Уникум. Практикум

Дмитрий Билик, 2021

Дмитрий Билик – популярный писатель-фантаст, автор нескольких циклов книг в разных жанрах. Представляем третью книгу цикла романов «Уникум», которая называется «Практикум». Максим Кузнецов – сирота и жил с отчимом. Он обычный подросток, но однажды к нему пришли люди из МВДО. Что это за служба? Служба занимается надзором за магией, и у Максима была зафиксированная сильная вспышка магических способностей. Он уникум и теперь ему предстоит обучаться в магической школе. Там все не так просто, взять хотя бы местную золотую молодежь, которая совсем не рада выскочке. В третьей книге нас ждет продолжение приключений героя. Идет последний год обучения, однако к привычной охоте на нечисть добавляются столкновения с существами и неизвестного мира. В то же время страной теперь правит Уваров – маг, не обремененный принципами морали и преследующий исключительно собственные цели. Поэтому над школой сгущаются тучи, и предчувствие страшных событий витает в воздухе. Читайте продолжение истории.

Глава 6

В главе используются стихи Варвары Панюшкиной

Вообще соваться в дом к испуганным магам, пусть еще и недоучкам, — занятие, мягко говоря, небезопасное. Но в разумности юдо сомневаться не приходилось. Потому что когда я открыл дверь, готовый продемонстрировать непрошенному гостю весь волшебный арсенал, там стоял Куракин.

— Я, в общем, был неправ, — он виновато опустил голову.

Если я чему-то и научился в детстве, которое прошло во дворе, то это не добивать слабых. Я видел, как загнанные в угол пацаны дрались так, будто от этого зависела как минимум жизнь всех их родных. У каждого была точка кипения, когда ты начинал преобразовываться во что-то совершенно иное.

Куракин не привык извиняться, как не привык быть виноватым. Есть такой тип людей. Они не признают своей ошибки, даже если это снимут на тысячи камер. Поэтому в «извинения» высокородного я не поверил ни на минуту, однако и издеваться над ним перед остальными не стал.

— Все уже выполнили свою часть обязанностей, — только и сказал я ему. — С тебя чистка картошки.

Аганин отвернулся, разглядывая наступающую ночь в крохотном окне, Терлецкая едва заметно ехидно улыбнулась. Зыбунина легонько зевнула, давая понять, что это ее не касается.

— Но я… не умею, — растерялся Куракин.

— Научишься, я покажу.

После трех совместных картофелин высокородный угрюмо склонился над кастрюлей, уйдя в процесс с головой. Получалось, конечно, так себе. Из остатков кожуры можно было делать еще какое-нибудь блюдо. Но вмешиваться в воспитательный процесс я не стал. К тому же картошка все равно халявная.

— «Чудо-юдо Рыба-кит, он под деревом сидит, воробьем он стать мечтает, книги он про птиц читает», — устроившись на табурете, задумчиво вещал Рамик.

— Чего ты бормочешь? — встрепенулся я.

— Да так, ничего, стишок детский.

— А ты помнишь его?

— Ну вроде… Так, как там дальше?.. «Книги он про птиц читает… И в один прекрасный день через лес летел олень! Кит увидел, говорит: он летает, а я — кит. Надо ж было ухитриться, чтобы рыбой уродиться». Э… дальше не помню, — он почесал макушку.

— «Ходит-бродит рыба-кит, и себе он говорит: был бы я малюткой-птицей, был бы я лесной синицей, я б летал через леса, слышал птичьи голоса».

Мы не заметили, как подошла Терлецкая. При ее постоянном присутствии легкая боль в груди, словно кто-то сдавил ребра, усиливалась, поэтому я мог безошибочно определить, как далеко находится высокородная. Говорила Света нараспев, с интонациями, будто участвовала в конкурсе чтецов. Я даже на мгновение заслушался.

— Мне в детстве тоже этот стишок рассказывали, — закончила она.

— То есть Чудо-юдо — это рыба, которая хочет стать птицей?

— Если ты серьезно относишься к детским стихам, — Катя встретила в штыки эту версию. Скорее всего, потому, что стихотворение вспомнила Терлецкая.

— Стишок, который знают и немощные — прости Рамиль, — и маги, — я пожал плечами. — Возможно, в этом что-то есть.

