Мои 90-е. Истории о пережитом

Диана Королькова

Они еще свежи в памяти – наши 90-е. Лихие и страшные, азартные и опасные, с шальными деньгами или вовсе без них. Годы развала страны, коллапса экономики, незащищенности, непредсказуемости и обостренного желания жить.В этой книге – живые воспоминания участников событий, честные свидетельства и личный опыт проживания чувств, опыт поиска опор в неопределенности каждого нового дня.

Наталья Артюгина

Я хотела быть журналистом, но волевым решением родителей стала врачом: «Врач — профессия навсегда, хочешь писать — пиши! Чехов был прекрасным писателем, но и хорошим врачом!»

Пишу с 6 лет стихи, рассказы, эссе, для себя и друзей. А сейчас понимаю, что вместе с нами уходит эпоха…

Как из песчинок составляется пустыня, из бессмысленных кусочков создаются роскошные конструкции Лего, так из разрозненных воспоминаний встаёт в легкой дымке Эпоха. Сложная, неоднозначная, но именно Эпоха, перевернувшая, опрокинувшая и вновь создавшая Людей и Страну. Она была, как пламя, в котором или сгорали, или закалялись, «как сталь». Жаль, если некому будет о ней рассказать, или никто не захочет слушать…

Как я создала домашнее ателье

1990 год. Мне подарили целый тюк красивейших и ярчайших кусочков ткани! Они горели и переливались в руках — нейлон неоновых расцветок, безжалостно разрезанный на квадраты, треугольники, ленты. На производстве он был признан некондиционным, списан и пущен в резальную машину. Забрать его рулоном было нельзя, в обрезках же — пожалуйста!

А у меня не было купальника, и купить — негде. Недолго думая, я соединила два треугольника по бокам блестящей тесемочкой и сшила «между ног» — плавки были готовы, лифчик сделала из трапециевидной тряпочки, перетянутой той же тесьмой, она послужила и завязками. На работу ушёл час, ещё час я расшивала новорождённый купальник бусинами с елочной гирлянды.

Шедевр создан, фигура тогда ещё позволяла всё. Мы с мамой и двухлетним сыном пошли загорать на «Динамо» — там на берегу городского пруда был чудесный кусочек зеленой травы под раскидистыми тенистыми деревьями, а рядом два великолепных стадиона. Молодёжь занималась спортом, а бабушки и мамочки с детьми загорали на пляжике.

Минут через 30 соседка по подстилке (нас — мам с детьми — загорало много), стесняясь, спросила о происхождении моего потрясающего купальника, потому что в продаже не было ничего похожего, и стала просить меня сейчас же его продать.

Сначала я очень удивилась, а потом подумала о громадном тюке этих замечательных отрезков у меня дома и… согласилась.

Назавтра новый купальник был ещё наряднее — я учла недостатки прежнего. Его тоже постигла участь первого изготовленного мной бикини. Соседки по пляжу на «Динамо» умоляли приодеть их всех!

Портниха я никудышная — шила почти «вперёд иголку». Пришлось обратиться за помощью к маме и бабушке — они умели строчить на «Зингере», старой ножной немецкой швейной машинке, которая исправно выручала уже три поколения доморощенных портних. Бабушка Аня ее боготворила!

В течение двух недель наш тючок со списанными лоскутками осчастливил весь пляжик «Динамо»! Правда, шить сама я так и не научилась, но продуктовое меню моей семьи в это время стало значительно разнообразнее.

Как я варила самогон

С алкоголем в стране были большие проблемы, точнее проблемы были, а алкоголя не было. Ещё точнее — он был, но его невозможно было просто купить, а нужно было «достать».

Меня эти проблемы не трогали, в те годы мы с алкоголем даже не встречались. Но муж-геолог очень любил, когда его друзья приходили к нам в гости, я тоже радовалась гостям. Была гитара, жаркие производственные споры, воспоминания, преферанс, политические диспуты.

Все были молодые, здоровые и вечно голодные. Если вопрос с накрытием стола решался огромным тазиком винегрета и «Королевским салатом» — это когда много вареного риса смешивается с большим количеством мелко нарезанного лука, с очень небольшой баночкой рыбных консервов и одним крутым яйцом, все это сильно солится, перчится и от души поливается подсолнечным маслом: очень бюджетная закуска! Но закусывать-то нужно было именно алкоголь! Проблема требовала решения. Интернета тогда не было, а соседи во дворе были — они знали все. И меня проконсультировали, как сварить самогон.

