Дни невольных участников. Проблема доверия

Диана Абашкина, 2023

Первая книга фэнтези-цикла «Дни невольных участников».В Паксийской империи зреет мятеж против императора. Силы, вступившие в борьбу с самодержавием, объединились вокруг Рогова, славящегося своей бескомпромиссной жестокостью и безжалостностью.Дочь тайного советника Вероника Гордеева против своей воли вынуждена примкнуть к мятежникам. Девушка попадает во Второй отряд, выполняющий особые поручения и состоящий из весьма странных и неприятных личностей, к тому же наделенных магической силой… как и она сама. Это история вынужденных решений, следов прошлого, признанной магии и магии, которой лучше не касаться.

Одиночество! Зовам далеким не верь

И крепко держи золотую дверь,

Там, за нею, желанный ад.

А. Ахматова

Часть I

Пролог

— Тоскавская газета! Пожалуйте! Интересная статья!

— Давай «Проволоку».

— Конечно, добрый господин. Может, еще и «Первую»?

— Мне и «Проволоки» с лихвой, — мужчина поправил пенсне, потянувшись за кошельком. — Тьфу, проклятье! — отшатнулся вдруг он и проводил глазами понесшийся за угол экипаж.

— Вот пустил! — разинул рот и газетчик.

Центральные улицы столицы в вечернее время можно легко узнать по их пасмурному, приглушенно-возбужденному настроению. Какой серый, мрачный, но определенно живенький город эта Тоскава! Чиновники к сумеречной поре уже давно разбежались по домам из своих департаментов. Те, кто помоложе, наверняка успели и приодеться, и вернуться обратно на улицы — выгуливать свои сюртуки, перчатки, атласные цилиндры и бог знает что еще. Чиновники постарше, разумеется, таким увеселениям предаются реже и даже брезгуют ими. Этим лицам гораздо более по нраву отсиживаться в гостях, дома или в чьих-нибудь салонах, если уж на то пошло. Но чиновники — сами по себе народ особый, и рассматривать их долго, наверное, устанешь.

Так кто же оживляет тускло освещенные улицы вечерами? О, да кого здесь только не встретишь… Честное слово. Вон пробегает, опустив голову, чья-то служанка с коробкой в руках. Вся красная, пыльная, взмыленная, в суете — зачем бежит? Кто знает. За тем же, верно, зачем из магазинчика за ее спиной выскакивает швея с булавками в зубах; за тем же, зачем стоит на перекрестке мальчишка в фуражке с потертой надписью «газетчик», размахивая вечерними газетами и поминутно вытирая нос рукавом; за тем же, зачем нищий старик побирается на вечном месте своем у бакалейной лавочки. Сколько намерений сталкиваются на пересечениях этих улиц! Во много раз больше, чем может себе представить любой другой уголок Паксийской империи.

На мокрой, покрытой трещинами, как это в Паксии обычно и бывает, мостовой, появился черный экипаж. Карета едва не летела. Громким, яростным стуком колес и нетерпеливыми возгласами кучера она заставляла некоторых внимательных и чересчур чувствительных прохожих оборачиваться и корчить удивленно-недовольные лица. Какая-то дама, видимо, сверх меры раздосадованная, даже чуть не решилась упасть в обморок на шедшую рядом спутницу, но, видимо, вовремя опомнилась и предпочла сохранить свою чудесную желтую шляпку и похожего оттенка платье в приличном виде. Спутница ее, впрочем, уже успела достать откуда-то пестрый веер и с совершенным остервенением принялась обмахивать им подругу. Прохладный осенний ветер девушку ни капли не смущал, напротив, как-то придавал сил и уверенности для все более и более широких махов.

Когда очередная лужа расплескалась грязными брызгами под копытами лошадей и хлыст громко щелкнул где-то за их спинами, из экипажа послышался твердый, строгий голос:

— Стой.

С возгласом «Тпрр!» кучер тут же начал натягивать вожжи. Потребовалось несколько минут, чтобы разогнавшиеся животные уняли свой пыл и затормозили карету. Она давно уже покинула центральные улицы и катила из переулка в переулок, виляя между фонарями. Теперь, когда экипаж наконец остановился, дверь его распахнулась, и на тусклый свет вышел некий мужчина.

