Я ухожу

Дмитрий Билик, 2023

Я высшее создание, вкусившее кровь самого Несущего Свет. Бессменный Наместник Города уже на протяжении полутора тысяч лет. Так было и будет всегда. Осталось лишь раздавить одну надоедливую муху по имени Шипастый, который возомнил себя равным мне и хочет стать новым Наместником. И за этим дело не станет. Четверта книга из цикла «Город».

Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв.

Откровение Иоанна Богослова, глава 3, стих 1

Глава 1

— В смысле, Люцифер? — внезапно оживилась Громуша. — Это который…

— Падший ангел, царь ада, — негромко проговорил я, глядя на явившееся создание. — И Несущий Свет, как выяснилось.

— Я не к тому. Получается, мы вроде как немного мертвы?

— Ага, самую малость, — ответил я, обратившись к своим воспоминаниям.

Если это не очередная фантазия, которую мне кто-то вложил в голову, то все было достаточно однозначно. И появилось понимание, почему мы все здесь вместе.

–…Но давайте об этом попозже, — закончил я.

Казалось небольшим кощунством разговаривать на такие несерьезные темы, как жизнь нескольких людей, когда рядом с тобой стояла фигура подобной величины.

А еще мне было интересно, что скажет или сделает Несущий Свет. Почему-то Люцифером его называть не хотелось. Видимо, рождались все многочисленные отсылки к этому имени. Ну, и желания лишний раз вспоминать о том, в каком качестве я здесь находился, тоже не оказалось.

Несущий Свет неторопливо рассматривал застывшее черное воинство. Те стали будто игрушечными, подвешенными на невидимых веревочках. Он всматривался в каждую тварь, словно пытался разглядеть, кем раньше было это существо. И наконец повернулся к Голосу.

— Берит, тебя даже нижний уровень не исправит. Зачем ты осквернил этих несчастных? Их души остались без изменений, но вот разум и внешний облик…

— Владыка, — затрепетал Голос. — Но это не было запрещено правилами.

— Но ты пытался убить претендента, — Несущий Свет шагнул к нему. — Опять же, ты не рассказал о правилах остальным. Как бы они поняли, что нужно делать? А после, когда осознал, что дело пахнет раскаленной сковородой, скрыл магией оставшиеся артефакты. Ты вечно играешь краплеными картами, Берит. И, признаться, если твоя хитрость раньше забавляла, то теперь попытки удержаться здесь всеми силами стали раздражать.

Свет близ Голоса стал таким ярким, что казалось, он обжигает несчастного демона. В том, что последний — демон, у меня не осталось никаких сомнений. Ну, или крупный бес. Подобные частности уже не имели особого значения.

Я понимал довольно четко, что если сейчас Несущий Свет захочет, то это недоразумение, которое мы принимали за полубога, просто перестанет существовать. Впервые в своей жизни (хотя именно теперь уместнее было бы говорить и «жизни», и «послежизни») я встречал настолько могущественное создание.

— И что еще за чудовищный нейминг? «Голос». Ты пытаешься приблизиться к Отцу? Но для этого мало назваться одним из его имен, — продолжал пытать своего наместника Несущий Свет.

— Я не подумал, Владыка… — совсем потерялся демон.

— Это не удивительно. Хитрость и ум не всегда идут рука об руку. Сбросить бы тебя на самый низший уровень…

— Владыка! — чуть ли не закричал Голос.

— Но время выбрано неудачное. Скоро уже конец Эпохи. А у нас там и так завал. Опять очередная война. Хоть что-то неизменно у людей. К тому же мне и самому интересно посмотреть, что же получится у тебя из всего этого, — Несущий Свет обвел руками застывшее черное воинство. — Сам понимаешь, «и многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление». Помнишь, откуда?

— Библия? — залепетал Голос.

— «Библия», — передразнил его Владыка. — Матчасть бы хоть учил. Ладно, давай сделаем вид, что всего этого не было. Как говорят у смертных в армии, — Несущий Свет неожиданно посмотрел на меня, и от его взгляда захотелось спрятаться, — до первого залета.

— Владыка… — Голос хотел было что-то сказать в свое оправдание.

Несущий Свет попросту вскинул руку, и демон замолчал. Может, догадался, что сейчас лучше не произносить ни слова, а может, создатель этого мира действительно отнял у него возможность говорить. Любой вариант из перечисленных мог подойти.