Моя бабушка Нина была из старых русских интеллигентов в третьем поколении, она знала французский, работала учителем начальных классов — получить высшее образование она не смогла, так как происхождения была не пролетарского. Бабушка многое помнила из своей непростой жизни — например то, что за изготовление самогона ждет тюрьма. Поэтому когда я очень воодушевленная пришла со двора, где выгуливала маленького сына, и переписала извлеченный из соседей опыт по варке самогона, бабушка почти упала в обморок. Она сразу обрисовала мне мое сомнительное будущее, предстоящие тяготы тюремной жизни для меня и сиротство для моих сыновей. Но я была вооружена знаниями, почерпнутыми во дворе. На плите на соседней конфорке с варящимся самогоном должен жариться лук — его запах перебьет самогонный дух!

Брагу в ведре решено было поставить в сарае на даче, а самогон варить дома ночью через две недели. Для заведения браги была срочно вызвана из Тагила бабушка мужа — баба Люба прожила почти всю жизнь на Гальянке в Нижнем Тагиле и была опытным человеком.

К нашему сараю на даче стали слетаться мухи, осы и пчелы со всей округи. То ли сахара было лишку, то ли они были алкоголиками.

В установленный бабой Любой срок брага в закрытых бидонах переехала ко мне домой. Настал «час Х». Бабушка Нина взяла моих детей, бросила на меня трагический взгляд, сообщила, что величайшее счастье, что этого позора семьи не видит мой муж, так как он в командировке.

Позором семьи была я…

Инструкции я выполняла очень точно. Ночь прошла без сна, но с неожиданным результатом, самогон получился «как слеза», о чем сообщил мне в 7 утра сосед сверху, который пришел «на запах». Я страшно вздрогнула от неурочного звонка в дверь, а он, улыбаясь, сообщил, что вообще-то шёл на смену, но «такой прекрасный запах…» «И закусочку сразу готовишь?» — спросил он, унюхав запах жареного лука. Мой труд был оценен по достоинству!

Бабушка Нина пришла утром с моими детьми, переночевав у сватьи. Дом встретил чистотой и свежестью. Я не в тюрьме. Хотя бабушка произнесла слово «пока».

А через неделю с мужем и друзьями мы отмечали 7 ноября: закончился полевой сезон, геологи вернулись из полей.

Мой шедевр передавали из рук в руки, боясь уронить хоть каплю.

Все любили и хвалили меня. А я страшно гордилась своей новой «специальностью». Ведь профессия врача не могла мне помочь решить проблему отсутствия алкоголя в отдельно взятой семье.

Как я торговала водкой и порошками «Киви»

В 1993 году моей зарплаты врача высшей категории хватало примерно на 3—4 похода в магазин. Причём далеко не в ювелирный и не в меховой, а в ближайший дешёвый продуктовый. Но в 36 лет — всё по плечу! Поэтому предложение моего пациента, наладившего производство водки в собственном частном доме на Уктусе из ворованного с завода «Фармпрепараты» спирта, я посчитала приемлемым.

Я в жизни ничем и никогда не торговала. Мне было предложено, выражаясь современным языком, стать его «торговым представителем»: меня снабдили ящиком хорошей качественной водки — для демонстрации товара, правильными сертификатами на водку (не поддельными, а выданными официальными органами) и предоставили полную свободу действий (карт-бланш).

Пациент поклялся, что его водка нисколько не хуже выданной мне, отравиться ею невозможно, и, как только я заключу договор, поставки будут незамедлительно. Рекомендовал начать с маленьких ларьков на окраине.

Я, отработав врачебную смену, надела самое нарядное платье, огромные алые серьги из пластмассы, купленные в магазине уцененных товаров, посмотрела на себя в зеркало, посчитала неотразимой и отправилась на свою первую в жизни торговую операцию в ресторан «Космос». Решила не мелочиться. Зашла сразу в приёмную директора, объяснила, что у меня есть прекрасная водка и чудесные сертификаты на неё.