Рассмотрим мельком этого господина. В длинном пальто, с безукоризненно повязанным галстуком, в настолько же безукоризненно блестящих туфлях и с отшлифованно-прямой осанкой он был живым образцом приличия, с тем только добавлением, что такое приличие обычно называют чопорностью. Возраст мужчины определить было сложно. О таких говорят «старше сорока», подразумевая с равной убежденностью как сорок, так и шестьдесят лет. Морщины только придавали его лицу некоторой привлекательности, а бесстрастному взгляду — холода и власти.

В безлюдном переулке царила тишина, пока мужчина, выставив перед собой трость, не обратился к соскочившему с козел кучеру.

— Иди.

— Господин, куда же я…

— Иди, кому сказано, — резко оборвал он его и вдруг бросил трость своему слуге. Тот неловко поймал ее, с тревогой заглядывая в глаза мужчине. — Что стоишь? Теперь твое. Забирай и бегом. Чтобы никто тебя не видел, слышишь?

Кучер попятился. Он беспокойно огляделся, затем снова посмотрел на своего господина и, встретив грозный взгляд последнего, развернулся и бросился прочь из переулка. Звук его шагов отдавался гулким эхом, медленно удаляясь и постепенно пропадая.

В воздухе тянуло сыростью и чем-то тухлым. Мужчина неторопливо обошел карету. Под одним из колес он заметил старый выпуск газеты. На втоптанной в лужу бумаге, ко всему прочему еще и облепленной листьями, было изображено печально известное лицо и написана его же печально известная фамилия. Заголовок гласил: «Злостная нечисть революции!». Господин в длинном пальто равнодушно оторвал взгляд от газеты и продолжил идти, направляясь к концу переулка.

Очень скоро он услышал чужие шаги; ровную поступь чьих-то сапог. Господин остановился, немного не доходя до арки, обозначающей конец улочки. Его серые глаза сурово следили за тем, как появилось в тени арки незнакомое лицо.

— Вы не пытаетесь уйти, — проговорило оно.

— Пытался, пока это имело смысл.

Незнакомец наконец вышел на свет. Он был одет в зеленый военный мундир, левый рукав которого странно болтался в порывах гуляющего ветра. Правая рука незнакомца свободно лежала на рукояти шашки, свисающей с его пояса. Лезвие едва слышно брякало в черных ножнах.

— Граф, — спокойно произнес он, — вы выглядите рассудительным человеком, так что не буду ходить вокруг да около. Рогов желает встретиться с вами.

— Какая жалость, что я не ищу встречи с ним.

— Это не вопрос ваших желаний, — незнакомец побарабанил пальцами по рукояти. — Рогов хочет поговорить. Я сопровожу вас к нему. И, если разговор заладится, вас ждет тихий и беспрепятственный путь домой. Неплохой расклад. На самом деле, очень неплохой.

Граф сухо усмехнулся.

— Разговор у нас вряд ли заладится.

— Вы так уверены?

— Я могу предположить, что он хочет узнать. И не собираюсь отвечать ни на один из его вопросов.

Незнакомец перестал барабанить и ухватился за рукоять.

— Не утруждайтесь, — продолжил граф довольно высокомерно и сделал шаг навстречу. — Это вы еще успеете. Хотя я и не ищу встречи с Роговым, я знал, что она когда-нибудь состоится. Вы — сопровождающий? Что же, тогда сопроводите меня к нему.

Незнакомец задержал взгляд на фигуре графа. Видимо, убедившись в чем-то, он снял руку с шашки и жестом предложил следовать за собой. За аркой их ждал другой экипаж.

Господин в длинном пальто шел неизменно чинно и прямо. Ничто, казалось, не могло поколебать его. Только на несколько мгновений, прежде чем сесть в карету, он позволил себе отвлечься и взглянуть в неизвестном направлении, куда-то за бесчисленные ряды улиц и домов. Тогда луна, на минутку выглянувшая из-за облаков, слабо осветила его лицо и отразилась в множестве луж на мостовой.

А вечер в Тоскаве как ни в чем не бывало подходил к концу.

Глава 1. В странном положении

Паксийская империя,

имение Гордеевых недалеко от столицы.

В ночь с 15-го на 16-е число девятого месяца

685 года по Священному Календарю.

