Квартиры и Стадионы

Дима Трифонов

Искра зажигалки… Фильтр сигареты… Вверх уходит пламя, исчезая где-то… Легкие на взводе… Горлышко бутылки… Медленно уходим в солнечном порыве… Дым струится тонкий… Ветер лижет пепел… Смех играет звонкий… Исчезает лето… Тишина Квартиры… Ветер Стадиона… Призраки Квартиры… Сумрак Стадиона… Книга содержит нецензурную брань.

Электричка

Я просыпаюсь. Едва провалившись в сон, открываю глаза. Так всегда бывает, когда слишком устал, сидишь в поздней электричке и постепенно вырубаешься, когда слабость почти до тошноты накатывает на уставший мозг после очередного трудного дня, проведенного в столице.

Я полулежу на жестком деревянном сиденье в неотапливаемом вагоне и сонно глазею по сторонам. Раздолбанный вагон почти пуст. Хотелось бы узнать, где я. В холодное время года, если засыпаешь в электричке, потом сложно понять, в каком направлении двигался с самого начала. Особенно, если ездишь часто. Я смотрю в окно, но ничего не вижу там, кроме поздней осени, отражения вагона и своего измученного лица. Электричка притормаживает, и я пытаюсь разглядеть перрон, надеясь прочесть название станции. Внутренняя связь, конечно, не работает. На машиниста надежды нет. Я вглядываюсь в темноту, и сквозь отражения лампочек перед глазами проскакивает надпись «Трудовая».

Иногда трудно врубиться, проснувшись и прочитав название, в какую сторону едешь, но сейчас мне все ясно. Я вспоминаю, как час назад тусовался на Савеловском вокзале, а Миша и Санчес, еле держась на ногах, провожали меня домой. Они сейчас в тепле в том самом клубе, из которого я совсем недавно вывалился на грязный осенний столичный тротуар, ясное дело, пьяные ублюдки, а я вынужден трястись здесь, в раздолбанной холодной электричке.

Вечеринка слишком затянулась. Как обычно, впрочем. Всякий раз, оказываясь в компании Миши и Санчеса, понимаешь, что это надолго. Так просто все не закончится. Ты будешь пьян, удолбан, убит в хлам, очнешься в паршивом настроении, с трудом вспоминая прошлые сутки, восстанавливая обрывистые картины аморальных бесчинств, творимых накануне, мелькающие в больном сознании фрагменты событий и лица друзей и знакомых, рискнувших провести с тобой этот очередной трип нашей обычной повседневной жизни, который слишком растянулся. А все из-за того, что кто-то не знает меры, не сумел вовремя остановиться, как и всегда, впрочем. Всякий раз думаешь, что вот эта бутылка или напас, или дорожка сомнительного порошка, или что-то там еще будут последними, но уже на следующее утро ты будешь сильно жалеть о том, что не сдержался.

Раньше такого не было. Раньше можно было пить, курить и разнюхиваться несколько дней напролет и не чувствовать усталости, похмелья и прочей херни. Видимо, дело в возрасте. Со временем все стареет, так почему же это нельзя отнести и на мой счет?

С того момента, когда мы сидели вдвоем с Романом на берегу небольшой речки на его даче, слушая «Sonic Youth» и пялясь на звезды, а потом вломились к Монаху под утро, прошло уже пару лет, а такое ощущение, будто это было вчера. За это время мы записали альбом, отыграли несколько концертов в Москве и Питере и получили неплохие деньги, а сейчас работаем над новой программой.

Я сильно изменился за последнее время. Скорее всего, дело в наркотиках. Просто сейчас уже невозможно разобраться, что случилось со мной с тех пор, как все это началось. Что это? Возраст или химия? Я не знаю. Но я точно знаю, что прошлую романтику сказочно-алкогольных вечеров и божественно-наркотических дней уже не вернуть. Она исчезла. Она в прошлом. Навсегда.

Последний раз я ездил в Москву прошлой зимой почти год назад на концерт группы «Heroin». Это было в клубе «Blow Up». Мы с Романом немного опоздали, так как искали этот ебаный клуб около часа, петляя среди московских дворов и переулков. Хорошо, что нам повстречался какой-то чувак в балахоне «Nirvana» и указал дорогу. Выяснилось, что нам по пути. Мы блуждали по темным московским подворотням, и они с Романом что-то живо обсуждали всю дорогу, а так как я уже в электричке начал закидываться пивом и к этому моменту был уже весьма пьян, меня этот разговор особо не интересовал. Что-то о музыке, как я понял.

