Мой город 6. История Марьи и ее путешествие во времени и пространстве

Дмитрий Георгиевич Боррони, 2022

Эта книга – продолжение серии «Мой город». В ней написано о том, что есть время и его ход. Время – это абстрактное выражение, которое мы употребляем, когда не задумываясь рассуждаем, а что такое время на самом деле? В этой книге я философствую на этот счет. Моя героиня Марья попадает в то самое время, о котором я говорю. Что с ней происходит в ином времени, времени бесконечного пространства? Об этом и многом другом эта книга. Содержит нецензурную брань.

Глава 1.

Предложение и ответ Марьи

Из дневника Марьи «Размышление»

Я сидела в кресле у своего дома. Был теплый летний вечер. На темном небосклоне вечернего небо начинали мерцать в долгом млечном пути звезды. Луна вышла из-за горизонта т встала на небосклоне с заходящем за горизонт солнцем. Два великих светила ночи и дня. Кто из них важней? Дневное или ночное светила.

Тишь и покой вокруг. Птички в лесу щебечут. Душа успокаивается после насыщенного рабочего дня. Впрочем, если он не был насыщен, то можно было б сказать, что просто душа отдыхает. Сегодня 3 число месяца Июнь. Мне порой кажется, что все это сон. Что произошло со мной, все это лишь кошмарный сон. Помните, конечно нет. Ну я напомню вкратце. Итак,…ветер стих, вокруг ничего и никого не было. Деревья были выкорчены, дома снесены. В дали было видно лишь одно поле. То поле, где когда-то она встретила рысь и множество кошек. Ночных кошей бабушки-Луны. В дали, была видна стоящая на дороге женщина. Эта была Рита. Рядом с ней стояла ее мать Виолетта Георгиевна. Переждав ураган, они шли по дороге не зная куда. Впрочем, может быть, Виолетта Георгиевна знала куда им идти, но вряд ли она могла идти. После урагана она была почти мертва. Впрочем, может она и заслужила, кто знает? Но все же им повезло. Взявшийся неоткуда человек в черном, предложил Рите штатным психологом в ФСБ, и Виолетта Григорьевна будит жить. Рита сразу же согласилась. После чего все трое исчезли. Марья подумала: «Эта земля станет моей и моей дочери. Только земля, и больше ничего. Лишь только Вы Лика моя верная подруга жизни всегда будите со мной до самого конца. Недавно я стала видеть будущее. Пелагея была права; я провидец. Могу предсказывать будущее. Что ж, за все надо платить. Это мой удел. Мой удел — одиночество, это кресло-инвалида. У меня есть моя дочка Лика, Моя подруга, Лика. Что еще можно желать в этой жизни? — она посмотрела на коляску, и на прикрывающий ее обрубок ноги плед, и тяжело вздохнув, добавила. — Только… — затем она тяжело вздохнула, и добавила. — семью. Но семья у меня уже есть — это моя дочь и моя подруга. Я обманула их, ребенка я не потеряла. Он всегда со мной. Моя маленькая девочка, моя Лика». Да, это я, Марья. Та самая Марья, которая лишилась ног. Кто знает, кого стоит за всем этим? Кто лишил меня ног. Кто виноват в этой трагедии? Я? Клавдия Ивановна? Может кто-либо другой? За все проведенное время, я много думала о том, кто виноват в случившемся? Я так и не нашла ответа на этот вопрос. Не нашла не потому, что не хотела, а потому, что просто не могла ответить на единственный вопрос: «кто я такая?». На этот вопрос я не могла ответить. Вы спросите почему? Ответ прост и тяжел одновременно. Мы такие какие мы есть, и нас не изменишь. Так кто же я такая? Кто если сижу в этом инвалидном кресле совершенно одна. Вокруг меня никого нет. Лишь моя дочь, и подруга. И обеих звать Лика. Со всех предыдущих событий прошел уже целый год. Один год это много или мало? Для кого-то это просто миг в его беспечной и никому не нужной жизни, а для кого-то эта целая жизнь, целая вечность. Сидя в этой инвалидной коляске изо дня в день, порой приходит на ум мысль о самоубийстве. Ведь что делать человеку, которому и делать собственно нечего. Прозябать изо дня в день в этом инвалидном кресле? Перебиваться от пенсии до пенсии на которую вовсе не проживешь? Смешно, как можно прожить на 10000 р в месяц, когда только на еду уходит в месяц 31000 т. р. А еще и за квартплату взымают, ну как извольте спросить: — Как жить? — Им-то хорошо, по 500000 т. р. В месяц получают, ни то, что инвалиды. Им на нас начхать. Хотят, чтобы мы поскорее покинули этот мир, чтобы им жить было лучше. Но нет, не получите. Мы жить будем. Жить на зло Вам. Кормите нас, бросайте нам обглоданный кости. Мы все стерпим. Стерпим Вам на зло.

В этот момент к Марье подошла ее подруга Лика. Она сказала:

— Что ни говорите, в этом мире нет справедливости, нет чести. Нет ничего что было когда-то.

Марья посмотрела на Лику, и легонько улыбнувшись, сказала:

— Жизнь всегда несправедлива. Она дает тем счастливую жизнь кто этого не заслуживает.

— А Вы хотели б другой жизни?

