ЯсредиЯ

Лени Фич

Фэнтези о мироздании ЯсредиЯ. Мы с вами действительно из другого времени, в котором оно было непрерывной величиной, априорной характеристикой трехлинейного мира, которая существует сама по себе, отдельно от пространства и любых материальных объектов. Им удалось соединить время с пространством и материей в кокон времен для прочтения записей из хронотопии. Давайте поднимемся на вершину горы и посмотрим оттуда…

Дизайнер обложки Люсиль Шабатэ

© Лени Фич, 2021

© Люсиль Шабатэ, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0053-4473-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В коридорах храма времени было сумеречно. Время плескалось кругами по циферблатам, ударяясь пустозвоном стрелками перемен. Круговорот времен крутился и повторялся бесконечное число раз. Всепоглощающая тьма небытия беззвучно звенела и тускло мерцала, заполняя собой всё вокруг. Вечность правила в храме времени всегда и везде.

В пустоте храма родился звук и завибрировал как мысль, которую выдохнула Вечность.

— Я.

Лучше бы она этого не делала. Стрелки перемен подхватили звук и перезвон затикал в кругах и циклах повторений на вечновозрожденном цифербалате часов «Я».

— Ай, я. Скучная. С-куч-на-я. С куч на я. Ай, я и я.

Ритм звуков отпечатывал скучность Вечности в мигах и рифмовал её дыхание во всепоглощающей тьме небытия под полом храма, которое начало пульсировать и проявлять искры нового бытия «Я».

При каждом вечном вздохе рождалось новое состояние также легко, как при встряхивании в калейдоскопе из одних и тех же стекляшек складывается новый красивый узор, которым можно любоваться до нового встряхивания. У Вечности всегда под полом храма времени набор осколков от пульсировавших где-то там и когда-то давно миров, развалившихся и исчезнувших в темени небытия.

— Я.

От усиления вибрирующего звука в храме времени всё пришло в движение. В пустых глазницах циферблатов стали проявляться яркие всполохи свечения звёзд из космоса цикличности и повторения, складывался новый орнамент из паттернов линий и узлов хроник. Увертюра зазвучала на струнах арф древности и постоянства, как только ветер изменчивости дунул на них и на флюгеры вселенских направлений, которые крутанулись на шпилях храма. Океан забывчивости начал просачивался через мёртвые стены вечного льда и холода, чтобы внести соль проявления и песок забвения на каменный пол бытия, создавшего новое мира «Я». Меж камней потекла река поворотов, формируя круговороты и изгибы, одномоментно сея вдоль течения и внутри себя вечную жизнь.

Вечность проявлялась в пространстве вздоха через звук сотворенного бытия «Я».

— У, будет новый мир, — загудел радостно ветер изменчивости. — И я, я,я.

— Будет такой же. Как всегда. Й-а, я. Всегда. Да. Й-а,я, затикали и заискрились звёзды на циферблатах.

— Повторим. Рим. Рим. Им. Им. Им, — пели в унисон с ними арфы древности и постоянства. — Вместе. Там. Там. Нам. Нам. Нам.

— Волю, силу к нам, нам, — подпевали и скрипели флюгеры направлений. — Искры соли к ним, ним.

Океан забывчивости бился волнами в стены и всё больше и больше нагонял соли и песка на пол.

— Дарю удельную мощность проявления материи, — искрилась соль и заряжала энергией.

— Несу высокую плотность и удар, — били зарядами и рассыпались искрами молнии.

Ток развития закручивал воронки и рождал новые направления, что проявило шпиль на храме и новый флюгер с ярким символом «Я». Ветер изменчивости подхватывал вихрем сгустки заряженной соли, сыпал искры от молний проявления на всё до чего мог достать. В бытие родился огонь торжества, который осветил и согрел жизнь.

— Тише-ше-ше, — засыпал огненные всполохи и разряды от молний песок забвения.

— Свобода-да-да, — пели брызги воды фонтанами из океана, поднятые ветром изменчивости.

Вода реки поворотов, как и время Вечности, вспять не течёт. Остановить ток развития нового мироздания после вздоха творения Вечности невозможно. Новый мир проявился из тьмы небытия и стал заметным и ярким. В архиве планетарных хроник появился новый ящик для записей в хронотопии, отмеченный символом «Я».

Время пошло разворачивать циклы повторений и проявлять постоянство под сводами храма. Река поворотов вырезала берега в камнях, зарывалась в песках, разливалась, испарялась и крутилась в круговороте вечной жизни. Рождающаяся новая твердь, пускала корни деревьев в пустоту щелей между камнями, расцветала цветами и порхала бабочками над ними с звенящем пением птиц, которых выпустила из своих чертогов Вечность.

