Волшебное наследство

Диана Уинн Джонс, 2006

Английская писательница Диана Уинн Джонс считается последней великой сказочницей. Миры ее книг настолько ярки, что так и просятся на экран. По ее бестселлеру «Ходячий замок» знаменитый мультипликатор Хаяо Миядзаки, обладатель «Золотого льва» – высшей награды Венецианского кинофестиваля, снял одноименный анимационный фильм, завоевавший популярность во многих странах. Прошло чуть меньше года с тех пор, как Мур Чант поселился в замке Крестоманси и открыл в себе талант к магии. Жизнь идет своим чередом, Крестоманси неутомимо надзирает за тем, чтобы никто не использовал волшебство во зло. Но обитатели замка, все как один могущественные кудесники и чародеи, даже не подозревают, что совсем рядом, у них под боком, процветает особенное волшебство, такое, о каком они даже и не слышали. Оно передается из поколения в поколение в нескольких больших и шумных деревенских семействах, которые держат его в строжайшей тайне от Крестоманси. Но тут в деревне по соседству случается большой переполох, и дела принимают неожиданный оборот…

Глава пятая

К вечеру у Мура разболелось все. Он сидел на кровати в своей круглой комнате в башне и думал, какие бы чары применить, чтобы руки, спина и что пониже перестали так болеть. Или хотя бы что-нибудь одно. В конце концов Мур решил наколдовать, чтобы у него все тело ниже шеи заморозилось, и размышлял, как бы это лучше сделать, и тут в дверь постучали. Мур подумал, что это Роджер вдруг стал вежливым, и сказал:

— Я тут, но провожу ужасные ритуалы, для которых в человеческом языке даже названия нет. Входи на свой страх и риск.

За дверью явно оробели. Потом ручка повернулась — очень медленно и осторожно, — и дверь тихонько открылась. На пороге стоял и смотрел на Мура насупленный мальчик, примерно ровесник Роджера, в ладно скроенной синей форме.

— Эрик Чант, что ли? — спросил мальчик.

Мур ответил:

— Да. А вы кто?

— Джо Пинхоу, — представился мальчик. — Временный рассыльный.

— А. — Теперь Мур вспомнил, что раз или два видел мальчика во дворе конюшни, когда тот говорил с Джоссом Каллоу. — Чем могу служить?

Джо нахохлился. Мур понимал, что это он от смущения, но от этого лицо у него сделалось враждебное и воинственное. Мур все про это знал. У него самого случались периоды ослиного упрямства, и довольно часто. Он ждал.

В конце концов Джосс сказал:

— Да просто хотел взглянуть на тебя, по правде говоря. Ты кудесник, так?

— Да, именно так.

— Мелковат ты для кудесника, — заключил Джо.

Мур ужасно разозлился. То, что у него болели все косточки, лишь подливало масла в огонь, но в основном ему просто до жути надоело, что все на свете, похоже, считали его слишком маленьким.

— Хочешь, докажу? — спросил он.

— Ага, — сказал Джо.

Мур лихорадочно соображал, что бы такого сделать. Мало того что Муру было запрещено колдовать в стенах замка — еще и по виду Джо сразу становилось ясно: произвести на него впечатление будет нелегко. Всякие пустяки, которые можно было наколдовать так, чтобы Крестоманси ничего не заметил, Джо, конечно, назовет фокусами или иллюзиями. И все равно Мур до того разозлился, что ему хотелось сделать хоть что-нибудь. Он уперся ноющими ногами в кровать и поднял Джо под самую середку круглого потолка.

Получилось интересно. На миг Джо онемел и оцепенел от изумления, обнаружив, что висит в воздухе, болтая ногами в форменных брюках, а потом начал насылать чары, чтобы спуститься. Чары были очень неплохие. И обязательно подействовали бы, если бы временного рассыльного заколдовал не Мур, а Роджер.

Мур ухмыльнулся.

— Так ты не слезешь, — сказал он и приклеил Джо к потолку.

Джо елозил плечами по потолку и брыкался.

— Спорим, как-нибудь, да спущусь? — проговорил он. — У тебя наверняка много сил на такое уходит.

— А вот и нет, — ответил Мур. — А еще смотри, как я могу.

И он плавно подвинул Джо по потолку к окнам. Когда Джо повис над самым большим окном, Мур сделал так, чтобы оно распахнулось, и начал опускать Джо и подталкивать его к окну.