Я не видел его лица, но мне казалось, что Люцифер улыбается, как самое обычное смертное разумное существо, которым никогда не был. Он не щелкал пальцами, не хлопал в ладоши и не касался нас. Просто в какой-то момент свет стал таким ослепительным, что очертания предметов вокруг исчезли. А когда фокус вернулся, я понял, что мы находимся совершенно в другом месте.

Нет, это по-прежнему был Город, только теперь не самая роскошная его часть. Иными словами, явно не центр. Какой-то отшиб, если не сказать больше.

Такое ощущение, что Несущий Свет решил сыграть на контрасте. Сначала показал нам центр с его освещенными улицами, фонарями, сквериками, скамеечками. А потом засунул в полную жопу. У меня вообще большие сомнения, что тут и в лучшие годы все выглядело хоть сколько-нибудь привлекательно.

Мы оказались посреди деревянных скошенных бараков, походивших скорее на временное убежище, чем на постоянное место жительства. Во дворе на небольшой возвышенности располагалась колонка, когда-то очень давно покрашенная синей краской, теперь уже ободранная, со сбитым носиком, но еще явно функционирующая.

От железных перекладин тянулись веревки для сушки белья. В данный момент на них ничего не висело: то ли жители района временно отсутствовали, то ли одежду всю постирали и высушили.

Между двумя домами высилась куча мусора — какие-то цветные обертки, сваленное тряпье, вывороченные рамы, битый кирпич. В общем, все то, что нести до помойки было тяжело и лень. Хотя еще большой вопрос, есть ли здесь помойка.

Детская площадка с вырванной наполовину каруселью и железными качелями без сидений будто специально оказалась присыпана грязью. Пыль была везде, куда ни посмотри. Даже хрустела на зубах и, чудилось, падала с неба, как мелкие снежинки.

А что интереснее всего, этот район находился в низине. Поодаль, в паре километров, виднелся Город. С обычными панельными пятиэтажками, которые на местном фоне выглядели чуть ли не верхом цивилизации. Если честно, район мрачный, если не сказать большего. Тут очень удачно сводить счеты с жизнью, а не жить. Хотя, если учитывать, что мы, как выразилась Громуша, и так немного мертвы, вполне подойдет. Самое главное — вокруг не оказалось обращенных, что в моем личном рейтинге давало местному кварталу уже сразу три звезды. Посмотрим, вдруг тут еще что найдется.

— Мне это место нравится, — сказал Несущий Свет откуда-то из-за спины.

Только теперь я понял, что он до сих пор с нами. Я обернулся и увидел перед собой своего бывшего командира роты — Ефременко Сергея Палыча по прозвищу Гнида. Козла редкостного… Жена у него была красивая и гулящая, Анна. Поговаривали, что ее замуж вроде как насильно выдали. Вот та, зараза, и мстила. И, что самое смешное, чем ниже оказывалось звание офицера, тем сильнее она заводилась. Наверное, в голове уже какие-то необратимые процессы происходили.

С другой стороны, я не психотерапевт. У меня тогда гормоны буйствовали. А тут женщина. Красивая, с третьим размером груди, пухлые губы красной помадой намазаны. В общем, не посрамил честь второго взвода. А уже после, когда узнал, к кому она по жизни прикомандирована, за голову схватился. Да было поздно. Палыч мне такую сладкую жизнь устроил, что вешаться хотелось.

Закончилось все через полгода, когда Анна внезапно застрелилась из табельного оружия Гниды. Дело замяли, а его самого по-тихому перевели, чтобы глаза не мозолил. Мне же урок на всю жизнь остался: не все можно совать, куда хочется. Даже если места для этого вроде как предназначены, а их владельцы вполне не против. Правда, как выяснилось на примере Алисы, ученик я был хреновенький.

Поэтому сейчас меня и передернуло от отвращения, когда перед глазами предстал Сергей Палыч.

— Извини, Шипастый, не мог удержаться, — он обернулся другим человеком, каким-то пожилым стариком-узбеком в тюбетейке, в широких штанах и стареньком потертом зипуне. — Или мне лучше называть тебя Федор?

— Лучше Шипастый, — ответил я. — Я пока не привык к новому имени.

Странно, но сейчас мне не хотелось прятать свой взгляд. Напротив, появилось неосознанное желание разглядеть каждую морщинку этого старика, словно в его облике мог скрываться какой-то смысл. При этом я вполне понимал, что личина выбрана Несущим Свет случайно. С таким же успехом здесь могла быть женщина или ребенок любой национальности.