Двадцатилетняя девушка сидела в просторном кабинете, всматриваясь в лежащие перед ней бумаги. Взгляд ее стремительно перескакивал со строки на строку, становясь мрачнее с каждой минутой. Временами она вскакивала из-за стола и, тревожно теребя белую пуховую шаль, лежавшую у нее на плечах, принималась мерить кабинет быстрыми, бесцельными шагами. Даже глаза ее в эти моменты будто застилал туман и лицо теряло всякое выражение. Сделав несколько кругов, она снова садилась за стол, снова читала и опять вставала. В противоположность этому нервному состоянию, вечер был на редкость тихим и спокойным. Даже собаки, спускаемые лакеем на ночь и бездумно лающие до самого утра, как нарочно, сегодня молчали, оставляя Веронику наедине со своими мыслями. Несколько раз она порывалась спуститься вниз — на первый этаж усадьбы, куда-нибудь в сени, и с бумагами в руках дождаться и встретить отца прямо там. В мыслях было даже картинно бросить документы ему в лицо, встать в позу и грозно, а главное, значительно высказать все, что она думает. Что сказать, она, впрочем, так до конца и не придумала, вставать в позу раздумала, а бросаться документами… разве не дикость? В итоге решено было ждать отца прямо в его кабинете, чтобы спокойно, но все-таки убедительно объяснить ему то отчаянное положение, в котором они вот-вот должны были оказаться, если еще не оказались.

Ждала Вероника долго. Свечи в серебряном канделябре уже не доходили и до одной третьей от своего первоначального размера, когда настенные часы пробили полночь. Жутковатая деревянная фигурка кукушки медленно вылезла из окошка над циферблатом, огласила замерший в тревожном молчании кабинет монотонным кукованием и так же медленно скрылась за деревянными ставнями. Этот громкий звук словно на мгновение привел девушку в чувство, однако мгновение быстро кончилось, и кабинет, вместе со всем поместьем, снова погрузился в густую давящую тишину. Только тогда Вероника осознала, насколько неестественна была эта ночная тишь — как она могла заглушать звуки улицы и громкий ход часов?

Пугающая до мурашек мысль проникла в ее сознание: «Как глупо, страшно глупо! Заметить только сейчас!». Владей она магией эльфов, все стало бы ясно гораздо раньше.

Тут же, стараясь издавать как можно меньше шума, она открыла потайной ящик отцовского стола. Документ, лежавший перед ней, был взят именно оттуда. Но что же делать? Замок уже несколько часов назад был безвозвратно сломан ею же. Нервы девушки натянулись, словно струны на новом инструменте: она не планировала перепрятывать найденное, однако страшная догадка, уже вполне уютно обосновавшаяся в ее голове, кричала о том, что надо торопиться. Вероника отложила бумаги и, метнув взгляд в сторону окна, заставила себя успокоиться — в парке не было видно ни единой души.

Встав из-за стола, девушка подошла к ближайшему книжному шкафу. Отворив дверцу, она мельком просмотрела корешки книг. Взгляд остановился на тяжелом трехтомнике «Краткая история кулинарии Паксийской империи», и лицо Вероники непроизвольно скривилось в нервной усмешке. Она знала, что делать: перенесла на стол один фолиант за другим, осторожно сложила листы злосчастного документа пополам и спрятала их между страницами «Кулинарии Паксийской империи». Процедура заняла не более минуты, однако самое сложное было только впереди: вернуть или, вернее сказать, втиснуть обратно между плотными и неприступными рядами книг три гигантских фолианта. Первый том уместился легко и непринужденно, для водворения на место второго пришлось приложить некоторые усилия, ну а третий не помещался совершенно. Как Вероника ни старалась, как ни гнула пальцы, сколько ни обращала взгляд к потолку — стена книг на полке оставалась недвижима, а если и появлялся с великим усилием добытый миллиметр, то и он только сильнее раздражал нервы. В тот момент даже недавняя тревога будто бы отступила на задний план и сменилась проснувшимся внезапно гневным порывом. Девушка быстро дернулась, вытащила откуда-то из начала ряда «Руины Королевства Рун» и хотела уже бросить куда-нибудь подальше, может быть, и в окно, но сразу передумала и тихонечко положила на угол стола. Теперь третий том кое-как, но встал.

Закончив с книгами, она вновь ощутила давящую тяжесть тишины. Только сосредоточившись, она уловила тиканье часов. Страх всколыхнул сердце, но свой разум Вероника пока еще держала в узде. Похватав кое-какие отчеты со стола, она положила их во все еще открытый потайной ящик. С легким скрипом прикрыв его, девушка задула догоравшие свои последние мгновения свечи.