— Нет. — ответила Марья. — Моя жизнь меня устраивает. — затем она добавила. — Я не хочу быть похожей на тех сволочей, которые в правительстве сидят. Жирные ублюдки.

— Я Вас понимаю.

Марья посмотрела на Лику и попросила:

— Побудьте со мной, мне одиноко.

Лика нежно посмотрела на Марью, и ласково улыбнувшись, нежно сказала:

— Конечно побуду. — затем она заверила Марью. — Я всегда буду с Вами. Я никогда Вас не оставлю.

Мимо дома шла старая женщина. Она посмотрела на сидящею в инвалидном кресле женщину, держащую на руках младенца. Рядом с ней никого не было, только одна она и ребенок на руках. Возле нее не было никого кроме пустоты. Одна пустота, и больше ничего. Женщина подумала: «Бедная девочка, как она будет жить дальше? Она тяжело вздохнула и пошла дальше. Только жалость, и ничего больше. Кто поможет Марье? Никто. А говорят, что помогут, что за лицемерия.

Из дневника Марьи «Встреча»

Как-то раз я была в городе. Моя инвалидная коляска стояла возле какой-то реки. Вряд ли можно было сказать, что Эта река была на подобие Москва-реки. Это конечно ни так. Загород, недалеко от деревни, где я жила протекала река. Не знаю, было написано об этом ранее, но что не напишешь? Итак, с этого момента и начинается моя история. История, которую я записала в своем дневнике, и рассказанная в моих письмах и E — Mail. Итак, начнем.

Итак, с чего же начать? Впрочем начну с того, что ко мне когда я находилась у какой-то речки, ко мне подошел какой-то молодой человек, и представившись как Павел, спросил разрешение побыть со мной. Я сказала, что меня зовут Марья, и внимательно посмотрела на Павла. Павел был красив собой. Он не был силен физически, но был чертовски привлекателен. Правда у него был один физический недостаток. Он был слеп на один глаз. Он рассказал мне, что он потерял глаз, когда ему было семь или восемь лет. Он рассказал мне что однажды в школе, во время продленного дня, он играл с ручкой, и случайно выколол себе глаз. Да уж, не повезло так не повезло. — «Эта история произошла на самом деле, много-много лет тому назад». — Затем Павел поинтересовался, как такое произошло, что я потеряла ноги. Я рассказала ему свою историю. Рассказала как по глупости, цепляясь за электричку, и ехав на ее крыши, можно получить травмы которые порой остаются на всю жизнь, и которые уже никак не исправишь.

Павел посочувствовал мне, и сказал, что ошибки не исправить, если они уже совершены. Да, он прав. Некоторые ошибки нельзя исправить, как бы мы этого ни хотели. Одни ошибки исправлять поздно, а другие просто невозможно. Так или иначе, человек совершает за свою жизнь массу ошибок, и многие из них не исправить.

Павел со мной согласился. Он как никто знал, что ошибки ли как он выражался, оплошности не исправить.

На следующий день мы встретились на том же месте. В руках у нег был букет цветов, только что сломанные с дерева ветки белой сирени. Когда я поинтересовалась, почему белые, он ответил, что я как эти цветы чистая и непорочная. Я рассмеялась. Такой комплемент мне никто и никогда не говорил. Он пригласил меня к себе в гости, и я почему-то согласилась. Я не знала, почему я согласилась? Понравился ли он мне или нет? Этого я не знаю. Очевидно в нем меня привлек его физический недостаток. Он так же как и я, был инвалидом. Кто поймет инвалида если ни сам инвалид.

Из дневника Марьи «Отец Павла»

Итак, придя домой долго думала над тем, как мне пойти в гости к Павлу? Я не знала идти ли к нему или нет? Ведь я, по сути, идти не могла. Навечно прикованная к этому инвалидному креслу, я уже никогда с него не встану.

Вечером ко мне пришла моя подруга Лика. Она долго слушала меня, и наконец поинтересовалась:

— А сами Вы хотите пойти в гости?

Я ответила:

— Конечно мне хотелось бы пойти. Я здесь совершенно одна, и мне не хватает общение. — затем она сказала. — Впрочем, я могу и не ходить, что толку от того, что я пойду в гости? Разговор, наверное, будет лишь о том, как случилось так, как случилось, и никакой иной темы для разговора очевидно не будет.

— Может быть Вы и правы. — согласилась Лика. — В гостях Вы будите себя чувствовать, как не в своей тарелки, а попросите что-либо для Вас сделать, то сами приглашаемые проклянут Вас что Вы не отказались от их приглашения к ним в гости.

— Но он же меня пригласил?

— Это лишь вежливость, и только. — затем Лика добавила. — Цель этого приглашение лишь простая вежливость, и только. — затем она сказала. — У Вас есть Ваш ребенок, Лика.

— Да, есть.

— Вот и заботьтесь о нем. Слышите, он плачет.

Марья прислушалась.

— Ничего не слышу.

— Разве? — удивилась Лика. — Вы уверенны что моя дочка плачет?

Тут Марья услышала плачь ребенка доносившегося из комнаты.

— Да, я слышу. — тотчас же сказала она. — Эта моя девочка. — затем она попросила Лику. — Принесите мне пожалуйста мою дочь.

Лика вышла из комнаты. Она направилась за ребенком Марьи который находился в другой комнате.

