Отстойник

Дикий Носок, 2020

На земле ежегодно бесследно исчезают тысячи человек. Они не становятся жертвой несчастных случаев, криминальных происшествий или стихийных бедствий. Они словно растворяются в воздухе при самых загадочных обстоятельствах. Что происходит с этими людьми? Содержит нецензурную брань.

Мама.

Катя не знала радоваться ей или плакать. Алан появился в её жизни вновь так же неожиданно, как и исчез три года назад. Просто пришел и позвонил в дверь. Благо жила Катя все там же (куда же ей деться).

«Эй, джигит, какой ты уже большой! Ну, что прячешься за матерью, выходи,» — улыбаясь, обратился он к Русланчику, проигнорировав Катю вовсе. Тот уцепился за мамину руку покрепче и вопросительно посмотрел на неё снизу вверх. Пятилетний Руслан был застенчив и стеснителен. В любой непонятной ситуации он прятался за Катю и уже оттуда тревожными глазами наблюдал за происходящим.

«Так не пойдет,» — нахмурился нежданный гость, присаживаясь на корточки. — «Джигиты за мамкину юбку не хватаются. Ты же мужчина.»

Алан ухватил сына за локоть и потащил к себе. Руслан немедленно залился отчаянным ревом, который только и привел, наконец, в себя растерявшуюся Катю.

«Алан, подожди. Он тебя не помнит и боится. Подожди,» — Катя подхватила сына на руки и залепетала что-то успокаивающее, целуя его поочередно в лобик, щечки, носик.

Поднявшийся Алан хмуро смотрел на них обоих. Он имел все основания быть недовольным. Мало того, что сын его не узнал, так еще и ведет себя, как девчонка: плакса и трус.

«Ужинать будешь?» — обратилась к нему Катя, успокоив ребенка, и молча посторонилась, пропуская Алана в квартиру.

Пока она хлопотала на кухне, мужчины нашли общий язык. Поладить с пятилетним ребенком не так уж сложно. По нынешним временам достаточно дать ему поиграть свой смартфон. Даже Алану, не отличающемуся терпением, это удалось без труда. Русланчик так и ужинал, вертя в одной руке новую игрушку. Катя же просто уткнулась в тарелку. Алан молча ждал, пока она уложит ребенка и вернется на кухню. В крошечной однокомнатной квартире поговорить было больше просто негде.

«Что ты сказала сыну обо мне?» — с притворным спокойствием спросил он. Алан всегда был спокоен перед тем, как неожиданно взорваться. Не стоило его раздражать.

«Ничего,» — пожала плечами Катя.

«Почему он меня не знает?»

«Потому что ему было два года, когда ты исчез. Что он мог запомнить в таком возрасте?» — спокойно пояснила Катя.

В глазах у Алана были гнев и недоверие. Опасное сочетание. Ну и пусть. Все равно. Отболело.

«Я буду приходить к сыну,» — поставил он в известность девушку.

Эта идея Кате совсем не понравилась. Но ведь он — отец Русланчика. Разве она может запретить им видеться? Да и что она может противопоставить Алану? Если он хочет видеть сына, то ничего с этим Катя поделать не может. А рука у Алана тяжелая, уж это она помнила хорошо.

Хотя сердце у Кати трепетало, как птичка в клетке, следующие два месяца прошли спокойно. Алан приходил обычно по выходным, задаривал Русланчика игрушками, устраивал шутливую борьбу на ковре, учил его словам родного аварского языка. Алан был выходцем из Дагестана. Руслан радостно повисал у него на шее каждый раз и называл папой.

Уколы обиды и ревности жалили Катю, как дикие пчелы. Завалить ребенка дорогими игрушками много ума не надо. А где он был, когда у Русланчика резались зубки, или случился отит и температура поднялась выше 39 градусов, или когда он с огромным трудом привыкал к детскому садику, вцепляясь в маму каждое утро мертвой хваткой? У Кати тогда сердце разрывалось на части и выйдя за дверь, она рыдала навзрыд, будто бросала ребенка в пасть дикому зверю, а не оставляла в уютной группе среди сверстников. Дома, конечно, лучше. Кто же спорит? Но после исчезновения Алана жить было совсем не на что, и Катя вышла на работу. О том, чтобы вернуться в институт она уже и не помышляла.

«Папа? Какой он, к черту, папа? Исчез на три года с концами и ни разу не поинтересовался сыном. О себе я уж молчу. А теперь появился и пускает пыль в глаза,» — сердито думала девушка, но благоразумно держала свои мысли при себе. Денег на продукты Алан тоже давал, поэтому режим строгой экономии временно можно было отменить.

