Волшебное наследство

Диана Уинн Джонс, 2006

Английская писательница Диана Уинн Джонс считается последней великой сказочницей. Миры ее книг настолько ярки, что так и просятся на экран. По ее бестселлеру «Ходячий замок» знаменитый мультипликатор Хаяо Миядзаки, обладатель «Золотого льва» – высшей награды Венецианского кинофестиваля, снял одноименный анимационный фильм, завоевавший популярность во многих странах. Прошло чуть меньше года с тех пор, как Мур Чант поселился в замке Крестоманси и открыл в себе талант к магии. Жизнь идет своим чередом, Крестоманси неутомимо надзирает за тем, чтобы никто не использовал волшебство во зло. Но обитатели замка, все как один могущественные кудесники и чародеи, даже не подозревают, что совсем рядом, у них под боком, процветает особенное волшебство, такое, о каком они даже и не слышали. Оно передается из поколения в поколение в нескольких больших и шумных деревенских семействах, которые держат его в строжайшей тайне от Крестоманси. Но тут в деревне по соседству случается большой переполох, и дела принимают неожиданный оборот…

Глава третья

Едва рассвело, все собрались во дворе «Герба Пинхоу» — и Пинхоу, и Каллоу, и полу-Пинхоу, и все свойственники Пинхоу, и все двоюродные и троюродные, старые, молодые, средних лет, ближние и приехавшие за много миль. Пришел и дядя Ричард с ослицей Долли, впряженной в папину тележку для доставки мебели. Дедушка Эдгар ждал на улице в своем экипаже, стоявшем рядом с огромным сверкающим автомобилем дедушки Лестера. Для них во дворе места не хватило — столько было народу и столько велосипедов притулилось среди уймы швабр и метелок у пристройки для пивных бочонков, а перед велосипедами стояла еще телега дяди Седрика. Был там и насупленный Джо вместе с Джоссом Каллоу из замка и примерно сотней дальних родственников, которых Марианна, наверное, раньше ни разу и не видела. Не было там, пожалуй, только тети Джой — ей нужно было сортировать почту, и тети Дины: та осталась в Лощине готовиться к прибытию Бабки.

Марианна попыталась было бочком протолкаться к брату и выяснить, как ему там живется среди всех этих врагов-кудесников, но не успела: дядя Артур взобрался на телегу дяди Седрика (папа присоединился к нему ради моральной поддержки) и начал раздавать всем указания. То, что на эту роль был избран дядя Артур, имело смысл. Голос у дяди Артура был зычный и звучный, совсем как у дедушки Эдгара. Потом никто не скажет, что не расслышал.

Всех разделили на бригады. Одни должны были вывезти все из Лесной усадьбы, чтобы подготовить дом к продаже, другие — перевезти Бабкино личное имущество в Лощину, а третьи — помогать тете Дине готовить комнату для Бабки. Марианну определили в четвертую бригаду, которая должна была переправить в Лощину саму Бабку. Джо, к огорчению Марианны, отрядили помогать тете Дине.

— К обеду все должно быть готово! — закончил дядя Артур. — Ровно в час дня здесь, в «Гербе Пинхоу», нам всем подадут праздничное угощение. Вино и пиво за счет заведения.

Пока Пинхоу приветствовали это объявление радостными криками, преподобный Пинхоу взобрался на телегу к дяде Артуру и благословил начинание.

— Бог в помощь! — провозгласил он.

Было видно, что за дело взялись всерьез.

Однако вскоре возникли сложности — и первым признаком стало то, что дедушка Эдгар остановил экипаж перед Лесной усадьбой, нарочно перегородив дорогу телеге дяди Седрика, и прошествовал в дом, едва разминувшись с диваном, который как раз выносили шестеро троюродных Пинхоу. Посреди передней стоял папа и пытался объяснить, какая мебель поедет в Лощину вместе с Бабкой, а какую нужно убрать на хранение в амбар в деревне. Дедушка Эдгар прошагал прямо к нему.

— Послушай, Гарри, — пророкотал Эдгар самым зычным и высокомерным голосом. — Не возражаешь, если я возьму тот угловой сервант из передней? В амбаре он только отсыреет.

Следом явился дедушка Лестер и потребовал буфет из столовой. Марианна едва расслышала эти слова из-за криков: «С дороги!» и «Лестер, отгони машину! Диван не проходит!» и рыка дяди Ричарда: «Мне здесь ослицу надо развернуть! Уберите диван!»

