Династия Хроно: Путь Раста Де-Блу

Дмитрий Воробьев (2024)

Раст Де-Блу — Хранитель и Полубог, тот, кто отверг пророчество, кто отказался от лучшей жизни, кто выбрал путь странствий и сражений с чудовищами. Раст Де-Блу служит Династии Хроно, и его следующая миссия — забраться на Великий Холм. Но его преследует Сателлит, пришедший из другого мира, жаждущий расправиться с ним и отнять то, что ждет Полубога на Великом Холме, его ждут даркейды — существа, порожденные темной магией, никогда не существовавшие на планете, твари и чудовища, уничтожающие всё вокруг, его ждет насилие и несправедливость, а также бесконечные сомнения в собственной вере, которая стала для него всем…

ЧАСТЬ 1. ТАЙНА ДВОРЕЦКОГО.

Глава I. Возвращение сына — полубога.

Наверное, каждому известно, почему Аделию (речь идет о Центральной Аделии) считают страной избранных. Давайте начнём с простого. Во-первых, кто проживет в Центральной Аделии? Конечно, на ум приходят Высокие Семьи. Но кто такие Высокие Семьи? Наверняка вы задавались этим вопросом. Но я отвечу на другой: что значит родиться в Высокой Семье? Это значит обрести все возможности с рождения. Это значит не иметь никаких рамок и ограничений. Это значит родиться тем, кто так или иначе внесет свой вклад в развитие. Центральная Аделия отделилась ото всех невежд, сконцентрировав все лучшие умы в одном месте, создав собственный народ из просвещенных и все условия для продолжения этого самого развития. Высокие Семьи это те, чьим детям выпало всё, и поверьте мне, этих детей растят как следует, их направляют в нужное русло, и даже пророчество, о котором мы так привыкли спорить в наших демократических государствах, играет на пользу что одним, что другим. Другими словами, ни у одной страны пока что нет шансов обогнать Центральную Аделию, страну, где уже привыкли выращивать современных гениев, ученых, осуществляющих прорыв в науке с каждым шагом.

Что же до культуры и их религии? Об этом спорят еще чаще. Осмелюсь заявить следующее: нам этого никогда не понять. Их традиции и обычаи, их ритуалы — у всего своя история, и надо сказать, нам есть чему поучиться: их чувства к собственному наследию непостижимы.

«Структура Центральной Аделии: общие положения».

О. Маркенштат

1

Еще с древних времен в Аделии, одной из самых цивилизованных и красивых стран, существовал обычай: когда один из членов Высоких Семей покидает свой дом, его странствия оберегаются верой Великого Храма до тех пор, пока он не станет изменником, а по возвращению ушедший должен пройти ритуал — Принятие Родными. Ведь только с благословения тех, чья кровь считается близкой, и самих Богов вернувшийся может быть принят.

Стража уже собралась по всему периметру, окружив здание со всех сторон. Бронированные человечки, доспехи которых ни разу не сковывали движения. У каждого по два длинных клинка, встроенных в броню, и по последней модели бластера, одного заряда которого хватает, чтобы пробить насквозь титановую стену и даже погнуть доспех Древних. Хотя поговаривали, что времена бластеров иссякнут, и на замену им придут старые — добрые орудия ближнего боя: мечи, клинки, копья, посохи… В нынешний момент это уже считалось Высшим Оружием, поскольку развитие защитных каркасов, экзоскелетов и прочей брони скакнуло далеко вперед, именно поэтому у них и было по два заряженных клинка. Внутри охраны было не меньше: у входов, за колонами и даже вокруг самих Де-Блу — одной из Высоких Семей. Многие бы сказали, что в Центральной Аделии охрана не нужна, но таков был порядок.

Главный храм был выделен под это мероприятие: сын одной из самых приличных Высоких Семей возвратился домой после выполнения своего… долга. С недавних времен этот ритуал возобновился на постоянной основе. Раньше он был практически забыт по двум причинам: во-первых, за последние пару веков Центральную Аделию покидали только члены Совета Мудрецов, для которых ритуал не был предусмотрен, а во-вторых, он не посвящался обычным людям. Возвратился не просто сын Высоких Семей. Это был человек — Полубог.

Прибывший домой Полубог из семьи Де-Блу не расставался со своим посохом — оружием Древних — с двух концов которого торчало острие в виде креста. Помимо древних узоров посох ничем не выделялся за исключением своей темно-серой рукоятки по центру — многие до сих пор гадают, из какого материала сделана эта часть.

Мероприятие уже началось. Храм был строго — настрого закрыт. Гвардия охраняла его. Ступать на столь грандиозное мероприятие было разрешено только Высоким Семьям. Они, кстати, уже заняли свои места. Нутро храма напоминало церковь: весь зал бы забит сиденьями для приглашенных (их называют священными местами), к слову, не все приглашенные явились сюда. Для них это не такой же долг, как для семьи возвратившегося. В конце зала находился престол, где выступал священник, приглашая семью прибывшего. Здесь не было никаких драгоценных украшений из золота или алмазов. Это считалось непристойным — украшать Великий Храм. Всё, что украшало храм — это огромная люстра по центру и символы на стенах.

В самом конце главного зала стоял священник — Мурос Де-Ма. Уже третий век род Де-Ма служит Богам в Великом Храме, хотя должности здесь занимают не по наследству. Рядом с ним стоял с посохом за спиной сам Полубог, на которого мечтал взглянуть (и боялся одновременно) каждый мальчишка города. Он был окутан в лишенные металлического блеска доспехи, которые прилегали к плоти вместе с упругой тканью цвета слоновой кости. Ростом по человеческим меркам он был около двух метров. К широким плечам на спине крепился плащ цветом его одеяния, который был соткан из материала, более не существовавшего на Домоусе. Тут же стояли и его родители — среднего роста старик с красивым приятным лицом, начавший седеть, и женщина чуть повыше своего мужа с гордым выражением лица, скрывающим все эмоции. Их одежда и одежда приглашенных были разными, но принадлежала к общему, в отличие от их сына.

Стража немного разошлась — началось событие: Принятие Полубога домой.

— Пусть сокровенная земля и Боги воспримут тебя снова, — вещал священник в своей длинной белой мантии, это был на вид невысокий старик, длинное суровое лицо, узкие глаза, которых со священных мест — там, где сидели приглашенные — почти не было видно. Голос его отдавал величием и почтением. Семья Де-Ма всегда славилась своей верностью храму. — Пусть твой долг будет исполнен. Пусть твоя кровь не прольется в этот день твоего прибытия. Пусть твое прибытие будет отмечено теми, кто тебя послал. Аделия впускает тебя домой! Abero De — dilie! — закончил свою речь священник на адельском языке третьего стиля.

Все приглашенные приподняли свои головы к потолку Великого Храма, закрыв глаза. Здесь были и Де-Круа — самая богатая семья города, занимающая лидирующие места в команде плановой экономики, расположились справа по центру, и Де-Моно — владельцы Великой Гвардией, перестроившие систему обороны и защиты, слева спереди, и Де-Усто, на роду которых лежит развитие технологий электронных сообщений и атмотранспорта Аделии, и множество других семей, но никто из них не волновал сына Де-Блу. Он выражал им почтение, но никогда не знал их. Потому что избрал свой путь.

Путь Хранителя.

Родители Полубога тоже подняли свои головы — таков был обычай. Все, находящиеся в храме, по чьим жилам не течет кровь Богов, обязаны поднять свои головы к небесам, поскольку по произношению слов «Аберо Де Дыли» начинается принятие вернувшегося домой Богами, обычно длящееся не больше минуты. Вернувшийся в это время тоже обязан закрыть глаза и возложить свои руки в виде символа веры, к которой он принадлежит. В данном случае — это вера Хранителей. Полубог сложил свои руки на груди в виде креста, прижав руки к плечам. Его броня из металла Древних издала глухой звук. По звуку опущенных Полубогом рук все опустили головы в привычное положение.

Броня его напоминала какое-то священное одеяние. С головы до ног цветом слоновой кости, за исключением золотистых узоров, которые с каждым разом стирались все больше и больше. Не всё его тело было покрыто металлом — лишь места, которые нужно защищать в первую очередь. На тех же запястьях, например, была ткань, но она была сшита из материала, который не сохранился на планете. Её нельзя было проткнуть ножом или сжечь в костре. Даже бластеры с трудом пробивали её, если это не высоко модернизированная модель. Никакого названия у материала нет — всё одеяние было создано еще в Древние Времена, поскольку Династия Хроно, создавшая её, зародилась еще тысячелетие назад. Её так и называли: шёлк или «плоть» Древних, хотя к шёлку и плоти отношения она никакого не имела. Ткань была грубой.

— Раст, — прошептала Ульяна Де-Блу своему сыну. Именно так звали Полубога, выбравшего путь Хранителя — Раст Де-Блу. — Не хочешь ли ты пройтись перед приглашенными? Они все в нетерпении. Чтобы…

— Не сейчас, мать, — спокойно ответил он, взглянув в её карие глаза. — Я не знаю этих людей. Может быть, позже.

— Всему своё время, — подметил Уинкорн, отец возвратившегося. Он был ниже своего сына. — Не терпеться расспросить тебя обо всём, — как бы мимолётом добавил он.

— Ты узнаешь всё, что я смогу сказать тебе, отец.

Полубог, который вернулся после своего пребывания в Хемпуде — тоже красивом, но опасном городе — выглядел хоть и не самым высоким мужчиной (почти два метра по меркам Земли), но величество его было неотразимо. Как и суровость: на нижней части лица проглядывалась жесткая щетина, несмотря на молодой возраст (молодой для человека и тем более для Полубога), нос был закругленным, не как у матери, зато подбородок тоже выражен, иногда видны и скулы. Брови его не были густыми, бледно — голубые глаза по размеру — самые обычные, человеческие, но невероятно красивые, если засмотреться… Легенда гласила, что глаза его светились при рождении, но потухли, когда он избрал свой путь… В тени же эти глаза иногда казались не голубыми, а серыми. На левой щеке виднелась маленькая, загрязненная отметина, где кровь уже запеклась. Лицо Хранителя было загорелым и грязным, а обросшие за период отбытия густые черные волосы растрепаны. Еще когда Полубог вошел сюда, он снял шлем и оставил его на подогнутом столе священника. Сейчас этот шлем лежал перед ним — главный символ Хранителя, с округленный головой и еле видными золотистыми узорами, но главный узор был в середине, начинаясь со лба — тоже золотистый, в виде креста, похожего на вытянутый по вертикали плюс: горизонтальная линия заканчивалась на висках, а вертикальная доходила до центра черепа. Шлем не закрывал его лица, только лоб, глазам ничего не мешало. Рот с носом могла закрывать тканевая маска, которая крепилась под подбородком на грудном доспехе. Иной раз она могла спасти жизнь, предотвратив попадание токсичных газов или укрыв от бури. На спине слабо покачивался плащ между бронированными плечами.

— Посланный Богами Раст Де-Блу считается вновь верно служащим Аделии! — подводил итог священник. — Пусть первым делом его примет семья!

На этом моменте все сидевшие встали со своих мест. Семьи пришли со своими детьми, многие — именно с дочерью. Полубогам, конечно же, разрешалось продолжать род с обычными людьми в силу своей редкости. Для Уинкорна Де-Блу не было секретом, что некоторые отцы пришли сюда в надежде на то, что сын — Полубог заметит одну из них. Но Уинкорн, осознавая роль своего сына, не решался проронить ни слова по этому поводу. По крайней мере, не сейчас даже несмотря на то, как волновала его эта тема — обретение семьи и продолжение рода. Эти самые отцы и матери, некоторые с разочарованием и даже обидой, заметили, что Раст Де-Блу даже не глянул в их сторону, не то чтобы не подошел… Тем не менее младшая дочь из рода Де-Моно — Аврора Де-Моно — питала особый интерес к Полубогу (была это смесь страсти и восхищения? Раст так и не понял). Он чувствовал на себе их взгляды и даже явные (слабые) эмоции — за это можно поблагодарить учение у его отца и учителя О’Коннелла.

Они стояли, глядя на покидающих храм — происходило прощание с пришедшими. В знак уважения и благодарность за посещение такого события нужно было дождаться и проводить взглядом каждого приглашенного. В этот момент Хранитель вновь почувствовал на себе нескрываемое…

(Восхищение? Любопытство? Презрение?)

чувство, то ли породившееся страхом, то ли тайной. Он обратил внимание на эту девушку: светло-коричневые волосы, которые на концах плавно окрашивались в снежно — белый, что идеально сочеталось с её необычно привлекательной внешностью, серо — зеленые глубокие глаза, округленное аккуратное, прекрасное лицо, достаточно высокий рост для простой девушки, хоть и не достававший до него. Она не улыбнулась ему, а погрузилась куда-то глубже в свое сознание, словно разгадала в его лице что-то такое, что мучило её.

Наконец в зале не осталось никого, кроме их троих, даже священник покинул Храм, поскольку и ему не позволено подслушивать разговор семейства Де-Блу. Так и оставив это место в тишине, они отправились в священный холл.

2

Священный холл был гораздо меньше зала, в котором происходило мероприятие. Это была круглая почти пустая комната. Стены окрашены темно-зеленым узорами, разветвленными на всю комнату и оканчивающимися символами. Здесь стояла статуя основателя Великого Храма — Кола Боер’уа (позднее — Де-Боер’уа). Род Боер’уа известен всем живущим здесь. Они предложили систему образования и преданий, компенсирующую утрату культурного наследия в годы застоя и деградации. О них говорят в школах и церквях, две их статуи стоят в городе, но немногим удавалось видеть именно эту — в священном холле Великого Храма. Статуя представляла собой среднего роста мужчину с еле видной щетиной и упругим носом, на голове волосы уложены чуть больше вправо, чем влево, на нем был фрак, он стоял на ногах, указывая куда-то в сторону правой рукой, на которой было два кольца на среднем и безымянном пальце. Глаза смотрели чуть выше, чем указывала рука. Больше в холле ничего не было, кроме открытых балконов, с которых можно было увидеть значительную часть города.

Они остановились примерно в середине комнаты. Наконец уединившись, Ульяна Де-Блу осторожно бросилась к своему сыну, обхватив грязную броню, и крепко обняла. Ее глаза были влажными, но ни одна слеза с них не упала.

Она сдерживает себя, подумал Раст. Сдерживает даже здесь. Но почему? Неужели она думает, я стыжусь этого?

Сначала хотел заговорить отец, но, откашлявшись и посмотрев на жену, все переменилось. Первой заговорила мать:

— Мы волновались, Раст. — На вид она была высокой, грациозной женщиной, которая способна держать власть в своих руках. За все время его отбытий она почти нисколько не постарела, лишь пару лишних морщин появилось на её шее. — Мы все время следили за новостями Хемпуда…

— Там не так опасно, как кажется.

— Да, но этот город славится ворами и наемными убийцами…

— Я знаю. Но я был в центре. Вокруг знати и королевских стражей, Братства Короля.

— Мы слышали, что на тебя было совершено покушение.

— Да. Два раза. Первый был наемником. Второй — махат. Я смог выяснить, что эти оба были посланы от разных… людей.

— Махат? — посерьезнел Уинкорн. — Что махат делал в Хемпуде? В центре?

— Полагаю, пришел за мной.

— Ты не ранен? — спросил Уинкорн и тут же об этом пожалел.

— Нет, отец. Наемник был неумел, а махата я предвидел…

— Видения? — поинтересовалась мать.

— Да. Ты знаешь, что наша Вера помогает нам. Но махат был слаб. Поторопился… либо его заставили.

— Так кто послал их? — задал Уинкорн.

— Насчет наемника… — При разговорах с мудрецами выше четвертой степени Полубог старался не колебаться, даже если это был его отец. Но бывают такие случаи, когда колебание — метод незаметной лжи. На этот раз Раст применил этот метод: — видимо, какие-то враги из прошлого. Возможно, даже твои, отец. Либо Аделии. В общем, это не имеет значения, — во время рассказа он два раза повернул лицом, отвел глаза только во время вдоха. Сделал всё, как нужно, чтобы Уинкорн ничего не заметил: — А вот махат… как я сказал, он был слаб. Но я думаю… скорее всего тот, кто его посылал, не рассчитывал на мою смерть. Он был послан как разведчик, чтобы умереть и выяснить…

— Кто? Кто послал его?

— Пока не уверен… Есть и слухи, и подозрения. Я не добился с убийцы ни одного слова. Но кое-что открылось мне в видении. Я думаю, это Титан Деймос.

— Ти… Титан Деймос? — прошептал он недоверчиво. — Ты уверен?..

— Ты знаешь, что видения доступны не только нам и пророкам. Это было послание от Династии, отец. Меня предупредили, намекнули, что Титан что-то знает. Что он наблюдает за Домоусом. И у него какое-то дело до меня. Он думает, я могу помешать ему.

— Но разве он не слишком силен для тебя? — вмешалась Ульяна. — Если ты ему угроза, разве не мог он просто…

— Это не так уж и легко, — улыбнулся Полубог. — Давайте не будем об этом, это всего лишь догадки.

— Хорошо, — сказала Ульяна недоверчиво. Сглотнула. — А что насчет Хемпуда?

— Там был даркейд. Существо поселилось прямо под фабриками. Король предложил мне сделку. Убить чудовище в обмен на то, что я попросил. Чудовище я убил. Король сдержал свое слово.

— Ты ведь пошел туда по видению, верно? — спросил Уинкорн.

— Да. Мне нужна была информация.

— Информация?

— Мне нужно было узнать кое-что о Гоннолле.

— Гоннолле? — изумился Уинкорн. — Это ведь сеть самых гнусных городов и пустынь…

— Знаю, — перебил Хранитель.

— Тебе нужно будет туда? В Гоннолле? — поинтересовалась мать.

— Пока еще неизвестно. Возможно. Скоро мне предстоит увидеть.

— Но что ты там будешь искать?

— Не могу сказать… точнее, не здесь.

Отец изумился пуще прежнего:

— Но в священном холле…

— Знаю, — холодно заметил сын. — Но здесь все равно может быть небезопасно. Нас могут слышать, даже тут.

Уинкорну ничего не оставалось, кроме как вздохнуть.

— Сможешь рассказать нам потом? — вновь поинтересовалась мать.

— Вряд ли.

— А что с королем? — вдруг сменила она тему без особого интереса. Раст всегда умалчивал только о самом интересном. — Ты и вправду говорил с Уорном Вторым?

— Да.

— Он что-то говорил о нас?

— Нет. Он был собой. Слова о развитии Аделии, о наших делах. Хотел, чтобы я ему доверял.

— Ты не доверяешь королю? — с любопытством задал отец.

Полубог улыбнулся:

— Хемпудцам никогда не убедить нас в чем — либо. А уж тем более доверие…

— Верно, — улыбнулся Уинкорн.

— Лишь благодаря твоим урокам я еще жив. Они мне во многом помогли.

— Не говори об этом, — упрекнула мать. — Не здесь. В священном холле не говорят о смерти. Мы и так уже наговорили слишком многое.

— Да, мама. Ты права.

— На сколько ты задержишься здесь? — спустя короткую паузу спросила она.

— Как обычно. Пока не узнаю, куда дальше.

Снова настала тишина. Все будто бы подумали, как редко они стали видеться, как жизнь их отличается от других семей, обрела какой-то формальный характер. Словно жизнь между ними давно увяла. Раст не мог смотреть на такие лица родителей. Ведь всё так сложилось, как многие считают, из-за его собственного выбора. На самом деле это не так. В действительности он никогда не выбирал. Вера Хранителей сама выбрала его.

Уинкорн посмотрел на жену: она пыталась скрыть свою печаль на лице. Он кивнул ей, а она в ответ.

— Выйдем на балкон, Раст, — предложил отец.

Они двинулись к проходу без двери, из которого лился солнечный свет. Мать оставалась в холле, присев возле статуи.

Они вышли на балкон, и перед их глазами предстала Центральная Аделия: разнообразные храмы, башни, мечети. Здания различных форм и размеров, но не это было особенностью, а сады, зелень, части природы, которые чередовались с ними. Раст всегда восхищался местом, в котором родился. Нет ничего красивее Аделии. Центральной Аделии. Некоторые здания были построены по наставлению его матери — она занимала пост Второй Главы архитектуры города и по большей части отвечала за те самые сады, которым завидовали многие. В своих работах ей помогала команда пре — лидеров из десяти человек.

Солнце медленно садилось, его яркий свет падал прямо на храм.

— Красиво, — прошептал Раст.

— Здесь всегда красиво.

— Знаю. Я горжусь, что родился здесь.

— Ты бы мог провести здесь всю свою жизнь.

— Мог, если бы у меня был выбор. Мы уже говорили об этом.

— Знаю. Но разве у Хранителей нет что-то вроде пенсии?

— В Высшем Совете её тоже нет.

— Да, но…

— Мы служим до конца своей жизни, и тебе это известно, — сказал Раст. — Если тебя это утешит, ближе к старости видения прекращаются. А если нет видений — значит, от тебя ничего не требуется. Тогда наступает что-то вроде пенсии.

— К твоей старости вряд ли кто-то из нас дотянет, — мрачно улыбнулся Уинкорн. — Ладно. Мы просто беспокоимся. Это страшно.

— Знаю.

— Страшно узнавать о своем сыне через шпионов. О тебе никогда ничего не узнать. А гаджетов ты при себе не имеешь.

— Ты же знаешь, что по ним можно отследить кого угодно.

— А ведь существа, с которыми ты сражаешься…

— Даркейды не более, чем ошибка природы…

— Ну а наёмники! Титан! Если, если…

— Потише отец, нас могут услышать.

— Если всё так, как ты говоришь, — продолжил Уинкорн тише, — это ведь угроза всему городу! Всей планете!

— Я никогда не подвергну опасности вас, — еще суровее проговорил Раст. — И уж тем более, — его взгляд обратился к башням, храмам, небоскребам, — Аделии или всему Домоусу. По крайней мере так не должно случиться. Это угроза для… Династии.

— Мы боимся только за тебя, — признался Уинкорн.

— Этот разговор нам не впервой, ведь так?

— Да, но что я могу поделать? С этим так не смиришься…

— А что говорят обо мне в совете? — вдруг задал Хранитель.

— В совете? Почти ничего, — сухо выговорил он. — Ты живая легенда, но не для совета.

— Но ведь это и их касается, разве нет?

— Хемпуд? Да, касается. Ты знаешь, как в последнее время наши отношения с Хемпудом и его нынешним королем обострились. У вас был разговор об этом?