У директора, думаю, случился культурный шок: он не знал, плакать или смеяться, — кто я — городская сумасшедшая, пришедшая с предложением о покупке сомнительной водки в один из крупнейших ресторанов Екатеринбурга, работающего с солидными поставщиками? Или это просто дешёвая подстава, и сейчас вбегут люди в масках и с наручниками? Мысль о том, что я говорю святую правду и просто пытаюсь хоть что-то заработать, не могла прийти в голову этому умнейшему человеку. Операция была полностью провалена — но пропал страх, и появился азарт!

В следующий раз на предложение «поторговать лицом» и попристраивать по кафешкам порошки «Киви», которые надо растворять в воде, я согласилась без колебаний. Это была страшная химия и дрянь, но вполне красивая и сертифицированная.

В те годы на пустые российские прилавки к неизбалованным покупателям хлынуло море дешёвой, яркой пищевой химии. «Киви», «Ананас», «Манго» — маленькие упаковки с быстрорастворимыми кристаллами, жутким химическим вкусом и запахом и мерцающей красотой напитка. Я рассказывала директорам, что если разводить порошок в 5 раз, как указано на упаковке, то он вреден для здоровья, а если, скажем, в 10—15, то цвет и красота остаются, вред исчезает, а прибыль кратно увеличивается. Директора понимали, что несут людям здоровье, а кафе — прибыль. Все оставались в выигрыше, а мне за 2 месяца «торгового представительства» набралось денег на отпуск на море с двумя сыновьями. Повезло!!!

Как я подружилась с чеченцем

Шли суровые 90-е, мы с подругой — две молодые женщины — нищие, но очень перспективные терапевты — поехали в Москву к Джуне Давиташвили учиться бесконтактному массажу, с целью освоения ее метода лечения пациентов в надежде немного лучше кормить свою семью.

Родственник подруги договорился о том, чтобы мы могли снять номер в «Интуристе» — гостинице для иностранцев. Кстати, цена была невысокая, просто попасть туда законным путём было нереально.

«Интурист» сразу потряс меня: там практически не наблюдалось иностранцев, однако сплошь встречались молодые люди кавказской национальности и очень эффектные, хорошо одетые молодые дамы. Главная вещь, непонятная для меня, заключалась в том, что ни у первых, ни у вторых охранники не спрашивали паспорта, а просто здоровались с ними, а нам с подругой пришлось не только предъявить паспорт, но почти сдать отпечатки пальцев. Наконец один из охранников развеял мое недоумение: «Не поймешь вы кто!» — проворчал он, — «Вижу, что не проститутки, что не иностранка — тоже вижу, а чего вы здесь делаете?» На мое объяснение, что мы врачи и приехали учиться, он долго смеялся.

Мы днем учились, вечером бегали в театр. На еду была выделена булка хлеба и банка кабачковой икры в день — пополам на утро и вечер, чайник в номере имелся, сахар и заварка не подразумевались. В один из завтраков мы решили несколько расширить свое меню за счет яичницы в буфете «Интуриста». К нам подошла буфетчица — роскошная кустодиевская женщина, сияющая своей неброской среднерусской красотой и (немного смущаясь) спросила, что, говорят, мы — доктора на какой-то супердиете, поэтому стройны, как ниточки. У красавицы была роскошная коса, глаза с поволокой, необъятная грудь, роскошные, немного колышущиеся бедра… Мы напоминали цыплят по рубль семьдесят пять, синюшных, с длинной тощей шеей; мысль о полной нашей бескормице не могла прийти в голову королеве интуристского буфета. И тут я раскрыла нашу тайну — огласила ей содержание нашего кошелька. Дальше включился сказочный механизм судьбы.

Красавица и ее подруга были «гражданскими» женами «лиц кавказской национальности», приезжавших постоянно в Москву по своим торговым делам и проживающим в этом отеле. Нас им представили и… почти удочерили.

Вечером мы с подругой в составе кавказской диаспоры и русских буфетных красавиц ужинали в ресторане «Интуриста». Я, пожалуй, за всю свою последующую жизнь не могла съесть такого количества мяса и чёрной икры. Много лет после — у меня, как у закодированного алкаша, появлялся рвотный рефлекс при виде этих продуктов. А потом все танцевали, а я в благодарность нашим кормильцам решила станцевать индийский танец для них прямо на небольшой сцене ресторана, оркестрик тут же великолепно подыграл мне — я, много лет занимавшаяся фигурным катанием, была обучена довольно эффектным танцам.