Марья подъехала к окну, и посмотрев в него, она кинула свой взгляд на небо. На небосклоне все так же мерцали звезды. Луна-старушка светила в окно. Все было покойно и умиротворенно.

Тут вдруг тишь нарушил громкий возглас ребенка:

— МАМИ!!!

Марья развернула кресло, в котором сидела, и увидев свою маленькую Марья протянула к ней руки и нежно спросила:

— Где мой ангелочек? Почему она плачет?

Маленькая девочка подбежала ко мне, и подошедшая к моей дочери Лика помогла малышки забраться в кресло, где та уселась на левую ногу, которая заканчивалась у самого колена. Вообще давайте вспомним, у меня не было ног. То есть моя правой ноги не было вовсе, а левая болталась как обрубок, и заканчивалась где-то чуть выше коленного сустава. На этот обрубок оставшейся ноги и села моя дочь. Она крепко обняла меня, и сказала: — Мама, я никогда Вас не брошу.

Я лакского ответила:

— Я знаю.

Лика положила мне свои ладони мне на плечи, и я почувствовала ее нежный взгляд. Я посмотрела на нее, и та сказала:

— Я тоже.

Я тяжело вздохнула. Мне казалось, что это мое жилище стало мне словно тюрьмой. Что за радость в жизни, когда кроме четырех стен ничего не видишь. Так и чокнуться можно, не правда ли? Мне вдруг захотелось на свежий воздух. Погулять по деревне, и насладиться тем чистом воздухом который здесь обитал. Мне так же хотелось узнать, кто этот молодой человек, который подошел ко мне на реке и предложил зайти к нему в гости. Как это он себе представляет? Как я зайду к нему в гости? Доеду в этом кресле? Это проблематично. Правда не проблематично того, что я ездила речку. Но я ездила на речку не одна, со мной была Лика. Лика — моя верная подруга. Единственная на всем этом свете. Вряд ли можно сказать, что это ни так. Ведь в отличии от других подруг, Лика всегда рядом со мной. Можно сказать, что мы живем под одной крышей. Живем вместе. Вместе навсегда.

— Что ж, — согласилась Лика. — можно и пойти. — затем она сказала свое условие. — Но я пойду вместе с Вами.

— А ребенок?

–тоже, с нами.

— Что ж, хорошо. — согласилась я. — Если Павел пригласил меня, то почему бы не пойти всем втроем. Я, ты, и дочка. В конце-то концов, я не могу и показаться в гостях одна. Это совершенно невозможно чисто физически. А с кем я свою дочь оставлю? Нет, либо втроем, либо вообще не пойду. — решила я, и тотчас же вспомнила, что мне в гости нечего надеть. Я обратилась к Лике, попросила. — Лика, подбери мне красивое платье чтобы я могла показать, что… — тут я оборвала свою речь. Вдруг я осознала, что я не могу надеть ни единого платья. И не потому, что я не могу его надеть, а потому, что я не могу его надеть так как я не смогу показать его всем той красой и величием каким могла бы его показать женщина. Но я и так была женщиной. Неполноценной женщиной, которая могла бы надеть любое платье, но не сможет его показать во всем его блеске и красоте. Так или иначе подол платье все равно свисал бы с инвалидного кресло или был подобран или подверстанной под единственный оставшуюся конечность левой ноги, которая служила ей подпорой чтобы не упасть, а держаться сидящей в инвалидном кресле и не упасть. Так или иначе что касается платья или красивых юбок, про эту одежду женского гардероба Марья давно-давно уже забыла. Теперь она могла надеть только какие-нибудь брюки и подвернуть их под себя чтобы закрыть свой физический недостаток. Впрочем, скрывай не скрывай все равно каким бы ни был этот физический недостаток его все равно скрыть было нельзя. Тут она попросила. — Принесите мне мою блузку, которую я купила полгода назад. Ту, голубую в цветочек, и мои черные брюки. Лика тогда поинтересовалась, почему именно эту одежду, а никакую другую. Ведь у меня были красивые платья и юбки. На что я ответила, что не хочу, чтобы платье или юбка выдавала мой физический недостаток, а брюки все же брюки. Можно накрыть чем-нибудь и не видно будит ничего. Лика со мной согласилась. Женщина без ног — это мало кто может представить. Да и мужчин тоже, но если к мужчинам относятся как-то просто, к женщине ни так. Почему-то женщина без ног это для многих лишь обрубок и больше ничего. Надеюсь, Вы понимаете, о чем я виду речь. Обидно. Но продолжим. Лика принесла мне блузку и брюки которые я просила. Я посмотрела на блузку, и попросила принести мне бюстгалтер под эту блузку. Лика выполнила мою просьбу, и я посмотрела на него, попросила Лику помочь мне одеться. Я хотела посмотреть, как я буду выглядеть в этой одежде в гостях. Одевшись, Лика подвезла мою коляску к зеркалу, и я посмотрела в него. Что я могу сказать? Для инвалида эта одежда была как нельзя кстати. Если закрыть каким-нибудь одеялом или чем-нибудь другим, то никто не посмотрит на то что у нее нет ног. Достаточно еще наложить небольшой макияж, и можно сказать, что на физический недостаток никто не посмотрит. Лика посмотрела в мое зеркальное отражение, и сказала:

— Вы красива. — затем она добавила. — Павел даже не вспомнит что у Вас есть физический недостаток.