А так хорошо все начиналось. Словно было это в другой жизни. Она — девятнадцатилетняя студентка-первокурсница: глупая, наивная, красивая. Если бы сейчас Катя могла вернуться назад, то сказала бы той юной дурочке: «Не связывайся с ним. Ни за что на свете не связывайся. Вокруг полно других парней. Не кавказцев.» Но тогда ей ужасно льстило внимание брутального, черноглазого красавца с трехдневной щетиной, дорогой машиной и широкими жестами. Даже новость о беременности, от которой парни обычно бегут, как от огня, Алана не опечалила. «Роди мне сына, озолочу,» — сказал он тогда. И Катя родила. Хорошо, хоть первый курс закончить успела. Потом пришлось взять академический отпуск. Алан радостное событие отмечал с друзьями чуть ли не месяц, постоянно отсылал кому-то фото новорожденного сына и весело трепался по телефону по-своему, по-аварски.

Катя в празднованиях не участвовала, она сидела с ребенком. Жила она, как и раньше, в бабушкиной однушке. Только теперь с малышом. Алан приходил и уходил, когда вздумается. Больше не было ночных гулянок, танцев и купаний голышом, только кормления, купания, прогулки и бесконечный ор. Жизнь настолько изменилась, что Катя чувствовала себя так, будто к её ногам привязали тяжеленные гири, а она все пытается взлететь и не может.

Катя всегда была фантазеркой. Грезила о прекрасном принце, роскошном свадебном платье, неземной красоте и прочих глупостях, вполне позволительных для барышни её возраста. Однако, в реальности с фантазиями происходило что-то странное. Принц, конечно, есть, но какой-то не такой, платья и вовсе не случилось и, наверное, уже не будет, а каждая бессонная ночь будто ластиком стирала с её лица часть красоты. Оно становилось все бледнее и невыразительнее. Единственной отдушиной оставались книги, а единственной возможностью их почитать — прогулки с Русланом, когда, усаживаясь на скамейку Катя одной рукой качала коляску, а другой держала перед глазами книгу.

Читая книгу, девушка будто смотрела фильм, снятый в своем воображении. Она в деталях представляла каждого героя, как реального человека, а не картинку: завиток взмокших волос на шее, запах пота, шершавость ладоней и каждую сцену: тихий плеск воды за бортом лодки, запах мокрого дерева и озерной травы, поскрипывание уключин, неудобство узкой скамьи. Катино богатое воображение моментально рисовало любую картину, описанную в книге, дополняя ее выдуманными деталями, на которые автору не хватило фантазии. Может быть поэтому и читать она любила с детства? Для Кати каждая книга была чудесным приключением, которого она ждала с замиранием сердца. Люди, обделенные воображением, лишены этого удовольствия. Книги вызывают у них, страшно сказать, скуку. Катя такой ущербности очень сочувствовала. Видимо, богатое воображение было сродни музыкальному слуху. Оно или есть, или нет. С ним нужно просто родиться.

Впервые Алан поднял на неё руку, когда спустя пару месяцев после родов Катя упрекнула его в том, что он совсем не помогает ей с ребенком. Ссора тогда вышла безобразной. Катя была измучена постоянным недосыпом, усталостью, плаксивостью малыша. Она не успевала не то что приготовить горячий ужин, в отсутствии которого упрекнул её Алан, называя плохой женой и хозяйкой, но даже голову помыть. Ужина у Кати не было, хорошей женой и хозяйкой она стать уже не хотела, хотела только спать. Слово за слово, и вот она уже сорвалась на крик. Удар выкинул Катю из крохотной пятиметровой кухоньки в коридор. Она ударилась спиной о стену и сползла вниз. Алан молча перешагнул через неё — ошеломленную и растянувшуюся на полу и вышел прочь. После этого происшествия он не показывался две недели. А Катя теперь уже и не знала: скучает она или боится? Но когда Алан исчез, вздохнула с облегчением.

И вот опять.

В эту субботу Русланчику исполнялось шесть лет. Алан заранее предупредил, что намеревается устроить сыну праздник: парк аттракционов, поход в кино и прочее. Катю с собой не приглашали. Она заранее сложила в ушастый Русланчиков рюкзачок в форме медвежьей мордочки ветровку (вдруг станет прохладно), пачку влажных салфеток (всегда пригодятся вытереть грязные руки), поколебавшись, сунула туда же коробочку сока с трубочкой и банан (дети все время что-то хомячат) и помахала сыну, самостоятельно спустившемуся во двор, где его ждал отец, с балкона. Руслан сел в машину, дверца захлопнулась, «Infiniti» медленно проползла по двору вдоль подъездов и свернула за угол.

