меня танцуя у штанги

Тема вражды между Востоком и Западом восходит к атланту и гиперборейцу

История единоборств проникает в ры-

Бу «земыгу»³ синкопу танго Милая, может хватит, а?

Все равно зарастешь, сколько ни брейся

Истома дядюшки Тома — для него у нас есть всегда запасная хижина

Дятел не утомился с восторгом буравит кору а кора плесневея

Начинает казаться березовой но если подойти ближе нам

Станет заметно что это был крем «Нивея»

Все имеет естественное развитие

штурманом — баргузин

Подарок-шарик имеет kein’Sinn⁴ если platzt⁵

И оборзевшие воры любят анфас твой который я когда-то возил

В портмоне украденном на станции Бундесплатц

«Тисме́нь*…»

Тисме́нь⁶

и тискать и не сметь

и оттиск сменщика и тайминг

для парусов свиданий тайных

местами очень не глубок

Матисс на стенке как лубок

пойми и нервы не мотай мне

На берегу надежный грот

теперь уже наоборот:

пишу. чего же боли втуне

тревожат в сердце ли, во рту ли?

подобна лакмусу стерня

где стерва перьями звеня

и на съедение фортуне

Тебе с подругой повезло

она пользительна зело

когда б еще не киданула

да ну данай дунай да ну да

и что-то в толк я не возьму

о чем без устали кому

болтает долбаный зануда

Язык всамделишный мой враг

давно закончилась физ-ра

и возвращаясь с аэробик

меня ты встретишь по дороге

на станцию где фонари

и поезда уходят в Ри-

гурьбой в кривом должно быть роге

И Рио очень дорог мне

когда иду я по стерне

и мне кивают занавески

как будто даже по-советски

и совесть оптом наразвес

не отпускает друг-собес

и ладят мамы и невестки

Не без греха любая плоть

заплатишь так уж повелось

когда вино когда вас трое

вас развести или построить

а треугольник хоть и стар

но нет приличных аватар

и вновь не раскопаешь Трою

Как знать Мидас или Матисс

ты за стоянку заплати-с

торопит тыкву серый кучер

и я могу тебе наскучить

все дело в горном хрустале

в Бажове в меди и золе

и даже в вереске пахучем

Знать без парада ты не принц

на парадоксы обопрись

выходит парусник из дока

пассат для русских как плевок и

ты при цитате «синих птиц

случилось в небо отпустить»

не опасайся экивока

Да будет всякий эксклюзив

ведь авантюра на мази

добудем слезы ведь зрачками

располагаем мы покамест

клиент давно уже созрел

а ты на долбанной физ-ре

или с романом Мураками

Очки похожие на лиф

карету мне хотя бы лифт

когда разобраны кареты

в твоем реликтовом либретто

врагами или на дрова

тебя подставить пасть порвать

под самогон из табурета

Любые сведения табу

тащите цитрус на горбу

грузите бочки для графини

а мы ее к пруду подкинем

и с замечательным лицом

мы отчитаем подлецов

нас проводивших на мякине

Я уезжаю не сердись

клаксона стон и подан «ЗиС»

к твоим навязчивым воротам

мне помаши до поворота

калитка снится мне давно

а жизнь мудрее чем кино

и глубже каменского грота

Примечания

1

Juke Box

2

два сообщения, появившиеся одно за другим на мониторе в вагоне берлинской подземки.

3

рыба «земыга» — неологизм. В каком-то смысле продолжаю традицию собственного деда, который копченую салаку называл стремижкой (есть версия, что это областное слово происходит от Strдmling). Я представляю себе земыгу этаким фантастическим (метафорическим) подвидом-родственником латимерии — кистеперой, не слишком приспособленной к жизни, не самой промысловой (востребованной), неуклюжей и одинокой.

4

не имеет никакого смысла (нем.).

5

лопнет (нем.).

6

летописное название реки Тясмин — правого притока Днепра.