— Жрать охота, — протянул Рамик. И негромко добавил, указывая на Куракина: — Долго он еще?

— Хочешь — можешь помочь, — предложил ему я.

— Не хочу. Но если будем его ждать, с голоду помрем, — Рамиль взял со стола ножик.

Чуть позже к нему присоединился и Аганин, мастерство чистки которого было едва ли лучше, чем у его высокородного друга. С горем пополам, но через минут пятнадцать, в первую очередь благодаря Рамику, процедура была завершена.

Но на этом подвиги моего татарского друга не закончились. Рамиль нашел чугунную сковородку, остатки масла и с мастерством, которое не снилось всяким Гордонам Рамзи, пожарил картошку. Получилась она жирненькая, хрустящая. Я чуть слюной не изошел, пока наконец сковорода не оказалась на столе. Вот тут все различие между разночинцами и высокородными пропало. Даже наша принцесса на горошине Терлецкая жадно уплетала высококалорийное блюдо. Про Аганина с Куракиным и говорить не приходилось. Они же приложили руку к созданию ужина.

— Сейчас бы огурцов соленых, — успевал еще болтать Рамиль. — Или капусты квашеной.

— А я люблю жареную картошку с холодным молоком, — ответила Зыбунина.

— Извращенка, — коротко констатировал Рамик. — Пойду чайник поставлю.

Я на мгновение напрягся, чуть забеспокоившись за слишком длинный язык друга. Однако Катя на данное заявление никак не отреагировала. Но я бы на месте Рамика следил за своей кружкой, к примеру. Травы разные бывают.

Допивая плохенький чай без сахара — старую пачку Рамик нашел в одном из ящиков стола, — я прикидывал дальнейший план действий. Все три тела обнаружили в лесу. Первую женщину — ту, без бедра, — аккурат возле реки. Вторую несчастную, с оторванной рукой, — уже в чаще. Мужика без лица, точнее, уж почти деда, — ближе к деревне. Все смерти с разницей в несколько дней. По идее, следующая жертва должна быть завтра-послезавтра. Чудо-юдо, Рыба-кит… Чего же ты добиваешься?

В крепко натопленном доме думать было тяжело. Глаза слипались, голова все время стремилась оказаться на груди. Спать надо.

— Так, у нас есть печка с двумя спальными местами, — я пытался отогнать от себя дремоту. — Кровать в дальней комнате. И оставленные добрым поборником матрасы. Предлагаю девчонкам занять печку…

— Я с ней спать не буду, — Светка искоса взглянула на Катю.

— Ладно, мы с Сергеем на печку, — быстро вставил Куракин.

И, не дожидаясь возражений, полез наверх.

— Я на кровать, у меня от матрасов бока болеть будут, — заявила Терлецкая.

— Высокородные во всей красе, — фыркнула ведьма, но спорить не стала.

Так мы и устроились. Куракин с Аганиным — в комнате с печкой, все остальные — в соседней. Кате матрас положили поперек, прямо под окном. А мы с Рамилем легли на проходе. «Как бомжи», — сказал бы дядя Коля, увидев эту картину. Он всегда ругал меня, если я засыпал в одежде. Но тут по-другому никак. Еще заставят жениться.

Ночь прошла на удивление спокойно. Ни криков в лесу, ни стонов или других жутких звуков. К тому же дверь мы заперли на засов, да и я пару раз вставал, проверял, все ли нормально. Но юдо, если оно и бродило поблизости, решило к нам не соваться. И правильно сделало.

Утро началось, само собой, не с кофе.

— Господи, там даже туалетной бумаги нет, — задыхаясь то ли от возмущения, то ли от непередаваемого запаха, сказала Терлецкая, вернувшись из туалета.

— Вон целый ворох газет, пользуйся — меланхолично отозвался Рамиль. — Товарищ глава группы, скажи, мы чего жрать будем? Опять картошку?

— Не хотелось бы, — ответил я.

— Чай, кстати, тоже заканчивается, — сказал Аганин.

— Значит, надо идти на добычу еды. Магазин какой найти, — отозвался Куракин, явно пытаясь показать, что он полезен для группы.

— У тебя деньги есть? — спросил Рамиль.

— Когда отсутствие денег у магов было проблемой?

— Да, надо пройтись по деревне. С местными познакомиться, — как бы странно это ни звучало, но я поддержал Сашу.