Джо рассмеялся этаким беспечным смехом, который на самом деле получился очень даже нервный.

— Ладно, верю-верю. Выкидывать меня в окошко необязательно.

Мур тоже засмеялся.

— Да не выкину я тебя. Опущу на дерево. Неужели тебе никогда не хотелось полетать немножко?

Джо перестал елозить и смеяться.

— Еще бы не хотелось! Но мальчики на метлах не летают. Ну давай. Сделай так, чтобы я улетел в деревню. Слабо?

— Э-э… Кхм, — сказал кто-то с порога.

Мур и Джо повернулись и обнаружили, что в дверях стоит Крестоманси. Это был как раз тот случай, когда Крестоманси казался до ужаса высоким — такое чувство, словно он мог заглянуть Джо прямо в глаза, а Джо в этот момент висел в добрых пятнадцати футах над полом.

— Думается мне, юноша, честолюбивое стремление научиться летать вам придется удовлетворить каким-то иным образом, — произнес Крестоманси. — Эрику категорически запрещено колдовать в стенах замка. Не правда ли, Мур?

— Ну, это… — промямлил Мур.

Джо, весь белый, сказал:

— Он не виноват… э-э… сэр. Понимаете, это я попросил его доказать, что он кудесник.

— А что, нужны доказательства? — удивился Крестоманси.

— Мне — да, — ответил Джо. — Я же тут новенький, и вообще, сами посудите, какой из него кудесник? Вот вы как считаете — похож он на кудесника?

Крестоманси задумчиво опустил глаза и посмотрел сверху вниз на Мура.

— Кудесники бывают всевозможных форм и размеров, — заметил он. — В случае Мура восемь человек, точно таких же, как он, в других мирах нашей серии либо вовсе не родились, либо умерли при рождении. Большинство из них, вероятно, тоже оказались бы кудесниками. Мур обладает волшебными способностями девятерых.

— Как будто его из них слепили, понимаю-понимаю, — сказал Джо. — Тогда ясно, откуда столько силы.

— Да. Ну что ж, теперь, когда мы уладили этот больной вопрос, — молвил Крестоманси, — быть может, Эрик, ты будешь так добр и спустишь нашего друга на пол, дабы он мог вернуться к своим обязанностям.

Мур задрал голову, улыбнулся Джо и мягко опустил его на ковер.

— Ступайте, — велел Крестоманси.

— Вы хотите сказать, что не уволите меня?! — поразился Джо.

— А вы хотите, чтобы я вас уволил? — уточнил Крестоманси.

— Да, — кивнул Джо.

— В таком случае мне представляется, что достаточным наказанием для вас будет сохранить свою должность, несомненно весьма скучную, — сказал ему Крестоманси. — А теперь, пожалуйста, оставьте нас.

— Да провались оно все! — буркнул Джо, ссутулился и потащился вон.

Крестоманси проводил его взглядом.

— Какой эксцентричный молодой человек, — заметил он, когда дверь наконец закрылась. И повернулся к Муру с куда менее приветливым выражением лица. — Мур…

— Сам знаю, — вздохнул Мур. — Просто он не верил…

— Ты слышал сказку про Кота в сапогах? — спросил Крестоманси.

— Да, — оторопел Мур.

— Тогда ты, должно быть, помнишь, что великан погиб, поскольку поддался на провокацию — его уговорили превратиться сначала во что-то очень большое, а потом — в такое маленькое, что его оказалось можно съесть, — сказал Крестоманси. — Мур, будь бдителен.

— Но… — начал было Мур.

— Я пытаюсь объяснить тебе, — продолжал Крестоманси, — что даже самого могущественного чародея можно победить, если обратить против него его же силу. Я не хочу сказать, что этот юноша…

— Нет-нет, — замотал головой Мур. — Ему просто было интересно. Он сам тоже колдует и, по-моему, считает, что волшебная сила зависит от роста и веса.

— Он практикует магию… Неужели? — удивился Крестоманси. — Надо разузнать о нем побольше. А теперь идем: за колдовство в стенах замка полагается наказание — дополнительный урок теории магии.