Ввалившись внутрь, я сразу же наткнулся на Санчеса, который тут же повел нас к столику, за которым уже бухали знакомые лица. Я заметил Сеню, удивившись, что этот псих еще жив, Стаса и вместе с ними несколько злобных пацанов из их банд, с которыми я частенько гонял на футбол в перерывах между репетициями и пьянством, Аню, Асю и какую-то милую девчонку рядом с ними, Степу, Джона и Синего, тянувших свое пиво за соседним столом, еще несколько знакомых парней и девчонок. Миша сидел с гитарой и в общей суете, наклонившись к струнам, пытался что-то сыграть. Похоже, они со Степой и компанией уже успели поставиться, хотя нельзя было сказать наверняка. С героином всегда так. Никогда ничего нельзя утверждать наверняка.

Не успел я сесть на стул, как передо мной уже стояла полная стопка. Недолго думая, я поднялся, сказал что-то типа: «За встречу» и осушил предложенный мне напиток. Потом я закурил, а Санчес начал мне втирать что-то о музыке, предстоящем концерте, благодарить за то, что мы все-таки приехали, что без нас все было бы по-другому, что он рад, что сыграет сегодня для меня, спрашивал, когда же, наконец, и мы запишем новую программу и выступим, но я не слушал. В общей суете я глазами искал Кристину, но знал, что она вряд ли появилась бы тогда там. Я бы хотел ее увидеть еще раз. Последний раз.

Спустя какое-то время появился Данила. Мы договаривались встретиться с ним здесь по делу. Кроме того, он шарит в музыке, а данное мероприятие как нельзя кстати подходит для совершения разного рода наркосделок. После того, как мы обыграли все наши дела, он отправился за столик к Сене и Стасу. Видимо, он не только со мной договорился о встрече. Но футбольные дела меня уже не касаются, поэтому, в очередной раз освободившись от объятий Санчеса, я направился в бар.

Я подошел к стойке и увидел там Макса и Кирилла. Они пили пиво, и я, естественно, составил им компанию. Я был рад их видеть. Круто, что Макс сыграл тогда с Мишей и Санчесом. Найти хорошего барабанщика трудно, и я рад, что порекомендовал группе «Heroin» послушать его. Мы познакомились с ним на одной из репетиций, когда Кирилл привел его к нам в студию. Он сильно меня младше, но это не мешает ему быть одним из немногих из его поколения людей, кто рубит фишку в правильном музле. Кирилл тоже из числа таких пацанов. Наши мамы дружили, и он рос на моих глазах.

Спустя какое-то время они отвалили, а я решил сосредоточиться на бухле. Роман где-то растворился, и мне ничего не оставалось, как начать пить с барменом. Мы выпили по паре стопок, когда ко мне подсела та девчонка, которую я заметил за столиком Ани и Аси. Она определенно выделялась на фоне других, и мы втроем принялись пить и обсуждать предстоящий концерт.

Бармен — крутой перец, руки в татуировках, не помню сейчас его имени, и мы отлично потрындели о музыке и наркотиках пока пили. Крепкий парень, как я помню. Мы опустошили втроем бутылку водки, закусывая все это дело лимоном и закуривая сигаретами.

Я заметил, что Кирилл сидит за одним столом с Сеней и Стасом, и немного напрягся. Я знал, что ему начинают нравиться движухи вокруг футбола, и переживал за него. Слишком серьезная эта компания для такого парня, как Кирилл. Впрочем, не люблю давать советов, и не мне его учить.

Ко мне несколько раз подходил нарисовавшийся Роман, проверяя, в каком я состоянии, громко ржал, указывая на количество водки в моем стакане, пил со мной и отваливал по своим делам. Когда «Heroin» начали играть, я быстро влил в себя еще одну порцию, схватил девчонку за руку и, шатаясь, увлек ее за собой к сцене.