— Вы шутите? — иронично усмехнулась я. — К сожалению, — с удрючением сказала я. — мой физический недостаток на виду.

–только если смотреть на коляску, а в Вашем случае, — успокаивала меня Лика, — будут смотреть не на инвалидную коляску, а на Вас.

Я посмотрела в зеркало с грустинкой. Я понимала, что красота — это еще не все. Есть другие факторы, которые делают человека человеком. Исключение как у инвалидов, так и у инвалидов-колясочников. К сожалению, их красоту никто не ценят. Они изгои общества, а значит не до человеки. А не до человеки не могут быть красивы по принципу. К сожалению, это факт. Факт, от которого нельзя отмахнуться. Но красивы те, кто считают уродами инвалидов? Может быть они сами инвалиды, а значит не до человеки. Кто знает, кто знает. Я тяжело вздохнула. На сердце было просто тошно. Я вдруг поняла, что это всего лишь маска. Маска личности которой я уже никогда не буду. Что тут поделаешь? Сама виновата. Впрочем, ни только я. Мама, Клавдия Ивановна тоже. Она и я были две разные личности. Одна — прошлое, другая — будущее. — я усмехнулась. — Будущее? Какое будущее? Будущее в инвалидной коляске, путь в ни куда. Я такая какая есть, и другой я уже не стану. — затем я Лике сказала. — Так и поеду в гости. — затем я добавила. — А кому не нравятся, те пускай не смотрят, а я такая какая есть, такая и поеду.

Лика согласилась, сказав:

— И то верно.

На утро к моему дому подъехал какой-то запорожец. Впрочем, это был не запорожец, а джип. Джип для бездорожья в России и ее глубинки. Со стороны где сидел водитель вышел человек. Он не был молод. На вид ему было около шестидесяти лет. Он закрыл дверцу авто, и направился к моей калитки. Дойдя до нее, он крикнул:

— Хозяева, Вы дома?

Я посмотрела в окно, и приоткрыв его крикнула:

— Кого надо?

— Марью.

— Зачем?

— Я от Павла, его отец. — крикнул он снова. — Он попросил меня заехать за Вами и привести на завтрак.

Этого я не ожидала, ну ни как. Ну ладно сам приехал бы, но присылать за мной кого бы то ни было, а тем более своего отца, это что-то. Впрочем, почему бы и нет? В жизни бывают самые разные ситуации и разнообразные случаи. Этот возможно один из них. Я помню что тогда сказала:

— Я не могу выйти из дому.

— Почему?

— Вам Ваш сын сказал, что я инвалид.

— Да.

— А что у меня, он сказал?

— Нет.

Я тогда крикнула.

— Заходите, сейчас я открою.

Мужчина открыл калитку и зайдя на участок закрыл оную. Затем он прошел по тропинке к дому, и зайдя на крыльцо, хотел было постучать в дверь, но не успел он этого сделать, как дверь открылась, и… он увидел молодую девушку сидящею в инвалидной коляске. Ноги были прикрыты одеялом. На ней была надета футболка. У нее были длинные волосы заканчивающиеся где-то у конца спинки инвалидного кресло. Глаза темные. Она посмотрела на мужчину, и предложила ему войти, сказав:

— Вы не такого ожидали, — и добавила. — наверное.

Мужчина долго смотрел на меня. Он вошел в хату и даже не замерил как та закрыла за ним дверь. Он никак не мог понять, как молодая девушка осталась без ног. Как вообще такое возможно? Наконец собравшись с мыслями, он поинтересовался:

— Как это произошло?

Я только развела руками.

— Так и произошло. — тяжело вздохнула я, и пояснила. — Проехала верхом на электричке, и вот, — я развела руками. — теперь ничего не изменишь.

Тот с сожалением посмотрел на меня. Мне было ясно, что он не ожидал такого. Возможно, когда Павел говорил своему отцу о том, если вообще говорил, что я инвалид, он никак не мог ожидать чего-нибудь подобного.

Тут я сказала:

— Если хотите, то можете сказать Павлу что я не смогла прийти к Вам в гости.

— Нет. — ответил мужчина. — Я это ему не скажу. — затем он представился. — Меня зовут Петр.

— Марья.

— Очень приятно Марья.

— И мне тоже.

— Что ж, — сказал Петр. — можно ехать к нам в гости. — затем он добавил. — Павел будет рад Вас видеть.

— Я сейчас.

— Конечно.

Я отправилась в комнату за ключами от дома, и попросила Лику которая находилась в комнате приглядеть за дочерью. Я ее взять собой не могла, впрочем как и Лику.

— Хорошо. — заверила меня Лика. — Я как обычно посижу с нашей дочерью.

Затем, я и Петр вышли из хаты. Я заперла дверь. Конечно и Лика могла ее закрыть, но на двери был тогда замок-щеколда, и выйдя из дома я просто на просто закрыла дверь, а та захлопнулась на замочную щеколду. Затем, Петр взяв инвалидную коляску за ручки, провез ее по тропинки к калитки, и открыв калитку, вывез меня на улицу. Затем Петр закрыл за собой калитку, и подойдя к машине открыл переднею, а затем заднею дверь. Затем он подвез инвалидную коляску к машине, и взяв меня в свои мускулистые руки с легкостью посадил меня на переднее сидение машины, и пристегнул меня ремнем безопасности. Затем сложил коляску инвалида, и положил ее на заднюю сторону машины, и закрыл затем заднею дверь: — Помните, что это «Джип». А в некоторых случаях джип без продается без верха, то есть без крыши. — Такой джип и был у Петра. Без крыши над головой. Затем он сел на место водителя. Повернул ключ-зажигание, и нажал педаль газа. Поехали.