— Нет. Он пытался меня разговорить, но меня это не заинтересовало.

— Для таких, как Уорн Второй, ты фигура, которая может подставить совет, фигура, которая не там и не сям, фигура, знающая о Центральной Аделии слишком многое, чтобы в одиночку общаться с главами других государств.

— Но с этим всем я давно ознакомлен…

— Как и совет, но вот только мудрецы далеко не убеждены в твоей надежности, и мое слово, конечно, не может этого изменить. С каждым твоим уходом, с каждым контактом с другими правителями совету все больше кажется, что ты можешь сорваться как с цепи…

— Давай не будем о политике, — вдруг перебил Раст. — А покушения? Что по поводу них в совете?

Уинкорн слегка покраснел, снова мрачно улыбнулся:

— Там…

— Ты сообщишь об этом?

— Наверное.

— Ты выглядишь странно, когда я спрашиваю тебя об этом, отец.

Уинкорн лишь вздохнул.

— Совет недолюбливает меня, верно?

— Дело не в симпатии.

— Они боятся. Потому что я прошел обучение. Потому что не привязан к Центральной Аделии. Хранители всегда были опасны для политики. Я могу вам противоречить. Могу знать ваши тайны. И вряд ли меня что-то остановит, если того будет требовать долг.

— Дело не в тайнах, а в том, что ты собой представляешь и начал представлять с тех пор… со дня твоего пророчества. Они не доверяют тебе. И никогда не станут, но давай не будем о политике.

Раст помолчал, глядя на лицо своего отца.

— Ты думаешь об отставке? — догадался Раст.

— В лучшем случае, да.

Снова тишина.

— Мы рады твоему возвращению.

— Прости за все неудобства, отец.

— Ничего страшного, — на этот раз соврал Уинкорн. — У нас, родителей, тоже есть долг.

3

Великий полубог, родившийся в семье Де-Блу, в которой Уинкорн Де-Блу был одним из мудрецов совета, а Ульяна Де-Блу была ответственна за архитектору Аделии, успел стать настоящей легендой. Дело не совсем в том, что Раст Де-Блу — Полубог. Дело в том, что Раст Де-Блу Полубог, который избрал путь Хранителя. В истории известно четыре таких случая. Этот стал пятым.

Как известно, Полубог — совершенство, дарованное с небес человечеству. Почти все Полубоги, не считая одного редчайшего случая, рождаются в известных семьях, правда, за последнее время род Полубогов не продолжался нигде. За исключением Раста Де-Блу, который своим рождением осуществил две самые популярные мечты: родиться в Центральной Аделии и родиться Полубогом. После того, как он узнал свое пророчество, будучи еще совсем мальчишкой, он объявил о том, что его путь будет совсем иным, отвернувшись от семи Высших Пророков на глазах у всех. И многие решили, что мальчишка избрал это сам.

Но как было в действительности, знал только сам мальчик.

У Хранителей нет лидера: их лидер — это их вера. У Хранителей нет целей: их цели — это выполнять свой долг. У Хранителей нет принципов: они знают, что служат священной и древней силе, которая служит Пути. Пророчество тоже служит Пути. Но Пророчество было силой людей, силой Домоуса. Пророчество никогда не ошибалось, но настали иные времена. Пророчество не могло предвидеть, что мир сдвинется.

4

Первым делом, наконец сбросив с себя броню Древних и очистившись от крови и грязи, Полубог решил прогуляться по зеленым садам, которые были построены его матерью, когда он был мальчишкой. Ему нравилось это место: здесь он находил покой. Среди ярких деревьев и кустов, в этом бодрящем воздухе действительно был покой.

Он всё думал о посланном махате в Хемпуде, который напал на него ночью. О некотором Раст умолчал при разговоре с родителями. Например, о том, что махат, попытавшийся отравить его, оказавшись заставленным врасплох, тут же перерезал себе горло. Еще никогда ему не приходилось видеть таких верно служащих демонов — именно так люмпены называли махатов.

А еще он соврал отцу о том, что наёмник был послан не королём.

5

При рождении младенца мудзуты — врачи по определению рода — сразу же выясняют, кто появился на свет: человек, Полубог или махат. Последние являются настоящим отродьем, демонами, с призрачно — бледной кожей и необычными красными глазами. Главным фактором определения всегда являются именно глаза. У людей глаза бывают разные, разных цветов и узоров, бывает даже и так, когда два глаза имеют разный цвет (в древности это называли проклятием Довойного — Полубога, что вырезал своему брату оба глаза). У Полубогов глаза немногим отличаются. У них нет определенного цвета, как у махатов, но зато есть другая особенность, которую способны распознать только мудзуты. Внутри глаза Полубогов сверкают. Это свечение называют священным (естественно, как и самих полубогов называют священными, спущенными с небес), и углядеть у младенцев его может только истинно обученный мудзут. А вот махатов, или, в простонародии, демонов помимо бледной кожи мертвеца опознают по багровым, тёмным глазам — иначе, глазам убийц. В мире до сих пор существует легенда, что в глазах махатов собрана кровь некогда убитых Полубогов, ведь все давно убеждены, что махаты рождаются, чтобы убивать их. Иногда на свет появляются и метаморфы, которые могут скрыть особенность своих глаз с помощью способности менять внешний вид, но мудзуты распознают и их. По легенде, мифу, слуху известно: Полубоги жили и живут дольше людей, но не всем это нравилось, и тогда зародился род махатов, вызванный давно забытым, посеявшим в мир темную магию проклятием… самым мощным во всём мире. Но на самом деле все было наоборот: это темная магия породила все проклятия.

6

Раст вспоминал короля Уорна Второго, в глазах которого он сразу увидел огонек. Огонек, который обозначал совершённое дело. Возможно, наёмник был послан руками его советников. Тот человек уж точно не представлял ему опасности и не мог быть послан Деймосом… точнее, одним из его слуг или даже Сателлитов. Королю не понравилось, что Полубог явился в центр, ведь за Хранителями всегда ходит смерть.

Он вышел из сада и решил прогуляться вокруг дворцов. Здесь резвились какие-то мальчишки, но при виде его они тут же замерли. Один хотел показать на него пальцем, но другой ткнул его в бок. Редко кому доводилось видеть Полубога без брони, в обычной одежде. На нём была длинная белая рубаха из приятной на ощупь ткани и светло-коричневые штаны без каких-либо узоров на пуговице. Не так часто Раст гулял здесь, как и бывал дома. Он поглядел на них, и вся троица тут же поспешила удалиться за углом. Раст пошел дальше, по тропе, выложенной желтыми плитами.

Спереди шел старик среднего роста, немного нервный, заметил Полубог. Его тёмная мантия вилась на слабом ветру. Красный свет садившегося солнца освещал усталое морщинистое лицо.

Раст узнал дворецкого своего дома без колебаний.

— Сэр Бронхэн? — спросил он. — Почему вас нет во дворце?

Старик поперхнулся, словно только сейчас заметил такого высокого человека перед собой. Его лицо поморщилось, на нем отразилось сожаление, он ответил:

— Рад вас видеть, Полубог Раст Де-Блу. Рад вашему возвращению… Давно вы вернулись?

— Сегодня. И ни разу не увидел вас дома, — спокойно отвечал Раст. Он был серьезен и не улыбался. Арлен Бронхэн — так звали дворецкого, который всегда был при Расте — ассоциировался у него только с приятными воспоминаниями. Этот старый человек знал его еще совсем мальчишкой и всегда верно служил его дому.

— Ваша мать вам не говорила? Я временно отстранен от службы. Со здоровьем беды. Видать, пора и мне на покой, — невесело усмехнулся он.

— Если это так, то мне очень жаль. Вы были мне как родной.

— Не стоит, не стоит. Вы не можете меня так называть, во мне ведь не течет ваша кровь, помните? Да и потом, рано или поздно это должно было случиться… Передавайте привет своим родным, если я могу так говорить.

— Я обязательно передам, сэр Бронхэн.

— Не стоит меня так называть, вы же…

— Я уже говорил вам об этом, — перебил его Раст. — Для меня вы не просто слуга, а член семьи.

Старик улыбнулся, но будто бы тут же поторопился стереть улыбку с лица.

— Это в вас еще с детства, Раст Де-Блу. Вы так же мудры и добры, как ваши отец и ваша мать. Мне… мне очень жаль.

Полубог прижал кулак к левой груди. Немногие бы поняли, но сэр Бронхэн уловил суть. Это был знак благодарности языка жестов, который он учили вместе с дворецким.

7

Было непривычно видеть новую слугу — леди Макграт. Еще никогда дому Де-Блу не служила женщина. Впрочем, она была нисколько не хуже и к тому же нравилась матери. А Раст знал, что его мать способна видеть людей насквозь; видеть их желания и страхи перед этими желаниями. Потому засыпая, он ни о чем не беспокоился. Впрочем, это была прелесть Центральной Аделии, его родного дома.

8

Спустя два дня после прибытия вечера он проводил в главном тренировочном секторе Аделии, который охранялся гвардейцами. В то время, когда солнце начинало опускаться, Раст приходил тренироваться, тогда как помещение уже освобождалось и не было нужно обучающимся войнам. Отец не раз предлагал ему одного из мастеров Аделии, но он предпочитал после своего учителя Фрая О’Коннелла тренироваться в одиночку.

Поскольку он Полубог, ему не приходилось постоянно поддерживать свою мышечную форму, да и времени на это не было. Хватало лишь в промежутке между отбытиями «освежить» мышцы, которые могли обмякнуть за время хождений. Поэтому Хранитель в основном оттачивал своё мастерство с посохом — оружием Древних. А мастерство его было превосходным — за все свои уроки Раст научился чувствовать посох. Его пальцы помнили каждый узор, а мозг закрытыми глазами мог генерировать поведение посоха. Он знал, как упадет посох, если его подкинуть с полсилы. Знал, куда он прилетит, если бросить закрытыми глазами, если видел, что перед ним. Он мог вертеть им в бою как угодно, никогда не задев себя двумя острыми концами посоха в виде крестов. Настолько острыми, что они могли проткнуть даже его собственную броню. А его плащ никогда не мешал ему, потому что был верен Хранителю. Плащ служил ему, как посох, как шлем, как броня.

А Раст служил своей броне, своему оружию. И своей вере.

Ему было важно концентрироваться на собственном разуме. Иногда поток мыслей уходил глубоко в прошлое, откапывая самое забытое или упущенное, и тогда Хранитель наталкивался на те воспоминания, те знания, данные Фраем или отцом, возвращая которые, он непременно удивлялся, как еще удавалось ему выживать со стольким забытым. Его любовь к учителю объяснялась только честностью. Методы Фрая О’Коннелла не разделял никто; даже его, Раста, собственная мать. Но Полубог понимал, что боль оставляет не только шрамы; это следы, как роспись, как памятка, дар порядка. Он ценил пройденное в Горах Орнеполоса, в которые уезжал на свое обучение. Ему всё еще казалось невозможном, даже спустя столько лет, что он — последний обученный Хранитель. Что на нем, возможно, лежат надежды Династии. Что стать избранным было не ошибкой.

9

Многие сторонились его на улицах, почти все старались скрыться. Люди не могли привыкнуть к нему. Ни в Центральной Аделии, ни в Хемпуде, ни в Шатланте, где он прожил почти полгода, выслеживая записку правителя Каедзуке, которая могла развязать войну. Раст всегда знал, что думают о нём люди. Они не умели скрывать своих взглядов. Никогда не умели.

Они боятся, что я могу прочитать их мысли.

Но в действительности у Раста не было таких способностей, о которых говорили многие. Единственная магия, которая на самом деле ей не была, заключалась в броне. Но и она почти ничего не давала. Хранитель не обретает никаких особенностей, кроме видений, когда становится на свой путь. Все свои умения он получил от своего учителя и отца, и даже броня появилась у него только, когда он закончил обучение в горах. Хотя, можно сказать, что именно оттуда и начинался путь Хранителя. Ведь необучившийся не сможет прослужить долго.

Раст Де-Блу родился полубогом. Его кожа крепче, мышцы сильнее, а реакция быстрее. Но ни один Полубог без навыков не способен даже перехитрить махата. В истории были известны случаи, когда даже человек, мастерски обученный, мог сразить Полубога. Но вот Полубог, обучившийся и ставший Хранителем… Полубог, отрекшийся от пророчества. Именно это и внушало людям страх. Для них это какое-то зелье, сложенное из самых ядовитых ингредиентов. Они думают, что, сложив все эти пазлы вместе, получается что-то чересчур могущественное для них самих, неестественное, чужое. Да и к тому же кто бы, родившись Полубогом в Центральной Аделии, избрал путь Хранителя?

Быть Хранителем — это проклятие, говорят матери своим детям, это смертельная опасность, утверждают они, это смерть всем близким и родным, это миллионы врагов по всей планете… И в этом есть правда. Но Раст Де-Блу не просто стал Хранителем, он отказался от лучшей жизни. И это тоже вселяет страх: разве не только сумасшедший способен на это? Но когда-то всё было иначе. Когда-то Хранители были героями. Когда-то их прозвали защитниками Домоуса. Когда-то им доверяли…

С Де-Блу мало кто общался из Высоких Семей. Те, кто общались, знали, что их сын — Полубог не так страшен и опасен, как кажется. Но и они старались не встречаться с ним, поскольку совершенно не понимали его сущность. Многие делали вид, что его вовсе не существует. Особенно семьи, которые исторически дружили с домом Де-Блу.

Хранитель не обращал на них внимания, а если и обращал, то не видел в этом угрозы. Он прекрасно знал про все неудобства, с которыми столкнулись его родители лишь потому, что у них такой сын. Но они любили его, а он — их. Сложнее всего приходилось отцу, который работал в Высшем Совете — Совете Мудрецов, в котором принимаются главные решения Аделии. Там Раста не желали видеть вовсе. Хранитель знал: однажды ему придется переступить дорогу и им, как это было со многими его врагами.

10

На улице уже вечерело, солнце совсем зашло. Небо окутали мрачные тучи. О плиты крыльца застучали первые капли дождя. Раст стоял возле перил и наблюдал за водой, которой ему будет так скоро не хватать. Возле дворца проходила какая-то девушка в длинном платье. Он не сразу узнал её. Это была та самая девушка из храма. Она явно не случайно проходила здесь — хотела взглянуть на него, о чем сразу догадался Полубог. Она была красивой, и слабый дождь её совсем не смущал. Ей удалось улыбнуться под напором его взгляда. Улыбнуться. Полубог улыбнулся в ответ, махнул ей рукой.

Аврора Де-Моно удовлетворительно кивнула и пошла прочь, поспешив скрыться от холодных капель дождя и его взгляда.

11

Во дворце было тепло. Леди Макграт приготовила отличный ужин, накрыв стол. Также Ульяна доверила ей чистку брони Древних. Та чуть ли не расплакалась от такой чести и страха.

Она доверяет ей полностью, подумал Раст. Значит, она давно присматривала за этой женщиной. Неужели мама знала, что сэра Бронхэна придется заменить?

Но Раст не знал, из-за чего это могло произойти. Быть может, сэр Бронхэн и вправду стал слишком стар для этой работы. С другой стороны, он мог что-то упустить, пока его не было здесь.

— Как тебе та девушка? — спросил Уинкорн. — Аврора её, кажется, звать? Из семьи Де-Моно.

— Она красивая, — сказал Раст.

— Ты уже виделся с ней? — поняла мать. — Когда?

— Сегодня.

— Возле нашего дома, — вставил Уинкорн.

— Говорил с ней?

— Нет. А ты откуда знаешь, отец?

–тоже видел её, — хоть его тон был спокоен и неуловим (как и подобает мудрецу из Совета), Раст почувствовал недосказанность. — Она неравнодушна к тебе.

— Знаю. Но её родители… Разве мы дружим с родом Де-Моно?

— Не совсем, — ответила мать. — По-моему, это была только её инициатива прийти в храм.

–тогда она еще и смелая.

12

Комната погрузилась в звуки поедания еды. Ульяна то и дело поглядывала на своего сына. Ей тоже было неравнодушно насчет наследства и продолжения рода. У них больше не оставалось родственников. В Центральной Аделии в семьях не заводилось больше одного ребенка. Родители Уинкорна погибли еще до рождения Полубога, а Ульяна своих и не знала, она была редким случаем, ребенком, рожденным слугой, ребенком, который начал свою жизнь в Средних Домах никого не имея. Но уже в свое совершеннолетие, когда по итогам обучения стало ясно, что девушка имеет таланты, была удостоена чести жить среди Высоких Семей. Раст же вовсе не думал о браке, хоть и осознавал, о чем думают родители. Но они не понимают, совершенно не понимают, что брак — это куда хуже. Все женщины, с которыми он лежал в одной постели, либо погибли, либо им пришлось навсегда покинуть свое прежнее место. Конечно, он быстро понял, что всем, кто находится либо находился с ним близко, грозит опасность, потому всегда пытался сберечь и предупредить тех, кто в него влюблялся. Безусловно, Центральная Аделия — это совсем другое. В любом другом городе смерть неизбежна, но не здесь. И всё же… ему бы не хотелось никому приносить бед, учитывая, как о нем отзываются и без них. Раст бы не простил себе это. Никогда не прощал.

13

На следующее утро его доспехи уже были очищены и блестели от солнца. Он не удосужился даже примерить их, поскольку в этом не было нужды. Он уже натаскался в таком наряде, сейчас же ему предстояло отдохнуть, повидаться с родными, а затем вновь отправиться в путь.

Король дал ему информацию, подтвердил его догадки. То, что ему предстоит найти, находится в Гоннолле либо за её пределами. Путь будет долгим и изматывающим, но иначе никогда и не было. Разве что теперь за ним охотится кто-то из слуг Деймоса… пока что это тоже догадка, но скоро ответ придет сам. Его видения всегда подсказывают о врагах. Нет, они не говорят, как с ними справиться, не раскрывают их лиц. Они лишь дают понять Хранителю, что кто-то намерен вонзить кинжал ему в спину. Только это, и не более. Только, если так нужно Династии.

Он был готов к жарким пустыням Гоннолле, к её жажде и бурям, готов был даже сейчас, но знал, что время еще не пришло. Может, пройдет месяц, может, два или больше. В любом случае, остается лишь ждать и наслаждаться временем с близкими. Он думал о совете, который всегда предпочитал не сводить глаз с тех, кто представляет опасность. Раст был опасен как за пределами, так и внутри Центральной Аделии. Вот они и послали кого-то, кто сейчас наблюдал за ним с окна библиотечной башни, решил он.

Глава II. Чужак.

Есть место с еще более пренеприятными казусами. И речь пойдет о стране, о которой привыкли говорить вежливо в связи с солидарностью! Речь пойдет о Хемпуде…

Мне никогда не нравилось, когда эти выряженные в солдат подходят к человеку, совершенно непохожему на бродягу или разбойника, человеку адекватному и никаких правонарушений не совершившему, и начинают в прямом смысле домогаться! Кто им давал такое право? В во всех Сводах Закона Хемпуда прописано, что это государство построено прежде всего на свободе человека! Более того, всё это имело место не в каком-нибудь переулке, не в заброшенном и полузабытом дворе, а среди приличных людей, чуть ли не под носом у короля! И вот что меня в край оскорбило: подошедший стражник, еще даже детей своих собственных не имевший, редкостный щенок, возможно, еще недавно прошедший службу, говорит мне: «Не чужак ли ты в моем городе?»

Статья: «Грубые манеры», Электронные Новости Кайо.

Р. Х. Тилаа

1

Слабые вопли проносились эхом по холодным каменными стенам. Он знал, что кричать уже бесполезно, да и не было больше сил. Боль, жажда и голод затуманивали разум. Еще недолго осталось мучиться. Главное, чтобы тот человек не пришел…

В самом конце этого жуткого тоннеля вспыхнула искра света и тут же померкла во всей этой тьме.

Кто-то вошел?.. Он вернулся?.. Нет… пожалуйста…

Но разглядеть нельзя было, потому что в глазах всё мерцало. Только тьма, и больше ничего. Что-то послышалось там, вдали, шорохи… урчание, похожее на кипящую воду в котле. Он услышал писк — по всей видимости, мышь прямо под его ногами, она перебежала на другую сторону. Но Таек Росс шагов не слышал. Его сердце отбивало громкие стуки, и ему начинало казаться, что кто-то или что-то приближается к нему.

Снова какие-то рыки, теперь уже похожие на то, как скребут вилкой о тарелку. Ему казалось, он что-то видит во тьме… большое и живое…

Он дышал часто и пытался проглотить слюну, но внутри всё слиплось и завяло. Голова онемела, и он не мог её приподнять, чтобы взглянуть на коридор. Прошло какое-то время — возможно, целая вечность, — прежде чем он успокоился.

— Бу!

Он дернулся всеми конечностями, привязанными цепями к стене. Боль пронзила тело. Все факела темницы зажглись разом. До этого он никогда не видел факелов. Свет ослепил его. Перед ним стоял очень высокий, худой человек с бледной кожей в чёрном плаще. Его руки и тело были закрыты той же тканью, что и плащ. Лишь пальцы и ладонь на одной руке оставались неприкрыты. Вторая будто бы серебрилась.

Наёмник, подвешенный к стене, зарыдал. Его лицо было мокрым от лихорадки. Язык заплетался.

— Пожалуйста, не н — надо! П — прошу, не делайте…

— Молчать! — крикнул человек в черном плаще. Наёмник замолчал. Даже рыдание его прекратилось.

Из-под плаща вылезла железная рука. Она коснулась лица умирающего. Сталь была холодной; человек боялся, что сейчас ему разорвут щёку.

— Говори.

— Я не знаю, не знаю! — вновь взмолился наёмник. У него не было двух зубов в нижнем ряду. Он был весь в крови и грязи. На нем почти не было одежды, кроме старых зеленых штанов, которые ему когда-то гладила жена. Из того места шёл кровавый следок до пупка. В это же мгновение, услышав, судя по всему, неудовлетворительный ответ, человек в плаще схватил подвешенного за руку, на которой уже не было двух ногтей. Двумя пальцами он схватился за третий и оторвал его.

Наемник закричал, начав задыхаться.

— Говори!

— Я не знаю! П — прошу… пощади… умоляю!

— Кем ты был послан? — в третий раз спросил человек.

— Министром… гвардии…

— А кто попросил его?

— Король… король…

— Попросил что? — сжал человек кисть наёмника.

— Убить! Убить его…

— Убить кого?

— Хра… Хранителя.