— Похоже, у них там стенка на стенку, — заметил дядя Чарльз, проходивший мимо с книжной полкой, двумя жестянками из-под печенья и табуреткой. — Сейчас разберусь. Гарри, иди наверх. Там у Полли, Сью и прочих не ладится с Бабкой.

— Лапонька, сбегай посмотри, что случилось, — сказал папа Марианне, а потом повернулся к Эдгару с Лестером: — Да, забирайте сервант, будь он неладен, и буфет тоже, а потом уезжайте и не путайтесь под ногами. Сервант, между прочим, дешевка, из клееной фанеры! — пропыхтел он, нагнав Марианну на лестнице.

— Знаю. А у буфета все время отваливаются ножки, — отозвалась Марианна.

— Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, — пробурчал папа.

Крики снаружи перешли в вопли, перемежаемые пронзительными «Иа!». Марианна с папой обернулись и увидели, как диван плывет по воздуху прямо на перепуганную ослицу. Последовал жуткий грохот и звон: кто-то уронил стеклянный колпак с барсуком. Но разглядеть катастрофу у Марианны с папой не получилось: вниз по лестнице метнулся дядя Артур, прижимая к объемистому животу изящный прикроватный столик и крича:

— Гарри, беги скорее наверх! Беда!

Папа с Марианной протолкались мимо него и бросились в Бабкину спальню, где Джосс Каллоу и еще кто-то из троюродных пытались выдернуть ковер из-под ног взволнованно гомонивших тетушек и бабушек.

— Ой, наконец-то! — с облегчением воскликнула бабушка Кларисса, красная, растрепанная — ни следа обычной элегантности.

Бабушка Сью, почти такая же подтянутая и опрятная, как всегда, добавила:

— Не знаем, что и делать!

У всех тетушек были в руках охапки одежды. Видимо, Бабку пытались одеть.

— Не хочет приводить себя в порядок? — спросил папа.

— Если бы! — ответила бабушка Кларисса. — Посмотри!

Тетушки и бабушки расступились, толкая друг дружку, чтобы папе с Марианной было видно кровать.

— Господи боже мой, — выдохнул папа, и Марианна не стала укорять его за божбу.

Бабка вросла в кровать. Она утонула глубоко-глубоко в матрасе и распустила кругом множество тоненьких мохнатых корешков цвета ночной рубашки. Длинные ногти на ногах, словно прозрачные желтые лианы, обвили прутья спинки в изножье. Было видно, что у другой спинки, в изголовье, ее волосы и уши безнадежно приросли к подушке. Из зарослей таращилось ее лицо — осунувшееся, наглое, самодовольное.

— Мама!.. — проговорил папа Марианны.

— Думал меня одолеть? — сказала Бабка. — Никуда я не поеду!

Марианна, кажется, прежде ни разу не видела, чтобы папа потерял терпение, но тут именно это и произошло. Его круглое приятное лицо сделалось багровым и блестящим.

— Еще как поедешь, — сказал он. — Хоть какие фокусы откалывай, а все равно поедешь к Дине и Исааку. Не трогайте ее, — велел он тетушкам и бабушкам. — В конце концов ей надоест. Давайте сначала вынесем всю мебель.

Легко сказать, но трудно сделать. В доме оказалось столько мебели — никто и не думал, что ее так много. В Лесной усадьбе когда-то хватало места для семерых детей и еще взрослых. Дом такого размера может вместить вдоволь столов, шкафов и стульев. А раз может, то и вместил. Телеги оказалось мало, и на ней пришлось бы ездить туда-сюда весь день. Джосс Каллоу вынужден был подогнать подводу с фермы дяди Седрика, а потом одолжить старую лошадь преподобного Пинхоу, чтобы запрячь в подводу.

На этом этапе дедушка Эдгар быстренько отбыл, пока никому не пришло в голову задействовать и его изящный щегольской экипаж, а дедушка Лестер благородно остался и предложил погрузить в свой автомобиль всякую мелочовку. И все равно телега, подвода и автомобиль сделали несколько рейсов к большому амбару на Хоптонском шоссе, а толпа Пинхоу помоложе ринулась туда на велосипедах и метлах, чтобы разгрузить добро, аккуратно расставить все в амбаре и наложить самые сильные сохраняющие чары. При этом оказалось, что и в новом доме Бабке, по мнению родных и близких, понадобится столько разных разностей, что ослице Долли пришлось бесконечно курсировать между Лесной усадьбой и Лощиной, скрипя доверху нагруженной тележкой.