Письмо Павла маме

Итак, отец привез Марью к нам домой как я его и просил. Я встретил их у ворот. Когда подъехал джип, он въехал на участок и подъехал к крыльцу дома. Затем я вытащил их джипа инвалидную коляску Марьи, а отец саму марью и внес ее в наш дом где ее посадили в ее инвалидную коляску. Но что я все инвалидную да инвалидную. Можно просто написать, коляску. Но тогда возникает вопрос, какая эта коляска? Может быть детская? Коляска для перевоза продуктов, или какая-либо еще? Вот и выходит, только как коляской инвалида эту коляску по-другому не назовешь. Итак, продолжим. Вы знаете, что гостиная у нас дома находиться на первом этаже нашей дачи, так что трудностей в этом не было. Марья оставалась на первом этаже как это было решено раньше. Стол был накрыт словно по — царски. Вы маменька говорили мне всегда, что, когда приглашаешь гостей в дом, стол должен быть накрыт, а гости приходящие в гости должны оставаться немножко голодны. Это этикет который надо соблюдать, и я его всегда чту как Вы меня всегда учили. Итак, продолжим. Марья подъехала к столу, и я, отставив один стул, который стоял у окна подвез ее к нему. Посмотрев на все изысканые угощения, стоящие на столе, я сделала глотательное движение и сказала, что я не голодна. Но Павел сказал:

— Я пригласил Вас в гости и накрыл на стол. Отведайте что-нибудь из этих лакомств. Уверяю, не пожалеете.

— Что ж, — ответила Марья. — сегодня я еще с утра ни трапезничала.

Отец сел за стол, а я разлил по тарелкам первое блюдо. Борщ.

Марья взяла слюнявчик и положила его на кресло. Затем она взяла столовую ложку и Петр и я также. Мы приступили к трапезе.

Я поинтересовался:

— Вы откуда Марья?

— Вообще-то я из Москвы. Но у меня здесь дача. Да Вы там были.

Я уточнил:

— Вы переехали в деревню, потому что… — тут он запнулся.

Поняв, что я имел ввиду, Марья ответила:

— Давайте договоримся, что будем называть вещи своими именами.

Я согласился, и задав тот же самый вопрос, добавил. — …Вы стали инвалидом?

— В городе для таких как я нет место. — ответила Марья. — затем грустно добавила. — Впрочем, как и в деревне тоже.

я поинтересовался:

— Вы никогда не задумывались что дальше?

— Что Вы имеете ввиду?

— Чем Вы хотите заняться в будущем?

Марья пожала плечами:

— Я живу на одну пенсию по инвалидности. Какое тут будущее? Хоть бы на жизнь хватила.

— Это так. — согласился я. — Я имею ввиду, есть ли у Вас какая-либо профессия или хобби, которое может исправить Ваше может быть ни только финансовое положение, но и выйти в свет.

— Я не стремлюсь выйти в свет. Тем более я не хочу, чтоб меня видели такой какая я сейчас. — затем Марья поинтересовалась. — Зачем Вы пригласили меня себе в гости? Поговорить о том, что Вам выгодно?

Я ответил:

— Это ни так.

–тогда зачем эти расспросы?

Я пояснил:

— Ни так давно я открыл детский центр для детей-инвалидов, и теперь подыскиваю творческую личность способную вдохновить детей жить несмотря ни на что.

— А причем здесь я?

Я сказал:

— Кто как никто поймет инвалидов как не инвалид. Вы сами просили называть все своими именами. Я тоже инвалид как Вы видите, и я сам мог бы работать в этом центре.

— А почему нет?

— Я не смогу дать детям и подростком то, они хотят получить от жизни.

–то есть Вы неспособно к воспитанию детей?

— Я этого не говорил.

–тогда что же?

— Я не понимаю сегодняшнюю молодежь, и не знаю даже, что они хотят от жизни.

— И?

— Если непонять человека. Не понять, чем он живет и что хочет от жизни, его можно убить или как Вас сделать инвалидом.

Марья долго молчала. Ей казалось, что Павел понимает ее. Понимает как никто. Она поинтересовалась:

— Вы считаете, что я стала такой, потому что меня не поняли?

— Вы сами ответили на свой вопрос. — затем он поинтересовался. — Так что же Вы решили?

Ваш сын Павел.

Письмо Петра Софии Николаевне.

Софья Николаевна. Наш сын Павел открыл детский центр для детей-инвалидов. Сегодня он пригласил к нам в гости нашу соседку Марью.

Я увидел ее сегодня в первый раз, и ужаснулся. У Марьи нет ног. Она их потеряла как она сказала во время проезда на электропоезде. Она прицепилась к электричке и не удержалась. Так я понял ее. Наш сын хочет, чтобы она работала в этом центре помощи инвалидов. Но я боюсь ни этого. Наш сын Павел положил глаз на Марью, а она инвалид-колясочник. У нее нет ног. Я понимаю, что Павел тоже инвалид, но он не инвалид-колясочник. Что эта будет у них за жизнь, если у одного из супругов нет ног. На всю жизнь обрекать себя на добровольные оковы. Конечно, можно и даже нужно помогать таким людям, но выйти замуж за них? Впрочем, я не буду возражать на этот счет если Вы Софья Николаевна тоже дадите свое добро на эту свадьбу. Впрочем, я могу и преувеличить.