В молчаливой темноте она упорно вслушивалась. Сначала звучал только размеренный ход часов, затем стало слышно и ее собственное неровное дыхание. Она продолжала вслушиваться и ждать. Как только Веронике начало казаться, что, если она еще хоть немного задержится в этом сосредоточенном состоянии, ей станет слышно, как оглушительно стучит собственное сердце и какой скрип издают ее движущиеся в орбитах глазные яблоки, она решила — момент пришел. Весьма кстати и глаза привыкли к темноте. Девушка, не надевая тапочек, направилась к двери.

Тишина больше не владела ее вниманием. Вероника двигалась едва дыша, но, даже идя своим самым осторожным шагом, не могла избежать скрипа половиц. Это была известная проблема их усадьбы: сколько ни меняли доски, как их ни укладывали — полы скрипели круглый год. Да так громко и отчетливо, что никакому существу нельзя было скрыть свои шаги в господском доме. На людей, владевших магией фей, это правило, разумеется, не распространялось. Но, так уж вышло, у них таких людей не проживало.

Пожилой дворецкий часто говорил после очередной скрипучей деревянной сонаты: «Это голос старины пробивается сквозь века!», а после многозначительно кивал с прикрытыми глазами, от чего всем в доме сразу становилось как-то душно. Впрочем, в усадьбе Гордеевых всегда было очень шумно, и даже ночью из людской на первом этаже без особых усилий можно было услышать поскрипывание лавок, мерное сопение, чей-то храп, а временами и чуть приглушенный шепот прислуги. Веронике все эти звуки давно стали родными: они наполняли поместье той живостью, которую не могли привнести ни она, ни ее отец. То, что она не слышала их в эти минуты, не значило ничего хорошего.

Тихо скрипнула дверь, и девушка вышла в коридор. От деревянных досок веяло холодом. Канделябры на стенах, узорчатый ковер, прикрытые двери — все они теряли знакомые очертания и казались теперь мрачными вестниками какого-то злого рока. Вероника крадучись двигалась вперед. Тягучий страх обволакивал сердце каждый раз, когда половицы извещали дом о ее шагах. Проходя мимо дверей, она невольно задерживала дыхание. Что могло оказаться за ними: тот же мрак, одинокая пустота или нечто, от чего мечутся в ужасе даже мысли? Девушка так и не нашла в себе храбрости отворить их: притаившаяся неизвестность всегда была для человека во много крат страшнее неприкрытой угрозы. Тревога тихо нарастала до тех пор, пока Вероника не прошла последнюю коридорную дверь. Время тянулось мучительно долго, но коридор все же кончился, а впереди виднелась лестница на первый этаж.

Порывистый, сдерживаемый до сих пор вздох едва слышно слетел с бледных губ и даже позволил расправить напряженные плечи. И в это самое мгновение где-то сзади, из темноты, раздался визг медленно отворяющейся двери. Вслед за ним потянуло ползучим, влажным холодом. Вероника замерла и, словно сломанная марионетка, начала медленными, дергаными движениями поворачивать голову. Тут же плохо различимое пятно метнулось ей за спину, и тупая боль резко ударила в затылок. Следом за болью пришел оглушающий звон, и на глаза опустилась кромешная темнота.

***

Первое, что почувствовала Вероника, очнувшись, — нечто холодное, стекающее с макушки вниз по волосам. Ледяные капли ощущались на лице, ровно так же, как и промокшее домашнее платье на теле. Очевидно, ее привели в чувство при содействии старого доброго метода: «Она так долго не просыпается, почему бы не взять ведро воды?». Опущенная голова дернулась и медленно поднялась — девушка огляделась и обнаружила себя привязанной к стулу в гостиной все той же родной усадьбы. На столике рядом стоял медный канделябр с зажженными свечами. В их свете Вероника смогла разглядеть фигуру, до сих пор стоявшую в тени и, по-видимому, виновную в теперешнем не самом комфортном положении девушки.

— М-да-а, извини за прохладное приветствие. Я до последнего водой не хотел, но трясти устал уже как-то, — послышался чей-то непринужденный и расслабленный голос.

Что-то в этой манере разговаривать заставило девушку испытать легкое чувство дежавю. Однако отбросим бессмысленные рассуждения, фигура уже начала выходить на свет.