— Что было дальше? Что было, когда он все понял?

— Он… отпустил меня…

— Врёшь!

Послышался хруст: это один из пальцев наёмника переломился. Он взвыл.

— Не… НЕТ! ПРОШУ, ХВАТИТ!

— Почему он отпустил тебя? — продолжал человек в черном. Его тёмно — карие глаза отображали задумчивость.

— Он просил передать послание… королю! Я ведь уже говорил!

— Что он хотел передать?

— Предупреждение… Он хотел предупредить короля! Хотел, чтобы король знал…

— Что знал?

— Я не знаю! Я же сказал, не знаю!

Железная рука отпустила кисть подвешенного на цепях. Таек Росс, который недавно жил в своем доме, со своей женою и детьми, в тепле и свете, ложась в одну постель с женщиной примерно раз в неделю, сейчас не мог пошевелить ни единой конечностью. Таек не знал, кто пытает его. Наемник лишь знал, что этот человек владеет магией и обладает безграничной жестокостью. Какая-то его часть все еще надеялась вернуться обратно, в город, к семье…

Тот, кто стоял перед ним, будто бы прочитал его мысли:

— Хочешь домой?

Сначала Таек не понял, послышалось ему или нет. А затем стремительно закивал. Он глядел на этого худого человека и, даже видя смех в его глазах, все еще был готов молить о пощаде.

Вторая рука, левая, совсем не железная, но очень бледная, поднялась. В пальцах было что-то крошечное и металлическое. Это был маленький ключик. Он поднес его к одному из кандалов — ключ идеально вошел в скважину, казавшуюся слишком большой для него — и разблокировал левую руку наёмника, ту, на которой не было трех ногтей.

Таек почувствовал вместе с облегчением боль. Он чуть не разорвал связку на руке, когда она освободилась от цепей и полетела вниз. Смотрел на неё, как завороженный.

Человек в черном положил ключ на маленькую тумбочку, которую Таек до этого ни разу не замечал.

— Если справишься, можешь идти.

Его уголки рта медленно расплывались в улыбке, но тут же лицо сделалось серьезным. Он щелкнул пальцем, и все факела потухли. Тумбочку стало едва заметно. Человека в плаще больше не было.

Таек сразу же потянулся за ключом. Его свободная рука едва доставала до самой тумбочки, а ключ был посередине. Он пытался оттолкнуться ногами, чтобы хоть как-то приблизиться к ней.

Сейчас он схватит ключ, освободиться, и что дальше? Он даже не знал, если ли там дверь, в конце коридора. Этот темный маг схватил его, когда Таек собирался вернуться во дворец, чтобы рассказать обо всем королю. Да, Хранитель не стал убивать его или пытать. Но этот сукин сын… Господи, сколько боли ему пришлось пережить. А то, что он сделал с его телом…

Он не видел ключа — надеялся нащупать его руками (Главное, не сбросить, не уронить, не потерять…), и вот его пальцы наконец почувствовали что-то маленькое и выпирающее. В такой позе у него быстро затекали ноги. Таек попробовал пододвинуть крошечный ключ к себе, но тот будто бы прирос. Всё его тело продолжало ныть от боли. Тогда он нагнул рукой тумбочку, все еще боясь, что ключ соскользнет. Так и не поняв, получилось ли передвинуть ключ, Таек снова потянулся. На этот раз он мог коснуться ключа ладонью.

Схватив маленькую железку, которая отдавала странным теплом, Таек просунул ключ в скважину и освободил вторую руку. Она также лишь через время заработала.

Теперь уже Таек освобождал свою шею, и тут его всем телом потянуло вперед — он совсем забыл об этом. Так как в цепях оставались только ноги, наемник упал лицом об холодный влажный пол. Ему пришлось сплюнуть кровь с грязью, попавшей в рот, и осколками зубов, прежде чем встать.

Наконец наемник освободился полностью. Все его тело не верило, что вновь может передвигаться само. Таек уже успел позабыть о темноте, в которой находится. Полный мрак — а вдали опять послышались странные звуки, режущие уши, не похожие ни на одно животное, которое он слышал. Таек медленно пошел по туннелю, дрожа от холода.

Вдруг, примерно на середине пути, справа от него загорелся факел. Таек без промедлений схватил его, не имея никакого желания идти в темноте. Наконец он дошел почти до самого конца и застыл — впереди, прямо перед ним, что-то двигалось. Таек протянул руку с факелом и замер в ужасе. Огромная тварь размером с медведя резво извивалась на полу в разные стороны. Она была темного цвета — цвета кирпичей на полу, — а её конечности напоминали то ли щупальцы, то ли клешни скорпиона. Заметив свет, животное неумело перевернулось на брюхо — Таек успел заметить её длинный хвост со спины с жалом на конце, который тут же с хрустом выпрямился — и встало на нижние лапы, которых сначала не было видно. Теперь тварь еще больше стала похожа на скорпиона — переростка. Её небольшие глаза — их было четыре как бусинки — раскрылись и глядели прямо на человека. Он хотел бежать, но не мог пошевелиться — по его ногам стекала теплая жидкость, — и тварь набросилась на него, как на поданную пищу, разрывая плоть своими клыками длинною с шариковую ручку.

Наблюдай бы за всем этим Таек со стороны, он бы точно сказал, что в это время Человек в плаще смеялся. И в этом Таек оказался бы прав.

2

Седрин Золц, самый юный слуга при дворце, шестнадцатилетний парнишка, спешил со всех ног к самому королю Хемпуда — Уорну Второму. В основном Седрину приходилось чистить унитазы и раковины, которыми пользовалась стража. Но сейчас его ноги в простых шлёпанцах отбивали глухие удары в настоящем дворце. И не обычном, а королевском.

Он совершенно не мог понять, почему послали именно его, а не какого-нибудь гвардейца или советника, как это было всегда (ему не раз приходилось слушать приказы во время службы). Тем не менее он был беспредельно рад такой возможности — юный Седрин мечтал, чтобы его заметили. Тогда ему могут позволить учиться, и он в дальнейшем получит настоящую работу, которая позволит оплачивать жилье своей больной матери и себе самому.

Но мечте Седрина сегодня не сбыться, ведь короля он так и не увидит.

Колонна за колонной пролетали в его боковом зрении. Он точно не знал, где находятся покои короля, к тому же ему ничего толком не объяснили — лишь сказали, что послать больше некого — так он должен будет объясниться, — и передали небольшой легкий мешочек, который он должен отдать королю. В мешочке этом, казалось, ничего и не было, но он сжимал его верхушку изо всех сил, чтобы содержимое не выпало.

Вот уже Седрин почти добежал до ворот, как вдруг его остановил какой-то толстый, лысый старик в тёмной мантии с браслетом на руке, с помощью которого, очевидно, можно было связаться с гвардией. Седрин узнал человека: это был советник короля.

— Эй, ты, идиот! Что ты здесь делаешь? Король тебя увидит, глупый мальчишка!

— Я должен передать… — задыхался Седрин. — Королю… Меня послали…

— Тебя? Кто послал? Что передать?

— Стража… сказали, они кого-то задержали и послать больше некого! Вот я и пришел, чтобы…

— Кого-то задержали? — удивился старик. — Что это у тебя в руке? Откуда ты это взял?

— Я должен передать это королю…

— Дай сюда. Что это?

Седрин пожал плечами. Советник другого и не ожидал: еще бы этот отпрыск заглядывал внутрь. Хотя он бы сам ничего не доверил такому идиоту.

Советник перевернул мешок, и ему на руку свалилась какая-то старая бумажка. Он развернул её, и его зрачки расширились. Он увидел оставленный свежей чёрной печатью знак. Чернила все еще как-то странно, слишком отчетливо поблескивали, но не оставляли следов от прикосновения к бумажке. Знак напоминал спираль, полосы закручивались в несколько кружков и обрывались.

— Г — где… где ты это взял? — переспросил он уже совсем иным тоном. — Кто дал это тебе, мелкий поганец?

— Один из стражи. Они меня и послали, я же сказал уже. Почему они не вызвали вас электронно? — обиделся Седрин.

Он смотрел на бумажку и никак не мог понять, что так испугало советника. Перед ним были лишь какие-то каракули, он толком-то и не мог разглядеть, что там нарисовано.

— Ступай обратно, — рявкнул старик. — Я передам это сам… Стой! Что там случилось? Они сказали, кого там схватили? Говори, все что знаешь, иначе…

— Да, сэр, кажется, какого-то Преследователя, — отстоял Седрин.

— Последователя? — уточнил советник с недоверием. А затем тихо добавил, почти что про себя: — Сателлита?

— Да! Точно, сатулита. И еще…

— Ступай и скажи, что ты всё передал королю. — Старик отвернулся, более не обращая на него внимания.

— Хорошо, — неуверенно ответил Седрин, почесал голову и пошел прочь.

Советник продолжал мять старый листок бумаги в руках. Печать, которая была изображена на нем, называлась печатью Сателлитов.

Сателлитами прозвали отряд Титана Деймоса.

3

Печать не мог изобразить обычный житель Домоуса, хотя она и не имела сложного рисунка.

Во-первых, она не пользовалась известностью и знали о ней не больше, чем число понимающих хотя бы десять процентов Древнего языка. Она обозначала одно из двух: оповещение или предупреждение.

Во-вторых, эта печать могла быть создана только темной магией. Об этом свидетельствовали «вечно свежие» чернила. Те, кто видел эту печать, любят ассоциировать чернила с кровью, но на кровь она совсем не похожа, чем еще больше пугает узревших. Это был цвет черного, от которого у тебя закружится голова, если станешь долго смотреть. Говорят, там можно увидеть нечто большее; говорят, можно увидеть пространство за пределами поверхности, на которую нанесена печать. Можно увидеть бездну.

Король и лишь немногие его советники, разумеется, включая того старика, что повстречал запыхавшегося Седрина Золца, могли понять, по крайней мере, что это за печать. Это был древний символ, сложившийся из трех языков. Но суть печати всегда была именно в магии. Темной магии. Всё дело всегда в ней. Из-за неё мир и был так хрупок.

Темнокожий король Уорн Второй был особо недоверчивым и раздраженным, но сохранял своё спокойствие, поскольку если в Хемпуде действительно схватили слугу Деймоса, во что он не мог до конца поверить, даже держа эту проклятую бумажку и чувствуя, как без повода она греет кожу (но тепло это вызывало только дискомфорт), то ему предстояла непростая встреча… И, возможно, очень опасная.

— Ты уверен, что это не подделка? — на ходу бурчал король своему советнику. Он был упитан, толст, предельно высокого роста для человека — таков был род Уорнов. Его желто — оранжевое одеяние все время скользило по полу и иногда заползало под ноги.

— Уверен, Ваше Величество. Такие вещи нельзя подделать… Вы и сами наверняка чувствуете эту…

Король взглянул на советника, и тот замолчал.

Старый слуга был примерно в два раза меньше своего короля и не поспевал за таким темпом.

— Все это бред… какой-то бред.

Уорн Второй смял бумажку и сунул её в карман.

Советник подумал о потенциале силы, которая не была каким-то бредом. Сила, частичка которой хранилась в старом пергаменте в кармане королевского одеяния. Сила, выложенная в чернила и навевавшая страх. Он вдруг почувствовал всю свою никчемность, как представителя человеческого рода, — всего лишь крупинка на шахматной доске, не достававшая и близко до пешки. И чего стоит его жизнь? Место в советниках, прямо не влияющих даже не решения одной жалкой страны? Наверное, если бы межнациональные органы планеты когда-нибудь собрались — как это могло случиться полвека назад, — и они бы почувствовали однажды свою нулевую роль во вселенной.

В какой-то момент советник подумал залезть в карман короля и отобрать бумажку, попробовать впитать силу, вложенную в пергамент. Но эта мысль выветрилась как бессмысленный сон после пробуждения.

4

Король сидел на троне, как и положено, ещё до прибытия пойманного преступника. Это место, в котором сейчас собралась вся стража, охраняющая дворец, называли традиционным. Уорн все еще был очень раздраженным и то и дело ворочался на кресле, сжимая руки в кулак. Вот он уже слышал, как стража приблизилась и начала подниматься. Вот она уже заходит внутрь и подходит к воротам. Сейчас уже он увидит пойманного и поймет, действительно ли это тот, за кого себя выдает, или…

Ворота распахнулись достаточно резко — словно до этого комната была в вакууме. Внутрь вошли примерно с полусотни стражей — солдат с белоснежной, желтой бронёй. Их округленные шлема напоминали небольшие колпаки с утонченным концом. В правой руке каждого — по копью с серебрящимся и отдающим желтым светом лезвием на конце — заряженное оружие (если приблизиться ухом, то можно услышать ровное жужжание), которое, как говорят ученые, вот — вот по мощи сравнится с оружием Древних. Все они окружали одного человека,

(Человек! Это человек!)

высокого и бледного, в чёрном одеянии с плащом почти до самого пола. Самая ближняя к нему стража направляла в него свои копья вместо бластеров; в Хемпуде, как и в Аделии, уже пришли к выводу, что модернизированное оружие ближнего боя надежнее из-за магии и современной брони. Стража готовилась нанести сокрушающие удары в любую секунду. Остальные окружали этот слой охраны, а третьи сопровождали по углам. Комната дворца вдруг заполнилась, хотя, кроме стражей, советников короля, самого короля и этого высокого человека, никого больше не было, а пространство казалось огромным.

Они закончили свой марш с пленным — человек всё время смотрел себе под ноги — примерно в десяти метрах от лестницы к престолу, с вершины которого смотрел Уорн Второй. Пальцами левой руки он теребил подлокотник, а правой сжимал бумажку, почему-то более не отдающей теплом.

Самый гордый из стражи с копьем с зеленой заметной полосой на груди (у остальных была жёлтая или белая) очень громко и четко заговорил:

— Мы схватили человека, что принес с собой Печать Смерти, Ваше Величество. Он хотел пробраться в ваши покои, но мы ему не позволили.

Человек в чёрном плаще негромко усмехнулся, но, кажется, это услышали все.

Главный страж хотел еще что-то добавить, но король поднял руку, а затем помахал ею. Стража, окружавшая пленника, разошлась от него чуть подальше. У него были скованы руки, но казалось, он совсем не чувствовал наручников.

Схваченный поднял голову из-под одеяния и обратил её к королю. Темнокожий король был очень большим как по весу, так и по телосложению. Его короткие волосы по бокам уже наполовину успели поседеть. Хоть он едва и видел глаза человека снизу, взгляд его пронзил.

— Кто ты? — спросил король. Его голос был четким, низким, жестким. Раздавался по всему залу, хотя его усиливал совсем крошечный (и не самый мощный) микрофон на воротничке.

— Я, кажется, уже представился, — ответил человек в черном. — Разве вы не получили мое послание? — Его тон не был громким, но опять же, его слышали все, присутствовавшие в зале. А голос был ровным, каждое его слово будто было отделено, записано отдельно, словно самостоятельный звук, а не часть предложения.

— Как я могу убедиться в этом? — с едва слышной неуверенностью произнес король.

В качестве ответа человек вновь усмехнулся.

Конечно же, это была глупость. Уорн Второй убедился во всем с самого начала, как только взял в руки этот листок и увидел печать.

— Отвечай королю! — крикнул один из советников. Уорн поднял руку, и тот замолчал.

— Король Хемпуды и так всё знает, — спокойно проговорил он.

— Зачем ты пришел сюда? — спросил король. — Что делает слуга… Титана, если ты и вправду он, в Хемпуде? И почему ты собирался пробраться ко мне?

— Я не собирался пробираться к вам. Это ваша лживая стража решила приукрасить свои достоинства. А в этих цепях, — он поднял руки над головой (некоторые ахнули, только сейчас заметив железную руку, которая при движении не издавала ни звука, словно это была особая плоть), — я оказался по собственной воле. Я пришел поговорить. Поговорить с вами, Ваше Величество. Я им так, вроде бы, и сказал.

Бледный человек высокого роста, закончив свою речь, улыбнулся.

— Поговорить? — спросил темнокожий король. — Почему слуга Деймоса решил со мной поговорить?

— Я не совсем слуга, Ваше Величество, но пока вы можете говорить так.

— Я могу? — взревел и нервно усмехнулся Уорн. — По-твоему, это ты решаешь здесь, что я могу?

— Конечно, нет, — ответил человек. — В действительности мы ничего не решаем. Это воля Богов и Титанов.

Король не знал, что ответить. Пара советников за его спиной перешепнулись.

— Если ты не слуга Деймоса, то кто ты? Эта печать — связана с магией… Ты его колдун?

— Колдун? Нет. Люди по-разному называют нас. У Титана нет ни колдунов, ни слуг. У Титана есть только армия и отряд. Зови меня так, как люди привыкли. Называй Сателлитом.

Снова несколько человек ахнули. Кто-то шептал другому: Я же говорил, говорил! Кто-то спрашивал, что это значит, делая вид, что отбило память.

— Так у тебя нет имени? — спросил король.

— Есть. Моё имя — Мейсу, но вам его никогда не понять и не разгадать, Ваше Величество.

— Не смей так говорить с королем! — крикнул другой советник. Король снова приподнял руку и опустил. Он встал с трона, наконец вытащив руку из кармана.

— О чем ты пришел поговорить?

— О Полубоге, который не так давно был здесь и общался с вами. О Расте Де-Блу.

— Откуда тебе знать, что Раст Де-Блу был здесь?

— А кто об этом не знает? Весь город только и толкует об этом. Кстати, и как он говорит на хемпудском, хорошо? Говорят, он обучен сотне языков. Хотя язык Аделии все равно вот — вот будет принят мировым…

Снова ахи и перешептывания. Пленный будто бы издевался над Его Величеством. Все сосредоточились на короле, ожидая его реакции.

— Ты знаешь лучше меня, как он говорит, — прошипел король. — Тебе незачем спрашивать об этом, но ты пришел, чтобы поглумиться надо мной.

— Вовсе нет, ваша милость. Я пришел, только чтобы…

— Обращайся к королю, как следует!

— Закрой свой рот!

Его голос прокатился эхом по всему залу. А то, что произошло дальше, обсуждалось еще на протяжении целого века. Стальные цепи разорвались в клочья, хотя Мейсу, чье имя могли разгадать лишь самые просвещенные, этого даже не заметил. Он указал своим пальцем руки, что была из плоти, на советника, который перебил его. И в это же мгновение старик схватился за горло и упал на пол. Вся стража встрепенулась и направила свои копья. Непонятно откуда Человек в черном выхватил из-под плаща два длинных клинка с серебристыми рукоятями. Клинки не были модернизированы, ничем не оснащены, лишь серые, похожие на гранит узоры крошечного шрифта украшали выточенный металл. Звуки сталкивающихся лезвий загремели на весь зал. Когда концы копий касались клинков, раздавались потрескивающие звуки. За считанные секунды он отразил атаку восьмерых стражей, перескакивая клинками от одного копья к другому. Кто-то валился на пол, но все оставались живы. Пока крови не было, но и то была его воля.

Советники повставали со своих мест, а темнокожий король не понимал, что происходит. Он лишь прокричал во всё горло:

— Хватит!

Дальняя стража повиновалась и прекратила свои жалкие попытки ранить человека в черном. Остальные останавливались по очереди, кто-то еще пытался нанести удар (и король не лгал себе в том, что желал этого). Сателлит остановился в позе, держа один из клинков на горле гвардейца, но не касаясь. В его глазах горел огонь, а на губах играла тень улыбки, и король понял, что для него это лишь одно из развлечений. Он мог бы убить всю стражу во дворце, не запыхавшись. А потом и перебить весь город, подумал он.

Человек в черном медленно опустил клинок.

— Вы все еще думаете, что они схватили меня?

Уорн Второй не ответил. Он заговорил громко, совсем иным тоном:

— Что ты хочешь знать о приходившим сюда Расте Де-Блу?

— Хочу узнать, о чем он спросил вас. Вас лично.

Король сделал вид, что не понял, о чем речь.

— Глупо было посылать за ним бывшего гвардейца. Хотя вы, наверное, и не помнили? Много ли слуг вам удается запомнить?

Король вновь промолчал. Лишь поднял зажатый кулак.

На миг весь зал погрузился в безмолвие. Советники уставились в недоумении. Стража вновь встрепенулась, но уже не собиралась атаковать пленного. Самый ближний советник, который передал Уорну бумажку с печатью, тихо спросил короля:

— Ваше Величество, вы хотите, чтобы…

— Покинуть дворец! — громко приказал король.

Теперь уже никто не сомневался в приказе. Стража засуетилась, сначала вышли те, кто окружал Мейсу, потом пошли советники. Сотня людей проходила мимо Сателлита, включая и схватившегося за горло старика, но он продолжал смотреть на короля. Наконец остались только те гвардейцы, что стояли у ворот.

— Все, — сказал король. Они неуверенно переглянулись и тоже вышли.

Мейсу, Сателлит из отряда Титана Деймоса, остался один на один с Уорном Вторым.

5

— Ты опозорил меня, — проговорил Уорн, но человеку в черном было плевать на его слова. Пока стража и все остальные покидали комнату, его клинки куда-то испарились.

— О чем он спросил вас? Что хотел узнать Хранитель?

— О камне Хемпуда, — ответил король.

— Камень Хемпуда? Зачем ему камень Хемпуда?

— Он спросил о горе, которой, насколько я знаю, не существует. Это всё выдумки, сказки, в которых говорится, что камень Хемпуда откололи на Великом Холме. Но в эту чушь верят одни идиоты…

— Так значит, он не хотел заполучить камень Хемпуда?

— Нет, — неуверенно ответил король. — Неужели он настолько глуп, что не знает, что этот бесполезной кусок стекла находится здесь, во дворце? Уж если он так велик, как говорят, то знает. Он спросил только об этой горе… холме.

Человек в черном задумался. Любопытства ради он спросил:

— Вы и вправду думаете, что это выдумка? Великий Холм?

— У моего рода есть эти координаты, но… Какой от этого смысл? Камень не обладает ничем и находится здесь.

— А с чего вы взяли, что камень Хемпуда всё еще в королевском дворце? — спросил Мейсу.

Уорн не ответил. Его вовсе не интересовал какой-то там камень Хемпуда. Это всё рутина историков, археологов и выдумщиков, пусть они разбираются в этом.

— Это всё, что ты хотел знать? Если да, то убирайся прочь из этого города. Мы не враги Титана, но мы не собираемся…

— Если бы Титан Деймос хотел, этого города бы уже не было, и вы это прекрасно знаете, Ваше Величество. Если вы думаете, что я обычный наемник, как тот жалкий человек, которого вы так необдуманно решили послать, то вы совсем ничего не понимаете. К вашему счастью, мне здесь больше ничего не нужно.