Но перейдем к тому, что наш сын намерен Марью пригласить работать в свой центр мотивируя тем, цитирую: — Кто как никто поймет инвалидов как не инвалид. — он сделал паузу. Было видно, что мне было неловко говорить об этом. Затем я добавил. — Вы сами просили называть все своими именами. — затем я добавил. — Я тоже инвалид как Вы видите, и я сам мог бы работать в этом центре. — Так же он мотивировал свой отказ оттого, что не может быть в этом центре тем, цитирую: — Я не смогу дать детям и подростком то, они хотят получить от жизни. Я не понимаю сегодняшнюю молодежь, и не знаю даже, что они хотят от жизни. — Затем он добавил, цитирую: — Если непонять человека. Не понять, чем он живет и что хочет от жизни, его можно убить или как Вас сделать инвалидом. — В какой-то мере он прав. Прав в том, что если непонять человека. Не понять, чем он живет и что хочет от жизни, его можно убить или как Вас сделать инвалидом. Софья Николаевна, я конечно соглашусь с сыном если он захочет принять на работу Марью, но что делать если он захочет жениться на ней?

Ваш Петр.

Письмо Софьи Николаевны Петру

Я прочла Ваше письмо ко мне, и делаю из всего Вами вышеизложенного, что Павел просто предложил работу Марье, и больше ничего. Хотя что ни говори, но все в этом мире возможно. Я знаю, что у нашего с Вами сына много недостатков, но вряд ли он связал бы свою жизнь с инвалидом. Тем более с инвалидом-колясочником. Маш сын совершенно здоровый малый, и понимает, что тому не быть.

Сегодня последний день в Куршавеле. Завтра вылетаю. На месте разберусь что и как. А пока никаких действий не предпринимайте. Я вернусь, и решим, что делать дальше.

Хочу также добавить, что Павел волен делать все что хочет. Он уже взрослый мальчик, пора от материнского подола ему отойти.

Я напишу и ему свое мнение на этот счет. Надеюсь он меня послушает.

Ваша Софья Николаевна.

Письмо Софьи Николаевны Павлу

Павел, мой дорогой и любимый сынок. Ни так давно я узнала, что в наш дом Вы пригласили Марью. Я также в курсе что по обстоятельством которые предшествовали трагедии она лишилась обеих ног. Что ж, я ничего не могу сказать на этот счет.

Я пишу по поводу того, что до меня дошли слухи, что Марью Вы хотите занять работой в нашем центре. Что ж, это благородное дело. Кто как никто поймет инвалидов как не инвалид, и, если непонять человека. Не понять, чем он живет и что хочет от жизни, его можно убить или как Вас сделать инвалидом. Очевидно, ни только Марья сделала по воли несчастного случая себя инвалидом, как общество в котором она живет постаралась тоже. Вообще, наше общество — это либо стада баранов идущие туда куда им укажут путь, либо завистливые лицемеры которые могут только от своей беспомощности обидеть, нахамить или послать куда подальше человека который этого совершенно не заслуживает. Вообще я считаю, что матерщина — это признак слабости человека и больше ничего. Я не утверждаю, что русский человек слаб, ведь матерщина его второй, а может быть уже и первый язык. Все в этом мире не идеально, и русский язык в их числе. Кто скажет, что мы говорим сейчас на русском языке, я рассмеюсь этому человеку прямо в лицо. Мы говорим на советском языке. Языке, который придумали коммунисты. То есть это коммунистический язык, а не российский и не русский. Что же тут говорить о культуре российского общества, когда в этом обществе своего родного языка нет. Впрочем, Мефодий и Кирилл создали славянскую письменность, и где она? Только в церквах?

Но я отвлеклась от темы моего письма. Я приветствую тот факт, что Вы Павел пригласили работать в детском центре для детей-инвалидов. Они не виноваты, что родились с отклонениями. В этом виноваты лишь взрослые и в некоторых случаях наследственность.

Так или иначе я скоро буду дома, тогда и поговорим. До моего приезда прошу только одно, не сделайте никаких глупостей о которых потом все будут жалеть. МАМА.

Письмо Софьи Николаевны Павлу «Продолжение»

Сегодня приехала в аэропорт. Какая дикость. Все рейсы отменили. В аэропорту духота. Все против меня. Придется остаться еще в Куршавели. Нас разместили в одной из гостиной. Впрочем, мне повезло. Меня разместили там же где я проживала. За окном дождь. Как Вы там?

Что касается меня, то я не скучаю. У меня достаточно финансов чтобы провести здесь еще какое-то время. Сегодня в баре я встретила Розу. Ту самую Розу, которая в конце восьмидесятых уехала в Майами на постоянное место жительство, и с которой Вы сидели за одной партой. По правде говоря, я ее не узнала. Она стала красива и достаточно привлекательной. Из серой птицы она стала прекрасным лебедем. Жаль, что тогда у Вас с Розой не сложились отношения. Я была б рада этому союзу. Так или иначе я дала ему наш адрес, и она обещала написать Вам Павел. Так что может быть скоро придет письмо из Майями и если Вы захотите продолжить переписку, то она пришлет Вам свой E — Maile. Впрочем, это не мое дело, но я была бы рада, если б Вы хотя бы стали переписываться и узнали друг друга по ближе. Ваша Софья Николаевна.