Чеченцы остолбенели. Мозгов у меня, чтоб почувствовать опасность, не было в тот момент вообще. И тут, видимо, мой ангел-хранитель присел мне на плечо (он отвлёкся на несколько предыдущих минут): встал главный из этой тусовки — высокий, тонкий как стрела, с огненно-черными глазами, мрачный как туча и спросил: «Муж есть? Дети есть? Как он тебя пустил сюда? Почему одна ехала?»

Я просто заревела, некрасиво размазывая сопли и слезы по лицу… очень стало страшно… Повисла минутная пауза, даже оркестр затих.

В этот миг решилась наша с подругой судьба. «Вождь» принял решение: мы были под его полной и непререкаемой защитой наши оставшиеся три дня учёбы. Утром нам приносили в номер королевский завтрак, Вождь спал в «гостиной» нашего 2-комнатного номера; приходил он очень поздно или очень рано, не знаю как будет правильнее — мы с подругой к этому времени уже давно спали в другой комнате, обменявшись впечатлениями от очередного спектакля и подготовившись к завтрашней учёбе. Уходил очень рано, мы почти не виделись, в номере только висел запах хороших сигарет и отличного парфюма. Ужин нам тоже приносили в номер. В ресторан больше не звали.

В день отъезда Вождь (я называла его так про себя, не могла запомнить имя) отвез нас на такси в аэропорт и прочитал лекцию про то, что женщина не должна быть без мужа и детей, что она не должна носить чемоданы, не должна танцевать перед чужими. Спросил, где мы работаем, как называется наша больница, я честно ответила на его вопросы, была благодарна за сказочных 3 дня.

Мы улетели, начались трудовые будни. И вот однажды прибежала в ординаторскую медсестра из регистратуры, за чашкой чая со смехом рассказала, что звонит какой-то совсем не русский дурак и просит к телефону доктора Наташку, очкастую такую, а фамилию не знает. «Совсем дурак!» — поставила диагноз регистратор. Я, опустив голову, старательно писала истории болезни. Мне стыдно до сих пор за свою трусость.

Наша кукуруза

Как-то в самом начале 90-х отдыхали мы с сыновьями на Большом Фонтане — это приморский курортный район в южной части Одессы. Старшему было 10 лет, младшему — 3 года, а мужу не дали отпуск, и он остался дома.

Мы сняли сарайчик за рубль: 2 койки (младший спал со мной); туалет был общественный на трамвайной остановке — такой грязи я не видела ни до ни после. У детей был горшок. Душа не было, поэтому вечером в темноте мы пролезали через отодвинутую доску в заборе соседнего дома отдыха и потихоньку мылись в их душе. Готовили на примусе. Но было море, солнце и одесские мальчишки — друзья моего детства: с 5 лет бабушка каждое лето возила меня, бледного уральского заморыша, на оздоровление в Одессу. Тогда мы жили в саду у бабушкиной подруги. Когда пришёл черёд мне оздоравливать своих детей, уже не стало ни бабушки, ни её подруги.

Деньги на жизнь кончились неожиданно быстро. Перевод от мужа — копеечный — ожидался через неделю. А есть, да ещё и после моря, сыновья хотели постоянно! Денег у одесских друзей не было, а идеи и желание помочь имелись в избытке. И тогда на совете с одесскими друзьями созрела идея: они рвут в полях и приносят мне кукурузу, я её варю на примусе и сажусь торговать на аллее, идущей от санатория к морю.

Бабушки на легендарном одесском Привозе продавали кукурузу по 30 копеек. Я решила составить конкуренцию рыночным торговкам и продавать початок «царицы полей» за 15 копеек.

Трёхлетний сын сидел рядом, старший застеснялся, сделал вид, что он нас не знает, и пошёл гулять по аллее. Вернулся довольно быстро с интересной новостью: бабушки торгуют не только кукурузами, но ещё и какими-то зелёными плодами, которые называют «чёртовыми яблоками». Цена этому чуду природы — 10 копеек, и их охотно покупают. А самое главное, что растут они на деревьях в 50 метрах от аллеи, и сын уже слазил на дерево и принёс в «подоле» рубашки эти плоды. Мы сразу решили расширить ассортимент продаж, оценив фрукт в 5 копеек.

