Золотой листопад

Дина Галеева (2024)

Это сборник рассказов о детстве моего папы, который родился в середине прошлого столетия в маленьком посёлке в Поволжье. Истории не вымышленные, они — о советском детстве, о дружбе, о школе. Я с радостью делюсь ими с вами, дорогие читатели!

ПЕРВАЯ ИСТОРИЯ. Как мы ходили за порохом

Когда я учился в пятом классе, мы переехали из своего дома в квартиру. В посёлке, где я родился и вырос, наш многоквартирный дом называли домом молодёжи. Новый район, состоящий сплошь из кирпичных многоэтажек, построили значительно позже. По соседству стояла школа. И школа, и дома были деревянными. Я в эту школу не ходил, потому что там учились старшие классы. Когда я был маленький, школы у нас были небольшие и не могли вместить всех учеников в одном здании. А по вечерам в школе учились рабочие, и школы назывались вечерними школами или школами рабочей молодёжи. Может, поэтому наш дом, расположенный недалеко, называли именно так?

Истории эти происходили очень давно! Чтобы понять, насколько давно это было, подумайте, что в те времена не было интернета и компьютеров, и даже телевизоры были редкостью! И, как вы понимаете, свободного времени у нас было предостаточно. Уроки заканчивались, мы бросали портфели под стол и убегали на улицу. Школьные годы состояли сплошь из походов, пряток, беготни, игр и веселья, но всё по порядку.

Наша новая квартира была очень светлая, с большими окнами и печкой на кухне. Всё-всё, начиная с обоев в голубенький цветочек и заканчивая газовой плитой, было новое. Под окнами у нас находился палисадник с вишнями и смородиной. Уже на следующее лето после переезда моя мама разбила на участке грядки, и мы, мальчишки, чтобы нас не загнали домой, обедать приходили именно туда. Мы питались, чем придётся: рвали помидоры и огурцы, зелёный лук и неспелые зелёные яблоки. От всей этой смеси или от того, что руки мы не мыли, у нас иногда болели животы, но мы были так увлечены игрой, что ничего не замечали! Мама сердилась, ведь мы больше вытаптывали, чем ели, а бабушка повторяла пословицу: «Пусти козла в огород!»

Когда мы только переехали, я сразу же подружился с Пашкой из квартиры напротив. Пашка был младше меня на год, но по росту мы были примерно одинаковые, только я сам по себе был чуть толще, а Пашка — худой, желтоволосый, всегда в каких-то синяках и ссадинах, чумазый, был очень похож на трубочиста.

— Ну, что, — как-то говорит Паша, — пойдём на бетонку! Бетонка — это место под бетонным мостом у реки, где местные любили купаться и ловить рыбу.

— Что мы там делать будем? — лениво спрашиваю я. — Удочки брать с собой?

— Не, — хитро улыбается Пашка. — Будем порох искать.

— Зачем? — я никогда не собирал порох, потому что жил раньше далеко от завода и от реки. К тому же у нас, у мальчишек, был негласный уговор: у каждого двора было своё, особенное место, куда никто больше играть не ходил. Иногда даже дрались за своё секретное место. Помню, когда мы ещё на улице Мира жили, нашим секретным местом был песчаный пляж у озера. Пляж этот был окружён кустами. Мальчишки постарше сделали там тарзанку¹, и мы целое лето загорали на том берегу.

Так как я теперь жил по новому адресу и дружил с новыми ребятами, у меня появилось ещё одно секретное место. Таким образом, их стало два. На бетонке я бывал, конечно, и про порох слышал, но никогда не видел его. Мне Паша рассказал, что в военное время завод что-то производил для фронта, а потом, когда война закончилась, часть пороха увезли, часть закопали тут, у бетонки. Когда был сильный разлив, палочки с порохом всплыли и так и осели на песчаном острове.

— Как это зачем?! — Пашка смотрит на меня, как на сумасшедшего. — Это же порох! С ним много чего можно делать: можно в костёр кидать, можно пистолеты или бомбочки сделать, можно придумать какую-нибудь смесь взрывоопасную. Последнее слово он произносит с гордостью. Папа у Паши работает на заводе химиком, это Паша от него нахватался. Я пожимаю плечами, мол, давай, сходим. Мне и самому становится интересно посмотреть, как порох горит. Мы берём спички и пакет для пороха, чтобы набрать побольше с собой.

Мама, заметив мой таинственный вид, кричит мне из кухни:

— Куда собрался?

У меня перехватывает дыхание. Врать маме я не хочу, но правда ей не понравится.

— Мы с Пашей на бетонку собрались. Можно?