Он развернулся и пошел к воротам. Король продолжал смотреть на развевающийся плащ, под котором поблескивала металлическая конечность. Вот ворота уже хлопнули дверьми, и он наконец смог присесть. И о чем только говорил этот безумец? О какой-то чепухе, но самое главное, что его интересовал тот Полубог из Аделии. А значит, это не его и не Хемпуда, как говорится, проблемы. Уорн был спокоен. Угроза миновала. У него оставался один приказ.

Во дворце наконец наступила тишина.

6

Король и без старого тупого осла (так он называл про себя одного из своих советников) собирался послать за Мейсу — как назвал себя этот безумец — несколько наемников, чтобы те проследили за магом и прикончили, если выпадет случай.

К сожалению или к счастью короля, человек с железной рукой и в черном плаще не собирался сразу покидать Хемпуд. Ему еще хотелось поразвлечься. Он прекрасно понимал, что король пошлет за ним людей. А одного наемника, скормленного турперии — пустынной твари, которую он откармливал — ему было мало. Да и к тому же разве это займет много времени? Ему лишь придется выйти из центра города — уж он заставит этих наивных глупцов за ним побегать, — и они тут же выползут из своих теней, думая, что смогут причинить ему хоть какой-то вред. Причинить вред Сателлиту

Именно так и произошло. Все, как представлял себе человек в черном. Они следили за ним по выходе и продолжали следить, даже когда его фигура сливалась среди остальных. Шпионы ушли в город вместе ним, но стоило ему оказаться среди людей, началось странное. «Объект» то появился совсем недалеко, то, скрываясь за каким-нибудь балконом, исчезал, а затем появлялся в другом конце. Он носился по шумному и пустому одновременно городу так быстро, забегая в переулки или еще куда-нибудь, что наемники уже несколько раз успели выдать себя. Хотя он и так обо всём знал, лишь поверив в слабость короля. Старый человек, считающий себя величеством, готов поддаться простому гневу. Именно это, думал Мейсу, главная особенность людей как низших существ — поддаваться эмоциям.

Наконец пришло время зайти в тупик. И человек в черном зашел.

Заходящее солнце окутало небо в кроваво-красный. Пепельные тучи плыли на восток. Душный, сухой воздух застревал в горле. Ветра не было.

Убийцы, что были посланы за ним, в это время забрались на крышу и почувствовали свой шанс: вот он, далеко от центра, наверняка устал и забрел в тупик, пришло время покончить с ним, как им велели.

Им пришлось собраться в одном месте, потому что других точек поблизости для наблюдения не было. Выглянув из-за крыши, они никого не увидели.

— Где он? — спросил один, хриплый, грубый голос. Ему никто не ответил, даже не поглядел на него.

Им пришлось спуститься, чтобы проверить самим.

Вечера в Хемпуде были теплыми, но солнце садилось рано. Районы, в которые они забрели, считались нищими, и в них ничего не строили, даже банальных фонарей, хотя в некоторых местах они всё же стояли и работали, если их стекла еще были целы. Когда наступала ночь, мало кто выходил из дома, потому что мрак поглощал улицы и давал пространство насильникам. Три наемника, двое из которых были совсем еще юны, спустились в переулок, спрятав лица в капюшонах. Они все были в темно-коричневом со сливающимися с одеждой ремешками на поясе. Им пришлось пройти дальше вглубь — здесь стоял ядреный запах мусора и разлагающихся крыс. Но человека, которого они преследовали, здесь не было. С крыши им еще могло показаться, что он слился с этим мраком из-за своей одежды, но сейчас — нет. Сейчас здесь не было ничего, кроме мусорных мешков, каких-то тряпок и полудохлой кошки.

— И где он?

— Не знаю.

Они еще стояли так какое-то время, даже и не заметив, что один из них куда-то пропал. Затем с крыши что-то грохнуло. Эти двое от испуга резко обернулись и, взглянув наверх и ничего там не обнаружив, подошли ближе, чтобы разглядеть, что свалилось. Это было тело. Один из них пробормотал:

— Что за хрень…

Другой невнятно ответил и развернул лицо приземлившегося. Это был Пиррио Кедре, девятнадцатилетний парень, который пошёл служить убийцей и сегодня работал с ними, а еще из его горла торчал его собственный нож и оттуда сочился ручей крови.

— Какого хера? — воскликнул Макс Гамбае, ему было почти сорок и уже были дети. Но сегодня был день, когда он видел их в последний раз. Его выколотыми глазами родители будут пугать своих детей еще очень долго.

— Он был так молод, но король плевал на это, верно?

Голос пронзил до костей. Они оба подняли головы и взглянули на силуэт на крыше, за спиной которого грязное небо перекрасило желтую луну в светло-коричневый. Человек в черном спрыгнул вниз — прямо со здания десяти метров высотой — и приземлился на ноги.

Макс Гамбае, который так раздражал погибшего Пиррио, с ревом и кинжалом, оказавшимся в руке, тут же метнулся на него. Но человек, вытащив из пустоты клинок, с легкостью увернулся, как в каком-то танце. Макс же завопил от боли, и другой наемник не сразу понял, почему. На месте его правого глаза появилось темное пятно, и оттуда текла кровь. Макс прижал свою руку к кровавому месту, продолжая кричать, но человек с клинком тут же заткнул его, оставив в затылке дыру — клинок вышел прямо через открытый рот, на землю капала кровь. Он вытащил лезвие, и второй наемник тут же пал камнем. Остался последний.

Он не знал, пытаться ли ему убежать или сражаться, потому просто стоял, чувствуя, как отчаяние охватывает всё его тело. Человек в плаще почувствовал его страх и потому улыбнулся. Он не без наслаждения вспорол брюхо последнему. Кровь ему была еще нужна.

Все три тела лежали возле его ног, но оставалось кое-что ещё. Ему хотелось, чтобы город запомнил его, хоть ему и не предстояло больше вернуться сюда, а возможно, и на саму планету, когда он выполнит дело.

Когда он закончил, три тела были выкручены в виде короткой спирали, практически повторяющей печать. То же самое он изобразил на стене кровью наемников (где-то прилипли кишки), лишь пририсовав маленькую деталь, чтобы люди знали.

Его рисунок нельзя было смыть, и вскоре жители города это поняли, но еще до того им пришлось возненавидеть короля. Они умели складывать два плюс два. Над спиралью была пририсована корона.

Глава III. Старый слуга.

Так что же до самой демократии в Центральной Аделии? Все привыкли говорить, что там не существует никакого равенства. Но ведь даже в наши современные времена традиция слуг существует (и даже кое-где опять возродилась!) чуть ли не в каждом государстве. Многие ведь даже и не понимают, что слуги в Центральной Аделии — это совсем другое.

Чаще всего люди задают вопрос, а может ли член Высокой Семьи завести, так сказать, роман со слугой? Вот ответ: может и еще как может, в этом у них нет никаких ограничений (специально в подтверждение этому я привел несколько примеров в конце этой главы). И уже отсюда можно сделать простой вывод: слуга может стать членом Высокой Семьи или завести свою собственную. А отсюда и другой вывод: любой, попавший в Центральную Аделию, может стать членом Высокой Семьи. Другими словами, дверь в их «просвещение» остается открытой, хоть и войти в неё не так уж и просто.

Что же насчёт самих слуг? Могу сказать одно: став слугой, никто никогда не захочет себя лишить полученной жизни. Более верных и счастливых слуг на Домоусе вы не найдете.

«Структура Центральной Аделии: народ».

О. Маркенштат

1

Фрай учил его, как отслеживать чужие взгляды. А Раст никогда не забывал уроков своего учителя.

Нет, следивший за ним не был глупцом. Он делал это не каждый день и не каждый вечер, не в том же месте и не в той же последовательности. Следивший был умен и делал это редко, но делал. Очевидно было, шпион был наемником. Тем не менее для Хранителя он был недостаточно опытен.

Чтобы почувствовать чужой взгляд, нужно лишь сконцентрироваться. Попробовать войти в ту самую дверь, над которой весит табличка со словами «Внутренний покой». Попробовать и убедиться, что дверь заперта, потому что входить в неё можно одному, без посторонних. Именно так и учил Раста его учитель. Фрай, самый мудрый учитель из всех и убитый рукой собственного ученика.

То же самое и сделал Хранитель в тот вечер, который показался ему… странным? Нет, не совсем, потому что за ним следили и раньше, шпионы совета либо же гвардия.

Конечно, за ним следили в Аделии и раньше, но сейчас это было что-то другое, нежели шпионы из совета. Те выполняли свою работу совсем по-другому; мудрецов интересовали его видения, и они не скрывали этого. Но шпионы из совета нисколько не волновали Раста, потому что он знал их цели. Этот же человек, наблюдавший за ним примерно два-три раза в неделю, был кем-то иным. Потому что он действительно пытался скрыть свою слежку.

Он продолжал тренироваться и наслаждаться временем, проведенным в родном доме. Пару раз он посетил огромную башню со стеклянными стенами — Главную Библиотеку, — в которой нашел для себя немало полезных книг. Его обслуживали сканеры и система голосового направления. Раст искал литературу о Гоннолле. Больше всего его интересовали междугородние западные пустыни, окутавшие Гоннолле, но именно по ним-то и было меньше всего информации. Еще до того, как он понял, что за ним следят, Раст обнаружил пару странностей. Одна заключилась в милой девушке, которая вовсе не скрывала своих чувств (Раст мог понимать, пытается ли человек скрыть свои чувства), а другая — в старом дворецком, который больше не служил во дворце Де-Блу.

Аврора из семьи Де-Моно, красивая и молодая девушка, была еще смелой и любопытной. Раста не пугало, что она влюбилась в него. Его волновал другой вопрос: как далеко она зайдет?

Она настигла его прямо во время тренировки. Робот — манекен с заданными функциями обучения гвардейцев, повторял выученные приёмы Раста против него самого. Точность и скорость робота была предельно возможной, превосходила навыки человека. На Хранителе не было брони, хоть он и, вероятно, с точки зрения иного, рисковал получить смертельное ранение. Когда робот закончил комбинацию, а Раст отразил последний удар, он развернулся, чтобы взглянуть на неё. Она почти не улыбалась, но в целом выглядела уверенной. И гордой.

На ней было светлое платье с кружевами на предплечьях и животе, но абсолютно пустое, без узоров. Волосы собраны. Лицо сияло под искусственным освещением.

Он по привычке хотел сложить посох за спину, но тут же понял, что брони на нем нет. Тогда он бросил его на пол. Звуки падения заглушились смягченным, но упругим покрытием.

— Аврора Де-Моно? — крикнул он, зная, что это она. Аврора стояла на железной лестнице в двух метрах над землей, тогда как Хранитель — в середине огромного поля. — Что привело вас сюда?

— Я пришла посмотреть, — высоко ответила она, и голос её ни разу не дрогнул.

— Посмотреть на что?

— Как вы тренируетесь. Мне было любопытно, и я пробралась сюда.

Раст смущенно улыбнулся, поглядев в пол, что было весьма удивительно для неё, и решил подойти к ней. Вскоре он уже стоял над ней самой.

— Вам было нестрашно? — продолжил он приглушенным, ровным как река в безветренный день голосом. — Проследить за мной и явиться сюда?

— Страшно? Почему я должна вас бояться? Потому что так говорят другие?

Раст проигнорировал её вопросы, спокойно сказал:

— Я вижу, как в ваших глаза горит огонь, и я давно понял, что вы очень смелая, Аврора.

— Просто не верю слухам. И решила убедиться. Но не стоило.

— Почему нет?

— Я видела, что вы очень заняты. Я отвлекла вас, верно?

— Верно, но…

— Но вы этого сами пожелали, — перебила она. — Я пришла, потому что уже видела вашу улыбку. И не только поэтому.

— Почему еще?

— Ваши глаза.

— Мои глаза?

— Да. Я видела их и не раз. Видела во сне.

Раст смутился.

— Полагаю, я устал тренироваться, — заговорил Полубог.

— Значит, вы пройдетесь со мной?

— Выходит, что пройдусь, Аврора Де-Моно.

— Я рада. Тогда поднимайтесь.

2

Раст не был так холоден, каким он обычно бывает, по двум причинам: рядом с ним давно не было красивой женщины (за исключением матери, конечно), и он знал, что эта девушка неглупа. Иногда он мог отследить глупость в глазах женщины; отследить и понять, что они не понимают, чем грозит их храбрость. Но Аврора с темными волосами сверху и светлыми на концах, хоть и будто бы многого не понимала, на глупую была не похожа. На вид она была юной, но голос повелевал. Она не задумала какую-то игру; она была очень красива и знала это, как знала и то, что Хранитель недосягаем только в собственном дворце.

— Так почему же вы решили, что я не опасен? — рискнул спросить он, когда они уже вышли из тренировочного сектора, который окружали несколько гвардейцев. Когда он поднялся на лестницу, она ничего не сказала, даже не посмотрела на него, просто пошла к выходу, без слов зовя его с собой, и Раст согласился.

— Вы ведь до сих пор не напали на меня. А ведь шанс был. Верно?

— Верно, — подтвердил Полубог.

— И да, больше не говорите со мной на «вы». Отец говорит, вы можете быть очень злым, а еще, что вы посланы с небес, и это мы должны обращаться к вам на «вы». Я знаю, что вы редко бываете злым, по крайней мере здесь, в Аделии. Но мне неловко, когда вы ко мне так обращаетесь. Отец учил меня иначе, а я люблю его, и даже если это не так, то простите. Люди многое выдумывают о вас, вы это знаете.

— Знаю и обращаюсь так из уважения.

— Может, я наивна, — с небольшой обидой и рассудительностью продолжила она. — Порядки складываются, Полубоги… то есть Полубоги — Хранители не обращаются к обычным людям на «вы». Не знаю, откуда это пошло, но так написано даже в Заповедях. Хотя я не раз видела, что вы обращаетесь к людям иначе. Даже к слугам, — с любопытством добавила она.

— Слуги — такие же люди, но дело даже не в этом. Это пошло, конечно, от старых порядков, когда Хранителей провозглашали гвардией Домоуса, защитниками планеты. В Центральной Аделии люди добрее, чем в других странах. Я люблю это место, вот и готов уважать многих. Но не всех, конечно.

— Например? — тут же ухватилась Аврора. Они шли по тропинке, даже не зная куда, не выходя на дорогу, слушая слабую вибрацию атмоколёс. Просто шли, пока люди оглядывались на них. — Кого вы не готовы уважать в Аделии? Советников? — теперь уже рискнула она.

— Я не знаю, — просто ответил Раст. — Я не пытался понять, кто меня ненавидит, хотя даже такие люди могут быть мудрецами, и я их за это не сужу. Я ведь и вправду могу быть опасен, — мрачно проговорил Полубог, но Аврора будто бы не заметила.

— Куда мы идем? — наконец спросил Полубог. Иногда мимо них проходили люди, и он с любопытством глядел на Аврору: а чувствует ли она неловкость рядом с ним под взглядами посторонних, членов Высоких Семей. И конечно, ответ был очевиден: ни капли.

— В мой дворец, — так же просто ответила Аврора, как Раст пятью минутами ранее.

— В дворец Де-Моно?

— Никто не станет возражать. Я предупредила своих родителей, их пока там нет, но они скоро придут.

— Ты хочешь что-то показать мне?

— Да. Я не уверена… Может, вы поймете. Это может быть связано с вашими… видениями, — тихо выговорила Аврора.

Раст промолчал.

Они дошли до дворца, который был куда скромнее, чем семьи Де-Блу, и всё-таки он был красивым и грациозным. Мимо них проехала огромная фура в тридцати сантиметрах над землей — на атмоколёсах — с округленной задней частью, практически бесшумно. Водителя внутри не было.

— Что это? — спросил Полубог.

— Вы не знаете? Поставляют бластеры из Зайндеи. Эту неделю объявили импортной.

— Зачем Центральной Аделии бластеры из Зайндеи? — удивился Хранитель.

— Насколько я знаю, они основаны на перепадах температуры, которые регулируются встроенной системой… Их хотят опробовать у нас.

— Скупка оружия возобновилась?

— Высокие риски…

— Откуда ты всё это знаешь?

— Просто слушаю отца, — ответила она.

Раст снова взглянул на уезжающую громадину. Отец ему ничего не говорил. Центральная, да и вся Аделия в целом прекратила скупку оружия два года назад. Возможно, было принято обратное решение после несложившегося Объединения Межнациональных Органов, в которое должны были войти три мудреца Высшего Совета Центральной Аделии.

Слуги Де-Моно, судя по всему, были осведомлены о прибытии Полубога, но все равно старались избегать контакта с ним. Аврора ни на что не обращала внимания — продолжала вести его за собой. Вскоре они шли уже за руку, потому что Раст не понимал, куда идти. Он пытался разгадать её сущность. Не смог. Сколько бы ни смотрел на неё, всё больше убеждался в своей безнадежности. Зато понял другое: она ему нравится. Сразу понравилась.

Наконец они остановились. Аврора схватилась за ручку дверцы, но прежде, чем войти, прошептала:

— Вы должны идти первым.

Хранитель не стал спрашивать почему. Он уже не был Хранителем, когда вошел в дворец. Он был Растом Де-Блу, решившим полностью довериться этой девушке, потому что так было правильно. Он вошёл.

Аврора зашла следом за ним, плотно затворив дверь, чтобы не портить освещение, позволявшее увидеть все таким, каким видела она. У неё был дар. Она запоминала сны до последней детали.

3

Первым, что бросилось в глаза, это свет. Визуально все казалось довольно необычным, нереальным, будто бы мир стал более гладким, ровным. Здесь горело всего две чуть выпуклые лампы с таким идеально — белым светом, что снег сливался бы с ним.

В середине помещения стоял фонтан, не очень-то и большой, зато вода его была прозрачно чистой. Удивительно, что свет ламп не отражал его теней. Плавали ли там рыбы? Наверное, это всё-таки рыбы. Эти существа были очень на них похожи. У них тоже были плавники, жабры, такое же строение, только они то и дело расширялись и сужались. То становились разноцветными ленточками, которые словно текут по течению, то снова рыбами с плоским брюхом. Это было красиво, завораживающе, но Раст быстро отводил от них взгляд — по привычке, — ведь всё, что может быть завораживающим, так же может быть и смертельно опасным. Он знал о цветах, которые могут манить своей красотой и запахом; знал о женщинах, которые способны на то же самое, но о животных не слышал, тем не менее решил не засматриваться.

Сама мысль об опасности здесь была неуместной, но онне мог ничего поделать. Раст уже понял, что ему хотела показать Аврора. Это скульптуры, которые заполняли всё пространство, оставляя место лишь для тропинок.

— Кто их сделал? — шепотом спросил Раст, словно нарушать тишину в этом месте категорически запрещено.

— Я, — ответила Аврора.

Каждая скульптура представляла собой человека. Но не отсюда. Никак не отсюда и, возможно, даже не с этих краев. Раст был в этом уверен. Он понял это по их странной одежде и внешности. Одеяние было ему совершенно непонятно; он будто уже видел эти вещи, но только в других формах, словно с культурой произошла какая-то инверсия. А Раст Де-Блу, Полубог и Хранитель, был во многих местах, и видеть ему приходилось немало. С первого мгновения он понял, что это чужой народ. Народ, который он никогда не встречал.

— Кто эти люди?

— Не знаю. Я думала, ты знаешь.

Одной из скульптур был совсем еще мальчишка, на вид очень молодой, если это, конечно, обычный человек. Лицо у него было человеческое, неприметное, волосы длиннее короткой стрижки. Верх его состоял из одной лишь футболки и больше ничего. На руке какой-то странный браслет с круглой фигурой по центру, на нем вроде были цифры, но Раст их не разобрал. Он всматривался какое-то время в эту странную штуку, пока не сообразил, где её видел. Это часы, догадался Раст, но в слух говорить не стал. Часы совсем не такие, какими он их привык видеть. Время указывалось иначе, а дату он отыскать не смог, потому сразу и не сообразил, что это такое. Там были цифры «26.04.66», которые ни о чем ему не говорили. Он видел подобные приборы на руках у жителей Нижней Аделии, но у никого время так не обозначалось. Низ человека был укрыт брюками, тоже похожими на одежду Нижней Аделии, и очень странной обувью — кроссовками с высокой подошвой. Остальные скульптуры особо не отличались друг от друга. Конечно, они были разными, другие детали, другая одежда, другие лица и тела, но было в них что-то общее, что позволяло Полубогу без труда отнести их в одну категорию.

Раст вопросительно взглянул на нее.

— Почему ты думала, что я знаю?

Впервые за весь разговор Аврора замялась. Затем все — таки вымолвила:

— Я видела их во сне. Ты был с ними.

Но Раст никогда не был с ними. Такой народ он бы точно запомнил. И неужели она решила построить их всех из-за одного сна? Он уже хотел спросить её, но она опередила:

— Это был не просто сон.

«Тогда что?» — встал вопрос на язык. Но Раст не стал спрашивать. У него и самого были не просто сны. И порой вопросы об этих снах сводили с ума. А настоящих ответов на них не существовало.

— Ты рассказывала родителям?

— Да, я честна с ними, хоть им многое и не нравится. Но мама была не против. Мой сон ей что-то напомнил, и она сказала, что мой выбор правильный и это действительно важно именно отобразить. Вот я и смоделировала, что запомнила. Кажется, никого не забыла.

— А что еще ты видела в своем сне? Что именно там происходило?

— Не знаю. Ты просто был с ними, говорил на другом языке, которого я не знаю и никогда не слышала. — Немного задумавшись, она добавила: — Ты был в своей броне. И вы, кажется, собирались сражаться.

— Как ты это поняла?

Аврора из семьи Де-Моно не замялась, не стала колебаться, сон она помнила даже сейчас, потому просто ответила:

— По твоему лицу.

4

Его удивили работы Авроры, но он не мог понять, насколько это важно. Увидит ли он этих людей завтра, через неделю, месяц или год? Нужно ли ему запоминать эти скульптуры? Впрочем, что-то подсказывало ему, что об этих скульптурах пока можно забыть. Возможно, у Авроры был дар. Дар пророка.

5

— Думаешь, он тоже любит её? — спросила Ульяна. Она наблюдала, как её сын обнимал девушку, сойдя со ступенек крыльца. Уже не первый день она видит их вместе.