А все равно Джо отличный парень, мятежно думал Мур, ковыляя следом за Крестоманси по винтовой лестнице. Он понимал, что Джо его не провоцировал. На уроке ему было трудно сосредоточиться. Тема была «Перформативные высказывания». В них самих не было ничего сложного. Просто говоришь что-то особым образом, и оно происходит именно так, как говоришь. Мур это умел — ну, приблизительно. Но вот почему так происходит, уразуметь никак не мог, несмотря на все объяснения Крестоманси.

На следующее утро Мур увидел Джо по дороге в конюшню и обрадовался. Джо выскочил ему навстречу из кладовки, где хранились сапоги для верховой езды; он был в одной рубашке, без форменной куртки, и прижимал к животу сапог.

— Что, крепко тебе вчера влетело? — с тревогой спросил он.

— Ничего страшного, — ответил Мур. — Всего-то дополнительный урок.

— Хорошо, — сказал Джо. — Я не хотел тебя подставлять, честное слово. А Старший-то страшенный какой, правда? Смотришь на него — и словно весь усыхаешь, сразу начинаешь думать, сколько всего он может с тобой сотворить и что из этого самое худшее…

— Самое худшее? Даже и не знаю, — отозвался Мур. — Но думаю, это просто жуть. Ну, пока.

Он двинулся в конюшню, и ему сразу стало понятно, что Саламин заранее знал, когда он придет, и весь извелся от ожидания. Это было приятно. Но Джосс Каллоу раз и навсегда дал понять, что сначала надо выполнить остальные обязанности, например выгрести навоз. Для человека с талантами Мура это была пара пустяков. Он просто попросил все, что было на полу денника, перебраться в компостную кучу. Потом пригласил в денник свежую солому, а конюшенный мальчик буравил его завистливым взглядом.

— Хочешь, я все стойла так уберу? — предложил Мур.

Конюшенный мальчик сокрушенно мотнул головой.

— Мистер Каллоу меня убьет. Он, мистер Каллоу то есть, считает, что нет ничего полезнее тяжелого труда.

Вскоре Мур сам в этом убедился. Джосс Каллоу сказал, что ухаживать за Саламином при помощи волшебства нельзя, и все тут. И у Джосса были на то все основания. Даже самые мелкие намеки на колдовство поблизости действовали на Саламина весьма скверно. Так что Мур был вынужден ухаживать за ним самыми обычными способами, не жалея времени, и учиться по ходу дела.

С Саламином была еще одна сложность — он скучал. Когда Мур в жокейской форме — это была та самая форма, которую Милли купила Дженет, а потом весьма искусно переделала, — наконец оседлал Саламина и был готов вскочить на него, Джосс Каллоу постановил, что теперь они должны отправиться в загон и проделать там полный набор всяких упражненьиц по выездке. Мур не возражал: все мышцы и кости почти сразу заболели снова, как вчера. А вот Саламин был категорически против.

— Он хочет в галоп, — объяснил Мур.

— Хочет — значит перехочет, — отрезал Джосс. — Еще нельзя. Кто его знает, что там вытворял с ним тот волшебник, только теперь учиться твоему коню придется так же прилежно, как тебе самому.

Если вдуматься, Муру не меньше Саламина хотелось проскакать галопом по полям и лугам. Веди себя хорошо, и мы скоро поскачем гулять, сказал он Саламину. Саламин спросил: Скоро? Скоро-скоро? Да, ответил ему Мур. Скоро. Сейчас придется немного поскучать, зато скоро поскачем гулять. К великому облегчению Мура, Саламин ему поверил.

Потом Мур ушел в сторонку подумать. Раз Саламину так не нравится волшебство, значит Муру нужно заколдовать самого себя. Колдовать в замке ему запрещено, поэтому надо делать это там, где никто не заметит. И Мур тихонько-тихонько наслал на себя чары, чтобы укротить и натренировать все новые мышцы, которые теперь стали ему нужны. Он позволил Саламину показать ему, что требуется от наездника, а потом при помощи удивительного неволшебного волшебства, строго между ними, показал Саламину, как надо терпеть, вместо того чтобы скучать. Дело шло медленнее, чем рассчитывал Мур. Даже медленнее, чем у Дженет, которая, радостно хохоча, учила Джулию кататься на новеньком велосипеде. Роджер, Джулия и Дженет весело разъезжали вокруг замка и по всей деревне задолго до того, как Джосс Каллоу наконец удовлетворился успехами Мура и Саламина.