Это было одно из лучших живых выступлений, на которых я когда-либо присутствовал, а их было немало. Я смотрел на Мишу, а он стоял на коленях вплотную к комбику и извлекал из гитары психоз. Мой мозг, подогретый алкоголем, слишком четко воспринимал его гитарное безумие. Мишу тащило по полной, как и меня, впрочем, и я смотрел на Санчеса, выплясывающего с басом на краю сцены. Макс лупил по барабанам нереальные сбивки, а когда они начали играть «Sugar Buddah», весь зал накрыла волна рваного безумного ритма. Я пытался разглядеть кого-нибудь в этой суете на танцполе, но не мог. Зрение уже не фокусировалось, и я выплясывал первобытные танцы у края сцены рядом с огромным усилителем, оглушающим меня гитарными звуками.

Дамочка была примерно в таком же состоянии, что и я, и вот мы уже танцуем, прижавшись друг к другу, и она притягивает меня к себе, целует в губы, я отвечаю ей, она очень сексуальна, и мой член уже готов выпрыгнуть из штанов, она шепчет мне на ухо, что хочет меня, и я хватаю ее за руку и начинаю сканировать помещение в поисках туалета, нахожу его в самом дальнем углу, и мы бежим с ней туда через весь зал, заходим внутрь, закрываем дверь, проходим в кабинку, расталкивая по пути случайных посетителей местного толчка, и парней и дамочек, и мне всегда нравилось, что в таких местах, обычно, совмещенные туалеты, ведь это придает определенный блядский шарм таким заведениям, и я очень сильно пьян, меня конкретно шатает из стороны в сторону, поэтому я не сразу могу попасть своим прибором куда нужно, она смеется, но смеется по-доброму, потому что мы с ней на одной волне, и вот я, наконец, попадаю и начинаю совершать знакомые телодвижения, она начинает стонать, ей определенно нравится этот процесс, как и мне, естественно, и вот она уже кончает, почти кричит, а этот долбаный алкоголь заставляет меня продолжать вставлять все глубже и глубже, время уже не имеет смысла, и кто-то стучит по двери кабинки и орет, чтобы мы открывали, но, я думаю, что он определенно идет нахуй, потому что абсолютно ничто не заставит меня выйти сейчас отсюда, пока я не кончу, и я слышу группу «Heroin» здесь, в этом долбаном туалете, вгоняя свой снаряд между ног этой классной девчонки, и вот, наконец, я кончаю, успеваю вытащить, и вязкая жидкость орошает ее тело, она успевает взять в рот, и я наслаждаюсь теплотой ее губ, это грязно, действительно грязно, но алкоголь превращает нас в животных, а мы с этой дамочкой слишком похожи, чтобы жалеть о сделанном завтра утром, напротив, мы вспомним это и улыбнемся, мы не станем лицемерить и рассказывать своим детям о том, как прилежно учились в школе и были лучшими сотрудниками у себя на работе, о том, как нас хвалили преподаватели или начальники, как мы были примером для сверстников или образцовыми и прилежными детишками, как нами гордились наши родители, потому что это неправда.

Мы целуемся некоторое время, когда все уже закончено, потом выходим из туалета, и я окидываю презрительным взглядом тех мудаков, что стучали нам, мы выходим в зал, идем к сцене, где все еще играет группа «Heroin», тусуемся там какое-то время, и я чувствую огромное желание снова выпить, направляюсь к своему бармену, и мы пьем с ним снова, словно я и не уходил отсюда, а моя девчонка наслаждается музыкой возле сцены, я смотрю на нее и даже не знаю, как ее зовут, но это ведь совсем не важно сейчас, я накидываюсь водкой здесь, вместе с этим барменом, отлично разбирающимся в музыке татуированным парнем, а «Heroin» сегодня реально на высоте, и я почти позабыл о Кристине, все, что мне хочется сейчас, так это напиться до невменяемого состояния, когда уже невозможно впихнуть в себя еще одну порцию алкоголя, и, похоже, я — на верном пути…

К концу выступления я просто выбился из сил и еле держался на ногах. Я помню обрывистые моменты прощания, выхода из клуба, рыхлый снег под ногами, яркие огни города, редкие картины подземки, незнакомые лица, Романа, следившего за тем, чтобы я не упал, и кучу знакомых людей, возвращающихся вместе с нами домой.