Больше сына Катя не видела.

И ведь не было у неё в тот день никакого плохого предчувствия. Просто грустила, что день рождения сын проводит без неё. Чтобы не киснуть, Катя занялась уборкой, стиркой, закрутила десять банок огурцов на зиму и только к десяти часам вечера начала волноваться. Схватив телефон, она обнаружила там СМС-сообщение от Алана: «Талак. Талак. Талак.» Что за чушь? До полуночи Катя успела раз тридцать набрать номер Алана, слыша одни и те же длинные гудки. Трубку не брали.

Следующие дни были одним бесконечным кошмаром. В полиции Кате сказали: «Гражданка, если ребенок уехал с отцом, то это не похищение. Он такой же родитель, как и Вы. О каком розыске может идти речь? Ваш муж не совершил никакого преступления. Может быть, он просто взял мальчика в отпуск. Отдохнут и вернутся.»

Друзья Алана, номера телефонов которых остались у Кати с давних пор совместных гулянок, делали вид, что не узнают её или бросали трубку и не отвечали на дальнейшие звонки. Но одного из них — Магомеда, Кате удалось подкараулить у дверей съемной квартиры. Опасаясь, что бывшая «на взводе» подружка Алана устроит грандиозный скандал, он весьма неохотно, но кое-что все же прояснил.

«Талак — это значит развод. Если муж сказал тебе это три раза, значит он с тобой развелся.»

«Да мы и женаты то официально не были,» — устало возразила Катя. — «Развод по СМС? Что за бред?»

«Были, не были, неважно. Теперь Вы точно разведены.»

«Зачем ему Руслан?»

«По-нашему обычаю после развода ребенок воспитывается в семье отца.»

«А я?»

«А что ты? Ты больше не нужна. Мальчик уже большой. О нем теперь позаботится отец и его родня. Вырастет настоящим мужчиной,» — пояснил Магомед.

Катя смотрела на него в ужасе. Теперь появилась хоть какая-то определенность, но столь чудовищная, что думать о ней было совершенно невозможно.

«Куда он увез Руслана?»

«Не знаю,» — отмахнулся Магомед, сочтя неприятный разговор законченным.

«Знаешь. Конечно, знаешь. И я не уйду отсюда, пока ты мне этого не скажешь. Я буду жить на этой лестнице, срать под твоей дверью и говорить каждому вошедшему в подъезд, что ты маньяк и педофил. Я разобью твою машину внизу на мелкие кусочки: каждую фару, каждое окно, порежу колеса и расцарапаю гвоздем все поверхности, до которых дотянусь,» — холодная ярость бушевала в Катином голосе.

Последний аргумент показался Магомеду, видимо, достаточно убедительным. А какой мужчина смог бы хладнокровно слушать о зверствах, уготованных его драгоценной машине?

«Чертова сука,» — сплюнул Магомед. — «Домой увез. В Хасавюрт.»

Это была первая маленькая победа Кати на пути к сыну. За следующие два года их было еще много: решения судов разных инстанций об определении места жительства ребенка с матерью. Но они никак не приближали её к сыну. Многочисленные отписки из службы судебных приставов гласили, что фактическое местонахождение ребенка не установлено. Родня Алана в Хасавюрте утверждала, что он взял мальчика и уехал в неизвестном направлении. Хотя, на самом деле, ребенка, наверняка, просто перепрятывали в разных домах. Это была какая-то бездонная черная пропасть отчаяния и безнадежности, в которую Катя падала все глубже и глубже.

Уже в Хасавюрте она выяснила, что женщин, попавших в такую же ситуацию, как она, в кавказских республиках множество. Это было какое-то отдельное государство в государстве. Неважно, что российские суды решали дела в пользу матерей. Здесь все решали так называемые традиции. После развода дети воспитываются в семье отца. И точка. Даже если отец умрет, родня мужа никогда не отдаст ребенка матери. Поэтому тысячи женщин вынуждены терпеть мужей-тиранов и домашнее насилие, лишь бы оставаться с детьми, подавая на развод лишь в самых крайних случаях.