— Не правда ли, чудесно, что на месте вы будете окружены привычными вещами? — проворковала бабушка Сью.

Чего это она так рассюсюкалась, удивилась Марианна, ведь почти ничем из этой груды Бабка при ней ни разу не пользовалась.

— А мы еще даже не заглянули на чердак! — простонал дядя Чарльз, когда они в очередной раз дожидались возвращения Долли с тележкой.

Оказывается, про чердак все забыли.

— Оставим на после обеда, — поспешно постановил папа. — Или вообще новому владельцу. Там только всякая рухлядь.

— А у меня была игрушечная крепость; наверное, она где-то на чердаке лежит, — припомнил дядя Симеон.

Но никто его, как водится, не услышал, поскольку тут как раз вернулся дядя Ричард с Долли, тележкой и маленькой девочкой из троюродных Пинхоу, которую прислала с поручением мама Марианны. Похоже, маме не терпелось выяснить, что стряслось с Бабкой.

— Все готово, — объявила маленькая Николь. — Сделали гениальную разборку.

— Что? — хором удивились тетушки.

— Вымыли пол и вытерли насухо и натерли, и ковер как раз поместился, — протарахтела Николь. — И вымыли окна, и протерли стены, и повесили новые шторы, и расставили мебель, и развесили картины и чучело форели, и Стаффорд и Конвей Каллоу дразнили козу, и она им наподдала, и…

— А, генеральную уборку! Я поняла, поняла! — догадалась тетя Полли.

— Спасибо, Николь. Беги скажи всем, что Бабка сейчас будет, — велел папа.

Но Николь сначала хотела дорассказать.

— И их отправили домой и отругали Джо Пинхоу, что он лентяйничает. А я была молодцом. Я помогала! — закончила она. И только после этого побежала передавать папины слова.

Папа медленно и устало побрел вверх по лестнице.

— Будем надеяться, Бабка уже выкорчевалась, — пробормотал он.

Ничего подобного. Более того, Бабка укоренилась в кровати прочнее прежнего. Когда бабушка Сью бодро воскликнула: «Бабка, встаем-встаем! Нам же хочется посмотреть на наш чистенький новенький домик?» — Бабка лишь с вызовом зыркнула на нее.

— Ладно тебе, мама, хватит уже! — воскликнул дядя Артур. — Ну и дурацкий вид у тебя!

— А нечего пялиться, — парировала Бабка. — Я же предупреждала — корнями вперед. Я в этом доме всю жизнь прожила!

— Ерунда! Какую там всю жизнь! — Папа снова стал красный и блестящий. — Ты двадцать лет прожила напротив Городского совета в Хоптоне, а потом уже сюда перебралась! В последний раз говорю: вставай, а не то перетащим тебя в Лощину вместе с кроватью!

— Развлекайтесь. Ежели тебя заклинило, Гарри, я ничего поделать не могу — с тех пор, как ты был маленький, — заявила Бабка и закрыла глаза.

— Отлично! — Папа разозлился пуще прежнего. — По моей команде все поднимаем кровать — раз, два, взяли!

В ответ Бабка постаралась сделаться как можно тяжелее. Под весом кровати затрещал голый пол. Никто не смог даже сдвинуть ее с места.

Марианна услышала, как скрипнули папины зубы.

— Превосходно, — процедил папа. — Все насылаем летательные чары.

Если наслать летательные чары, то можно сдвинуть что угодно одним пальцем. Но Бабкино колдовство свело их на нет. Все потели и пыхтели. У бабушки Клариссы от натуги развалилась прическа, изящные заколки и гребешки градом посыпались на Бабкины корни. А от всегдашней безупречной опрятности бабушки Сью не осталось и следа. Марианна подумала про себя, что трех слонов и то легче было бы поднять. Дядя Чарльз и четверо троюродных, оставшиеся грузить тележку Долли, бросились наверх на помощь, а за ними — дядя Ричард и дедушка Лестер. Но кровать все равно не желала сдвигаться и на волосок. В конце концов, когда все кто можно столпились вокруг кровати, шепча заклинание и напрягшись изо всех сил, Бабка зловредно ухмыльнулась и сняла свое заклятие.

Кровать подпрыгнула на два фута и полетела вперед. Все заспотыкались и зашатались. Бабушку Сью кроватью вынесло к двери и только на пороге отбросило в сторону. Больно притиснув ее к косяку, кровать вылетела в коридор второго этажа, повернула и застряла. Бабушка Кларисса высвободила бабушку Сью, наспех наслав чары, раздалось громкое «Чпок!», и кровать снова понесло вперед. Она мчалась к лестнице, и никто не поспевал за ней, кроме дяди Артура. Дядя Артур обогнал кровать, вцепился в прутья изножья, мощно налег на них и остановил ее.