Когда я вывалился из метро на Савеловском вокзале, то почти ничего не видел перед собой, одни только блики в глазах. Роман повел нас по вагонам, пытаясь отыскать теплое место, но меня вскоре это заебало, я еле держался на ногах, да и вообще конкретно устал. Я рухнул на первое попавшееся сиденье. Помню, напротив тусовались какие-то девчонки, и я, недолго думая, начал подкатывать к ним. Не помню даже, как они выглядели, сейчас все смешалось в одно огромное яркое пятно, но мы о чем-то разговаривали с ними, и нам было весело.

Я не помню, когда именно появился Миша, но отлично помню, как мы стояли в тамбуре, и он заваривал превосходный хеш, осторожно держа стеклянную пивную бутылку с пробитым дном, и я напасывался несколько раз, передавая кумар Санчесу и Максу, я и группа «Heroin», дым в тамбуре и холод за окном…

Потом, судя по всему, я вырубился, потому что, когда пришел в себя, вокруг все спали, а меня мутило так сильно, будто я попал в адский шторм в открытом море. Я поднялся на ноги и потащился в тамбур. Едва открыв дверь, я повернул влево к окну и заблевал все двери прямо вниз от надписи «Не прислоняться». Прокашлявшись, я выпрямился и, уткнувшись спиной в стену, закурил сигарету.

Только тут боковым зрением я заметил в противоположном конце тамбура девушку, которая испуганно смотрела на меня. Мне ничего не оставалось, как только сказать ей: «Привет» и улыбнуться, как ни в чем не бывало. Словно это не я только что на ее глазах заблевал половину тамбура, а теперь стою тут и, широко улыбаясь, говорю ей: «Привет». Она кивнула и, как ни странно, тоже улыбнулась. Я сказал, что у меня был трудный день, или что-то в этом духе, бросил докуренную сигарету и вернулся в вагон.

Сев на свое место, я начал ржать, чуть не обоссываясь от хохота. Охуительно веселая ситуация, если разобраться. С таким же успехом я мог наблевать и на нее, если бы, открыв дверь, повернул голову в другую сторону, или на какую-нибудь старушку, или чувака, возвращающегося домой, или стаю гопников из Катуара, или кто там еще ездит в электричках в этот час. Да кто, блять, угодно, если задуматься.

Мне было весело тогда. Это было время нескончаемых тусовочек в московских клубах с живой музыкой, бесконечных концертов и безумных вписок в непонятные адреса, где все мы урабатывались в хлам. Я вспоминаю концерты, на которых присутствовал, нескончаемые вписки на выступления «Дельфина» и многие другие мероприятия, где мне удалось побывать.

Москва — отличный город для того, чтобы классно провести время, но вот жить там я точно не готов. Слишком стремительно развиваются события. Слишком много суеты и беспокойства. Такое ощущение, что все люди, которых ты встречаешь в метро или на улицах, под кайфом. Проснулись и поставили себе клизму с кокаином с утра пораньше. Они все куда-то торопятся, а я не люблю спешить. Меня это выматывает и обламывает. Кроме того, если слишком спешить, то можно и успеть…

Я оглядываю своих попутчиков, людей, которые едут в этом же вагоне, и мне вспоминается тот странный чувак, которого я встретил однажды в электричке, возвращаясь из Москвы домой после очередного алкогольного и наркотического загула. Я сидел, откинувшись на спинку жесткого сиденья и дремал, когда почувствовал его пристальный взгляд. Он смотрел совершенно безобидно, но заинтересованно. Мне стало странно. Мы разговорились о музыке и фильмах, и он вдруг спросил, не хотел бы я, чтобы он сделал мне минет. Я был конкретно ушатан и, приложившись к остаткам пива, подумал, что это может быть весьма забавно.

Так и получилось. Мы вышли с ним в тамбур, и я засунул свой хер ему в рот. Этот педик в совершенстве дерьмово владел данным предметом, и когда он начал, я не смог удержаться от распирающего меня изнутри смеха. Он, видимо, подумал, что мне нравится то, что он делает, потому что я весь дрожал от приступа нервного хохота, и мне стало смешно еще больше. Я попытался отключиться на время, тупо представив, что мне отсасывает Памела Андерсон, или кто-нибудь еще из голливудских прошмандовок, но минет был настолько некачественным, что даже моя бурная фантазия не смогла спасти ситуацию. Я так и не кончил, сказав ему, что слишком удолбан, или что-то еще в этом же духе, что мне нужно просто отдохнуть, а сам еле сдерживал смех. Он ушел, видимо, обидевшись, в другой вагон, а я вставил сигарету в зубы и разразился громким истерическим хохотом. Мне определенно было весело тогда.