Перед Вероникой показался молодой человек, одетый щегольски, но совершенно небрежно: край белоснежной рубашки неряшливо выглядывал из-под жилета, галстук тоже был в каком-то беспорядке, словно его уже собирались развязать, но почему-то остановились и не докончили. Пепельно-русые волосы, может быть, и были прежде уложены, но большинство прядок давно уже потеряли форму, хаотично спадая в разные стороны. Руки он держал в карманах брюк и двигался так лениво и невозмутимо, что один его вид уже вызывал какое-то бессознательное желание либо последовать примеру и так же наплевать на все вокруг, либо хорошенько ударить куда-нибудь кулаком, и лучше бы прямо ему по лицу.

— Я сейчас развяжу рот, но ты не кричи. Прислуга уже не в поместье, и сейчас тебя вряд ли услышат, — молодой человек приблизился и начал развязывать платок, который все это время мешал Веронике выйти с ним на контакт.

— Неужели… Денис? — взглянув на него вблизи, девушка сразу узнала это лицо с лукавой улыбкой и совершенно несерьезным выражением. — Ну ты меня и напугал. И чего это мы в таком странном положении видимся, спустя столько лет? Как ты? От тебя не было никаких вестей, так что я уже, честно, на Пашу думала, но рада, что обошлось. С ним проблем не было? И писем я совсем не писала, но вроде и не договаривались. А странно мы все-таки встретились. Не потрудишься объяснить? — может быть, сказалось долгое одиночество, может, недавняя тревога, но теперь Вероника вдруг как-то совсем сбилась.

Похоже, эта реакция нисколько не удивила молодого человека. Он слегка вскинул брови, но тут же рассмеялся.

— Вероника, как и раньше, с тобой очень забавно. А то, что странно встретились, это уже не моя вина, ну или не совсем моя. И все-таки я сразу к делу, так как я от Рогова, — в этот самый момент зрачки Вероники резко сузились, словно от яркого света. — Скажу прямо: Юрию Макаровичу голову уже отрубили. Ты на очереди, или как там говорят. Но я не для угроз пришел, а даже наоборот. Если встретишься с Роговым, он, вероятно, оставит тебя в живых. Все как-то лучше, чем смерть, не так ли? — после этих слов в гостиной надолго повисла тишина. Даже воздух, казалось, стал тяжелее, поддавшись гнетущей атмосфере.

— От кого-кого, но от тебя, Денис, не ожидала, — приглушенно начала девушка. — Убили отца? Спелся с революционерами? От Рогова он, да? — недоверчиво спрашивала она. — Надеюсь, ты просто неудачно пошутил. Шутки у тебя и раньше через раз получались, а спустя четыре года, видимо, еще реже стали.

За вызывающим тоном Вероники скрывалась растерянность: «Почему Денис? Он — и революционер? Действительно, больше походит на шутку. Как нелепо складывается судьба».

Девушка успела предположить, что они когда-нибудь явятся, прочитав отцовские бумаги. Только вышло все слишком скоро. А впрочем, скорее, это она узнала обо всем слишком поздно.

«И все же странно — как они узнали про документы?»

— Не о том ты думаешь, Вероника, — улыбаясь, покачал головой молодой человек. — Не пойдешь к Рогову, все так здесь за пять минут и закончится. Мы хоть и знакомы, и ты мне правда в тот раз помогла, но сейчас я по делу.

— А как же твоя мать, Денис? Забыл тот день, театр? Там ведь и мой брат погиб. Вся кровь на их руках!

— Пойдешь или нет? Мы здесь не мою судьбу решаем, — Денис был все так же невозмутим.

Казалось, он совсем не изменился за прошедшие четыре года. Даже пугающие вещи, о которых сейчас велась речь, в его устах казались чем-то совершенно несущественным. От этого почему-то становилось только еще страшнее. Они учились в одной гимназии, происходили из дворянских семей — как все могло так обернуться? Даже он встал на их сторону. Девушка с трудом осознавала происходящее, а пульсирующая боль в затылке была не самым приятным сопровождением к этим раскалывающим голову новостям. Если и он с ними, похоже, революционеры зашли уже действительно далеко. Но не может быть, чтобы ее отец так просто погиб. Вероника не была настолько наивной, чтобы поверить на слово, даже своему бывшему однокласснику, тем более революционеру. И все же, вопреки ее опасениям, о тех документах не было сказано ни слова. Повезло? Странно так думать в подобной ситуации.