— Дурацкий вид, говоришь? — безмятежно улыбнулась ему Бабка.

И кровать понеслась по лестнице вниз, а дядя Артур кинулся со всех ног улепетывать, как был, спиной вперед. На площадке кровать грациозно повернула, отбросила дядю Артура вбок — он подпрыгнул на обширном животе, словно мячик, — и проскочила последний пролет, будто санки с горки. В передней раздался дикий мяв Фундука (тот, видно, опять сбежал и явился на старое место) — кот едва успел убраться с дороги.

Все, кроме дяди Артура, в ужасе свесились через перила и увидели, как Бабка со свистом вылетает в парадные двери и с оглушительным «Хрясь!» таранит автомобиль дедушки Лестера.

— Моя машина, моя машина! — взвыл дедушка Лестер и помчался за Бабкой.

— Хотя бы остановилась, и то радость, — сказал папа, когда все толпой ринулись следом за дедушкой Лестером. — Сама-то она цела? — спросил он, когда они увидели огромную вмятину в борту автомобиля, гору щепок и Бабку, которая лежала на спине — корни никуда не делись — все с той же безмятежной улыбкой.

— А что ей сделается! — ответил дедушка Лестер, ломая руки. — Только поглядите, что она натворила!

— И поделом тебе, — не открывая глаз, проговорила Бабка. — Ты сломал мой кукольный домик.

— Мне было пять! Шестьдесят лет прошло, кошмарная ты старуха! — простонал дедушка Лестер.

Папа склонился над кроватью и спросил:

— Теперь-то ты встанешь и пойдешь?

Бабка притворилась глухой.

— Прекрасно! — взорвался папа. — Всем снова наслать летательные чары. Умрем, но доставим ее в Лощину — я так решил!

— Умрете-умрете, куда денетесь, — ласково посулила Бабка.

По мнению Марианны, если им и суждено было умереть, то от стыда. Они снова развернули кровать и, нашаривая, за что бы ухватиться, и наступая друг другу на пятки, выволокли ее за ворота на деревенскую улицу. Тут преподобный Пинхоу, который стоял в церковном дворе, перемахнул через ограду и поспешил на подмогу.

— Надо же, — покачал он головой. — Вот уж не ожидал такого от старой миссис Пинхоу!

Он вклинился в общую сутолоку, и они заковыляли под горку, через всю деревню. Склон становился все круче, и под конец носильщики только радовались, что преподобный Пинхоу не силен в летательных чарах. Кровать очень сильно разогналась, а старания преподобного Пинхоу ее хоть немного, да притормаживали. Процессия уже не брела, а торопливо трусила, однако со всех сторон стекались неколдуны и не-Пинхоу и пристраивались трусить в ногу, чтобы поглазеть на Бабку с ее корнями. И из окон тоже высовывались.

— В жизни не видели, чтобы человек такое вытворял! — твердили все. — А что, она теперь всегда такая будет?

— А черт его знает! — страшно ругался папа, красный и блестящий пуще прежнего.

Бабка улыбалась. Вскоре выяснилось, что она приберегла для них еще по крайней мере один трюк.

Позади кто-то отчаянно закричал. Все вывернули шеи и увидели, как по улице к ним несется дедушка Лестер, а за ним мучительно хромает дядя Артур. Что они кричат, никто не разобрал, зато жесты были очень даже понятные: дедушка Лестер с дядей Артуром махали тем, кто нес кровать, чтобы прижались к обочине.

— Всем принять вправо, — скомандовал папа.

Кровать вместе с толпой носильщиков тяжко свернула вправо, к домам, и все, кто был со стороны Марианны, стали спотыкаться о пороги и обдирать щиколотки о крылечки, и тут позади них на улице показалась ослица Долли, которая мчалась со всех ног, таща за собой громыхающую тележку с мебелью.

— Караул! — закричал дядя Ричард.