И еще я понял: собеседник знает обо мне практически все. Этот фокус с Виктором Палычем был более чем красноречив.

— Итак, Шипастый, я… как бы тебе попроще сказать…

— Падший ангел, Люцифер.

— Падший ангел, — старик закатил раскосые глаза. — Очередная жертва пропаганды. Уж лучше Люцифер, хотя и это не совсем точно.

— Тогда кто?

— Правая рука Отца в этих отдаленных землях. Ты же понял, что это за место?

— Понял, — кивнул я. — Нечто вроде Чистилища.

— Если очень грубо выражаться, — согласился Несущий Свет. — Место, где души ожидают своего часа для перехода в другой мир.

— Почему их не перекидывать сразу? Неужели правдива версия про скуку, которую рассказал мне Толстожоп… один из твоих детей?

— Мне надо в определенной степени поддерживать соответствующую репутацию, — ухмыльнулся узбекский старик, хитро подмигнув мне. — На деле все проще. Когда Отец сотворил загробный мир для своих новых творений, мы и не предполагали, куда приведет его этот, как вы выражаетесь, стартап. И поначалу было все хорошо: они умирали, попадали туда, ко мне. Кто прожил жизнь хреновенько, тот отправлялся на нижний порядок; кто так, как заповедовал Отец, — на верхний.

— Получается, никакого Ада и Рая нет.

— Есть, для верующих, — хохотнул Несущий Свет. — Для всех остальных лишь глобальное нечто, где тоже существуют свои правила. Даже если ты последний распиздяй, но подаешь надежды, тебе будет выдан шанс. «И из пучин нижнего порядка вознесешься ты, — тут старик дал петуха и осекся, поняв, что перегнул с пафосом, — чуть повыше».

— Ага, я встретил тут парочку персонажей, несущих твою кровь.

— И что? Не понравилось?

— Смешанные впечатления. Так что произошло дальше? Почему появилось это место?

— Одно из мест, — поправил меня Несущий Свет. — Поверь, вряд ли бы тебе понравилась космическая база, где остатки десанта отражают атаки иноземных захватчиков. В роли последних, опять же, мои дети. Но если возвращаться к тебе, то получилось следующее. Люди любят брать только то, что им нравится. И из многочисленных заповедей Отца они выбрали «Плодитесь и размножайтесь». Уж как в этом преуспели, ты в курсе. Тут и начали возникать проблемы. — Несущий Свет пожевал нижнюю губу, отчего его сморщенное лицо еще больше собралось складками. И продолжил: — Инфраструктура загробного мира не была рассчитана на такой поток… переселенцев. И тут стали возникать катаклизмы. Наши мощности оказались не заточены на прямоток. Там протуберанец вырвется, тут мелкие бесы УФМС забастовку объявят, мол, им некогда домой сходить — работа двадцать четыре на семь. Конечно, можно этих мерзавцев… — узбек решительно впечатал кулак в ладонь. — Вот только что потом? Новых набирать, обучать, а это все время. А дела лишь нарастают. Поэтому я и придумал историю с этими временными пунктами.

Несущий Свет развел ладони, демонстрируя творение рук своих. Сказать по правде, вышло так себе, учитывая окружение. Будто пьяный столяр смастерил колченогий табурет, на который и смотреть страшно, а теперь заставляет сына на него встать.

— Отец одобрил. И мы стали пересылать сюда тех, кого в данный момент еще не готовы принять. Как только немного разгребаемся и места освобождаются, пускаем волну. Опять же, и часть местных выпускаем наружу. У нас, знаешь ли, тоже с перенаселением серьезные проблемы. Когда совсем все хорошо становится, заканчиваем Эру. Это значит…

— Я понял, убиваете всех окончательно и перемещаете туда…

— Формально вы и так уже мертвы, — пожал плечами старик. — Без обид. А потом я еще придумал эту фишку с наместниками. Ты бы знал, как отреагировали на верхних порядках. Уже вторую тысячу лет шоу на первых местах. Его, конечно, на какое-то время Top Gear подвинул. Пришлось даже самолично вмешиваться…

— Ясно, — кивнул я. — И что нам теперь делать?

Узкие глаза узбекского деда расширились от удивления, точно я спросил что-то невиданное.