Но на сонного и голодного охотника зверь прибежал сам. Стоило нам выбраться из дома и выйти за ограду, как мы буквально столкнулись с невысоким усатым мужичком лет за пятьдесят. Тот шел к нам, смешно раскачиваясь из стороны в сторону, облаченный в старый, наглухо застегнутый плащ. Хотя, я его понимаю: утро выдалось прохладным.

— Здравствуйте, — начал я, — а вы не подскажете, где тут ближайший магазин?

— А вы из лесничества, что ли? — спросил он.

Я вспомнил ту странную легенду, которую нам написали, и кивнул. Уж лучше пусть будет так.

— Так нет тут магазина, уже лет десять как. Вы совсем без продуктов приехали?

Представляю, что сейчас местный о нас думает. Тем более к нам присоединились девчонки, которых мужичок очень уж внимательно осмотрел. Разве что не облизнулся. М-да, вот только хоррора в глухой российской деревне нам не хватало. Сейчас он предложит зайти за продуктами к нему…

— У меня из запасов есть кое-что, — мужик не сводил взгляда с Терлецкой. — Щас принесу. Тут будьте.

Я облегченно выдохнул, а мужичок, все так же странно раскачиваясь, пошел к ближайшему дому.

В лучах утреннего солнца деревня выглядела как-то по-другому — тихой, будто и не живет в ней никто. Заброшенных дворов много. Но и возле обихоженных не видно жизни. Даже дымок над трубой нигде не вьется. С другой стороны, ночью еще не так холодно, заморозки не ударили. Это нам, неженкам, все не так.

Я обратил внимание, что наш дом оказался на отшибе. Будто оборонник специально взял тот, который подальше. Впрочем, может, так оно и было. Чтобы мы лишний раз местным на глаза не попадались.

Мужичок вернулся довольно скоро, таща целый пакет.

— Мука, яйца, сметана деревенская, масло. Всего по чуть-чуть, — сказал он, искоса поглядывая на Терлецкую.

— Спасибо вам большое, сколько мы должны? — спросил я, и только потом вспомнил, что денег у нас нет.

— Нисколько, — отмахнулся мужик. — Пользуйтесь. Завтра Сергеич в область поедет, можете у него заказать что надо. Но его сейчас дома нет, только к вечеру будет. Это вон тот, дальний дом. Да что ж я все болтаю, а так и не представился. Борис, — он подал мне руку.

Я пожал ее, но меня не покидало какое-то странное ощущение, словно что-то идет не так. Ладонь у Бориса оказалась мягкая, теплая, даже нежная, что ли.

— Максим. Мы, скорее всего, тут ненадолго. А что, говорят, у вас местных кто-то убивает?

— Да кто убивает? — пожал плечами Борис. — Волки. Видели тут стаю. Оттого Сергеич и в область едет, патроны купить. Вон оно как, — он показал рукой на дома позади, — все сидят, носы боятся высунуть, не то что в лес пойти. Вы бы, кстати, тоже не ходили.

— Нам нельзя, у нас работа, — я начал вживаться в роль. — А вы чего, не боитесь?

— А чего мне бояться? Я свое пожил. Да и мясо у меня жилистое. Волкам не понравится.

Перекинувшись еще парой фраз, мы условились, мол, если нам что понадобится, мы смело можем беспокоить Бориса. Он вроде как рад будет, совсем одичал в этой глуши.

— М-м, что за запах? — спросил я, когда вернулся.

— Блины, — ответила Зыбунина.

Пока мы вели светскую беседу с аборигеном, Катя успела забрать пакет и пойти готовить завтрак. Теперь на двух огромных чугунных сковородах она жарила блины. Запах стоял такой, что живот жалобно заурчал.

— Чайник ставь, — сказал я Рамилю. — И заваривай наши остатки. Надо экономить. А вечером, в самом деле, к этому Сергеичу сходим.

Румяная стопка росла на глазах. Катя как-то успевала еще смазывать блины маслом, проявляя чудеса ловкости.

— Давно я блинов не ела, — за столом оказалась Терлецкая.

— Ты возьмешь их из рук ведьмы? — с издевкой спросила Зыбунина.