Письмо Петра Софьи Николаевне

Здравствуйте Софья Николаевна. Как я уже писал раньше наш сын познакомился с Марьей и предложил ей работу в нашем детском центре для детей-инвалидов, и она согласилась. Согласилась на условии, что она будет работать с каждым ребенком-инвалидом индивидуально. Что ж, можно было с этим согласиться, но она хочет работать с детьми-инвалидами одна, без каких-либо психологов и тому подобное. Я на это не согласился. Каждое ведомство должно заниматься своим делом, и психологи на то и психологи, а воспитатели на то воспитатели. В этот момент, когда я сказал Марье что воспитатели и психологи ни одно и тоже, Марья с этим не согласилась и сказала, что воспитатель и психолог это одно и тоже. Она сказала, что воспитатель должен быть психологом, или это не будит полноценный воспитатель. Но у нее нет образование психолога, а она говорит, что есть. Она считает, что инвалид если он инвалид, то ему гораздо легче понять инвалида, а образование психолога тут не причем. Она считает, что здесь надо лишь понять человека и дать понять, что он нужен для общества.

У меня нет сомнений, что у Марьи нет никакой морали. У кого может быть, хоть кокая мораль если мораль человека — воспитателя и человека — психолога напрочь отсутствует. Для нее человеческое воспитание и его психическое состояние это одно и тоже.

Ваш Петр.

Из воспоминаний Марьи

Вчера я была в гостях у Петра и Павла, и Павел предложил мне работать в открывшимся центре для детей-инвалидов. Я согласилась с условием которое было воспринято в штыки. Я знаю, что таким детям нужен психолог. Но где же его взять как ни в воспитатели. Воспитатель и психолог детей-инвалидов должен быть один и тот же человек. Жаль, что это они не понимают. Инвалид — это не нормальный человек в общем понятии этого слово. Порой у него сумбур в голове, а порой заторможенность. Что, если произойдет одно из двух, то вести к психологу? Нет, это удел воспитателя. Объяснить маленькому человечку что и как. То есть из этого можно сделать один вывод: психолог и воспитатель для этих детей это одно и тоже. Так что если они согласятся на эти условия, то я согласна, а если нет, то я не смогу помочь этим детям. Я знаю о чем говорю. Ведь я такая же как и они, дети-инвалиды.

После того как я побывала в гостях, меня привез домой Павел. То есть мы не ехали на машине, а шли по дороге. Я сидела в коляске с наброшенном на перила кресло теплое одеяло. Он шел позади меня, и взяв в руки ручки от кресло в котором я сидела, тихо вез меня по поселковой дороге.

По дороге мы говорили о том, что ждет этих детей, которые придут в этот центр. Мы никогда не задумываемся, что происходит с этими детьми? Что они хотят от жизни? И самое главное, что они получат от государства или частного сектора электората. Он мне сказал, что государство так не помогает этому электорату нежели они, их электорат. Он сказал, что все в этом мире неидеально, и много нужно еще сделать. Я тогда поинтересовалась, что за выгода была Павлу из того, что он создал этот центр? На что тот ответил, что выгоды нет никакой, мотивируя это тем, что он сам инвалид, и понимает тех кто тоже такой же как и он, инвалид. Впрочем, я это уже слышала. Я так же как и раньше сказала ему свои условия и он обещал подумать.

Я подъехала к своему участку, и Павел ввез меня на участок, а затем подвез меня к крыльцу. Он открыл мне входную дверь, и ввез меня в дом. Затем он отклонился.