За Долли, настигая ее с каждым шагом, гнался на шести толстенных ножках огромный кухонный стол из Лесной усадьбы. Все на улице предостерегающе закричали, загалдели и разбежались в стороны. Дядя Артур съежился на ступеньках «Герба Пинхоу». Дедушка Лестер метнулся в противоположную сторону и скрылся в продуктовой лавке. И только дядя Ричард храбро выпустил кровать и бросился выручать Долли. Он хотел оттащить ее в сторону, но Долли, с остекленелым от ужаса взглядом, увернулась от него и бешено зацокала копытцами прочь. Дяде Ричарду пришлось броситься ничком: массивный стол развернулся и помчался на него, молотя шестью ножками, будто поршнями. Скорее всего, Бабка хотела, чтобы стол погнался за кроватью и носильщиками, однако, когда он подскакал поближе, дядя Чарльз, папа, дядя Симеон и преподобный Пинхоу дружно пнули стол в ребро столешницы. Стол развернуло обратно на улицу. Никто глазом не успел моргнуть, как он снова погнался за Долли.

Пока стол вертелся, Долли успела немного увеличить дистанцию, но тут он помчался так быстро, что стало ясно: если Долли не успеет свернуть вправо к подножию холма, в сторону Дрокового коттеджа, или влево, к Лощине, ее расплющит о кирпичную ограду почты. Все, кроме Марианны, затаили дыхание. А Марианна выпалила:

— Бабка, если ты убьешь бедную Долли, я тебя не прощу!

Бабка открыла один глаз. Марианне показалось, что глаз глядит пристыженно.

Долли обнаружила, что бежит прямо в стену, и испустила отчаянное «Иа!». И умудрилась — как именно, никто не понял — вместе с тележкой броситься в Лощинный проулок. Тележка подскочила, сбросила птичью клетку, журнальный столик и сушилку для полотенец, но устояла на колесах. И Долли и тележка скрылись из виду — только затихали вдали истошные «Иа! Иа!».

Стол свернуть не успел и на всех парах протаранил ограду почты. Гордо игнорируя засыпавшие его кирпичи, он вломился в палисадник и пропахал альпийскую горку за оградой.

И лишь тогда застыл.

Потрясенные кроватные носильщики робко приблизились к дыре, чтобы оценить масштаб разрушения, на руинах альпийской горки высилась тетя Джой, грозно скрестив руки на груди.

— Ну что, счастливы, кошмарная вы старушенция? — проговорила она, глядя в самодовольное лицо Бабки. — Постыдились бы — всех заставить себя таскать! А денег у вас хватит ремонт оплатить? Хватит или нет? Я тут ни при чем, я раскошеливаться не обязана!

— Абракадабра! — заявила Бабка. — Рододендрон!

— Давайте-давайте, прикидывайтесь, будто у вас шарики за ролики заехали, — кивнула тетя Джой. — Родня-то потом все покроет, как обычно. А я бы на их месте давно вывалила вас в утиный пруд! Ах вы, растрекля…

— Тихо, Джой! — приказал папа. — Ты имеешь полное право сердиться, а за ограду мы заплатим, как только продадим дом, но будь любезна без проклятий!

— Ладно, стол хотя бы уберите, — сдалась тетя Джой, повернулась и ушла обратно на почту.

Все посмотрели на огромный стол, полузаваленный землей и кирпичами.

— Что, потащим его в Лощину?.. — с сомнением проговорил кто-то из троюродных.

— А где ты его там поставишь, интересно? — спросил дядя Чарльз. — Наполовину в утиный пруд или на попа, чтобы половина сквозь крышу торчала? Домишко-то там крошечный! И говорят, что этот стол сколачивали прямо в кухне Лесной усадьбы! И правда — иначе как его туда внесли?

— Как он в таком случае оттуда выбрался? — спросила бабушка Сью.

Папа с остальными дядюшками испуганно переглянулись. Кровать перекосило — дядя Симеон отпустил свой угол и помчался вверх по холму проверить, не рухнула ли Лесная усадьба. Марианна была готова спорить, что Бабка ехидно ухмыльнулась.

— Пошли, — сказал папа.

Они добрались до Лощины и обнаружили, что Долли, как была, вместе с тележкой, стоит в утином пруду и вся трясется, а сердитые утки крякают на нее с бережка. Дядя Ричард, преданный друг Долли, отпустил свой угол кровати и кинулся в пруд успокаивать ослицу. Тетя Дина, мама, Николь, Джо и целая толпа прочей родни, переполошившись, высыпали из домика встретить всех остальных.

Все со вздохом облегчения опустили кровать на траву. Бабка тут же села и царственно повела рукой в сторону тети Дины.

— Добро пожаловать в твое скромное жилище, — провозгласила она. — Чашке горячего мармелада тоже будет большое добро пожаловать.