Но все равно это произошло довольно скоро. На самом деле Мур и не думал, что Джосс так быстро смилостивится и решит, что им уже можно отправиться на настоящую прогулку.

И они поскакали бок о бок — Джосс на крупном кауром жеребце, Мур на Саламине. Саламин разволновался и норовил погарцевать. Мур благоразумно приклеил себя к седлу чарами — так, на всякий случай, — а Джосс сурово и непреклонно отобрал у Мура поводья, когда они поскакали по большой дороге, а потом вверх по крутому склону, по тропе, которая вела в Домовый лес. Джосс разрешил Муру самому править Саламином, только когда они очутились на опушке. Тут Саламин помчался как бешеный.

Унялся он только фарлонга через два, а до той поры Мур чувствовал себя словно в маслобойке: стук копыт, оглушительное конское пыхтение, прошлогодняя листва, летящая из-под ног Саламина прямо Муру в лицо, папоротник, деревья и трава, только и мелькающие по сторонам, грива и уши перед носом. Потом Саламин соблаговолил перейти на рысь, и Джосс их нагнал. У Мура появилась возможность оглядеться, принюхаться и увидеть лес на переломе лета, только-только двинувшегося навстречу осени.

Муру нечасто приходилось бывать в лесах. Сначала он жил в городе, потом — в замке. Однако у него, как и у большинства людей на свете, было очень ясное представление о том, каким должен быть лес: темным, непроходимым, загадочным. Домовый лес был совсем другой. Кусты словно бы кто-то нарочно выполол, и остались только высокие деревья с темной листвой, папоротники и несколько кряжистых падубов, а между ними пролегали длинные прямые дорожки. И аромат здесь стоял свежий, сладкий, зеленый. Однако новая разновидность волшебства, которой Мур учился сейчас у Саламина, подсказала ему, что лес не должен быть так прост. А этот лес был именно прост. Хотя сквозь деревья было видно далеко-далеко, лесу недоставало глубины. Он затрагивал только переднюю часть сознания, будто картонные декорации.

Пока они ехали через лес, Мур размышлял: может, леса на самом деле вовсе не такие, как он привык думать? Потом Саламин метнулся в сторону и остановился. Он был склонен к таким фокусам. В частности, поэтому Мур и приклеил себя к седлу чарами. И не свалился, хотя был к этому близок, а когда снова выпрямился, то огляделся, чтобы посмотреть, что же напугало Саламина на этот раз.

Это были трепещущие перья мертвой сороки. Сорока была прибита гвоздями к деревянной станине у самой дорожки. А может быть, Саламину не понравились измазанные в грязи крылья мертвой вороны, прибитой рядом с сорокой. А может быть, вся конструкция в целом. Приглядевшись, Мур обнаружил, что она сверху донизу увешана трупиками зверей и птиц — высохшими, окостенелыми, давно миновавшими ту стадию, когда ими интересовались мухи. Там были скорченные тельца кротов, горностаев, хорьков, жаб и две-три длинные почерневшие трубки, которые когда-то, видимо, были гадюками.

Мура затрясло. Когда Джосс поравнялся с ним, он повернулся и спросил:

— А это зачем?

— Да просто так, — ответил Джосс. — Ничего осо… О, здравствуйте, мистер Фэрли.

Пришлось Муру снова обернуться в сторону страшной станины. Возле нее теперь стоял пожилой человек со всклокоченными бакенбардами и с длинной винтовкой в руке; ствол винтовки смотрел вниз, на толстые кожаные гетры, а приклад упирался в правый локоть.

— Виселица моя, — сообщил пожилой человек, неприязненно глядя на Мура. — В назидание. В пример. Ясно?

Мур не знал, что и сказать. Винтовка была очень страшная.

Мистер Фэрли перевел взгляд на Джосса. Глаза у него были блеклые, жестокие, затененные кустистыми бровями.

— Как тебе только в голову взбрело приводить в мой лес такого, как он? — процедил он.

— Он живет в замке, — ответил Джосс. — Имеет право.

— Сходить с дорожек запрещено, — отчеканил мистер Фэрли. — Следи, чтобы он не сходил с расчищенных дорожек. Не желаю, чтобы он мне тут дичь распугивал. — И он снова уставился блеклыми глазами на Мура, а затем развернулся и затопал прочь вглубь леса, шумно сокрушая тяжелыми ботинками траву, листья и побеги.