Мама выходит из кухни, вытирая руки о передник. Смотрит на меня, потом на стол, где лежат книги из списка на лето. Потом — на календарь. На календаре — 11 июня. Это меня выручает. Мама прикидывает в голове, сколько ещё дней осталось, и выносит вердикт:

— Ладно, идите. Только долго не ходите. И на железную дорогу не выбегайте.

Я облегчённо выдыхаю и обещаю маме быть внимательным и осторожным.

Река Илеть находится в часе ходьбы от нас. Мы набираем воду на колонке, берём хлеб, чтобы пожарить на костре. После недолгих раздумий берём Пашину удочку, чтобы наловить карасей. Паша любит рыбачить, вот пусть и рыбачит, пока я порох буду собирать. После ещё одного совещания оставляем удочку и снимаем занавески в зале. На накрахмаленный тюль (проверено!) рыбы больше поймать удаётся. Может, им просто нравится картофельный крахмал?

Чтобы не попасться мамам на крыльце, выходим через палисадник. По дороге Паша успевает сорвать большущий огурец, который его бабушка, кажется, хотела оставить на семена. На мой удивлённый взгляд Паша отвечает: «Ничего! Другие вырастут!», и мы, как подстреленные, срываемся в галоп, разгоняя переполошившихся кур. Мы радуемся так, словно предчувствуем, что нам совсем будет не до смеха, когда мы вернёмся.

Добежав до переезда дворами, мы переходим на шаг. Впереди — долгий и однообразный путь вдоль железной дороги. Мы идём.

— Паш, я пить хочу! — пожаловался я, потому что перед приходом Паши ел суп, а чай не успел допить

— Ну, ты и верблюд! — Паша протягивает мне банку с водой. — Неси теперь её сам, уже третий раз просишь. Только мне оставь, нам долго идти ещё.

Я напиваюсь вдоволь. Даже причмокиваю от удовольствия. Паша оборачивается в мою сторону и посмеивается.

— Никакой я не верблюд, — сказал я, уловив насмешку. — Верблюды, наоборот, ничего не пьют. Их потому кораблями пустыни называют, что они могут без воды долго обходиться. В пустыне вода очень дорого стоит.

Паша хотел мне ещё что-то сказать, даже поднял палец, но его отвлекло что-то впереди. Он внезапно замер, и я тоже остановился.

— Смотри, — говорит, — заяц! Настоящий!

Я посмотрел в ту сторону, куда он мне показывал, и действительно увидел большого зайца. Он спокойно сидел у куста, в паре метров от нас, и выбирал травинки. Увидев нас, он медленно повернулся, а потом мгновенно рванул с места — только его и видели!

Мы с Пашей непонятно зачем бросились следом за ним. Я запнулся о кочку, где секунду назад сидел заяц, и покатился вместе с банкой в кусты. Вода пролилась, я упал в ежевику, а она, между прочим, колючая! Паша кричит: «Лови его! Разворачивай занавеску!», а я лежу в кустах и только смеюсь, не в силах пошевелиться.

— Чего ты ржёшь, как конь? — Паша подскочил ко мне где-то через три минуты — весь запыхавшийся, щёки красные, в руках грязная занавеска! Разве зайца догонишь? Я ему сквозь смех пытаюсь сказать:

— Ты… хе-хе, «держи его!» мне кричишь… занавеской ловить… ха-ха!

— Ты банку разбил?! — Паша подскочил к банке. — Нет? Фу! А то я испугался — банку мама велела домой принести. Ну, чего ты всё смеёшься, как ненормальный? — он попытался меня поднять, но тоже упал. Так мы и смеялись под заячьим кустом, не в силах подняться.

Я рассёк себе коленку, разлил воду, поэтому решено было идти обратно домой. «А то столбняк будет», — с важным видом заметил Паша. Про столбняк ему сказала тётя Даша, наша соседка, когда он лоб себе расшиб о лестницу.

Шли медленно и вернулись домой только через час. Когда наши мамы узнали про наш поход, они очень долго смеялись. Моя мама, обычно строгая, даже не стала ругать за тюль, только сказала, чтобы мы больше не охотились на зайцев. А за порохом мы потом уже пошли, со старшими, и узнали, что, оказывается, порохом взрывали поляны, чтобы река в другую сторону потекла. Также мы узнали, что порох в костре не взрывается, — не сами, это нам дядя Толя сказал, Пашин папа, правда, взрывать ничего не разрешил — мало ли.

Примечания

1

Тарзанка — веревка с поперечной палкой на конце, привязываемая на суку дерева, чтобы качаться, прыгать в воду и т. п.