— Ну так прошу в дом, душенька, — сказала тетя Дина. — И чай как раз заварился.

Она взяла Бабку под руку и ласково, но твердо отвела в дом.

— Господи! — охнул кто-то. — Представляете, уже четыре часа!

— Стол? — предложил дядя Чарльз.

Марианна сразу поняла, что он не хочет еще сильнее злить тетю Джой.

— Момент, — ответил папа.

Он стоял и смотрел на домик и все не мог отдышаться. Марианна почувствовала, как он что-то выстраивает вокруг дома — медленно и тщательно, точно так же, как делает мебель.

— Ну и дела, — сказал преподобный Пинхоу. — Крайние меры, Гарри.

А мама сказала:

— Ты сделал так, что она никогда не сможет выйти отсюда. Ты уверен, что по-другому нельзя?

— Да, — кивнул папа. — Иначе стоит мне отвернуться, и она удерет. А что она может натворить, если ее разозлить, вы все понимаете. Мы доставили ее сюда, и никуда она отсюда не денется, я это обеспечил. А теперь давайте уберем этот стол, будь он неладен.

Они толпой вернулись к почте, а там все стали глазеть на разрушенную ограду, охать и ахать.

— Эх, жалко, я не видел!.. — огорчился Джо.

— Ты бы удрал быстрее Долли! — рявкнул усталый, задерганный папа. — Всем — летательные чары!

Заручившись помощью большей части отряда уборщиков, папе удалось довольно быстро высвободить стол из дыры в ограде, подняв целую тучу кирпичных осколков, красной пыли, травы и земли. Однако быстро втащить его на холм совсем не получилось. Стол был тяжеленный. Все то и дело отходили, пошатываясь, к крылечкам, чтобы посидеть и перевести дух. Но папа всех подгонял, пока они не поравнялись с «Гербом Пинхоу». Там им навстречу как раз подошел дядя Симеон, и было видно, что у него прямо гора с плеч свалилась.

— Ничего страшного, я все могу отремонтировать, — бодро доложил он. — Стол вынес полстены в кухне вместе со шкафчиками и задней дверью. В понедельник приведу туда ребят — и займемся. Сущая ерунда по сравнению с оградой почты. Тут понадобятся и время, и деньги.

— Что поделаешь, — вздохнул папа.

Со двора прихромал дядя Артур — он опирался на палку, под глазом наливался свежий синяк.

— Наконец-то! — сказал дядя Артур. — Элен там рвет и мечет — обед-то совсем остыл! Заходите и садитесь уже, ради всего святого!

Они оставили стол где был, так что он перегораживал проход во двор, под вывеской с грифоном и единорогом, качавшейся на ветру, и потянулись в гостиницу. Хотя вид у тети Элен был недовольный, угощение всех совершенно устроило. Даже элегантная бабушка Кларисса была замечена в том, что взяла себе две порции ростбифа и четыре — овощного гарнира. Почти все съели по три обеда. А еще подавали пиво, глинтвейн и ледяной компот — именно то, что нужно всем и каждому. Тут Марианне наконец удалось перемолвиться словечком с братом.

— Как идут дела в замке?

— Скукотища, — пожаловался Джо. — Все мою и бегаю с поручениями. Между прочим, — добавил он, опасливо покосившись на спину Джосса Каллоу, высившегося за соседним столиком, — нет на свете места, где так легко увильнуть от работы. Я уже все в замке облазил.

— А Семейство не возражает? — спросила Марианна.

— Главных там сейчас нет, — ответил Джо. — Завтра возвращаются. Экономка чуть не упала, когда мы с Джоссом попросили выходной. Мы сказали, нам на похороны бабушки, то есть Джосс так сказал…

Марианна поежилась — не сглазить бы бедную Бабку! — и задала вопрос, все это время вертевшийся у нее на языке:

— А дети? Они тоже кудесники, да?

— Один — да, — кивнул Джо. — Слуги этого не одобряют. Говорят, в его лета это противоестественно. А остальные просто обычные ведьмы и колдуны вроде нас — судя по тому, что о них рассказывают. Пойдешь за добавкой ростбифа? Захвати и мне, хорошо?

Ели и пили долго, почти до заката. Было довольно поздно, когда веселая компания двоюродных и троюродных дотащила-таки стол обратно в Лесную усадьбу, затолкала в раскуроченную кухню и кое-как залатала пробоину до понедельника. Вторая бригада, распевая пьяные песни, двинулась под гору разобрать кирпичи у почты.

А про чердак все начисто забыли.