— Мы-ы-ы-ы, бом, бом, — пели арфы в унисон с птицами под шелест кроны деревьев под бой храмовых часов.

В тот миг, когда деревья соединили пол и своды храма, пустив корни и расправив кроны, колесо главных храмовых часов совершило полный круг.

— Бом-ом-ом-ом, — зазвенел главный колокол.

Бытие развернуло мироздание в красивую прозрачно-голубую зеленую планету Я в одной из звёздных систем под яркими лучами Яса. В новом мироздании Вечности было всё как всегда. Оно ничем не отличалось от иных миров таких, каким есть мир с водой и живой зеленью для жизни. Калейдоскоп складывает узор из привычных и хорошо известных стекляшек. Небо, Океан, Огонь, Твердь между собой поделили пространство, энергию и процессы. Хронотопия о жизни планеты Я среди других планет в Ясной системе началась.

На планете Я небо было голубое, трава зеленая, местное светило Яс ослепительно яркое, вода в океанах была соленая, а с облаков текла пресная. Живая жизнь на планете Я была растительная и животная. Разумных существ не обитало, там не было людей.

Вечности до них дела никакого никогда не было, что в мирах существует и как изменяется. Храм времени, исторгнув новое мироздание, впал в очередной анабиоз до следующего вечного вздоха.

На планете Я жизнь продолжалась. Растения и животные выстраивали пищевые цепочки, одни служили пищей для других в воде и на суше. Одни регулировали число других, стада и хищники постепенно мигрировали в поисках воды и пищи по поверхности планеты и океана. Живые существа выживали и саморегулировались вместе с жарой и холодом, водными потопам и извержениями лавы. Слабые виды исчезали, другие приспосабливались, находили и устанавливали связи между собой. В общем выживали те, кто мог совместно в симбиозе с другими или по одиночке за счет размеров, клыков, когтей, дубинок и камней, сохранить жизнь потомству.

Заскучал на планете Я огонь торжества. Что не делал он, не любили его летающие, ползающие и бегающие, пугались и избегали. Вот и решили повеселить его друзья. Ток развития родил воронку нового направления и ударил в Твердь молнией проявления. Ветер изменчивости поднял огненный столб и засверкал фейерверком искр в Небе, что заслонил свет от Яса.

Все живое кинулось в рассыпную от места огненного всполоха, да только одно существо остановилось поглазеть на необыкновенно красивое зрелище. Что-то невиданное и опасное тянуло его туда, где полыхало и светилось, где обдавало жаром и пыхтело на горизонте, а затем затихло.

Там в темной звёздной ночи после всполохов фейерверка тихо мерцал огонь тожества на остатках дерева, попыхивая тёплыми оранжевыми искорками, в гордом одиночестве и снова скучал, как когда-то скучала Вечность в храме времени.

— Фу-у-у, — кто-то дунул на угольки.

Огонь торжества весело подскочил вверх и озарил любопытный нос лохматой мордочки смелого существа, которое решило поиграть с ним. Искры фонтанчиком подпрыгнули, осветили и спрятались обратно.

— Фу-у-у, — кто-то снова дунул туда, куда скрылись искры.

— У-у-у, — пропел ему в унисон огонь торжества и снова рассыпался фейерверком вокруг любопытствующего.

Существо опасно приблизилось к углям и одна из искр огня торжества опалила его мех. Существо отскочило, но вскоре любопытство подтолкнуло его обратно.

— Фу-у-у, — оно снова дунуло на угли, на которых лежал огонь.

— А-й-я, — яркий всполох поднялся и принял облик, повторяющий форму существа.

В глазах существа отражался свет огня, который его глазами смотрел вокруг и торжествовал. На часах раздался звон курантов, так отмечалась начавшаяся эра разумной жизни на планете Я. В хронотопии появилась хронотоп как запись о месте и времени встречи живого существа и огня.

— А-й-я, — ответили они друг другу и рассмеялись.

Искры рассыпались вокруг них. Завороженное увиденным существо протянуло к ним руки.

— А-й, — повторил лохматый. — Я.

Эстетическое наслаждение от наблюдаемого, даже если это недосягаемое небо, даже если это мерцающие звёзды где-то там очень высоко, даже если это опасность, будь то ураган, сметающий всё своём пути, будь то полыхающий огонь или мощная вода, уносящая в никуда и текущая из неоткуда, будь то хищник или другое более мощное и страшное существо, именно оно, это самое эстетическое наслаждение от наблюдения сделало это существо иным и отделило от других живых существ.