— Возможно, — заметил Уинкорн. — Но мы оба знаем: придет время, и он оставит её здесь.

— Вместе с нами, — подметила Ульяна.

Уинкорн не ответил.

Накануне вечера Раст снова увидел старого дворецкого. Арлен Бронхэн — так звали бывшего слугу — не выглядел лучше, чем в прошлый раз. Его глаза были впалыми, уставшими, морщины заполняли лицо. Он более не выглядел как слуга Высоких Семей, и кто-то даже хотел его прогнать, не узнав знакомое лицо. Сэр Бронхэн, уважаемый и почтительный, превращался в бродягу, а Раст даже не знал, что случилось. Ему было даже как-то стыдно и горько, особенно, когда он наблюдал, как посмеиваются за спиной его дети, не из злобы, а только из своей детской сущности, потому что злобных детей здесь не велось, но точно из-за какой-то истории, какого-то эпизода, и гадал, а не знают ли они больше, чем он сам?

6

Пока золотистые лучи с восходом солнца озаряли все больше домов, Раст прогуливался по одному из парков, заполненных деревьями с бледно — розовыми, почти белыми, лепестками. Вокруг невысокой ограды едва заметная турель поливала землю. Ему нравилось следить за жизнью в мелких озерах, которыми были украшены сады в парках. Нравилось наблюдать, как протекает жизнь рыб, которая кажется предопределенной, но одновременно и хаотичной.

Небо заполнили густые облака, похожие на снежные кудри. Однажды Расту приснился сон, в котором в Центральной Аделии пошёл снег. Снег шел небольшими хлопьями, и это было замечательно. Раст давно не проводил зиму в родном городе.

Пока он наблюдал, как темно-синяя рыбина змейкой проплывает через камни, возле парка плелось несколько фигур с ужасным скрипом и треском, словно по асфальту волокли разбитое стекло. Прервавшись от шума искусственного ручейка, Раст окинул взглядом фигуры и увидел женщину, которая тащила за собой явно поломанный гравитрон — небольшой транспорт с прибором, создающим давление и магнитные поля, позволяющие отталкиваться от определенного вида тропинок — и держала маленькую девочку за руку. На женщине было синее платье с белыми кружевами, и задача, которую она выполняла — толкала перед собой набитый вещами гравитрон, — была ей определенно не под силу.

Раст решил подойти и выяснить, в чем дело. Девушка остановилась — пот стекал с её лба, она явно не была рада золотистым лучам солнца, — девочка удивленно уставилась, раскрыв рот, а гравитрон чуть не перевернулся, а если бы перевернулся, то упала бы и эта женщина вместе с ребенком.

— У вас все в порядке? — спросил Полубог.

Девушка не отвечала. Молчала как рыба. В её глазах промелькнула тревога, но лишь на миг — короткий миг, когда она заметила, кто к ней идет. Сейчас был страх.

— Вам помочь?

Женщина медленно покрутила головой, пряди её темных волос прилипали ко лбу.

— Ваш гравитрон. Что с ним?

Она продолжала молчать.

— Он сломался, — ответила девочка. Полубог взглянул на неё. Она была ему лицом почти что в колени; на ней были сандалии, белые колготки, хлопчатобумажная серая юбка и розовенькая шелковая блузка. Светло-коричневые волосы были заплетены в одну косу, почти как у матери.

— Как он сломался?

— Мы уходили с рынка и… — Женщина одернула девочку за руку. Та замолчала, но затем шепотом продолжила: — …И летающая штука сломалась…

Раст взглянул на гравитрон. Прибор, который поднимал транспорт в воздух, делая её легкой как воздушный шар, был отключен. Работает эта «летающая штука» как атмоколесо, только не требует питания.

— Я могу посмотреть, — сказал он женщине. — Хотите?

Она тупо смотрела на него. Затем её красные губы зашевелились и выдали два хриплых слова:

— Да, пожалуйста.

Раст ничего не сказал, просто опустился под транспорт и обхватил прибор двумя руками. Он не был сломан, а просто сложился, так как гравитрон имеет функцию сборки. Раст сталкивался с этими летающими тележками не только в Аделии, но и в других странах, а в пять лет он собрал такую в качестве своего первого конструктора. После того, как он надавил большими пальцами на синюю палочку между двумя полудисками прибора, раздался щелчок, и колесо поддалось ему, чтобы вновь выровняться.

— Спасибо, — вновь выдавила из себя девушка, когда транспорт привычно завибрировал, потом откашлялась, продолжая сжимать руку девочки. Та даже тихо вскрикнула:

— Мам!

Содержимое гравитрона забрякало, когда гравитрон поднялся в воздух. Там были самые разные вещи: одежда, сковородки, стаканы, шерстяной ковер и прочее. Девушка больше не смотрела на него.

— Все в порядке, — сказал он.

— Нам надо идти, извините.

— Ничего. Вы найдете выход?

Её глаза на миг сверкнули, посмотрели прямо и тут же опустились.

— Да, спасибо.

— Вы выглядите уставшей.

— Я просто…

— И напуганной.

Тут девушка замолчала, кисло улыбнулась — её улыбка скорее напоминала гримасу — и откинула прядь с лица.

— Извините, — сказала она.

— За что?

— Я… не хотела.

— Вы?.. Не хотели что?

— Извините, нам правда нужно идти…

— Вы из Средних Домов?

Девушка еще более испуганно взглянула на него.

— Что-то не так? — спросил Полубог.

— Я… Да… Мы живем в южной части…

— Все в порядке. Я просто интересуюсь. Извините меня, если я вас чем-то напугал.

— Нет, все нормально, мы пойдем.

— А это правда, что вы хотели убить Короля? — спросила девочка.

— Эмилия!

Раст приулыбнулся:

— Нет. Я не хотел никого убивать.

–тогда почему о вас так говорят? — настаивала девочка, задрав нос.

— Нам надо идти, правда, — женщина зашевелилась, повела за собой девочку.

— Да, я понимаю, — сказал Раст. Маленькое создание вопросительно смотрело на него.

— Пойдем, — сказала слегка раздраженно мать девочки. Гравитрон двинулся за ними.

— Пока! — наконец крикнула девочка, скрываясь с горизонта.

Раст проводил их взглядом в надежде, что та не заслужила из-за него порку. Её мать к нему так и не обернулась. Средние Дома… но она не была жильцом Средних Домов. Пока еще не была. Может, чья-то новая слуга. Её настоящее место пребывание (или таковым было) — Нижняя Аделия, что очевидно исходя из её поведения. Насколько ему известно, в Центральную Аделию не пропускают даже новых слуг, пока они не проведут в Средних Домах хотя бы год. «В Аделии что-то происходит, — подумал Раст, — Но разобраться я все равно не успею».

7

Дворецкий возвращался домой, а рядом резвились дети. Заметив сэра Бронхэна, они зашептались между собой и захихикали, напомнив Расту другие города, чего раньше и представить было невозможно: не только из-за благородного воспитания, но и из-за превеликого уважения к верному слуге. Сэр Бронхэн даже и глазом не повел — у него явно были дела куда важнее этих детишек.

Ульяна Де-Блу заканчивала что-то объяснять леди Макграт с таким величием, что он только сейчас вспомнил, какой серьезной и деловитой она бывает. Когда худая женщина зрелых лет покинула комнату, он подошел.

— Раст? Что-то не так? — её лицо тут же преобразилось, и голос уже не звучал таким могущественным. Слабость ли это? Не раз задумывался Раст и всё никак не мог ответить на собственный вопрос. А может, она думает, что знает, о чем пойдет речь. Думает, что он пришел предупреждать её; что скоро его комната снова опустеет.

— Я хотел поговорить с тобой.

Она испытующе глядела на него.

— О сэре Бронхэне.

— Что именно ты хочешь узнать о сэре Бронхэне? — спросила она, немного расслабившись.

— Почему он больше не служит нашему дому? Почему он ушел в отставку? Он сказал, что дело в его возрасте, но я вижу, что что-то случилось. А еще над ним смеются дети. Я хочу знать, почему он ушел, и хочу знать от тебя, — совершенно спокойно проговорил Раст.

Ульяна не сразу ответила своему сыну, но он готов был ждать.

— С сэром Бронхэном случился один акцидент. Ему сильно нездоровилось, и мне пришлось отстранить его.

— Что за акцидент? Расскажи мне.

— Мне донесли о том, что случилось.

–тогда расскажи, что тебе донесли.

Она неуверенно улыбнулась:

— Это так важно?

— Пока не знаю, — ответил Раст. — Но у меня еще не было видений. Может, я должен что-то решить здесь. Я хочу знать, что случилось, к тому же я любил сэра Бронхэна.

Ульяна кивнула. Чуть помедлив, она начала:

— Это случилось днем. Когда твой отец…

8

Это случилось днем, когда Уинкорн Де-Блу собирался в совет.

В этот момент к нему почти беззвучно, немного корежась, подкрался Арлен, вспотевший, поднимаясь по крыльцу.

В последнее время ему снились ужасные сны, и он пытался их отгонять, тратя на это чересчур много энергии, которой оставалось у старика совсем ничего.

— Господин Де-Блу? — его голос слегка дрогнул, что Уинкорн, конечно, сразу же уловил в интонации дворецкого, пребывающего в последнее время в чуть отстраненном состоянии, что так не свойственно его привычной непоколебимости. Дворецкий как бы тоже это заметил, перевел глаза, собрался с мыслями и продолжил: — Я хочу оставить дом ненадолго. Мне нужно прогуляться.

— Нет проблем, Арлен, — ответил Уинкорн, пристально вглядываясь в мокрый лоб старика. Чуть отстраненное состояние это мягко сказано; дворецкий вел себя совсем иначе, но Уинкорн пока не вмешивался, давал возможность всему разрешиться самому. Для него такая загадка была детским примером, только уж очень ему не хотелось узнавать ответ. — Тебе нездоровится?

Бронхэн словно бы приподнял левую бровь, чему-то изумившись, а затем опустил, подведя в одной мысли итог, что больше скрываться ему не получится и именно он станет тем, кто нарушит столь долгий срок служения своей семьи Де-Блу, хотя он мечтал стать последним, мечтал, чтобы его дочь стала членом Высоких Семей. Ему, быть может, эта мысль пришла бы с горечью, но разум его был отвлечен совсем иным. Больше всего в тот момент старого дворецкого тревожил голос, который он слышал во сне.

— Дни стали слишком тяжелые для меня, — помедлив, добавил: — Не помню такой высокой температуры.

Уинкорн кивнул. Знал не понаслышке, что лето в Аделии проходит с вполне привычными градусами, даже, может, чуть ниже, чем раньше, но говорить об этом не стал. Ему стало немного тревожно за преданного человека, потому что и сам он, и Ульяна понимали, что старик скоро покинет пост. Проблема была не в погоде.

Мудрец Де-Блу отправился в совет, а сопровождал его взгляд слипавшихся старческих ресниц.

Арлену Бронхэну было почти что шестьдесят лет, как Уинкорну, но он не привык вставать в самые ранние часы, в какие пробуждался в последнее время. Делал он это для одной цели: только чтобы кошмары закончились. Все было даже выносимо, входило в какие-то рамки, пока голос из снов не стал чересчур реальным.

Ранний подъем ему не помогал.

Он чувствовал, что сознание его перестраивается, дает слабину эмоциям, пробудившимся глубоко под коркой — Арлен Бронхэн считал, что сходит с ума из-за того, что видит и слышит.

Стены ослепляли блеском, узоры кружились и пытались «дотянуться» до него, а он не переставал слышать властвующий голос. Вместе с тем и казалось ему, что во дворце, нагретым солнцем, стало жарче, хотя воздух здесь охлаждался. И вот почудилось ему, что за пределами станет легче или, как минимум, страшные мысли, умоляющие или иногда приказывающие совершить предложенное ввиду его возможностей, пропадут.

Он видел, как проходящие люди смотрят на него, как дети отходят подальше, чего-то разглядывая в нём; он слышал, как его пару раз спросили: «Сэр Бронхэн, вам нехорошо?». Он не вспомнил потом, кто задавал эти вопросы, хотя таких было немного, как смог уйти так далеко, как прошел выученные улицы и природу, хотя голова разрывалась с каждым шагом, отдалявшим старика от дворца. Он отвечал им, местным

(…ты чужак ты здесь чужак ты объект презрения старик…)

(Я их знаю! Я их всех знаю…)

что-то невнятное и продолжал идти, не зная куда, только бы не свернуть назад как-то случайно или по воле…

(голоса?)

Естественно, ему было нехорошо. Кому бы стало хорошо от этого ужасного голоса, что преследовал его неделями? Что показывал ему эти картины, оживающие перед глазами? От этих указаний, которые он приказывал сделать… Конечно, Арлену было нехорошо и уже довольно давно, но кого это заботит? Он всего лишь дворецкий, всего лишь слуга, он здесь чужак, он ненавидим, он…

Что-то переменилось, и ему вдруг стало намного лучше. Солнце уже не отравляло, воздух не был таким густым, а его не тошнило. Но вместе с тем он будто что-то потерял внутри себя, какая-то нить натянулась, но отказалась рваться, и теперь мир стал неестественным.

Все голоса заглохли, птицы замолкли, брызги фонтана стали беззвучны. Его оглушило. Он стоял в самом центре и на двух концах. Он должен был что-то увидеть. Один из своих худших кошмаров. И он увидел.

Он застыл на месте. Руки опустились в бессилии. Глаза поднялись куда-то вверх, за глазницы, и, казалось, хотели провернуться на сто восемьдесят градусов.

На него обратило внимание несколько людей, проходивших мимо, но дворецкий не дал им ничего сказать. Он упал на колени, а затем, когда глаза его вновь смотрели прямо, но опять никуда, завопил во всё горло самым жалким своим голосом, словно та самая главная нить наконец лопнула.

Крик — такая же эмоция, как боль или смех. Крик может быть болью и смехом. Боль может быть физической или душевной, резкой или тягучей, страшной или естественной. Сложно описать ту боль, которую почувствовал дворецкий Бронхэн после увиденного. Можно лишь сказать, что она действительно была и физической, и душевной, и резкой, и тягучей, и страшной, и естественной.

Эмоция стала звуком, затем стала слухом, затем сказкой, пока не ушла в могилу.

Когда дворецкий перестал кричать, он огляделся с таким видом, будто только что проснулся. Старый слуга не мог сказать в тот момент, что происходило с ним до того, как он оказался на коленях. Он видел испуганные лица людей, почему-то смотрящих на него. Он был удивлен, почему в их глазах нет ужаса. Он помнил кошмар, который только что увидел, и был уверен, что это увидели все. В этом коротком мгновении, не выдержав, он лишь открыл рот, попытался закричать, но не смог издать ни звука. Так ему казалось.

В это короткое мгновение он видел свою дочь.

Дворецкий так и не вернулся во дворец, да и вообще перестал появляться в Центральной Аделии какое-то время, запершись в своей лачуге в Средних Домах, как потом объяснили слуги Ульяны. Она уже давно нашла замену старику в женщине, за которой наблюдала с определенных пор, но это была уже другая история.

Во дворце поселилась леди Макграт, а старый дворецкий ушел на покой, но покой пришел к нему еще не скоро. Он стал вновь появляться в Центральной Аделии, когда в город вернулся Хранитель и Полубог Раст Де-Блу, но это не заметила даже Ульяна.

9

— Вы спрашивали его об этом? — наконец задал Раст, обдумывая рассказ своей матери.

— Нет. Нам не хотелось лезть в это. Из уважения к нему.

— И никаких догадок ни у кого не было?

— О сэре Бронхэне все знают только хорошее.

Хранитель покинул дворец поздним вечером, но в этот раз он не посетил любимые сады своей матери. Он пошел на мост Тауко, что построили над небольшой рекой, которую до сих пор называют Слезами Богов. Это место по какой-то причине оставляли нетронутым, таким, каким его воссоздала природа, а затем было принято ничего здесь не строить. И, несмотря на первобытность окружающей обстановки, вода в реке сохранялась предельно чистой. Отсюда и пошло такое название.

Мост освещали лампы, встроенные в него. Сама река не освещалась. Он бродил по мосту, время от времени поглядывая на воду, бьющуюся об камни. Его время пребывания в Аделии подходило к концу, и он это знал, но пока еще ничего не увидел. Какова его следующая цель? Отправится ли он за тем, что выяснял так много времени? Что потребует от него вера Хранителей на этот раз? Не важно. Он был готов пройти любой путь, поэтому он и сказал однажды Высшему Пророку, будучи еще совсем мальчишкой: «Я стану Хранителем. Я буду служить Династии Хроно». Он помнит как сейчас эти изумленные взгляды, обеспокоенные слова матери: Раст, что ты говоришь? Но он понимал, прекрасно понимал, что говорит. Отречение от пророчества — вот что. Впервые за столько лет в Аделии кто-то отрекся от пророчества. Когда-то это уважалось, но сейчас просто не могло не осуждаться. Раньше это могло принести славу; раньше люди меньше боялись и больше любили. Сейчас… Но таков путь — путь Хранителя.

Его размышлениям не помешали ни шелохнувшийся куст, ни песчинки, соскользнувшие по склону, где-то вдали, хотя, конечно, он это уловил. Сейчас его волновали только вопросы, поселившиеся в голове за эти две недели. Но ответы так и не приходили.

Глава IV. Шпион.

Я знал Ривера как лучшего из лучших в своем деле. Однажды его наняли для Центральной Аделии. Ривер рассказывал мне это, когда я пребывал вместе с ним в темнице под Кантусом. По его словам, он только подобрался к Средним Домам (так называют поселение слуг в Центральной Аделии), как стража вышвырнула его, и никакие документы не помогли, никакие его фокусы, электронные подделки, ничего. Но сейчас, говорят, времена изменились…

«Под заходом солнца».

А. Охлома.

1

— Ты любишь её? — не выдержала Ульяна.

Они ужинали отличной едой, приготовленной поварами по выбору леди Макграт. Это была единственная вещь, которая получилась у неё лучше, чем у сэра Бронхэна.

Раст не сразу ответил — Будто никогда не задавал себе этот вопрос, подумал Уинкорн, и его это насторожило.

— Она лучше тех девушек, которых я знаю.

— Так ты любишь её?

— Да, мама. Думаю, что да. Это так важно для тебя?

— Это важно для неё. Она знает?

— Что именно? Что я люблю её?

— Что ты уйдешь, а она останется здесь!

Голос матери был твёрд, не такой, как обычно при разговорах с ним. Неужели она и сама привязалась к Авроре? Эта девушка значит для неё нечто большее? Ей её жалко? Ульяна, казалось, прочитывала все эти вопросы в его глазах, но оставалась бесстрастной. Раста удивила такая озабоченность матери, потому что это было на нее не похоже.

— Не знаю, — ответил он. — Она умна и, возможно, догадывается.

— Так скажи ей. Неужели ты…

— Но я, — не дал себя перебить Раст, — конечно, сообщу ей обо всем. Сообщу в каждой детали. Сообщу, потому что это уже не впервой, мама. Сообщу, потому что у меня нет выбора, и, вероятно, разобью ей сердце. Ты напрасно выпрашиваешь это. Напрасно так наблюдаешь за ней. Напрасно надеешься, хоть и знаешь, что я здесь не останусь. Я полюбил её, а она полюбила меня, но ничего не может измениться. Мне горько говорить это, как и тебе — выслушивать, но ты специально меня вынуждаешь. Прости, мама.

Раст злился, но только самую малость, такую малость, какую можно скрыть от мудреца шестой степени — его отца, сидящего напротив него. Ульяна впитала каждое его слово, но поддерживать беседу не стала, хотя видно было, ей этого хотелось. Хотелось расковырять рану, да так, чтобы эта рана не зажила до следующего его прихода. Ульяна была обижена очень давно, еще с тех самых пор, как Раст впервые покинул дом, отправившись на свое обучение. Никаких школ, никаких университетов, никакого будущего, только насилие и жестокость; Династия Хроно безжалостно завербовала её сына без предупреждения. Ульяна не хотела сдаваться, никогда не собиралась, но она не понимала всё так, как это понимал Уинкорн, который, очевидно, сразу всё понял, когда это началось. Уинкорн готовил его к насилию, готовил к защите и атаке, готовил к смерти, учил тому, что сам знал и что может принести пользу, но только Хранителям. И хотя он делал вид, что борется, на самом деле он смирился очень давно. Но не Ульяна. Не Ульяна, рожденная слугой. Сирота, которая стала членом Высоких Семей. Дочь слуги, родившая Полубога, родившая надежду на возрождение великого рода. Всё это её оскорбляло. Она была гордой. Была. Но всё рухнуло. Древние вмешались. Она ненавидела их. Но на ненависть больше не оставалось сил.

Ужин подошел к концу.

2

Один полный месяц. И никакого ответа. Раст ждал. Все еще ждал.

Он спал, может, и не самым крепким сном, хотя сны в своей кровати всегда приятнее, но надеялся на видения, которые покажут ему, куда идти дальше.

Ничего. Он ничего не видел. Только тьма…

Перетасовка.

Он проснулся. Сел. Комнату заливал желтоватый лунный свет. Он спал невысоко… недостаточно высоко…

(Нужно лишь закрыть глаза поплотней и представить, что ты падаешь)

Все еще ничего… или он что-то видит? Но что? Здесь ничего нет. Только он и дворец. Нет, он видит свой дом. Он видит Аделию. Это не то, что ему нужно.

Перетасовка.

Он упал на кровать. Снова закрыл свои глаза… и провалился.

(Неужели время еще не пришло? Разве я не готов? Мои силы слабеют. Я должен отправляться… Я уже могу… Вы можете мне показать…)

Дворец. Вышки. Храмы. Город. Аделия. Он видит Аделию. Центральную Аделию. Почему он видит Центральную Аделию? Что держит его здесь? Почему он не может отправиться в путь?

Пере…

Нет. Он видит Аделию. Видит только свой дом и Аделию. Есть дела в Аделии, которые он должен решить… Но что?

(Шпион. Я должен выяснить, кто за мной следит. Я не могу уйти. Я должен выяснить. Должен узнать.)

Это действительно так важно? Раст об этом не спрашивал. В его жизни нет ничего важнее, чем вера Хранителей. Он никогда ни о чем не спрашивал. За исключением первого видения, когда ему исполнилось семь. Но тогда он был просто не готов.

3

Шпион. Я должен выяснить.