Российское законодательство? Нет, не слышали. Ведь у нас есть «традиции», ломающие судьбы женщинам и калечащие психику наших детей, остающихся сиротами при живых матерях. Как возможно такое средневековое варварство в современном цивилизованном государстве? Ведь это происходит в России, а не в Афганистане, Пакистане или Саудовской Аравии.

От службы судебных приставов толку не было никакого. Ведь её сотрудники тоже были местными жителями и варились в котле «традиций». Адвокат, неохотно взявшийся за заведомо проигрышное фактически (и так же заведомо выигрышное юридически) дело без энтузиазма добросовестно сделал все, что от него требовалось, заранее уверенный в результате. Самым ценным, что получила от него Катя, был совет: «Екатерина Сергеевна, Вы не думали о том, чтобы выкупить ребенка?»

«Как это выкупить?» — оторопела Катя.

«За деньги, разумеется. Так многие делают.»

«И почем же здесь дети?» — цинично поинтересовалась Катя.

«Как договоритесь,» — увильнул от прямого ответа адвокат. — «Все индивидуально. Не нужно цинизма, Екатерина Сергеевна. Таковы реалии жизни. Можно договориться в обмен на недвижимость. Конечно, было бы гораздо проще, если бы у Вас была девочка. У Вашего мужа есть другие дети?»

«Кажется, нет.»

«Если Руслан его единственный сын, то тогда вряд ли удастся договориться.»

И уже перед самым отъездом, возможно сжалившись над наивной русской простушкой, приехавшей искать правды в судах, сообщил: «Я слышал, он и правда уехал, около полугода назад. Женился здесь на аварке и уехал обратно, в Ваш город. У него там бизнес и новая семья. Адреса я не знаю. Но ведь мальчик уже должен ходить в школу, если я не ошибаюсь?» И многозначительно посмотрел на Катю.

***

Этот наблюдательный пункт на остановке общественного транспорта Катя облюбовала еще в семь утра. Был час пик, люди ехали на работу и на остановке долго не задерживались. Поэтому Катя в глаза не бросалась. Здание школы располагалось прямо позади остановки, обращенное центральным входом к дороге. Занятия начинались в половине девятого.

Катя дрожала от возбуждения. Заснуть прошлой ночью она так и не смогла. Сейчас же боялась проглядеть сына в толпе ребят и боялась его не узнать. Но больше всего боялась не сдержаться и броситься к Руслану. Тогда Алан снова его спрячет, а этого она не переживет, не сможет пройти через этот кошмар еще раз.

Русланчика Катя узнала мгновенно и дернулась, будто от удара электрическим током. Он был таким маленьким, понурым, в черной курточке с капюшоном и с непомерно огромным рюкзаком за спиной. В школу его сопровождала девушка лет восемнадцати: в длинной юбке, с покрытой платком головой, сильно беременная. Видимо, это и есть новая, «правильная» жена Алана. Катя посочувствовала бы ей, но все мысли и чувства её сейчас были прикованы к сыну.

Девушка довела мальчика до крыльца, подождала, пока он вошел в непрерывно хлопающие двери и повернула обратно. Катя опустила глаза, чтобы ничем не выдать своего волнения, разминулась с девушкой и буквально влетела в здание школы.

Школа походила на муравейник. Полторы сотни детей одновременно гомонили у раздевалок, переобуваясь в сменную обувь. Господи, как же она его здесь найдет?

«Руслан, Русланчик,» — закричала она. Несколько десятков пар глаз обернулись и с любопытством уставились на неё. В том числе и его глаза: испуганные, тревожные, недоверчивые.

«Мама?»

Катя схватила сына в охапку, вздыхая родной запах. Слезы текли из глаз, словно Ниагарский водопад. Она почти перестала соображать, но главное помнила — надо бежать, пока их не застал Алан.

«Пойдем, пойдем скорее,» — Катя неслась на остановку, таща за руку Русланчика и ежесекундно в панике оглядываясь. — «Кто последний до остановки, тот грязный червяк.» Только забившись в первую же подошедшую маршрутку и прижав к себе сына, она смогла перевести дух.

Маршрутка шустро катила по улице, ловко лавируя между неповоротливыми троллейбусами и автобусами. Было в ней на удивление пусто. Кроме водителя — уроженца одного из среднеазиатских государств, яростно ругающегося с кем-то по телефону на неизвестном языке, только щуплый молодой человек с большой спортивной сумкой, да солидный мужчина с еще более безумным взглядом, чем у Кати.

«Господи, исчезнуть бы сейчас. Провалиться сквозь землю, чтобы нас никогда не нашли.»