Ай стал разумным существом, неиспугавшийся опасности, получивший массу удовольствия от смелости и испытавший эйфорию от разговора с огнем торжества. С тех пор они жили бок о бок и радовали друг друга там, где были вместе. Огонь помогал и охранял, Ай кормил его и берег тлеющие угольки во мху, чтобы свет и тепло было рядом с ним. Потомки Ай станут людьми и научатся добывать и беречь огонь смекалкой и трудом, научатся ладить и использовать его на выживания и приобретения благ.

Вечности дела нет до того, что творится в её мирах. Огонь торжества кидал огненные всполохи на пески забвения и плавил его в нити, вода перемен охлаждала, а ток развития и ветер изменчивости закручивали кокон витального времени, наполняя его энергией. Предок людей Ай был одним из многообразных эмбрионов бытия, вероятность и возможностью для возникновения разумной жизни. Чтобы родилось что-то разумное, надо жить, мыслить и творить долго, только тогда что-то дельное может возникнуть.

Свет огня радостно отбрасывал тени на стены пещер, где Ай и его близкие скрывались от непогоды, чтобы огонь не погас, прятались от хищников, чтобы те их не съели. Блики и тени от огня на стенах пещер и гротов были красивыми, а ночи длинными. Люди наблюдали то, что видели, слышали и чувствовали жизнь вокруг себя. Один раз маленькая внучка Ай, обвела пыльным пальчиком тень и получился цветок, так люди научились рисовать. Звуки ветра, капель, листвы и птиц помогали им слышать музыку природы, так они научились петь и разговаривать. Зарождалось то, что они назвали как творинг — процесс сотворения нового из осколков бытия, из того, что было перед глазами и под руками, ногами, и над их головами.

Как только люди освоили творинг, так всякий раз блага и добро стали приходить туда, где появлялись потомки людей племени Ай. Всякий раз счастье приходило к ним, когда рождался новый человек. Смехом и радостью наполнялся мир вокруг них. Огонь торжества радостно потрескивал искорками на угольках в их пещерах там, где они пели и танцевали вокруг него. В хронотопии Я появлялась каждый раз новая запись о рождении человека разумного и знающего творинг.

Рисунки и разговоры, пение и танцы, такой казалось бы ненужный процесс, еды и тепла не прибавит, но сначала простая имитация красоты природы, преклонение и восторг от неё, приносило состояние удовольствия, радости и счастья, что давало явное превосходство человеку в мире других живых существ на планете Я.

Пчёлы умеют строить улей, птицы умеют строить гнёзда. Люди научились из имеющихся под руками веток, лиан, камней, глины сооружать для укрытия там, где не было пещер и гротов. Научились укрываться и выживать в опасной среде, где правит сила и мощь инстинктов и клыков, кулаков и дубинок. Научились оберегать и лечить раненных, сохранять детей и стариков. Когда же они придумали копить знания в символах и кодах, то они смогли быстрее учить детей и передавать накопленный опыт через книгу знаний «Скоз». Они научились выращивать зерно, приручать диких животных, лепить горшки, считать звёзды и много чего делать вместе. У людей появилось свободное время для праздников, так на планете Я наступило время разума, блага и добра.

Витальное время из кокона жизни плескалось в циклах бесконечных повторений, стирая и заменяя несущественное, сохраняя заметное и значимое. Вечности нет дела до иных миров, пока она снова не вздохнула, все идет своим путём. Хронотопия копила записи, но упала тень от флюгера на шпиле храма на каменный пол бытия и пришёл на планету Я сумрачный час.

Гулял один человек, именованный как Яша, по берегу океана и мыслительный процесс с эстетическим наслаждением от увиденного, толкнул его в объятия водного счастья и солевой эйфории. Как когда-то его древнего предка Ай притянул огонь, так в этот раз Яшу обдал океан забывчивости каплями солёной воды и обдул ветром изменчивости.

Соль проявления кристаллизовалась на всем вокруг Яши под палящим солнцем. Кристаллы соли росли у Яши на глазах и складывались в удивительной красоты фигуры. Океан в очередной раз дотягивался до фигуры волной и стирал песком забвения. Вода, соль и лучи света от Яса раз за разом соединялись в блестящие кристальные узоры и рассыпались в отдельные песчинки и брызги.

— Как прекрасно и удивительно, — сказал сам себе Яша. — Отдельная крупинка — соль, вместе они тоже кристалл — соль, вода меж них тоже соль, среда меж ними соль. Я, смотрящий на них, тоже соль проявленной материи в лучах Яса.

Конец ознакомительного фрагмента.