Общество с ограниченной ответственностью

Дмитрий Баденов, 2021

«Макс ловко взмахнул спиннингом и забросил приманку к самым камышам у кромки берега. Прямо щуке под нос. Сам же он стоял на носу красивого белого катера. Высокий, стройный, в черных очках, с голым торсом, загорелый и мускулистый, словно оживший памятник всем рыбакам побережья. Хотя на простых рыбаков, измученных жизнью пропитых мужиков, он был похож так же, как изящный лебедь на помоечную ворону. И ворона, и лебедь – птицы, обе летают, но выглядят совершенно по-разному и на земле, и в небе…»

Встреча

Солнце заливало всю комнату ярким светом. Саша открыл глаза, тяжело вздохнул, встал, задернул шторы и опять лег. Время было около обеда. Прошло уже больше месяца, как он вернулся. Но ничего не менялось.

Он вспомнил первый день. Сердобольная соседка отдала ключ от их двухкомнатной хрущобы, какие-то деньги, ценные вещи.

— Ох, мать-то тебя как любила, как любила! — запричитала она, заглядывая Саше в глаза, но он молча отодвинул ее, открыл дверь и зашел в квартиру.

Как будто на машине времени перенесся в прошлое, в 90-е. Ковры на стенах, пластиковый дождик в дверном проеме, стенка с книгами, старый проигрыватель — все, как было в детстве. Мать даже ремонт не сделала: в основном деньги уходили на сына.

Весь следующий месяц он просто без цели шатался по городу, тратил остатки денег, занял десять тысяч у Артема и выскулил пятнадцать у Светы с условием, что он отвяжется. Но эти деньги тоже быстро исчезли. Завтракал он в ресторанах, обедал там же, а ужинал в самом крутом месте города. Отличный вид из окна, хорошая музыка, а кухня — ох, пальчики оближешь. Нет, он, конечно, мог бы питаться в столовой или попробовать готовить сам, но кому это надо, если есть рестораны, а готовить он не умел. Все было хорошо, только деньги быстро кончались.

Наверное, можно было пойти работать. Мамаша бы так и сделала, вот была работящая тетка, хлебом не корми — дай повкалывать. Но ведь он никогда не работал, нечего было и начинать, не было такого опыта в его жизни, может и к лучшему. А потом, Саша ничего не умел. Правда, долго где-то учился, переводился, брал академы, такой вечный студент. Учился, учился да так и не выучился. Задача была деньги из матери тянуть как можно дольше на «поиск себя»: это не мое, то не мое…

Можно было, конечно, доехать до дяди Миши, маминого сожителя. Но вряд ли бы он чем помог. Тот еще жук был. Саша его немного побаивался. Денег бы точно не дал, но замучил бы советами, а то бы еще, не дай бог, и работать заставил.

Миша был такой полукриминальный тип из прошлого, бандос из 90-х. Рынок держал у них на районе. Там, на рынке, мама с ним и познакомилась. Она была красивая женщина в молодости, крымская татарка, высокая статная шатенка — в нее можно было влюбиться. Не во всех ведь можно: попробуй полюбить страшную корягу. А красивую девушку любить легко, лишь бы характер нормальный был. Но вот как она΄ его полюбила и полюбила ли вообще — это вопрос. Человек он был жесткий, даже жестокий, но, видно, выбирать не приходилось.

Можно было как угодно относиться к криминалу, к бандитам, но с появлением Миши жизнь стала легче, что факт, то факт. До него она пахала за троих, торговала на рынке, моталась в Польшу, навьюченная, как верблюд, огромными баулами, штурмовала поезда в Варшаве, открыла ларек, платила тем же бандитам — как же без этого, время такое. А то вон у строптивого соседа ларек сгорел. У них, правда, тоже сгорел, короткое замыкание, но все ж не бандиты сожгли.

А дядя Миша махом решил все проблемы. Финансовые трудности исчезли, но стало еще тревожнее. Дядя Миша был так же похож на дядю Мишу, как Саша на балерину. Это был здоровенный кавказец, такой моджахед, спустившийся с гор грабить и убивать. Говорил он с сильным кавказским акцентом. Ходили слухи, что он чеченец, что он убил человека, через труп шагнул — так говорили. Да много чего вообще тогда говорили, но он был опасный, это факт. Ездил на наглухо тонированной черной девятке — длинное крыло, литые диски, все дела, а потом вообще на мерседес пересел.