— Что угодно. Можно просто дождаться конца Эпохи и уже смотреть, куда именно вас распределят в зависимости от деяний там, — он указал большим пальцем себе за спину. — Или попробовать совершить то, к чему ты и стремился — занять кресло наместника, как он себя называет, Голоса. Признаться, у тебя есть для этого все качества. Я буду приглядывать за этим временным убежищем, — старик поглядел наверх, словно пытаясь разглядеть на небе какой-то идентификационный номер. И, похоже, увидел, потому что кивнул себе. — Удачи, Шипастый.

А после исчез. Без всякого светопреставления, оглушительного взрыва или, наоборот, наплывающего тумана. Будто мы смотрели кино, и на следующем кадре его больше не оказалось. А мы еще с минуту стояли, глядя в пустоту, точнее туда, где еще недавно находился Несущий Свет.

Первой опомнилась Алиса:

— Так, секундочку, мы мертвы?

— Решила перенять пальму первенства от Тремора? — поинтересовался я. — Если вкратце, то да. Это место вроде Чистилища, куда твоя душа попадает после смерти. Хотя тела они типа оставили, но добавили пару фишек. Остальное ты слышала.

— И что нам делать, Шип, то есть Федор? — повторила мой недавний вопрос Громуша.

— Лучше пока Шип. Я еще сам не разобрался во всей этой хреноверти, — ответил я ей. — Но цель у нас прежняя: завалить Голос.

— Этот Несущий Свет ничего не говорил про нас, — угрюмо пробурчала Гром-Баба. — Про тебя — да, про нас — ничего. Получается, и смысла никакого нет?

— Можешь сразу поднять лапки кверху и ждать, пока кто-нибудь придет тебя убивать. А потом надеяться, что окажешься в раю. Ну, или как у них там, на верхнем порядке, или в… Надо позвать иномирных лингвистов. Или мы можем довести все до конца. Попробовать, по крайней мере. И уже от этого танцевать. Ну, что скажете?

— Я тут недавно вспомнила кое-что. Из прошлой жизни. Так что я в рай не попаду, — угрюмо ответила Гром-Баба. — Поэтому я с тобой.

— А что такое? — усмехнулся я. — Обвесила кого или пирожки несвежие продала?

Громуша не ответила, но я понял, что там что-то серьезное. Такое, о чем молчат до конца жизни, не рискуя открыться даже самым близким, а изредка, по ночам, вспоминают, вскакивая в холодном поту.

— Я тоже до смерти праведником не был, — негромко сказал Слепой. — Поэтому я ш тобой.

— Из-за меня мальчик один повесился, — оживилась Алиса. — Любил очень, угрожал, что если я не буду с ним, то счеты с жизнью сведет. Я думала, что шутит. Хотя не знаю, можно ли это принять на мой счет. Но я так и так вас не оставлю, грешники.

— Ну а ты что? — спросил я Крыла. — Сомневаюсь, что у тебя на счету десятки мертвых мальчиков. А мастурбация не грех, не верь католическим священникам.

— Я че… — пожал плечами пацан. — Я туда же, куда и дядя Шип.

— И я с вами, — кивнул сам себе Псих. — Если ничего не получится, то хуже точно не будет. А если получится, то интересно посмотреть на конечный результат.

— Вот это самый здравый подход, — я хлопнул его по плечу. — Ладно, грешники, как правильно нас назвала Алиса, у нас есть немного патронов, еда (хотя, казалось бы, зачем она мертвым) и, что самое главное, цель. Но это еще не все.

Я подошел к колонке и жестом показал Слепому, чтобы тот нажал рычаг. Вода забила мощным ключом, ледяная и одновременно обжигающая. Я плеснул себе за шиворот и напился так, что зубы заболели. А сам думал.

Забавное место. Мы вроде как уже не существуем, но по-прежнему остались в своих телах. Испытываем все те же материальные неудобства, даже до ветру ходим, да и от отсутствия еды живот сводит. Чувствуем себя живыми, но именно ими и не являемся. И что нас ждет в случае успеха? Застрять в этом странном Городе, который вряд ли когда-нибудь станет родным? Или есть еще вариант?

Я почесал свою седую голову и выпрямился. А после прислушался к себе и почувствовал знакомый зуд.

— Знаете, наверное, я скажу одну интересную мысль. Но именно сюда Несущий Свет перенес нас не просто так.