Спрос превышал предложение! Вечером друзья детства принесли кукурузу с полей, и, пока она варилась на примусе, мы все вместе устроили шикарный ужин с колбасой, купленной на наторгованные деньги. Мы рисовали себе радужные перспективы быстрого обогащения и постоянных роскошных ужинов с колбасой (тогда еще очень вкусной, без теперешних консервантов) и, чем черт не шутит, — с шоколадом.

Торговая карьера была прервана самым безжалостным образом: оказывается, мы должны были платить «оброк» и «не снижать цену» — как мне доходчиво объяснили назавтра местные «держатели аллеи» (так они представились). Однако мне часто везло на хороших людей! Выслушав меня и увидев, где мы живем и что едим, проанализировав всю ситуацию, — нам милостиво разрешили доторговать на аллее ещё 5 дней до получения перевода от мужа.

Дети были сыты, а ту золотую солнечную аллею и золотую солнечную кукурузу я помню до сих пор!

Прицеп и сельское хозяйство

Шёл 1995 год. К сыновьям 17-ти и 10-ти лет добавилась годовалая дочь. А денег не было совсем. В геологоуправлении мужу не платили зарплату уже 3 месяца, декретные деньги были давно проедены, всё в доме, что могло представлять хоть какую-то ценность, давно было продано в комиссионке. Включая 6 серебряных чайных ложечек — моё наследство от бабушки.

При мысли о ночной варке куриных шеек и дальнейшем их общипывании для создания видимости мяса в супе — становилось тошно. Основным блюдом стала кукурузная каша (16 копеек за килограмм крупы) и бесконечные пироги с картошкой и ливерной колбасой. Тесто я ставила ведерными кастрюлями, а ливерную колбасу жарила 2 часа с солью и перцем, пока она не превращалась в однородную студенистую массу… Кстати, сейчас мои весьма обеспеченные подруги, ностальгически вздыхая, вспоминают те пироги. И утверждают, что ничего вкуснее не ели. Мы были молодые и вечно голодные.

Решить продовольственную проблему предложили соседи по даче. Нужно привезти на прицепе плодородной земли, навоза, и заняться сельским хозяйством. Так как ни я, ни муж не имели понятия о сельском хозяйстве, — идея эта нас очень вдохновила. Проблем было две: не было прицепа и не было денег для его приобретения. Но мы знали, что прицепы продают в Кургане — не очень дальняя дорога.

Решено — сделано! Заняли деньги на несколько дней, оставили детей с бабушкой и на нашей «пятёрке» жигулей поехали в Курган за двумя прицепами. План был продать один прицеп в Екатеринбурге за тройную цену и, оправдав стоимость оставшегося у нас прицепа, отдать долги, а дальше всё было бы очень радужно: громадный урожай на нашей даче и сытая жизнь!

В Курган мы приехали во второй половине дня. Сразу на завод, где без проблем нам выписали и мы оплатили два прицепа. Пропуск был на одного человека, поэтому муж пошёл получать прицепы, а я радостно ждала его у проходной завода сидя в машине.

Дальше всё пошло не плану, вернее, — не по нашему плану… Муж подошёл к машине с каменным лицом и сказал, что на проходной, когда он отмечал оплаченные накладные чтобы получить наши прицепы, к нему подошёл «приятный мужчина» и вежливо, но настойчиво, попросил оставить один прицеп, взамен гарантируя наш отъезд со вторым прицепом. Данные о нашей покупке (сразу, из бухгалтерии!) были переданы нужным людям: схема, отработанная до мелочей. Помимо всего сказанного мужу, «приятный мужчина» сделал мне своеобразный комплимент, добавив, что у него (моего мужа) красивая жена, а в дороге всякое может случиться… Ситуация тупиковая, безвыходная, но…

Злость, наверное, помрачила мой рассудок, и я приняла мгновенное решение: мы цепляем оба прицепа и с максимальной скоростью вылетаем на трассу, если успеем оторваться хоть немного, то постараемся доехать до ближайшего поста ГАИ. Идём с превышением скорости и включённой аварийкой — пусть остановят, пусть оштрафуют, но прицепы будут у нас.

Конец ознакомительного фрагмента.