Невинная для Лютого. Искупление

Диана Билык, 2020

Я сделал любимой больно и готов на любые подвиги, только бы она взглянула на меня иначе. Увидела во мне единственного и верного. Но жизнь диктует свои правила, растаскивает нас по углам, чтобы взрастить или убить наши неокрепшие чувства. Но я не сдамся. Недаром меня зовут Лютым. Стану самым жестоким хищником, чтобы спасти свою «жертву». Жизнь отдам ради того, чтобы услышать от Ангела: «Я тебя прощаю».Вторая книга дилогии + бонусСодержит нецензурную брань.

Глава 11. Ангел

Я с ногами забралась на диван и, обняв Рыжуню, буравила взглядом дверь. Да когда же он вернётся?! Нет, зря его одного отпустила, но Лёша выглядел таким взвинченным, что я не стала ничего говорить.

Прокручивала его слова и не могла успокоиться. Кто он мне? Личный водитель? Мне не нужен водитель. Охрана? Ну, если попросить папу, он наймёт мне ребят получше… Лучше Макса попросить, причём через папу.

Я боялась черноглазого мужчину, который обнимал меня каждую ночь, не знаю почему. Интуитивно ощущала в нём дикого зверя… или прирученного? Наверное. Ах, как всё сложно!

Но слова о разводе заставили екнуть сердце. И как холодно и спокойно Лёша их произнес. Словно брак ничего и не значил. Да, Лютый любит моего ребенка. Всё… На этом брак заканчивается. Муж не обращает внимания на меня, не слушает. Будто я ему сводная сестра, которую нельзя хотеть.

Конечно, он был груб и жесток в нашу первую встречу, и я не знаю, как вычеркнуть тот день из памяти, но… Я вздохнула. Не могла отрицать, что муж умеет быть внимательным и ласковым, заботливым. А этот поцелуй в машине… Наполненный хищной страстью, от которой приятное пламя скручивало все мое тело. Но когда Лютый злился, меня будто примораживало, как синичку в минус сорок, к месту. Выбивало из колеи, лишало дыхания, сердцебиения, леденило позвоночник, возвращало память в тот жуткий день свадьбы с Носовым.

Но первая брачная ночь ломала эту память беспощадно. Лёша был так нежен, что замирало сердце, а чувства которые всколыхнулись во мне в ту ночь, обволакивали теплом, стоило только закрыть глаза и вспомнить. В тот день на миг показалось, что у нас может что-то сложиться.

Я погладила кошку и поджала губы. Не может. Лютый раздираем желаниями, которые меня пугают, а еще он будто глушит их, запрещает даже помыслить, чтобы меня добиться. Почему? Возможно, он ненавидит меня… За отца, за Волкова, за Настю. Я не знаю, причин может быть десяток. Но если мужчина прижимается к тебе каменным членом, но ничего не делает, это странно и неправильно.

Если муж боится за малыша, есть другие способы доставить друг другу удовольствие.

Я не верю, что думаю об этом! Злюсь, что меня это терзает, что мысли кружатся вокруг постели и наслаждения. Я ведь Лютого ненавижу. Ненавижу?

С горькой усмешкой погладила мурлыкающую Рыжуню:

— Скоро март, и ты меня поймёшь. — Вздохнула: — Эх, доктор…. Лучше бы вместо того, чтобы рассказывать мне о гормонах, успокоительные таблетки прописал. Словно мне разговоры о либидо помогут. — Погладила живот: — Малышка, я надеюсь, твой выбор мужа будет более удачным.

— Лина! — Я обернулась. Домработница, раскрасневшись от натуги, тащила большую кастрюлю. — Ты уже думаешь над выбором зятя?

— Да, — с горькой улыбкой ответила я. — Лучше позаботиться об этом заранее, чтобы у девочки была возможность сбежать.

— Какую возможность? — удивилась Ира и, поставив кастрюлю на пол, села на краешек дивана. Я порадовалась, что крышка на месте, догадываясь, что домработница выносила остатки еды. На улице она замёрзнет, а потом приедет дядя Миша и увезёт прикорм скотине. — Зачем нашей девочке сбегать?

— Если вдруг возникнет сложная ситуация в семье, — выкрутилась я.