И вот сейчас я еду в такой же электричке. Думаю, это в последний раз на долгое время. Хватит с меня Москвы. Я недавно уволился с работы в центре и не собираюсь больше возвращаться в этот город.

Я выхожу в тамбур и закуриваю сигарету. Когда я проснулся, начался мелкий дождь, который усиливался с каждой минутой. Поздняя осень берет свое. Я курю, пялясь на дождь через грязные стекла последней электрички на Савелово, вижу приближающиеся огни своего города и думаю об Ане.

Мы совсем недавно расстались с ней, и мне часто бывает тоскливо без ее уютной кухни, ночного чая, ее заставленной картинами комнаты, где, когда я входил, не всегда мог сразу разглядеть ее, ее теплого нежного тела, длинных темных волос, ее запаха, ласкового голоса. Она спасла меня когда-то, когда я загибался от слез, валяясь в пустой комнате, даже не пытаясь заснуть, бредил Кристиной.

Бессонные ночи, мокрая насквозь подушка, отсутствие аппетита, минимум общения с окружающим миром, и нет желания выпить с друзьями или поговорить с родителями, пустота и тишина, желание исчезнуть как можно скорее, отсутствие в течение нескольких месяцев в этой жизни, и сейчас я даже не могу вспомнить совершенно ничего из того времени, потому что меня просто не существовало тогда.

Она спасла меня. Эти встречи на ночном канале, где мы занимались с ней сексом на теплых плитах, поцелуи под дождем, нескончаемые тусовки с ее друзьями, поездки на фестивали. Мне нужно было сменить обстановку, забыть все, что меня связывало с прошлой жизнью. Она спасла меня.

«Анечка просила снять маечки». Ее все вокруг звали Анечкой. Это очень подходило ей. А секс был просто бесподобен. Одна из лучших женщин, с которыми я спал. Мы подолгу сидели в ее комнате и слушали музыку, пили вино или трахались. Иногда я играл на гитаре. Ей нравилось, когда я играл и пел. Она прекрасно рисовала, а меня тянет к нестандартным личностям. Спать с ними одно удовольствие. Совсем не похоже на секс с другими. В таких всегда влюбляешься из-за их мышления. А потом трахаешься с их сознанием.

Я всегда влюблялся в женщин с сильным интеллектом. Внешность никогда не имела для меня большого значения, кроме того, честный, открытый и добрый человек не может быть некрасивым снаружи. У Ани с внешностью было все более чем в порядке. Сельма Хаек в фильме Родригеса. Она была прекрасна, а я, как обычно, все испортил. Она долго переживала из-за того, что мы разошлись. Она этого не хотела. А я повел себя, как настоящий дятел. Лишь только боль, оставленная Кристиной внутри меня, немного утихла, я ушел. Я снова вернулся в ту жизнь, в которой Аня не смогла бы быть со мной, как и любая другая женщина. А правда заключается в том, что я — мудак. Я бросил ее из-за наркотиков и свободы, в которой нет места ее нежности и доброте. Я предал ее, как когда-то предал Кристину…

Электричка останавливается, и я вываливаюсь из вагона под проливной дождь. Я закутываюсь в плащ, пытаясь спастись от порывов ветра. Белые «Адидасы», за это время уже потерявшие свой изначальный цвет, моментально промокают, пока я бегу по лужам мимо вокзала с огромной надписью «Дмитров».

На стоянке такси нет ни одной машины, что вполне естественно, учитывая время, но мне не привыкать ходить пешком. Я вставляю наушники, и «Sonic Youth» заполняет мое сознание. Я перехожу дорогу и знаю, что у меня в запасе еще полчаса быстрой ходьбы по лужам под проливным дождем и холодным осенним ветром.

Было бы неплохо отправиться прямо домой, потому что я конкретно устал и слишком вымотан, чтобы продолжать тусоваться, кроме того, давно не виделся с мамой, но перспектива встретиться с Романом у Монаха, естественно, берет верх, и я отправляюсь на «Космос»…