Я въехала в комнату, и увидела сидящею на диване Лику. Она словно не вставала со своего место, так же сидела на нем и читала какую-то книгу. Я тогда помню, спросила Лику: — Все сидите, а уже поздно. — затем я поинтересовалась. — Где дочь? — Лика отложив книгу в сторону, посмотрела на меня и сказала: — Спит. — затем добавила. — Не стоит ее будить. — Действительно. Уже было достаточно поздно чтобы можно было разбудить Лику. Она ребенок, ее психика только формируется, и если разбудить его, то кто знает, с какими потом проблемами можно будет столкнуться? В самом легком случае, ребенок просто не уснет. Я согласилась: — Верно. Уже скоро обед и полуденный сон не за горами. — Полуденный сон, как нельзя лучше был ребенку. Вообще, сон это единственный способ забыть о всех трудностях и неурядицей этой жизни. Я помню тогда Лика поинтересовалась, как прошел завтрак в гостях? И я ответила, что неплохо, и подъехав к Лике, разговорились. Мы говорили о том, стоит ли мне работать в центре детского инвалидного общество. Лика тогда иронично усмехнулась, сказала: — Это теперь так называется? — Я ответила: — Называется, как называется, но суть не меняется. Инвалиды они и в Африке инвалиды. — Лика согласилась, и добавила. — Инвалид, как не называй все равно инвалид. — затем она у меня поинтересовалась. — так что же Вы решили по поводу этого центра? — Я пожала плечами. Мне не было что ответить на этот вопрос. Свои условия я уже поставила Петру и Павлу. Они обещали подумать, но уже было вполне ясно, что на эти ее условия они не согласятся. Если б они согласились тогда считала я, то ответ был бы незамедлителен, а так? Что так. Все что они предлагали, ни что иное как лицемерия. Кто согласиться на то, чтобы создать центр для детей-инвалидов без выгоды для себя? Ведь только на этом можно без труда разбогатеть. Что этим детям надо? Минимум. А деньги поступят по максимуму, и сгинут где-нибудь в обшоре. И это непреложный факт. Факт того, что ни одно доброе дело ни делается бескорыстно. Мы с Ликой долго обсуждали этот вопрос. Анализировали все возможные и невозможные варианты. И сколько бы мы не говорили об этом, весь разговор сводился лишь к одному. Этот центр будет лишь прикрытием для отмыва денежных средств. Конечно, дети-инвалиды тоже будут получать свое, но сколько они будут получать? Порой, в больницах даже одежду не выдают. Дают ночную рубашку, и гуляй Вася. Одна, на весь срок прибывание в больнице, разве это правильно. Приехал с улицы больной, и уже весь голый. Ни одежды его ни денег. Где все? Нянечки украли, в приемном покое. И не пожалуешься, не выйдешь из больницы. Это реальный факт. Факт, который я на своей шкуре почувствовала когда меня привезли в больницу после того как произошла со мной эта трагедия. Но все-таки я согласилась бы на эту работу. Согласилась, ни смотря не на что. Ведь в мире сколько таких как я, инвалидов. Тех, кто нуждается в моей помощи. Только они согласились бы на то, чтобы воспитатель и психолог для этих детей был бы один и тот же человек.

Письмо Софьи Николаевны Павлу

Павел — мой сынок. Прочла Ваше письмо ко мне, в котором Вы просите совет по известному нам обоим делу. Я уже написала Петру что Марья как нельзя лучше подходит к нашему центру. Она такая же инвалид, как и дети, за которыми она будет присматривать. Понимаю, что это сказано цинично, но такова жестокая реальность жизни. Что касается просьбы Марьи дать ей две должности одновременно, то подумав и взвесив все обстоятельства я решила, что так будет правильной. В конце концов этих детей надо понять, а это может сделать только человек такой же как и они сами. Единственное что я прошу и настаиваю на этом, это то, что эту Марью нельзя будет подводить к кассе. Это должно быть только наше, и финансисты-спонсоры с их непомерными амбициями и запросами будут очень злы на нас. Мы открываем этот центр ни затем, чтобы помочь детям-инвалидом. Их не излечишь, и это факт. Факт, от которого нельзя отмахнуться. Так что можете передать этой Марье, что должность ее, и условие которое она поставила должно быть выполнено.

Ваша матушка Софья Николаевна.

Письмо Петра Марье

Здравствуйте Марья. Мы подумали над Вашей просьбой, и пришли к мнению, что Вы правы. Психолог и воспитатель в Вашем случае должны совмещать друг друга. Так что это место Ваше. На днях я пришлю своего человека к Вам, и мы обговорим все детали.

Из воспоминаний Марьи.

Все получилось. Петр и Павел приняли мое предложение, и я этому рада. Хоть работа какая-нибудь будет. Не сидеть дома и не прозябать сидя у окна. Инвалида никогда не возьмут на работу, а инвалида-колясочника тем более. Завтра придет ко мне адвокат Павла. Что он за человек? Какие окончательные условия он мне предложит? Этого я не знаю.

Адвокат пришел ко мне ровно в полдень. Это был худой человек, высок. У него был взгляд словно крысиный, и казалось, что он жаден до неприличия. Впрочем, неприличие жадности — это не порок, а болезнь. Звали его Людвиг. Людвиг предоставил мне контракт, по которому мне предоставляется полная свобода действий в качестве психолога и воспитателя одновременно. Что касается финансовых и иных вопросов я была некомпетентна. Если говорить о том, что мне нужно было иногда ходить магазине за теми или иными покупками, то и в этом случае я не имела права платить за те или иные покупки. «ЗА ВСЕ ПЛАТЕТ САМА ОРГАНИЗАЦИЯ», это и был непреложный факт этого контракта. Во всяком случае чтобы-то там ни было, я согласилась на эту работу. Мне было важнее помочь детям-инвалидам чем работать с денежными знаками валюты РФ. Я тогда считала, что так оно будет лучше. Впрочем, вскоре я об этом пожалела. Но все по порядку. После подписание этого контракта Людвиг сказал, что рад со мной имеете дело. Что эта работа принесет мне радость. Радость от того, что дети-инвалиды будут всегда под моим наблюдением, и не причинят себе вред. Я согласилась с этим доводом. Работа с инвалидами тяжела скажу я Вам. Ни каждый сможет работать с ними. Ведь у всех болезни разные, и заниматься с каждым надо индивидуально. Это и ДЦП, и АУТИЗМ, и ВОДЯНКА, и МОЗГОВАЯ ГРЫЖА. Да много ли еще болезней связанные с психиатрией? Так или иначе центр детей-инвалидов отроиться через месяц, и я займусь хоть какой работой. Ведь для таких как я, найти работу это словно слетать на луну. Вот так. На этом все.