Не рассказывать же Ире о том, что отец просил меня спасти его деловую репутацию и выйти за сына партнёра. Да, папа расписал мне достоинства Григория… впрочем, потом выяснилось — всё это лишь пыль в глаза. Мне бы радоваться, что не попала в семью Носовых, которые не гнушаются ставить на кон жизни людей, вот только способ «спасения» от этой семейки был слишком болезненным и горьким.

Отец возненавидел Носова, когда узнал о гнусном поступке его сына, но всё равно вынужден был вести его дела. Он ненавидел и Лютого, но смирился с его присутствием в доме, потому что я попросила. Встала на защиту насильника, запретила папе вмешиваться.

Погладила ноющие ноги:

— Я так опухла. Выгляжу кошмарно.

— Ты красивая, — возразила Ира.

— Конечно, — проворчала я. — Именно поэтому Лёша на меня не смотрит.

— У вас проблемы? — оглядевшись, прошептала Ира и смущённо продолжила: — Когда я была беременной, муж тоже боялся меня касаться, чтобы не навредить ребёнку. А мне так хотелось. Ну, «этого». И мы придумали по-другому.

Я ощутила неловкость — мы с Ирой никогда не говорили на тему секса или семьи. Зная, что её муж погиб в горячей точке, а сын вырос и уехал за границу, я ни о чём не спрашивала, да и ей не позволяла. Но сейчас, когда Ира попыталась мне помочь, пусть и неуклюже, подалась навстречу.

— Как именно?

Лицо её покраснело ещё сильнее, взгляд забегал, но женщина всё же выдавила:

— Ртом.

— А, минет, — протянула я, и Ира втянула голову в плечи.

Я едва не расхохоталась. Да, у меня нет особо опыта, к двадцати годам многие подруги перепробовали больше, чем я даже думала, но болтать «об этом» мы могли без умолку и смущения.

И тут улыбка моя растаяла: да, Ира почти заменила мне мать, но всё же не стала ею. И домработница не имеет права говорить об интимной жизни хозяев. Нахмурившись, я посмотрела на женщину так, что она опустила глаза и, поднявшись, подхватила кастрюлю. Я проследила, как закрылась дверь, и почесала кошку за ухом.

— Минет, — пробормотала я и передёрнула плечами: — Да он вообще со мной разговаривать не станет об этом. Как зыркнет своими чернющими глазами, так душа в пятки. Хотя…

Да, если честно, я сама побаивалась секса с мужем. Он ведь едва не порвал меня в первый раз, да и мысли о том дне леденили душу. Пусть Лютый хоть сто лет извиняется — его жестокость всегда останется пятном на наших отношениях.

Но, несмотря на страх, теплело в груди от мысли о нежных ласках мужа, о его жарких поцелуях, а от осознания, что он окажется внутри — между ног будто просыпался огонь. Чего же во мне больше: желания или страха?

— Мам!

Я застыла, затаив дыхание. Сашка… Боже, а если он слышал ту ерунду, что я сейчас несла? Стыд какой! С кривой улыбкой посмотрела на мальчика:

— Хочешь погладить Рыжуню?

Саша подошёл и осторожно дотронулся до кошки. Под мышкой у мальчика торчал корешок книжки. Уточнила:

— Принёс, чтобы я почитала?

— А можно? — с надеждой встрепенулся он.

— Всегда можно, — я похлопала по бедру: — Садись ко мне, мы же семья.

Он прикусил губу и, сунув мне в руки книгу, забрался на колени. Облокотился о спинку дивана и, притянув к себе растёкшуюся в неге кошку, приготовился слушать. Пока я читала, мальчик то гладил Рыжуню, то трогал мой живот и что-то шептал, а я едва сдерживала слёзы, осознавая, что трагедия, столкнувшая меня с Лютым, подарила мне семью.

Да, я успела полюбить этого мальчика, и поэтому недопонимания с его отцом надо как-то утрясти. Переступить через гордость и поговорить. Это небольшая цена семейного счастья. Я жена Лютого, значит, должна попытаться наладить нашу интимную жизнь. Пусть это и больно нам обоим.

Дверь распахнулась, и в дом ввалился окровавленный Лёша. Он еле переставлял ноги, но на руках крепко держал бесчувственную девушку.