Человек, который следил за ним или приказал следить, стал менее активным. И это не было хорошо, совсем не было. Ведь это значило, что человек не глуп — он понял, что Раст пока не собирается покидать свой дом. И, видимо, кого-то волновала причина, почему Раст Де-Блу, Хранитель, не покидает Центральную Аделию.

Леди Макграт собирала полотенца в одну большую стопку. Вещь за вещью она складывала одинаковой формы независимо от размера. Ульяна следила за ней, но реже обычного. Она и вправду быстро усвоила свои обязанности.

Раст подошел к ним поближе в своем обычном одеянии, в котором ходил по дворцу — длинная полупрозрачная белая рубашка из шелка оукхи, мохнатого животного с длинной шеей и почти невидными ушами, через неё были видны его формы мышц рук, и лёгкие штаны такого же цвета.

— Мама, я хочу поговорить с леди Макграт наедине.

Она посмотрела на него и кивнула. Женщина — дворецкий даже не повела взглядом — продолжала свою работу, чем сразу понравилась Расту.

— Как ваше имя? — наконец спросил он, когда Ульяна покинула комнату.

— Мезилья, мой господин. Мезилья Макграт.

— Мезилья, как хорошо вы знаете окрестности нашего двора?

Она запнулась, обращение на «вы» привело её в смятение, и вскоре ответила уже не таким уверенным голосом, словно это совсем сбило её с толку.

— Я изучила весь город, мой господин…

— А вокруг? За пределами Центральной Аделии?

— Средние Дома?

— Да. Вы же живете там?

— Да.

— У вас есть родственники?

–только сестра. Но она не здесь, она не покидала Нижнюю Аделию.

— Хорошо. А как давно вы поселились в Средних Домах?

— Два года. Раньше я служила дому Перукинсов, сэр Грегаори нашел меня, а затем пригласил жить здесь. Служить ему и иметь дом в Средних Домах, — поправилась она.

— За это время вы выучили Средние Дома, и их жильцов, верно? А став слугой Высокого Дома у вас наверняка появились друзья.

— Да…

–тогда не могли бы вы выполнить для меня одну просьбу?

— Какую?

— Собрать сведения. Я хочу знать, кто поселился за последние полгода в Средних Домах, а также выяснить, кто кому служит.

— Вы думаете, у нас завелся чужак? — посмела предположить Мезилья. Затем, осознав, как бы испугалась своего предположения. — Извините.

— Ничего, — ответил Раст. — До завтра вы справитесь?

— Я… Вы ведь обращаетесь ко мне, потому что не можете провести все официально, так?

— Вы очень любопытная. Да. Именно поэтому я прошу вас, потому что хочу, чтобы все прошло незаметно. И я понимаю вашу занятость, поэтому я отпрошу вас сегодня и еще на один день, который вы захотите. Я вправе это сделать, поверьте мне.

— Конечно, — засмущалась слуга. — Тогда… мне нужно уйти до вечера, чтобы успеть до завтра.

— Можете идти прямо сейчас.

— Вы уверены?

— Я уведомлю мать сейчас же. Можете идти.

Ульяна Де-Блу была в храме Завета, на балконе девятого этажа, наблюдала за городом и делала записи в электронной бумаге. Раст знал об этом и нашел её без труда на закате, когда кровавое солнце исчезало с горизонта. Бумага потухла, и она убрала гаджет в карман, продолжив смотреть на облака.

— Это так странно, да? — заговорила она полузадумчивым голосом. — Скоро все вновь повторится. Что-то здесь изменится, что-то нет. Мы снова будем в Великом Храме, любить тебя и принимать домой.

— Возможно, что-то изменится, — сказал сухо Хранитель. Так сухо, что ему стало стыдно. Бесконечно стыдно до слез перед своей матерью. Но она не повернулась, а его глаза не намокли.

— Твой отец говорит, что мы привыкнем, — не заметив его сухости, продолжила Ульяна. — Иногда он вовсе не мудрец, мы с тобой это оба замечаем. — Горечь, которая прозвучала в её последних словах, еще больше задела Раста. Наконец она повернулась: — Прости. Я знаю, что мы мучаем тебя, когда так говорим.

— Это не ваша вина.

— Но и не твоя. Они выбрали тебя, как выбирали прежде, им всё равно на людей, которые будут страдать от этого.

— Мам…

— Ты мой сын, и я могу говорить так, потому что Они отняли тебя у меня и…

Но Ульяна Де-Блу, со всем её величием, гордостью и силой духа, не смогла договорить. Вместо этого сглотнула, отвернулась, будто собиралась заплакать. Раст обнял её, хоть и сам хотел заплакать, но все его слезы давно иссохли, а большего он сделать не мог.

— Ты говорил с отцом? — подняла она голову. — Он хотел что-то передать тебе насчет совета.

— Еще нет. Здесь, в Аделии, тоже появились дела.

— Правда? — пристально глядя, она вышла из его объятий, вновь став той сильной женщиной. — Какие дела?

— За мной следят, и, может, за вами тоже.

— Люди из совета могли…

— Знаю, но тут другое. Это не совет.

— Не совет? А кто?

— Я пока не знаю.

— А куда ушла Макграт?

— Я отпросил её.

— Ты?..

— Я её попросил кое о чём и пообещал два выходных. Один — сегодня, другой — когда захочет.

— И что ты попросил?

— Имена поселившихся в Средних Домах.

— Ты мог попросить у меня… Чужак? — догадался Ульяна.

— Наверное.

— И неудивительно, — фыркнула она.

— О чем ты?

— Прогнозисты. Пророки. И те, и те увидели кризис. Теперь мы опять скупаем оружие. Из-за этого нарушится учёт. Сейчас мы уязвимы.

— Отец?..

— Другого сейчас не дано.

–тогда нужно ждать.

— Да. Но они еще зачем-то привлекают тебя…

— Послушай…

— Ты можешь все разрушить, — сухо заметила Ульяна. — Никому неизвестно, что ты будешь делать дальше. Даже тебе самому, да? Теперь я понимаю: они в курсе, что ты остаешься, и из-за этого всем только хуже.

— Мам…

— Мы бы хотели, чтобы ты остался навсегда, но я уже думаю, что тебя внесли в черный список. Помнишь тот слух, когда говорили, что совет вносит имена тех, кому не позволено оставаться в Центральной Аделии больше шести месяцев?

— Отец опроверг его, — холодно парировал Раст.

— Они могли его и не спрашивать.

— Хватит.

Раст был зол сильнее, чем когда-либо на мать. Она вновь отвернулась от него; её глаза стали хрустальными. Она почти не моргала.

— Это все кризис, — полушепотом проговорила Ульяна.

Раст выждал паузу.

— Я пришел спросить тебя о входах из Средних Домов в Центральную Аделию.

— Что о них спрашивать? Гвардейцы следят за всеми слугами.

— Но ты сама сказала, что учёт нарушится.

Она строго, оценивающе поглядела на него.

— Как, по-твоему, чужак мог пробраться в город? — спросила Ульяна.

— Ложные данные. Разве никто не мог вписать их?

— Слуг всегда можно проверить…

— А родственников их нет.

— Чтобы поселить родственника, ты должен достаточно прослужить…

— Я знаю.

Ульяна задумалась.

— Ты поймаешь его?

— Если он не умеет читать мысли, то да.

— Я скажу отцу сама.

— О шпионе?

— Да. Оставь меня, — бросила она. Полубог развернулся и пошел. Она окликнула: — Раст? Я люблю тебя.

Раст остановился, кивнул не повернувшись. Ульяна поняла этот жест.

4

Леди Макграт записала известия на листочке от руки, полагаясь традиционному способу, но для начала всё выложила устно. Пришла она в ранние часы, когда Раст уже успел принять душ и позавтракать вместе с отцом. Она встретила его возле двери в свою же комнату. Раст остановился в ожидании, пока слуга подберется к нему.

— Мне говорить здесь? — тихо спросила она.

— Да.

— Хорошо, — она волновалась. — За последние полгода — семь человек. Пять слуг: Герри Руйнар, служит дому Либеггер; Захарио Накутов, служит дому Прайц; Джули Хьюэр, служит дому Тиеров; Нак Керриган, служит дому Варден; Лилия Альдеш, служит дому Харкес. Могу сказать, что знаю всех, кроме последней — Лилии Альдеш. Насколько мне известно, она поселилась всего месяц назад.

— Остальные?

— Герри Руйнар — три месяца и двадцать один день. Захарио Накутов — пять месяцев и четырнадцать дней. Джули Хьюэр — три месяца и три дня. Нак Керриган — два месяца и один день.

— Кто еще?

— Неслужащие: Одрик Гонор — родственник Арнета Гонор, слуги дома Де-Роу, и Тарик Зейнер — родственник Софии Зейнер.

— Зейнер?

— Да… да.

— Ты их знаешь? Кому они служат?

— Они… вроде бы никому, но София Зейнер жила еще до меня, правда, я её не видела последние… неделю, может.

— Сколько ей лет?

— Ох, она молода, может, даже несовершеннолетняя. Она чья-то дочь, но я никогда не узнавала. В Средних Домах её любили.

— У тебя есть адреса?

— Конечно. Все здесь. — Она достала бумагу.

Раст прошелся по листку глазами, пока не увидел дома. Пристально вгляделся в адреса Одрика Гонора и Тарика Зейнера.

— Спасибо, — сказал Раст.

Леди Макграт поклонилась и ушла.

5

Вечером он отправился выяснить, кто такая София Зейнер. Нужная ему база данных была среди тысяч других, отсортированных в высоком здании, охранявшемся стражей. Его впустили без слов, под скрывавшееся солнце за тучами.

Раст зашел внутрь. Его обслужил сканнер и пропустил дальше. Он остановился у железной двери, где зеленый луч прокатывался по голове, вероятно, заходя глубже. Затем, по окончанию проверки, из динамика над дверью послышался голосовой помощник. Ровный, вполне живой, но отсутствующий голос машины:

— Здравствуйте. Вход в «Тай-Асаедэр-архив». Назовите свое полное имя (оставьте примечание после имени, если это необходимо).

— Раст Де-Блу, Полубог.

— Спасибо.

Пауза тишины представляла собой мыслительные процессы машины, если таковые имелись.

— Добро пожаловать, Раст Де-Блу, Полубог.

Дверь ушла в стену. Раст вошел внутрь. Перед ним появилось несколько компьютеров. Он подошел к одному из них, что-то нажал, и голосовой помощник тем же голосом, только из другого динамика заговорил:

— Добро пожаловать в «Тай-Асаедэр-архив». Выберите в поисковых строках, что вас интересует.

Раст выбрал: «Аделия» — «Центральная Аделия» — «Средние Дома» — «Жители». Ввёл имя: «София Зейнер».

Голосовой помощник заговорил:

— Отказано в доступе. Недостаточно прав.

Раст попробовал снова:

— Отказано в доступе. Недостаточно прав.

Вдохнул, выдохнул. Набрал другое имя: «Мезилья Макграт».

— Отказано в доступе. Недостаточно прав.

«Арлен Бронхэн».

— Отказано в доступе. Недостаточно…

— Прав, — проговорил вслух Раст. Отошел от компьютера, потер руки и вышел. Железная дверь затворилась за ним. «Я думаю, они внесли тебя в черный список», — сказал Ульяна, его родная мать.

6

Утром он собирал броню. Впервые за столько времени она пригодилась ему в Центральной Аделии.

Доспехи действительно были вымыты до блеска, хоть и в некоторых местах царапины этого не позволяли. Даже плащ уже не был таким пыльным и выглядел намного лучше, хоть это и ненадолго. Неужели он так торопится в эти пустыни? Постоянно задыхаться душным воздухом под маской? Или добывать себе капли воды? Промокать от пота в металлических доспехах? Но до пустыней был еще долгий путь. И, судя по всему, все должно было начаться именно со шпиона.

На его столе лежали три книги. Все эти книги были взяты из Библиотеки Центральной Аделии и написаны на языке Аделии третьего стиля — самого сложного и разностороннего стиля, язык самый ближний к Древнему (некоторые предложения там были полностью на нем). Эти книги содержали информацию в основном о долине Гоннолле, состоящей из семнадцати субъектов, городов меж пустынь, хотя еще недавно их было двадцать три, но ничего удивительно в этом нет, состав Гоннолле изменялся каждое десятилетие. Ему хотелось узнать о песчаных тварях, порождениях, засевших в песках так давно, что миф перестал бить мифом и превратился в достоверную информацию, о даркейдах, которые удобно устроились. К сожалению, эти книги учили выживать в бурях, строить убежища, вычислять опасных, но естественных по природе существ по вибрации песка. Всё это Полубогу и так было известно. Раст читал, но недостаточно быстро, как ему думалось. Книг было много, и они были массивными, хотя была только основная информация. Стопроцентная. Потому как многое было неизвестно, а другое не подтверждалось или попросту не вносилось. Конечно, он бы прочитал всю литературу, какую бы смог найти, но Раст чувствовал, что скоро уйдет, как чувствовал это прежде. Возможно, это чувство всегда врало ему, вводило в заблуждение. Ведь не зря его учитель говорил, что его главная слабость в желании во всем успеть. «Все начинается с пролитой крови», — однажды сказал Фрай. Сказал им всем.

Раст достал ремешки, которые крепились на поясе. В один, на левом боку, он всегда клал небольшой нож, в другой, на правом боку, — веревку с крюком. Остальные зачастую тоже были чем-то заполнены, но сейчас они пусты. Посох оставил нетронутым, хотя сначала тоже хотел его взять.

Наконец все было готово. Оставалось дождаться вечера.

В дверях послышался стук.

— Можешь войти, отец.

Уинкорн вошел. Раст успел запомнить за эти годы, как отец стучится к нему. Всегда два стука — аккуратных, нетвердых, костяшками пальцев. У Высоких Семей есть свои «шифры», и это одна из вещей, которая в них входит.

— Как всегда, возишься с доспехами? — практически пробурчал он.

— Мама сказала тебе?

— Да, но об этом догадывались, — продолжил он немного иным голосом. — На самом деле риски невелики. Даже пять шпионов в Аделии не будут никак нам мешать.

— Я поймаю его. Сегодня. Ты думаешь о Хемпуде?

— Я не могу не думать о Хемпуде после твоего последнего визита.

— Политика здесь ни при чем, — сухо проговорил Раст.

— Ничего не могу поделать, — выговорил Уинкорн.

— Мне ограничили доступ, — сказал Хранитель.

— О чем ты?

— Базы данных. Я не смог узнать даже информацию о леди Макграт.

— Зачем тебе было узнавать о ней?

— Я… — Он умолк. Его отец и так все понимал. Уинкорн выдохнул. Это можно было сочти за извинение.

— Раст…

— Что, если я все брошу прямо сейчас? Если отвергну веру Хранителей и останусь дома навсегда?

Уинкорн уставился на него, побледнев, то ли от удивления, то ли от страха. Ему было очень сложно скрывать свои эмоции, когда собственный сын заставал его врасплох, несмотря на все его навыки. Он был стар.

— Мы будем с Ульяной очень счастливы, — по-глупому ответил он.

— А совет? Как отреагируют они? Поверят? Или прогонят?

— О чем ты говоришь?

— Я здесь больше не свой, — сказал Раст. — Меня осуждают или боятся, а мое имя заносится в невидимые списки.

Они оба молчали долгое время. Раст скрестил руки в замок, а Уинкорн тёр брови. Наконец он собрался, поглядел на сидящего сына и сказал:

— Совет требует тебя. Заседание через два дня.

Раст кивнул. Уинкорн тоже.

— Что с «гарпией»? — задал Раст. — Мастер Горкхем уже смотрел её?

— Я отдал её ему сразу же, как ты явился. Хотя на вид она целая.

Хранитель встал. Он был выше своего отца, и было странно видеть их вместе. Солнечный свет лился из окон. Со двора что-то хлопнуло. Он заговорил спокойным тоном:

— Сегодня у меня будет дело, отец. Завтра я хочу увидеть Аврору из семьи Де-Моно. А послезавтра я приду в совет на заседание. Я не стану молчать, если это потребуется. Но и сам создавать тебе трудности не буду.

Уинкорн вяло улыбнулся:

— Меня там не будет. Ты знаешь.

Раст снова кивнул.

— Прости меня еще раз, — сказал он и обнял отца.

7

Его плащ шевелился под слабым ветром. Шлем сливался с темнотой. Стояла глубокая ночь, луна почти никак не освещала. Посох был закреплен за спиной. Он всё-таки взял его. Раст сделал шаг вперед, готовясь вылезти из-за крыши.

Движение мелькнуло между двумя зданиями, освещаемыми светом из окон. Темная фигура показалась и тут же скрылась между ними.

Хранитель двинулся за ним.

8

При шпионе ничего не было; никакой сумки с оборудованием или прочим. Он шаркал как-то странно, то ли был увлечен атмосферой, то ли пытался притвориться бродягой, которых в Центральной Аделии не существовало. Капюшон куртки свисал за головой человека. Пристрастившись к тишине, он задвигался более уверенно, почти что с восторгом, и не догадываясь, что был давно вычислен. Единственное, что его насторожило, так это шорох, послышавшийся откуда-то сверху. Он глянул туда и не увидел ничего, кроме высоченной башни и одной белой птицы на верхушке одного из храмов. Ему казалось, что этот день не выпадал из ряда вон, как и все предыдущие, он выполнял сделку удачно, и пока ничего не предвещало провала. Когда он услышал второй шорох, было уже поздно.

Он уже практически покинул главные территории Центральной Аделии, когда всё тело пронзило болью и он отлетел на полметра.

Удар был занесен рукой нечеловеческой силы пониже груди. Сердце забилось слишком часто, адреналин подскочил, но он действовал правильно: выхватил пистолет — бластер из своего кармана (что весьма удивило Раста — шпион пронес сюда оружие) и нацелился прямо в цель, высокую фигуру на фоне башен и желтой луны, но был сбит с ног.

Вытерпев тяжелый удар ноги, в глазах замерцало (то ли от страха, то ли было сотрясение), по его рукаву скользнул запрятанный нож, направляясь в ладонь, но руку что-то защемило — это Полубог наступил на неё.

Шпион вскрикнул, но Хранитель заткнул ему рот, подняв его и прижав к стене.

— Кто ты такой? — прошипел Раст. Как и ожидалось, посох ему не понадобился. — Кто тебя послал?

Он сдернул с его лица тканевую маску. Лицо человеческое, грязное, с щетиной, глаза не боялись, но ненавидели. Лей Раентэм, так звали шпиона, глядел испытующе, злясь до красноты, непонимающий, как был разоблачен.

Раст оттолкнул чужака, но тот остался на ногах.

— Не пытайся бежать. Для тебя все кончено.

Он не пытался, хоть и задергался. Лей прекрасно понимал, что для него все кончено.

Хранитель обернулся со стеклянными глазами:

— Скажи его имя, и я не сдам тебя страже.

Он пришел в себя, хотя голова его выступала вперед так, будто бы он был готов упасть навзничь. Прохрипел что-то невнятное, откашлялся, продолжил:

— Какой смысл, если он убьет меня?

— Не убьет, — ответил Раст. — Даю тебе слово, ты уйдешь. Может, даже останешься в Нижней Аделии, если захочешь.

Казалось, шпион на мгновение совсем обезумел, оглянулся вокруг, потом заговорил. Голос его был хриплым, скользким, грубым и жадным:

— Какие гарантии?

— Гарантии? — Раст сделал шаг вперед.

— Стой! Ладно. Я не знаю его имени.

Раст изогнул бровь.

— Он не представлялся, честно.

— Он? Если ты знаешь, что это он, то опиши мне его.

— Я… — запнулся было шпион, но всё-таки стал описывать, а когда закончил, то был обескуражен, потому что увидел в глазах Хранителя настоящий шок.

Глава V. Совет и старик.

…Не нужно строить никаких предлогов, мы все знаем, почему сегодня собрались. В зале практически все мудрецы Аделии, и они здесь, чтобы поговорить о национальной безопасности Центральной Аделии, которая уже сейчас претерпевает некоторые подрывы, вызванными недавними событиями, которые связаны с семьей Де-Блу. Напомню, что Уинкорн Де-Блу, мудрец шестой степени, сейчас здесь не присутствует в связи с Кодексом Совета. Вернемся к тому, что было уже обсуждено: нас больше не интересуют национальные приоритеты. Мы хотим избавиться от угрозы, так давайте примем меры.

Введение в Совет Мудрецов, Центральная Аделия.

Архив №664

1

Черный плащ развевался на ветру. Он стоял среди пустых домов, жители которых давно сгнили в бесплодных землях. Не так давно Хранитель тронулся в путь и был все еще на шаг впереди. Хотя меры уже были предприняты. На Домоусе у него большие возможности, здесь он мог находиться сразу в нескольких местах, земля была пропитана темной магией. Но ему нужно поторопиться, действительно поторопиться, если он хочет догнать его. Еще никогда не было такого, чтобы человек — будь тот Полубогом — становился настоящей угрозой для самого Титана.

Быть может, его лидер ошибается? Может, никакой угрозы нет? Сателлит не может даже допустить таких мыслей. И всё-таки Мейсу задумывался… Нет, Титан Деймос — самый великий и могущественный из всех Титанов. Но разве это спасает его от допущения небольшой ошибки?.. Даже если и так, пути назад уже нет. Он здесь, на границе Хемпуда, на дороге к забытым местам, в которые уже отправился Раст Де-Блу, человек, которого он должен остановить.

У этого человека есть навыки, доспехи, оружие, но только из металла. Человек умен, но недостаточно, даже для самого слабого врага Титана и его Сателлитов. Люди, которые погибли из-за него, лишь первая кровь. За Хранителями идет смерть, и это уже давно всем известно. Многие хотят от них избавиться лишь потому, что другие хотят от них избавиться. Поэтому Расту Де-Блу никогда не сойти с пути. Его спина всегда будет открыта для кинжала, и никто не подставится для него. Мейсу доводилось быть изгнанником и не раз, поэтому он знал, что это такое. Он уже устал следить за пустынными тварями, откармливать их и убирать за ними дерьмо — срут эти турперии где попало и, похоже, из-за отсутствия песка некоторые могут подохнуть, так и не дождавшись. «Ну и срань», — сказал бы люмпен. Человек в черном двинулся дальше, оставляя за собой кровавый след в тех местах, где побывал.

2

Он смотрел на неё уже не теми глазами, какими раньше, да и она тоже. Теперь в их взглядах было больше доверия, того же количества страсти, меньше любопытства и никакой тайны, что удивляло обоих. Она все еще ассоциировалась у него с теми белыми скульптурами неизвестных им людей, но так четко изображенных. Он запомнил их лица лишь потому, что Аврора Де-Моно была очень талантливой и посчитала это дело действительно важным.