Светка закусила губу, но ничего не ответила. Оно и понятно, быть гордой девушкой с принципами лучше всего на сытый желудок. Но мне было не до того. Рамик, которого еще Якут замечал на следопытстве за хороший глаз, придвинулся и зашептал на ухо:

— Стремный этот Борис какой-то.

— Чего стремного?

— Видел усы у него? По бокам седые, а в середине желтые. Так бывает, когда человек много курит.

— Согласен. Курение — страшное преступление.

— Ты не понял, усы у него желтые, а ногти на пальцах — нет. У меня картатай всю жизнь курит, я знаю, о чем говорю.

— Кто курит?

— Дедушка по-вашему.

— Ну мне он тоже показался странным. С другой стороны, продуктов дал.

— Ты видел, как он на Светку смотрел?

— Ну она девка красивая, — я пожал плечами.

В этот самый момент Катя пристально посмотрела на меня. Аккурат между переворачиванием блинов. Услышала наш шепот, что ли? Одно слово, ведьма.

Ели мы молча. Во-первых, и говорить особо не хотелось. Во-вторых, блины были действительно жуть какие вкусные. Я последний раз такие ел… постарался вспомнить, когда, и не смог. Дядя Коля больше готовил какие-нибудь омлеты-яичницы, ну и мясные блюда. А блины делала лишь мама.

— Ладно, пойдем осмотримся, — сказал я, когда с завтраком было покончено.

— Вот так всегда: полчаса готовишь — сметают все за пять минут, — протянула Зыбунина.

— Спасибо, Екатерина, было очень вкусно, — неожиданно сказал Аганин.

— Да, спасибо, — добавил Куракин, вставая.

— Спасибо, — буркнул я, чувствуя, что краснею. Да, как-то неудобно получилось. Даже высокородные поблагодарили ведьму за завтрак, а я что-то лопухнулся.

— Куда пойдем? — спросил меня Рамиль, когда мы выбрались наружу.

На улице стало заметно лучше. Солнце уже поднялось, застенчиво нагревая землю. Мы были сытыми. На небе ни облачка. Казалось, живи и радуйся. Но нет же, надо ловить юдо.

— В лес пойдем. Там же водятся «волки», — я сделал пальцы кавычками. — Идем друг за другом, если кто что увидит — говорит.

Вообще это можно было бы даже назвать приятной прогулкой. От деревни в лес вела одна-единственная тропка, так что ошибиться мы попросту не могли. Вот только никаких конкретных ориентиров здесь не было. Ни мест преступления, огороженных ленточкой, ни кровавых следов. Такое ощущение, что в МВДО ни ментовских сериалов по «НТВ» не смотрели, ни в третьего Ведьмака не играли.

Проплутав без особых успехов пару часов по лесу, мы выбрались к реке. Не бог весть какой, вброд можно перейти. Как там было: рыба-кит? Нет, в этом «море» таких млекопитающих точно не водилось.

— Ни фига мы тут не найдем, — жаловался Куракин. — Надо возвращаться в деревню и говорить с местными.

Я, в общем-то, был с ним согласен. И даже не хотел настаивать на своем только из-за того, что здравую мысль высказал Саша. Но нечто вроде внутреннего чутья говорило мне: «Здесь что-то есть».

— Пройдем немного вдоль реки, — сказал я.

Высокородный что-то пробубнил, но возражать не стал. То-то же. Аганин шагал молча, Терлецкая с самым отсутствующим видом разглядывала небо. Даже Зыбунина ушла в себя, разве что табличку не повесила: «Вернусь не скоро».

Один только Рамик зыркал по окрестностям, пытаясь увидеть хоть какую-то зацепку. Он первым и вскинул руку.

— Там! — уверенно сказал мой друг.

Я даже не сразу увидел, что именно «там». Зато спустя еще добрых метров пятьдесят почувствовал. Место, наполненное силой. Вроде лебяжьего оврага возле школы.

Подойдя ближе, мы увидели довольно любопытную картину. Возле берега, чуть утопленное в воде, стояло дерево. Обгоревшее, расплющенное ровно посередине. Меж его корней виднелась воронка, закручивающая речной сор и частички земли. Меня аж пробрало.

— Молния попала в дерево, — констатировала «вернувшаяся» к нам Зыбунина.

