Княгиня Евдокия Московская – цветущая яблоня

Дмитрий Володихин, 2023

Книга Дмитрия Володихина «Княгиня Евдокия Московская – цветущая яблоня» расскажет детям и взрослым о жизни супруги великого князя Димитрия Донского. Имя «Евдокия» означает «благоволение», и это во многом определило судьбу и земной путь этой удивительной русской женщины. Княгиня вышла замуж по любви и пронесла эту любовь через всю свою жизнь. Их брак с Димитрием был благословлён самим Сергием Радонежским, бывшим духовным наставником великокняжеской четы. Евдокия Димитриевна не только подарила мужу 12 детей, но и была всегда верной подругой, опорой и утешением для героя Куликовской битвы. «Ты словно яблоня в цвету, и птицы в листве твоей поют!» – повторял он ей в течение всего их супружества. А оставшись в 36 лет вдовой, княгиня сохранила верность любимому и посвятила свою жизнь служению Богу и людям, за что Православная Церковь прославила Евдокию (в монашестве – Евфросинию) в лике преподобных.

Глава вторая

Озорной лучик

Нечасто видел отец свою Дуню. Но когда бывал с нею, обязательно приносил ей какой-нибудь подарок: платок из тонкой прозрачной ткани, завезённый купцами ордынскими, серебряное кольцо с камушком-лалом малинового цвета, книгу-хроно́граф о греческом царстве. Улыбался, обнимал, брал на руки и вертел дитя, пока не начинала у неё кружиться голова.

Князь Дмитрий Константинович всегда ей улыбался.

Даже когда дела его шли плохо.

Даже когда лишался чего-то очень дорогого.

Даже когда крутила его лихорадка — да так, что едва не сошёл князь во гроб.

Вот и сегодня он пробовал улыбнуться ей. По привычке. Как всегда…

Но на сей раз у него ничего не получалось. Губы растягивались в улыбке, а в глазах страх скакал на вороном коне, всюду рассыпая лютый огонь.

— Дуня-Дуняшка… Забава Веселишна… Надобно нам поговорить об одном деле… Скоро иная жизнь тебя ждёт… не как ныне…

Сказал и замолчал. Отвернулся к окну.

За окном узенькая речушка Каменка с пологими, травой заросшими берегами выкладывала петли перед тесо́выми палатами княжескими. На лугу за нею ввысь тянулось веретёнце деревянной церковки. А рядом с теремом, где они беседовали с отцом, возвышалась добрая громада Рождественского собора Пресвятой Богородицы, главного во славном городе Суздале. Полтораста лет как выстроили собор, и ныне он изветшал. Но ещё крепок, словно богатырь, недавно отправившийся в путь из возраста зрелости к возрасту увядания.

Солнышко в небе облачками играло. То закрывалось ими, то казало лицо своё светлое. Вот запустило лучик в глаза отцу, и тот завертел головой. Очнулся от своих дум, вновь заговорил:

— Ныне я слаб, Дуня. Худо, что приходится тебе говорить такое… Но ныне я слаб. Теснят меня отовсюду. И брат мой родной против меня поднял мятеж…

— О дяде Борисе я слышала…

Он остановил дочь движением ладони, мол, не время тебе говорить, время слушать.

— Хотел тебя поберечь, Дуня. Хотел подольше при себе задержать. Да, видно, не судил Бог тому быть. Готовься. Скоро увидишь жениха своего.

— Кого же? — удивилась и не удивилась в то же самое время. Кругом уже поговаривали — кого.

— Митьку… то есть князя Димитрия московского. Молодого грубияна… Но так стои́т за него боярство московское, так стоит, что сила его нерушима… А нам… мне… помощь нужна, и без Димитрия я…

Опять ему лучик пощекотал глаза. И отец поворотился, очи протёр, даже чихнул от неожиданности. Хотел он с печалью говорить и строгостью, а выходила одна потеха.

Конец ознакомительного фрагмента.