Леди Макграт уже привыкла к этой замечательной девушке, которая была с ней так вежлива, будто она служит здесь не первый десяток лет. Она была в белом, как кончики её волос. Раст спустился к ней.

Он взял её за руку, как брал в прошлый раз, когда они гуляли и обсуждали роль взглядов прошлого в настоящем. Хоть у Раста никогда не менялись взгляды, эта тема обоим показалась очень интересной. Его рука была жесткой и мозолистой, но, когда она держалась за нее, она была мягкой. От неё пахло цветами, настоящими цветами, какие растут на полянах за тропинками или в садах его матери. Он никогда не нюхал цветов, но знал, что лучшие запахи исходят от них. Теперь же это была девушка. Еще ни одна девушка до этого так не пахла. Этот запах был сдержанным, не резким, даже не мягким. Расту нравилось быть с Авророй, но вскоре они перестанут видеться. Аврора знала. Он рассказал ей. Сообщил. Проинформировал. До каждой детали. Но она знала. Потому предложила наслаждаться моментами. Хранитель согласился. Доказательствами тому стали их последующие встречи, включая и эту. Раст знал дорогу, по которой они шли. Она вела в дворец Де-Моно.

Они пришли очень быстро, даже слишком. На этот раз они не пошли в то место со скульптурами. Она вела его в свою комнату, Полубог ничего не спрашивал.

Внутри не было никакого запаха, окно раскрыто нараспашку. Аврора подошла к своей кровати и села. Он прикрыл дверь и смотрел на нее, не отрывая глаз. Она встала и подошла к нему, снова взяла за руку и медленно повела к кровати. Встала на носочки и зашептала:

— Ты любишь меня, Раст Де-Блу? — не дождавшись ответа, который и так знала, она продолжила: — Так люби.

Раст поцеловал её. Она упала спиной на кровать. Он сбросил с себя длинную белую полупрозрачную футболку, обнажив свои наполовину зажившие, багровые, и зажившие, белые, шрамы. Мышцы играли на спине, бугрились по мере того, как он двигал руками. Она смотрела на шрамы; пыталась не смотреть, но не могла оторваться. Это не было красиво, вовсе не было, больше похоже на изуродованное мясо. Их множество преобладало на спине — там, куда тянулись почти все клинки и заряды орудий. Больше всего её привлекал тонкий шрам на груди в виде царапины, который заканчивался под пупком, пересекая почти весь торс, и напоминал полумесяц. Это был самый свежий кроваво-багровый след, который просвечивался и раньше, когда футболка плотно прилегала к телу; он затянется, когда Хранитель пересечет границу Аделии. Раст прикоснулся к ней. Нащупал её. И наконец почувствовал. Теперь они были вместе. Теперь были на общем пути, теперь оба искали ответы в конце. Аврора дышала часто, прерывисто. Ей не хотелось ответов. Все ответы были ужасающими, предсказуемыми, разочаровывающими, но этот один показался ей блаженным. Они постигали его аккуратно, не слишком нежно, с предвкушением и даже какой-то одержимостью; они оба погружались в какой-то сон, фантазию, зазеркалье, в котором больше не было солнечного света, не было дующего ветерка через окно, не было чирикающей птицы, не было дворца Де-Моно и её комнаты, а были только они и их путь, путь длинный, но с наградой, путь удовольствия, путь избавления, путь освобождения. Но, как и всех, у него был конец, обрыв, бездна. Они достигли её вместе и встретили вспышку, не просто вспышку, а взрыв, который окончательно унёс за собой весь внешний мир, поглотил их целиком с беспощадной жадностью. После взрыва последовало молчание, тишина, но чувство долго не проходило, продолжало пульсировать во всех местах, окружать их.

Когда блаженство спало, солнце все так же светило, как и часом ранее, когда они встретились. На небе плыли облака, но все они пролетали мимо, не перекрывая желтые лучи. Аврора накинула на себя белое платье. Раст стоял возле балкона, уже одетый.

Она подошла к нему, и он заговорил. Его голубые глаза (Они не серые, нет не серые, подмечала она) обратились к ней.

— Что-то изменилось, верно? Даже тут, в Центральной Аделии, что-то изменилось.

— Да, — ответила она, понимая, о чем он говорит.

— Раньше все будто не было таким. Я… не знаю.

— Я понимаю, про что ты. Раньше я думала, что мир изменился, потому что я выросла. Но теперь поняла, что нет. Дело не в Аделии, верно? Это что-то большее…

— Скорее всего не только наш мир. — мрачно проговорил Раст, и Аврора даже почувствовала укол изнутри от такого голоса. — Это не перемены… — Он замолчал. — Ты чувствуешь то же, что и я? Я про то, что мы здесь. Вдвоем. Я и ты. Мы должны быть здесь, вместе.

— Я думала, ты не веришь в пророчество…

— Пророчество? Нет. Это не пророчество. Хотя в него я тоже верю. Оно сыграло свою роль, безусловно, и сыграет ещё. Просто… оно больше не стабильно. Особенно для меня. Для Династии.

— Но некоторое сбывается, так?

— Да. Очень многое. Мы принадлежим ему. В данный момент. Вот что я чувствую.

— Кто-то это предсказал? Ты веришь в это?

— Возможно, но вряд ли пророки.

Аврора задумалась. Неужели кто-то сейчас, существо с такой высшей силой, наблюдает за ними? Следит, как они занимаются любовью? Ждут чего-то? Но чего? Скоро он уедет, и тогда…

— Иногда мне кажется, что я вовсе не Хранитель и не Полубог. Что я принадлежу кому-то другому, но не Династии Хроно… Да, говорят, что она пала. Но мир переменился не из-за этого. Точнее, Хроно пала из-за изменений… катаклизма, который случился. Я думаю, это верное слово. Я часто думал об этом… слишком часто.

Аврора долго молчала.

— Я тоже думала об изменениях, — наконец заговорила она. — Гадала об Истине, заглядывала в свои сны, пыталась понять что-то о себе. Но всё всегда без толку. Всегда я прихожу в тупик. Тупик, за которым еще один тупик. Что-то… там будто бы что-то есть. Что-то, что пытается скрыть от меня Истину, скрыть Тайну, скрыть Предназначение. Что-то, что намекает мне о чем-то, но боится сказать напрямую. Почти все мои сны — кошмары, но я знаю, что эти кошмары порождены не моим страхом. Я знаю, что что-то хочет, чтобы я боялась, но хочет этого только потому, что боится меня. Один раз я смогла прорваться через все тупики, дойти до самого конца, но в итоге провалилась… Я смогла забрать кое-что с собой. Я смогла увидеть крошечную деталь. Эту крошечную деталь я отобразила в одной из комнат своего дворца.

Она глядела на него, но слов так и не дождалась, потому продолжила:

— Раст, все эти тупики… Всё то, что от меня пытаются скрыть… Почему, Раст? Почему они прячут это? Ведь это… это о тебе?

— Я не знаю, — резко ответил Полубог. — Слишком много… Слишком много нам — всем нам — запрещено знать. Я понимаю, что ты говоришь. Ты, Аврора, пророк, но теневой. Ты не можешь служить Пророчеству, но у тебя все равно в нём роль. Я… не знаю. Я просто не знаю. Ты спрашиваешь, обо мне ли это, когда я сам толком ничего разобрать в себе не могу. А что думаешь ты? Тот ли я, кем являюсь? Хранитель и Полубог, Раст Де-Блу? Или кто-то другой говорит с тобой сейчас?

Аврора ответила сразу, без колебаний:

— Ты — последний Хранитель. Вот что я думаю. Я… видела это. Видела, когда ты был последним.

3

Прошло какое-то время, показавшееся Авроре целою вечностью. Время безмолвия, тишины, но не мертвой тишины. В этой тишине была своя крошечная жизнь. Жизнь витала по всей комнате.

— Раст? — позвала она его к себе.

Полубог повернулся с мягкой улыбкой на лице, которая на мгновение состарила его, отобразив какую-то перенесенную боль, может быть, копившуюся очень давно. Она взяла его руку.

— Скоро все закончится, верно? — не выдержала Аврора.

— Да, — ответил Раст, холодно и честно.

— Ты не знаешь, когда вернешься?

— Не знаю.

— Ты бы хотел остаться?

Тут он ответил не сразу.

–только если ненадолго.

— Ты будешь любить меня там?

— Я буду помнить о тебе, Аврора Де-Моно, и любить тебя тоже. Но любить так, как здесь, я не смогу, как и ты.

Она крепко сжала его руку.

— Я не знаю тебя. В действительности совсем не знаю, хоть и обращаюсь уже на «ты», хоть и верю каждому твоему слову. Я знаю твои чувства, но не тебя самого. А вот ты знаешь меня, потому что я не так разнообразна, как ты.

Раст улыбнулся:

— Ты…

— Пообещай мне, — перебила она, не замечая его слов. — Пообещай, что, когда ты вернешься, покажешь мне себя. Настоящего себя. Пообещай мне, если любишь. Прошу, пообещай.

— Я обещаю тебе, — лишь сказал он. Его глаза то и дело перебегали с зелено — голубых глаз на бледно — розовые губы. В знак подтверждения своих слов он снова поцеловал её. Она была не против, хоть и чувство неопределенности терзало её. Она искала подвох еще очень давно, но ничего не нашла, кроме тепла, такого горячего, текущего в крови среди стальных мышц.

Их следующая встреча должна будет состояться спустя годы, когда волосы Авроры потемнеют, а белые сойдут навсегда. Если верить Пророчеству, всё так и будет, но мир уже не такой, как прежде, а значит, многое сбилось со своего пути. Но давайте не будем гадать и оставим Раста из семьи Де-Блу и Аврору из семьи Де-Моно наедине, чтобы они смогли насладиться друг другом без посторонних глаз и ушей.

4

Шесть веков назад в Аделии, в её самом центре, когда было построено только два храма: Великий и Преждевременный, начал свое существование Высший Совет. В нем было всего пять участников: Зауендер Рич, Вирджиния Кай’йе, Айрен Шепруа и братья Гэнджи — Мейо и Мелкис. Именно два брата воздвигли Высший Совет, чтобы отделиться от прежнего общества и вернуть былую память великой страны — Аделии, страны, которую воздвигли еще Древние. Совет пополнялся все большим и большим количеством участников до тех пор, пока все эти люди не воссоздали мощнейшую гвардию и не оставили прежнее правительство позади. Жестокое кровопролитие, которое должно было последовать за революцией, так и осталось слухом, потому что Аделия укрепилась в двух частях: Нижней и Центральной. Новый мир, к которому стремились еще братья Гэнджи, получил свое существование, хоть и его полная форма выработалась лишь спустя десятилетия. Культура встала наравне с образованием, технологиями и демократией. Появились Высокие Семьи — изначальные мудрецы, сменившие свои фамилии на новые с приставкой Де-(Devandos eccperento — Новое начало, язык Древних). Совет продолжал существование; свою роль одновременно играли и выборы, и сословия. Талантов находили через пророков и привозили в город. Будучи заслушанными возможностями повлиять на мир, они обучались и могли пополнить совет. Наконец, когда главные умы были сконцентрированы в одном месте, когда инновации и производство преодолели барьеры, когда стали заключаться договоры от имени Аделии, решения мудрецов обрели межнациональный характер, а Центральная Аделия обозначилась местом влияния Аделии. И уже позже она стала самым желанным местом для любого живущего на Домоусе человека. Через века, когда род Полубогов начал незаметно вымирать, в Центральной Аделии родился Раст Де-Блу, который в свои семь лет был избран на путь Хранителя.

Уинкорн передал своему сыну небольшую полупрозрачную, поблескивающую карточку в форме прямоугольника. Материал был твердым, негладким. Напечатано на языке Аделии третьего стиля, который хоть и на вид несильно отличался от второго и первого, но был практически нечитабелен для тех, кто его не знал:

Лейкауэ’э (Введение в Совет)

Дата проведения: [23] llte (Июль)

Время начала: 17:00 (25 — F)

Адрес: 76D;99O;3d, Анте’ера, Зал заседаний Высшего Совета.

Ниже была пометка печати. Раст практически никак не отреагировал. Отец был бесстрастен и обычен.

В назначенный день он ни разу не встретился с Уинкорном, что было полезным для обоих. По правилам совета на заседании не может присутствовать родственник вводимого, если он тоже не является таковым.

В главном зале Высшего Совета к пяти часам собралось большинство; все члены, касающиеся вопросов Центральной Аделии, и некоторые по мировым вопросам (многие родом из Аделии).

Он явился за тридцать секунд до пяти часов.

Двумя пальцами — средним и безымянным — Полубог толкнул дверь и спокойно вошёл внутрь. Его плащ едва заметно колыхнулся, когда дверь беззвучно затворилась. Почти никто не повел и глазом на то, что Полубог пришел в броне и с посохом. Раст сделал это по некоторой причине: возле пометки с печатью было написано крошечным: «Хранителю». Может, это была чья-то издевка, а может, они принимали его за того, кем он является.

Он постоял несколько секунд, оглядывая всех собравшихся внутри. Заняв пустое место перед столом, Раст наконец присел. Никто не смотрел на него. Через минуту началось:

— Хранитель и Полубог Раст Де-Блу, — прошелся гулкий голос по всему залу, отражаемый динамиками на стенах. Возле каждого стула стоял небольшой микрофон. В самом конце огромного стола, прямо напротив Хранителя, продолжал как-то пусто говорить мудрец: — Вы были введены в Высший Совет для обсуждения вопроса, касаемого вашего пребывания в Хемпуде. Вы это понимаете?

Полубог легким движением руки пододвинул микрофон к себе и сказал:

— Прежде чем отвечать на вопрос, я хочу знать имя того, кто меня спрашивает.

Никакой реакции. Никто не возмутился и не усмехнулся; все ограничилось парой коротких переглядов. Мудрец, поседевший старик, которого едва было видно, сидящий напротив Раста в самом конце, снова заговорил:

— Меня зовут Норвуд Де-Кайро, и я являюсь мудрецом Высшего Совета шестой степени. Хранитель и Полубог Раст Де-Блу, вы понимаете, почему здесь находитесь?

— Не совсем, — ответил Раст. — О своем пребывании в Хемпуде я заранее докладывал совету. Почему меня ввели сюда теперь, я не понимаю.

Другой сидящий в зале, выглядящий самым молодым из присутствующих, заговорил:

— Арчер Де-Рино, мудрец Высшего Совета четвертой степени. Господин Де-Блу, ваша миссия в Хемупуде была полностью обговорена и высказана?

— В пределах своей достаточности, — ответил Полубог.

— Что это значит?

— Это значит, что совет получил от меня, что ему нужно было.

–то есть, — заговорил другой, с левой стороны от Хранителя, более старый, поменьше ростом, но покрупнее телосложением, со стеклянным, видимо, вставленным глазом: — Содержимое миссии соответствует вашему отчету?

— Ваше имя, мудрец?

— Уолер Де-Элтон, мудрец пятой степени.

— Мой отчет полностью верен; в ходе миссии ничего не изменилось. Так почему я был введен в Высший Совет?

— Хорошо, — продолжил Уолер, — Вы были введены, потому что в ходе вашей операции у Аделии, включая Центральную Аделию, появились существенные риски возникновения конфликта с Хемпудом, а также межнационального конфликта. При нас есть положение о ваших словах, Де-Блу, и, если вы хотите, мы можем напомнить вам весь отчет, данный вами двумя месяцами назад.

— Я прекрасно помню о своих словах.

— Вы отказываетесь о перечете отчета?

— Да.

— По нашей информации, вы были пересечены с королем Уорном Вторым и вступили с ним в переговоры, хотя в вашем отчете было указано, что в ходе миссии никаких политических отношений между вами и правительством Хемпуда не будет.

— Я вступил в переговоры с королем Уорном Вторым исключительно из-за целей Династии Хроно, — сказал Раст. — Никаких политических отношений, связанных как-либо с Аделией, не существовало.

— Мы должны вам поверить?

— Ваш выбор.

— Король был не рад вашей встрече.

— Король не обрадуется никому из нас.

— А о чем была ваша просьба к королю? — спросил мудрец напротив.

— Я же сказал, цели Династии Хроно.

— Удобно, — незаметно проговорил Норвуд, — Почему Уорн Второй воспринял ваше предложение негативно?

— А откуда у вас эта информация?

Мудрец с правой стороны верхнего ряда сказал:

— Эллио Кит, мудрец третьей степени. Разве вы не были уведомлены, что ваше пребывание будет проходить под «наблюдением»?

— Почему же вы тогда не спрашиваете меня о махате или наемнике, напавшим на меня в том же самом Хемпуде?

— Задача совета — не оберегать вас, Полубог Де-Блу, а сохранять суверенитет страны, — продолжал Эллио, молодой мудрец.

Норвуд Де-Кайро вмешался:

— Расскажите о совершенном нападении, Раст Де-Блу.

— Нападение? На самом деле это было предупреждение. Предупреждение лично мне. Предупреждение, которое я обычно получаю от вашего совета. Только это предупреждение было подано прямо, без обертки, в сыром виде.

— Вы хотите сказать, король Уорн Второй от имени Хемпуда стал инициатором посягательства на неприкосновенность безопасности Полубога Центральной Аделии? По этой причине вы связывались с королем? — продолжал мудрец шестой степени.

— Нет.

— Значит, вы не обвиняете короля Хемпуда Уорна Второго в инициативе политического конфликта?

— Это значит, что никакого политического конфликта не было. А еще: я заверяю совет, что все риски были оценены и сведены к нулю. Мои действия никак не грозят Аделии, никак не связаны с политическими отношениями, никак не связаны с конфликтами и войнами.

Ни один из мудрецов на него не смотрел. Кто-то что-то записывал, кто-то наблюдал в полупрозрачный экран. Норвуд Де-Кайро, старый мужчина напротив, прервал паузу:

— Хранитель и Полубог Де-Блу, собираетесь ли вы покидать Аделию вновь?

— Да.

— И куда вы направитесь?

— Неизвестно.

Норвуд ненадолго прервался.

— Когда вы отправитесь?

— Неизвестно.

— Вы собираетесь предоставить отчет?

— Если я узнаю что-то конкретное, то передам совету, как это было сделано в прошлый раз.

Вновь молчание.

— Могу я задать вопрос Высшему Совету? — спросил Раст, но никто не ответил. — Каков мой статус на данный момент в Центральной Аделии?

Норвуд оторвался от своего экрана. Без какой-либо паузы ответил:

— Статус прежний: Хранитель и Полубог Раст Де-Блу, член Высокой Семьи, сын мудреца Уинкорна Де-Блу четвертой степени.

— А что с моими правами?

— Частично ограниченные в связи с потенциальной опасностью.

— Потенциальной опасностью? — задал Раст, не показывая эмоций. — Чем объясняется мое ограничение прав?

— В вероятностях, которые вы создаете для Аделии, — пояснил молодой мудрец, Арчер Де-Рино. — Вы сказали, что ваши риски были сведены к нулю, но Совет вынес другое решение. Может, вы не осознавали, что говорили от лица Высоких Семей, но это не освобождает вас от ответственности. Напомню, Раст Де-Блу, ограничение прав в Центральной Аделии было возведено на вас с тех пор, как вы предоставили ложный отчет Совету, отправившись в Шатланту. По нашей информации, вы были замешаны в контактах с политическим лидером, правителем Каедзуке. Вы также были введены в Совет и получили уведомление заранее, но сообщение было проигнорировано. Вы не явились. Вы снова покинули Центральную Аделию. Ваши права могут быть восстановлены, как только напряжение, воспроизведенное вами, полностью спадет.

— Совет решил, что с вас достаточно, Полубог и Хранитель, — подвел итог Норвуд, не дав Расту заговорить. — Прошу, покиньте нас.

Раст и не собирался ничего говорить. Ему хватило ума, чтобы подняться молча. Под всеобщую тишину он вышел из зала.

5

Раст покинул Анте’еру, многоэтажное здание, построенное очень давно и продолжающееся строиться до сих пор.

Легкий ветер колыхал его волосы, погода стояла жаркой. Знак ли это бесконечных пустынь? Кто знает. Он снял шлем, чтобы голову овевал ветер. Какой-то мальчишка, одетый в совершенно странные грязные тряпки, опасливо выглянул из-за дома и подошел к Полубогу, явно страшась, будто подходит к голодному льву.

Сначала Раст подумал, что мальчику нужно просто войти в здание, и он отошел от входа. Но мальчику не нужно было войти в здание. Этот смуглый парень лет восьми, преодолевая расстояние маленькими аккуратными шажками, вытаращил на него свои любопытные глаза. Он отличался от привычных на вид детей здесь и был родом точно не из Центральной Аделии.

Полубог, ощущая себя диким зверем в клетке, спросил мальчика:

— Ты что-то ищешь? Помочь?

Того как громом поразило, и он тут же отскочил на пару шагов назад своими тощими, как кости, ногами.

— Что-то не так? — задал Раст, немного озадачившись.

Тишина.

Раст пожал плечами, хотел было уйти:

— Мняслализвами, — наконец выговорил мальчишка. Его слова вылетели как пуля и слились в одно целое. Раст разобрал сообщение: «Меня послали за вами». Он также заметил, что в голосе мальчика любопытство перебивало страх с небольшим отрывом. Была в этом голосе и какая-то тайна, ребяческая, но и замутненная каким-то злым смехом. Он не понимал:

— Послали? Кто тебя послал?

В ответ мальчик лишь вытянул руку, указав пальцем в сторону рынка.

— Туда, нам надо туда.

— Нам?

— Вы должны идти за мной, — с этими словами он приблизился на два шага. — Вам нужно идти, пойдемте.

— Идти куда? На рынок?

— Туда, — продолжал указывать мальчик. Его другая рука все время хотела схватиться за руку Хранителя, чтобы повести за собой. — Пойдемте, нам нужно идти.

Расту ничего не оставалось как пойти. Смуглый, тощий мальчик в один тряпках, заметив это, тут же подскочил.

— Скорее, пойдемте, — говорил он, сгорая от какого-то желания, точно готовил шалость, но одновременно и выглядел так, как нуждающийся в срочной помощи.