— Здесь все стихии сошлись воедино, — Рамик запустил руки в волосы. — Молния ударила в дерево, оно загорелось. Все возле воды. Воронка — ветер. Рядом с берегом — земля.

— И все в месте силы, — подытожил я. — «Чудо-юдо Рыба-кит…» Теперь мы хотя бы знаем, как оно появилось. Сила родила существо, точнее, преобразовала его. Вопрос в другом: чего это юдо хочет добиться?

— Не нравится мне здесь, — призналась Терлецкая.

Я ожидал подколов от Кати, ее хлебом не корми — дай ткнуть высокородную, но ведьма вжала голову в плечи и грозно сверкала зелеными глазами.

— Ладно, возвращаемся, — сказал я. — Надо еще что-нибудь поесть сообразить.

Деревня встретила нас прежней тишиной. Хотя, казалось бы, день на дворе, неужели никто действительно не высунется наружу из-за этих волков? Что-то тут явно нечисто. Единственное место, где я чувствовал себя в безопасности, — это тот самый домик. Признаться, мне и наружу теперь не очень-то хотелось.

— Может, призвать этого «оборонца»? — предложил Куракин.

— В досье написано, что он сам будет выходить на связь каждые два дня. Если честно, я и не знаю, как его призвать.

— Можем отсюда э-э… отступить, — продолжал высокородный. — К примеру, в мое имение. Там есть комната для аппараций. Мне только нужно будет немного силы, один всех не перемещу.

Я, признаться, от таких щедрот даже офигел. Но отрицательно помотал головой:

— Задание завалим. Нам нельзя отсюда уходить, пока не поймаем юдо. Ладно, все остаются здесь, мы с Куракиным пройдемся по деревне.

Было видно, что Саше подобное предложение не по душе. Однако меньше всего высокородный хотел показаться трусом, поэтому пожал плечами и вышел наружу.

— И на засов закройтесь. Я постучу три раза быстро, потом два медленно.

— Сначала к Борису? — спросил Куракин.

— Нет, к нему в последнюю очередь.

На этом наше общение закончилось. Напряжение между нами было такое, что хоть ножом режь. Что тут сказать, не любили мы друг друга, и по вполне объективным причинам. Даже общее дело помогало не очень. Немного лишь успокаивало наличие рядом сильного мага. После меня у Куракина в группе был самый высокий ранг. И, думаю, тоже вполне заслуженно.

Благо демонстрировать магические способности не пришлось. Просто не на ком было. Деревня действительно «вымерла». Мы постучали в один дом, второй, третий. И никаких результатов.

— Ну, Сергеич должен был вечером приехать. Так Борис говорил. А остальные где?

Ответом мне стало напряженное молчание Куракина. У него, видимо, тоже на этот счет не имелось догадок.

Напоследок мы решили все-таки наведаться к Борису. Но и тот не открыл дверь. Чертовщина какая-то.

Зато дома нас встретили жареной картошкой, вареными яйцами и свежим чаем.

— Максим, садитесь быстрее, — сказала Катя. — А то Рамиль уже третью кружку пьет. Сейчас опять придется заваривать.

Куракин обогнал меня на повороте и налил остатки заварки себе. Ну да, высокий род — высокие манеры.

— Я заварю, — подскочила Катя.

— Не надо, кипятка долью в старую заварку.

— Так что там? — просил Аганин.

Сергей даже к еде не притронулся, ожидая нас.

— Нет никого, — ответил я.

— И что теперь делать? — испуганно спросила Терлецкая.

Я пожал плечами, налегая на обед. Сухари сушить. Если честно, в душе не представлял. Надо думать. Если бы рядом был Коршун, он бы что-нибудь живо сообразил.

Так мы ели, молча, с аппетитом, но без веселого настроения.

— Если никто не против, я пойду полежу, — сказала Светка, отодвинувшись от стола.

Походка у нее была какая-то странная, словно высокородная сильно устала.

— И я, — Куракин полез на печку. — Думал, хоть на практикуме по лесам шляться перестанем.

Я хотел что-то ответить, но лишь облизал сухие губы. У самого глаза слипались. Рамиль уже спал в тарелке. Зыбунина облокотилась на спинку стула и прикрыла веки. Аганин оперся на руки и дремал. Я обвел взглядом стол и понял. Чай! Новый заваренный чай. Нас опоили.