— Егерь, — пояснил Джосс. — Поехали.

Мур, совершенно огорошенный, мысленно попросил Саламина двинуться дальше по дорожке.

Еще через три шага Мур и Саламин оказались в той самой глухой чащобе, которой этому лесу полагалось быть. Это было очень странно. Никаких декораций, никакой гладкой зеленой дорожки, никаких больших деревьев. Вместо них кругом раскинулось темно-изумрудное пространство, полное земляных зеленых запахов, до того полное, что аромат забивал все остальное. И хотя Мур и Саламин двигались через эту дальнюю даль, Мур был готов спорить, что Джесс, ехавший рядом, по-прежнему едет по дорожке среди декораций.

«Пожалуйста, выпусти нас!» — сказал кто-то.

Мур вскинул голову и огляделся, чтобы понять, кто говорит, — и никого не увидел. Однако Саламин прядал ушами, как будто тоже слышал голос.

«Вы где?» — спросил Мур.

«Заперты, — ответил голос, а может быть, и несколько голосов разом. — Глубоко внутри. Мы были хорошие. Не понимаем, в чем мы провинились. Пожалуйста, выпусти нас. Столько времени прошло».

Мур все смотрел и смотрел, пытаясь включить колдовское зрение, как учил Крестоманси. Потом он подумал — а не увидел, — что изумрудная даль шевелится, клубится, словно туман, но больше он ничего не разобрал. Из этого тумана на Мура веяло горем — горем и тоской. У него защипало в глазах и защемило горло от безысходности.

«Что не пускает вас на волю?» — спросил он.

«Эта… вот эта штуковина», — ответили голоса.

Мур посмотрел туда, куда они направляли его внимание, — а там, прямо перед ним, словно черные железные подъемные ворота замка, виднелась станина с развешенными на ней мертвыми зверьками. Под этим углом она казалась огромной.

«Попробую», — сказал он.

Чтобы пошевелить страшную штуку, потребовались все его колдовские силы. Муру пришлось так налечь, что он ощутил, как Саламин под ним уплывает куда-то вбок. Но в конце концов ему удалось чуть-чуть подвинуть станину, словно проржавевшую калитку. Тогда он смог вывести Саламина вокруг занозистого края станины — и снова очутился на дорожке.

— Не давай коню вилять, — сказал Джосс. Судя по всему, он ничего не заметил, кроме того, что Саламин на миг уклонился в сторону. — Следи за дорогой.

— Простите, — выдавил Мур.

Они поехали дальше, и тут он понял, что на самом деле просил прощения у запертых голосов. Ведь он старался как мог — и все равно не сумел им помочь. Мур чуть не плакал.

Или он все-таки чего-то добился? Лес вокруг стал медленно и мягко наполняться синей далью, словно она вытекала в щелку там, где Муру удалось приоткрыть станину с трупиками. Несколько птиц завели песню — очень робко. Но этого было мало. Мур понимал, что этого совсем, совсем мало.

Он поехал домой, перебирая странные воспоминания, как иногда раз за разом прокручивают в голове неприятные сны. И много думал о случившемся. Однако Мур плохо умел кому-то что-то рассказывать, а особенно — что-то настолько необычайное. Так что он толком никому и не заикнулся. Ближе всего Мур был к откровенности, когда спросил Роджера:

— А вот тот лес, который на холме, тот, дальний — какой он?

— Откуда я знаю, — отозвался Роджер. — А что?

— Хочу пойти поглядеть, — ответил Мур.

— А чем тебе Домовый лес не угодил? — удивился Роджер.

— Там страшный егерь, — сказал Мур.

— Мистер Фэрли. Джулия раньше верила, что он огр, — сказал Роджер. — Гнусный тип. Слушай, а давай вместе разведаем лес на холме? Ульверскотский лес — так он, кажется, называется. Ты поедешь верхом, а я на велосипеде. Весело будет.

— Да! — сказал Мур.

Мур прекрасно понимал, что Джоссу Каллоу лучше ничего не говорить. Джосс наверняка скажет, что Муру еще рано даже думать объезжать Саламина без присмотра. Они с Роджером договорились подождать, когда у Джосса будет выходной.