Раст шел не так быстро, чтобы мальчику не приходилось бежать. Если им нужно действительно на рынок — а их направление все больше и больше подтверждало это, — оставалось не так уж и много. Рынок находился на краю, что, впрочем, было не так уж и далеко от Анте’еры, здания, где проводились заседания совета. На территорию рынка могли заходить практически все, как жители Средних Домов, так и те, кто еще ими стать не успели. Из-за этих двух фактов Раст сразу же подумал, что мальчик пришел оттуда и просто потерялся. Вот уже виднелся склон, а худощавый мальчишка не менял своего маршрута. Он мог быть маленьким вором или решил просто подшутить над Полубогом, но Расту почему-то стало его жалко. Кто послал этого парня — он больше не спрашивал, потому как понял, что в этом нет никакого смысла (едва ли мальчик вообще слышал его). Пока они шли, мальчик всё твердил: «Пойдемте, пойдемте» и «Скорее, туда». Они уже спустились в сам рынок, где было необычно много людей, причем многие пришли из Средних Домов — все они были слугами, а некоторые и бедняками. Но бедняки даже не смели пользоваться лавками самообслуживания, которых тут почти и не было — как подобает низшим, они покупали продукты и другие вещи у торговцев. Давно ли рынок заполнили слуги? Раст не знал, потому что последний раз здесь был очень и очень давно. Стражи поблизости не было; они остались у дворцов и храмов. По пути он надел шлем с золотистыми узорами, поскольку это место не выглядело безопасным, да и вообще таким, каким он его помнил. Может, теперь существует какое-то расписание, по которому сюда приходят люди из Средних Домов? Впрочем, все они удивлялись «ходячей легенде», которая пришла сюда в этот жаркий день, да еще и в своих доспехах с длинным посохом. Ну и, конечно, почти все старались его обходить и сторониться. Уж эти люди знали, что такое страх; жители Средних Домов боялись лишиться всего.

Наконец мальчик остановился спустя, наверное, с десяток поворотов, которые он будто бы придумывал на ходу. Они встали в самой гуще народа. Все, проходившие рядом, оглядывались на них. Кто-то шептал кому-то, и те начинали оборачиваться. Пару слуг он узнал. Одна молодая девушка служила дому Де-Рино, мудреца, который недавно общался с ним. Другим был бородатый мужчина, служивший дому Де-Гаард. Он знал их, потому что оба дома дружили с Де-Блу. Знакомые слуги бросали в его сторону короткий взгляд, стараясь не обращать особого внимания. И правильно делали. Никакие личные дела Высоких Семей их не касались. Ни их, ни сэра Бронхэна, ни любой другой слуги.

— Стойте здесь, хорошо? — заговорил мальчишка, и Расту пришлось опустить голову. — Я сейчас приду, правда! Стойте, пожалуйста, сейчас! Я приду! — на этих словах он уже скрывался не оборачиваясь за лавкой среди людей, которые старше его почти в пять раз. Полубог ничего не сказал и только остался ждать, гадая, не обманул ли его мальчишка? Даже если и так, то пусть, многого он с этого не потерял. Но что-то было не так в этом рынке, и он даже не знал, что именно. Дело не только в рынке, но и в этих людях — еще никогда он не видел столько людей в одном месте в Центральной Аделии. Ему приходилось видеть, как люди давят друг друга, как ступают друг на друга, безжалостно переходят через трупы родных и близких, но только не здесь. В его городе всегда было тихо и спокойно, а это место… будто бы он прошел через портал. И это ему не нравилось. Неужели теперь и его дом стремится к перестрою? Что будет с его родными и Авророй, когда он вернется? Может, ему действительно в этот раз стоит остаться? Может, на это намекают видения?

Он уже собирался уходить, потому что мальчика не было около пятнадцати минут, как вдруг этот парнишка выбежал вовсе из-за другого угла, не из которого пришел, держа в руках какой-то глиняный пыльный флакон размером не больше кружки. Судя по тому, как мальчик прижимал флакон к груди, там было что-то ценное.

— Это вам, — подбежал он, вытянув руки Хранителю. На его лице заиграла игривая, гордая, смешанная с прежним страхом и любопытством улыбка. — Держите, это вам, — повторил мальчик.

Раст осторожно взял флакон одной рукой. Его чувство ложности, поддельной имитации этого места усилилось. Что-то было не так не только в этом мальчике и вещи, которую он принес. Что-то было не так буквально во всем. Он оглянулся, и ему стало казаться, что за ним следят почти все: слуги, бедняки, еще не успевшие ими стать, торговцы, даже солнце будто бы наблюдало за ним. Словно толпа манекенов окружила его, а флакон… Он держал его в руке и…

— Откройте его.

Только сейчас Раст заметил, что мальчишка по-прежнему стоит рядом с ним.

— Откройте его, сэр.

Он вгляделся в флакон. Затемненная за стеклом жидкость переливалась. Шум толпы. Шепот, переговоры, смех — всё удвоилось, утроилось… На улице стояла невыносимая жара… Пробка на флаконе… она шевелилась… медленно проворачивалась… чтобы…

Раст, тут же все понявший, со всей силы бросил флакон в небо, нацепив тканевую маску и укрывшись спиной, как от гранаты. Послышался треск — флакон лопнул, взорвался, — послышались вскрики с разных сторон — он обернулся, чтобы взглянуть.

В небе плавало оранжевое облако, медленно развеивающееся над их головами. Он тут же узнал в этом облаке известный ему яд — яд Персиппо. Быстрорастворимый, без запаха, легче воздуха — потому и тянется вверх. И конечно, оранжевый цвет, похожий на грязное небо под солнцем.

Флакон обратился в десятки осколков. Люди заторопились, забегали в страхе, не понимая, что случилось, продолжая вскрикивать. Поднялась паника. Торговцы их успокаивали. Полубог обернулся, но мальчик уже скрывался за лавкой. Мальчик, не подозревавший, что облако яда убило бы его в первую очередь, забрав с собой с десяток жизней поблизости. Возможно, мальчик и не знал, что в этом флаконе.

Раст не бросился в погоню, хотя ему и труда бы не составило догнать мальчишку. Вместо этого его глаза обратились к испуганным людям. Он смотрел на все с холодным взглядом, но сейчас его вдруг охватила ненависть к тому, кто приготовил смерть в этой маленькой бутылочке. Ненависть не была обоснована тем, что здесь произошло; ненависть была к привязанности, сокрушенной посторонним злом. Он вспомнил слова шпиона.

Наемник описал ему нанимателя: это был поседевший, будто бы выживший из ума старик без больших денег и богатств, живущий в Средних Домах. Неопытный старик, который сначала отправил следить за ним, теперь отчаянно пытается убить, словно и над ним стоит некто, посылающий приказы. Старик, который знает о яде Персиппо — яде, который хранится в одном единственном месте во всей Аделии — лаборатории Окуджо рядом с тренировочным и боевым секторами.

Не понимая и не пытаясь разобраться, как слуге удалось проникнуть внутрь и завладеть ядом, он сначала двинулся к своему дворцу, более не замечая охваченных паникой людей.

6

Он встретил именно мать, хотя ожидал первым встретить отца.

— Как всё прошло? — спокойно и даже без чувств спросила она, но это спокойствие постепенно сменялось недоумением по мере того, как он приближался к ней.

— Как давно сэр Бронхэн был здесь? Куда он ушел, когда перестал служить нам?

— Арлен? Почему ты опять спрашиваешь о…

— Мама, с сэром Бронхэном что-то случилось, так? Что-то серьезное и опасное, и ты сразу это поняла. Я хочу знать, появлялся ли он в центре города или нет?

— Я не… — она обрела уверенность: — Он был здесь на прошлой неделе.

— Был здесь? Но куда он перебрался сейчас, ты не знаешь? Где он стал жить?

— Я полагала, он ушел к своей дочери.

— Дочери?

— Да. София. Ты её не помнишь?

— Со… Но ты её давно не видела, верно?

— Последний раз — в прошлом месяце.

Более Раст ни о чем не спрашивал, да и не нужно было. Он так и оставил мать без ответов, пообещав, что вернется к вечеру и расскажет обо всем, но не сейчас. Сейчас ему нужно было разобраться.

7

Все пазлы вдруг выстроились в его голове. Сэр Бронхэн, старый дворецкий дома Де-Блу, из родственников — семнадцатилетняя дочь, которая живет в Средних Домах и учиться самостоятельно. София Зейнер, которая не могла перенять фамилию отца из-за стороннего вмешательства, но её настоящей фамилии Раст никогда не слышал. Что может быть проще, чем надавить на старика? Но послать мальчишку с ядом… разве человек, который знал его еще с младенческих лет, мог такое сделать?

Ради дочери мог, — подумал Раст.

Он знал, что в лачуге, в которой жила дочь Арлена Бронхэна, никого не будет. Ни дворецкого, ни девушки. Но проверить стоило — хотя бы чтобы убедиться.

Дом, который он искал, ничем не отличался от других. Все они были похожи, как выстроенные бараки, отличавшиеся друг от друга разве что крышей и наличием балкона. Строились ровно и иногда даже вплотную, каждому было не меньше сотни лет, однако близкое местоположение к Центральной Аделии позволяло просуществовать века, а может, и вечность. Их воздвигали сами же учившиеся слуги, строители, мечтавшие выйти за пределы Средних Домов и обрести новую жизнь. Ему пришлось потратить чуть больше часа, учитывая его невероятную скорость, чтобы выбраться из центра Аделии и попасть в район Средних Домов. Он не хотел использовать транспорт, свою «гарпию», хранящуюся у мастера Горкхема, чтобы оставаться в тени. Средние Дома отличались всем — даже воздух здесь был не так хорош, чем-то отдаленно напоминая Нижнюю Аделию. В целом местность была пустой и темной — фонари хоть и горели, но как-то тускло, а может, дело было вовсе не в них и не в самих Средних Домах, а в вечере, окутанным предательством и стыдом. Когда-то так выглядели Низшие Деревни, пока не обесточились и не были низведены до руин, став очередным забытым местом, став провалом, пустой точкой в истории.

Он перепрыгивал через крыши, стараясь не тревожить своим присутствием и без того обеспокоенных за сегодня людей, пока наконец не нашел нужный. Дом был затхлый и двухэтажный, но второй этаж был как каморка, зато с открытым балконом. Земля вокруг расстилалась неровно, где-то была рыхлой. Дверь не очень-то заперта, и он запросто вошел внутрь.

Всё, как и ожидалось — вещей нет, мебель расставлена в беспорядке, окно раскрыто нараспашку. В комнате стоял прелый, душный запах, напоминающий гниющее дерево, исходивший откуда-то с потолка. Хранителя что-то кольнуло изнутри: а вдруг он сейчас найдет тело — старика или девушки, которое разлагается здесь уже не первый день? И что тогда? Все его догадки были ложны? Дело не в сэре Бронхэне? Холодильник в углу комнаты был пустым и раскрытым, давно не горевшим.

Раст забрался на второй этаж. Там, к его счастью или сожалению, он ничего не нашел. Единственная мебель — подкосившийся стул, который остался нетронутым, стоял, где положено, возле стенки у окна, едва заметно качаясь. В голове Полубога проскочила странная мысль: Старик — этот нетронутый, никому не нужный стул, а первый этаж — его внутренний мир. Холодильник, и тот без еды, потухший. Раст вышел из дома, не почувствовав ни разочарования, ни облегчения, вообще ничего.

Где мог прятаться старик, старый дворецкий, ушедший в отставку, тайно посылающий дите отравить Полубога вместе с собой и другими людьми? Насколько хорошо он знал своего родного слугу? Сэр Бронхэн мог прятаться в любом из Средних Домов, мог даже уехать в Нижнюю Аделию, где скрываться бы было гораздо легче. Но Раст чувствовал, что сэр Бронхэн в этом районе; в том месте, где жила его дочь и надежда на жизнь. Он стал перебирать воспоминания в своей голове, все разговоры с дворецким, который не так много о себе рассказывал и только тогда, когда юный Полубог об этом просил. Но оно и понятно — Арлен Бронхэн всю жизнь был слугой. О его дочери он слышал нечасто и только один раз видел, насколько он знал, у дворецкого больше никого не было. Жена погибла от болезни, когда Раст был отправлен на обучение. Отец рассказывал ему, когда юный Полубог приезжал на короткое время, что были устроены похороны, здесь, в Центральной Аделии. Уинкорн тогда упомянул о любви — чувство, никогда не зависящее от положения. Упомянул и о слезах утраты, затмившей разум дворецкого в знак подтверждения своим словам. Будучи мальчишкой, Раст не особо отличал обычных слуг от людей знатных и уж тем более их чувства; ему всегда казалось, что сэр Бронхэн слишком не любит себя. А теперь он охотится за этим стариком, потому что этот старик хотел отравить его.

Среди всех домов он выбрал тот, который стоял на окраине. Маленький и как бы укрытый другими одноэтажный дом, похожий на пробирку; глядя на него, трудно поверить, что в нем кто-то живет. Два окна — одно заколочено, другое настолько грязное, что невозможно что-либо разглядеть. Солнце уже садилось, вечер подступал. Небо затуманилось каким-то непонятным мутным оттенком. Да и сам город превращался во что-то неизвестное. Людей почти не было; видимо, кто-то еще на рынке, а остальные остаются служить своим домам. Другие либо не выходят, либо покинули это место. Хранитель, выходя из Центральной Аделии, всегда ощущал странное чувство: будто страна за пределами Высоких Семей гниёт уже не первое десятилетие. Этот дом — был домом Виолетты Бронхэн, покойной жены старого дворецкого.

Он спрятался за крышей дома и стал слушать. Поначалу никаких звуков не было, быть может, старик спит или он ошибся с выбором. А может, сэр Бронхэн куда-то ушел. Поблизости тоже ничего не было слышно. Чуть подальше от дома валялась груда мусора. Отходы, свидетельствующие о жизни, хоть и забитой досками.

Раст ждал, как ждал всегда, и вскоре кто-то объявился, ковыляя среди домов, в старой грязной одежде, похожей на серый халат. Когда тощий мужчина откинул капюшон, Раст сразу узнал пришельца, хотя тот на вид был уже совсем другой человек. Сэр Бронхэн, исхудавший и похожий на безумца, глядевший под ноги. Он выглядел нервным и уставшим, его уголки рта постоянно смыкались в улыбке и обратно, как какой-то нервный тик. Злость, презрение и жалость вдруг вернулись к Хранителю, теперь уже в куда большем объёме, хотя он не понимал отчего.

Старик отворил дверь и зашел внутрь, попытавшись небрежно захлопнуть её, но не смог, потому что в это время Полубог зашел за ним.

Он более не хотел ждать и, спрыгнув с крыши и почти что влетев за стариком, оказался внутри перед человеком, который знал его так давно. Старик отстранился, едва не упав, и уставился в ужасе. Белки его глаз, покрасневшие, вытаращились из заплывших глазниц. Он неуклюже достал из кармана какую-то заточку, но Раст в мгновение выбил её посохом из старой руки. Дворецкий вскрикнул, оскалился, припал на колени и тут же вскочил. Раст без какой-либо дрожи протянул к его горлу посох и прижал его к холодильнику, который чуть не свалился от приникшего слабого тела.

— Прошу, не надо! — завопил старик таким скользящим и жалким голосом, каким вопят насильники на смертном одре. — Не надо, не надо, они угрожали мне, угрожали!

Старик смотрел сквозь него. Раст убрал посох за спину — на старом лице заиграла маниакальная улыбка — и притянул сэра Бронхэна за халат возле плеч. От старика воняло потом и помоями, изо рта тоже шел неприятный запах, но Полубог нисколько не отстранился от его дыхания. Он видел ребра под исхудавшей кожей за халатом.

— Ты знал меня с детства, — сказал Хранитель. — Знал и послал мальчишку, чтобы убить меня.

— Они угрожали мне… — простонал старик как полоумный, закрыв глаза, более не в силах глядеть перед собой. Раст все еще не узнавал своего бывшего дворецкого в этом лице, и от этого он еще больше презирал его.

— Ты послал мальчишку с ядом Персиппо. Ты знал, что он умрет, как только я открою флакон. И ты все равно это сделал. Моя семья доверяла тебе. Я доверял тебе.

— Прошу… простите…

Похоже, сэр Бронхэн более не мог удержаться на ногах, да и не слышал Хранителя. Его глаза вновь раскрылись и смотрели куда-то в потолок, полные печали и слабости. Теперь жалость к нему перебивала гнев, но то была жалось от чрезмерного презрения, а не сочувствия. Раст расслабил руки, а вскоре и вовсе отпустил старый халат. Старик упал спиной к стене и горько, но сухо заплакал, кривя гримасу какой-то ужаснейшей боли, широко раскрывая рот и стоная. Из носа потекли сопли, но он и не пытался их скрыть.

— Я видел… нечто ужасное… — наконец проговорил он. Теперь в доме стало так тихо, и только плач было слышно. Плач уже не безумца, а как будто ребенка. Костлявые руки прижались к голове.

— Что ты видел? — спросил Раст, более не гневаясь, снова уйдя в своё ничего.

— Я видел… видел, как он… Я видел, как моя София… она… ей перерезали горло…

Старик сжал клочки волос, которые еще остались на седой голове.

— Поэтому ты закричал в тот день? Это ты увидел?

— Он всех убил… и семью Де-Блу… и мою Софию…

— Кто — он?

Старик вдруг изумился, глаза снова выперли, прежнее безумие вернулось. Его обвисшее лицо растянулось. Он поднялся настолько, насколько позволяли его силы и прошептал кому-то еще, но не Расту:

— Я думаю… думаю, это махат.

Сказав эти слова, он снова упал на землю, продолжив медленно и почти беззвучно рыдать как дитё.

— Он приказал тебе следить за мной?

Старик медленно кивнул.

— Он или они похитили твою дочь и угрожали тебе.

Старик не отвечал.

— И что потом?

Сэр Бронхэн вновь взглянул на него:

— Они сказали, я сделал слишком мало… слишком… недостаточно. — Старик вдруг замолчал, потом резко продолжил как в лихорадке: — тогда они забрали её, но я понял, что нужно сделать, чтобы вновь увидеть её! Я понял, что они хотят! Они хотели, чтобы я убил сына Де-Блу, и тогда они вернут её мне. Вернут!

До Раста не сразу дошло понимание. С мгновение он смотрел на безумного сэра Бронхэна, потом отстранился на шаг. Старик, увидев его лицо, словно тоже всё понял. Его глаза выпучились из орбит, губы дрожали.

— Они больше не говорили с тобой, когда забрали её? — задал Раст.

Дворецкий начал мотать головой.

— Они не приказывали тебе убивать меня, — продолжил Полубог.

Старик продолжал мотать головой, снова схватившись за клочки волос и уткнувшись лицом вниз, стукаясь о собственную грудь. Он тихо зашептал себе под нос:

— Нет — нет — нет — нет…

Еще постояв какое-то время, Хранитель медленно двинулся к выходу, так и оставив старого дворецкого в своем бесконечном шепоте. Он все понял, и старик тоже, возможно, даже в самый первый день, возможно, это происходило на его глазах…

Раст направился к дому, в котором не так давно был. К дому дочери Арлена Бронхэна, которой, судя по всему, не осталось в живых.

Он заметил эту странную горку рыхлой земли чуть подальше от двери, еще когда в первый раз пришел сюда, но не придал ей значения. Теперь же он понимал, что эта горка была точкой в истории Арлена Бронхэна. Двумя руками он начал рыть небольшую яму там, где земля отличалась от другой. Рыл, пока из земли не стала торчать темно-коричневая ткань — сшитое руками платье. Вскоре показалась бледная кожа руки, и дальше Полубог копать не стал.

Прикрыв яму землей, Хранитель наконец пошел домой. Сэр Бронхэн сказал, что это был махат, но он ошибся. Ошибся, потому что не знал ничего хуже махата — отродья и демона. Его дочь убили в её же собственном доме, в котором она прожила долгие годы в одиночку, и закопали тут же, хотя, возможно, это сделал дворецкий. Убили, когда старик больше не нужен был. Видимо, информации, что он пока не собирается покидать Аделию, ему хватило. Либо шпион проболтался… В любом случае тот, кто это сделал, поступил бы так, как поступил. Ему было жалко старого дворецкого. Жалость вытекала теперь уже из теплых чувств, сохранившихся в детстве. Сэр Бронхэн все знал, знал о своей дочери, но ему не хватило силы духа смириться с этим, и вместо этого он травил свое сознание всё дальше, пока не укрылся под облаком яда.

Да и разве можно его за это осуждать? Сначала он увидел эту смерть. Потом ощутил. Но не принял. Всё равно не принял. Раст знал, что здесь опасно — об этом он и пытался предупредить отца. Он подозревал, что это был кто-то куда сильнее и умнее махата, и мысленно поклялся перед сэром Бронхэном, что убьет того, кто убил дочь его бывшего слуги.

А теперь — путь домой. Завтра дочь Арлена Бронхэна должны будут похоронить, как тому подобает — и не среди гробов обычных слуг, а на кладбище, где хоронили еще его предков Де-Блу. Мать говорила, что это место для достойных кровью. Кровь этой девушки была пролита врагом Хранителя и Полубога. Разве она не достойна?

Теперь небо совсем потемнело. Раст больше не передвигался по крышам, а шел по пустой пыльной тропинке среди помоев и собак. Это грязное небо ассоциировалось у него с сэром Бронхэном. Теперь все здесь ассоциировалось с сэром Бронхэном. Человек — если это человек, — который убил его дочь, отравил это небо. Отравил всю Аделию, посеяв страх и смерть. Завтра, уже завтра, все узнают о случившемся. Раст сделает так, чтобы имя этой девушки знали все и печальную судьбу обесчещенного дворецкого тоже. Пусть совет обсудит это. Быть может, им это пойдет на пользу.

8

Более Хранителя ничего не держало в родном городе. До Раста это осознание дошло, только когда София Зейнер была похоронена должным образом. Слежки больше не было. Путь был свободен.

Придя домой, он рассказал своей матери о том, что на самом деле случилось с дворецким, а отцу — о введении в совет. И ночью, когда ему наконец удалось заснуть, он увидел.

Увидел, куда ему нужно идти. Увидел старую деревню с разваливающимися домами. Увидел пустыни, которые снились ему раньше. Увидел двух людей, таких знакомых, но он их не знал. Увидел холм среди гор и скал; холм, укрытый снежным покрывалом и тонким слоем зелени; холм с пещерой, в которую он забирался. А там, внутри холма, стоял человек, весь в темном, который убил дочь Арлена Бронхэна. Человек улыбался. Но, проснувшись, Хранитель это забыл.