Вокруг него всегда крутилось много людей. Но ближе всех к нему был Гарик, племянник, сын сестры. Вообще, по паспорту его звали Игорь, но все называли Гарик. Это была уже улучшенная версия дяди Миши. Он хорошо говорил по-русски, но внешне был непонятной породы. Высокий, крепкий метис. Раскосые глаза, смуглая кожа. Не исключено, что сестра согрешила с азиатом. Такой Брюс Ли местного разлива. Постоянно дрался и тренировался, тренировался и дрался. Его можно было смело назвать правой рукой дяди Миши.

А левой рукой, да и то с натяжкой, был Иван. Они его звали на свой манер — Вано. Этот был чистокровный русак. Огромный, как медведь, наделенный недюжинной физической силой человек. Но добрый по своей сути, не агрессивный. Правда, если его разозлить, он мог наломать дров. Про Ваню также говорили, что он воевал, был в горячих точках. Какое-то военное прошлое у него было: то ли десантник, то ли спецназовец.

Короче, эта троица и еще несколько человек калибром поменьше держали рынок, а заодно и весь их район.

Кроме физической силы и наглости, у них было и оружие. Дядя Миша без пистолета из дома вообще не выходил. У него был наган непонятной системы. Он его особо и не скрывал. Говорил, что на заводе выточили. Всегда с собой носил заявление без даты — мол, нашел, иду сдавать в милицию — на случай, если его схватят с оружием. Наверняка и Гарик с Ваней были вооружены. Гарик был на условном сроке, над ним уже занесли меч правосудия, но он как-то вывернулся. Вообще, он был старше Саши лет на семь-восемь, но казалось, между ними десятилетия прожитой жизни.

Дядя Миша жил отдельно в соседнем подъезде. Он скупил на площадке все квартиры, в одной жил сам, в другой сестра с Гариком. Еще одна была в резерве.

К маме регулярно заходил в гости. Наверное, у него было много женщин, мама была лишь одной из.

Иногда к ним заезжали и Гарик с Ваней обсудить срочные дела. По обрывкам фраз, доносящимся с кухни, можно было составить общее впечатление об их работе. Они били людей. «Нет, говорит, денег, прикинь?! Я ему маваши в голову зарядил, он упал, потом встал, потом снова навернулся, сотряс жесткий, конечно, ванька-встанька, блин, неваляшка» (взрыв хохота). Пытали. «Мы его за ногу к бамперу привязали и газ в пол, так он сразу все отдал, гаденыш, но мы ж не звери, оставили ему чуток на инвалидную коляску» (опять взрыв хохота). Пытались давить морально. «Он нас как увидел, затрясся весь! Конечно, мы ж ему все что можно переломали, я ему так и сказал: в следующий раз с женой твоей то же самое сделаем, а может, и еще чего поинтереснее» (и опять веселый смех). Жгли машины, ларьки. «Я на колесо бензинчика плеснул, спичку бросил, так чего-то хорошо загорелось, как в песне, помнишь, гори, гори, моя звезда» (и снова смех).

Вообще, несмотря на тяжелое время, в их доме тогда часто смеялись. Конечно, природа у этого смеха была неправильная, тяжелая, за ним стояли боль, слезы, лишения и страдание. Но тем не менее он был, и это факт. Богатырский смех жестоких и сильных людей, от которого у Саши иногда кровь стыла в жилах.

А потом смех затих. В Гарика стреляли. Впервые Саша увидел дядю Мишу обескураженным. Они о чем-то говорили с мамой на повышенных тонах. Назревали какие-то разборки. Дядя Миша то ли что-то просил у мамы, то ли что-то требовал. После этого Сашу срочно отправили к бабушке. В Крым. В Ялту. Где растет золотой виноград. Школу он заканчивал уже там. А этот мир куда-то исчез. Осталось только неприятное послевкусие. Нет, конечно, в Ялте тоже были бандиты, разборки, но это было вроде рядом, но в то же время далеко, в параллельной жизни.

Если уж быть предельно честным, то Саша никогда не испытывал к ним каких-то негативных эмоций несмотря на то, что΄ они говорили и делали. Наоборот, ему даже где-то льстило, что он рядом с такими людьми. Были от этого свои приятные бонусы: местные хулиганы стали обходить его стороной, а некоторые даже искали дружбы, знакомства; он мог спокойно приходить в любой ларек, брать без денег все, что ему нравится, как при коммунизме. Но Саша старался не наглеть.

Конец ознакомительного фрагмента.