— Зачем я Рогову, если вы уже убили моего отца? Не держи меня за дуру, — девушка прищурилась, — что у него на уме?

— У него-то? — Денис усмехнулся, разводя руками, — Кто знает? Оставить тебя в живых было моей просьбой. Так вышло, что я решил расплатиться по долгам. Выбор, который теперь у тебя есть, неплохая плата за ту услугу четырехлетней давности.

— Вот как? — Вероника грозно нахмурила брови и едко продолжила: — И ты считаешь это выбором: умри или предай свою семью. Мне интересно, как тебе это представляется?

— Что же, думать тут и правда нечего. Предать семью? Советую тебе не тешить себя пустыми надеждами. От Гордеевых только ты одна и осталась, а значит, все взятки гладки. Голову Юрия Макаровича, готов поспорить, Рогов сам тебе покажет. Любит он такими вещами заниматься, совсем я его не понимаю.

— Какой же ты придурок, Денис, — пробормотала Вероника, опуская взгляд в пол.

Где-то внизу, рядом со стулом, лежала ее шаль. Девушка уставилась на нее в каком-то тупом оцепенении. Рассматривая ее ажурный край, она пыталась привести мысли в порядок. Что-то потихоньку рушилось, и она не могла это остановить.

Человек — жалкое существо: в моменты крушения, когда вроде бы надо что-то срочно сделать, предотвратить большие разрушения или убрать имеющиеся обломки, он всегда найдет время замереть. Найдет минуту, чтобы подумать: «Почему я здесь? Пусть я буду в другом месте, пусть все решится как-то само, без меня». Кто-то называет это минутной слабостью, но на деле эта слабость никогда не покидает нас. Это бессознательная воля к жизни, к безопасности и покою, которая всегда тихонечко нашептывает свою мораль. Обычно мы ее не слышим — заглушаем самодовольным криком гордости и с упоением подкармливаем воображаемый героизм. И все же в самые кризисные моменты, в минуты замирания, крик гордости умолкает первым. Именно тогда мы остаемся наедине с этим шепотом и со всей явственностью ощущаем природную беспомощность человеческой натуры.

— Мне кажется, ты уже приняла решение. Здесь нечего стыдиться — оно ведь было принято сразу, не так ли? — ровным тоном обратился молодой человек.

— Я хочу жить — это правда. А вот ты просто отвратителен. Даже не попытался изобразить на лице хоть каплю сочувствия, — Вероника все еще мрачно смотрела пред собой. Плечи ее, уже и так опущенные, будто упали еще ниже, видимо, под тяжестью собственной слабости.

— Экипаж ждет на аллее, я тебя проведу.

— И все-таки, лучше бы у меня не было этого выбора, Денис, — она подняла взгляд и встретилась с ним глазами. Денис не ответил, только пожал плечами и начал развязывать веревки.

Когда он выводил Веронику из гостиной, она мельком взглянула на шаль, все еще лежавшую на полу. Это был подарок ее матери, но девушка так и не стала ее подбирать.

Глава 2. По-джентльменски

Вероника редко покидала имение Гордеевых. Говоря начистоту, в светском обществе ее давно уже окрестили затворницей — и были близки к правде совершенно. Вот только затворницей она стала вынужденно, как сама себе говорила: «по причине неудачно сложившихся обстоятельств». Обстоятельства, и правда, тогда, несколько лет назад, сложились крайне неудачно и даже катастрофически ужасно. Впрочем, это довольно длинная история. Для нее еще не время.

Поездка в экипаже вместе с Денисом Лихачевым раньше показалась бы девушке событием если не радостным, то, по крайней мере, очень приятным. Но сейчас она и так чувствовала себя довольно скверно, а от присутствия рядом столь насмешливо-несерьезной личности становилось только сквернее и гаже в несколько раз. Молодой человек сидел напротив и, кажется, очень по-будничному наслаждался видом из окна. Не то чтобы он сказал об этом вслух, но, учитывая расслабленное выражение его лица, иначе и быть не могло.

Девушка тоже выглядывала в окно несколько раз, но ничего, кроме унылых коричнево-серых и решительно промозглых пейзажей, не увидела. Уже светало, но из-за темных, покрывающих все небо до горизонта туч, которые привычно появляются осенью, невозможно было полюбоваться солнцем. В общем, мрак совершенный, и к тому же гадость. Карета тоже, как будто по-своему соглашаясь с ее мыслями, то и дело дергалась и покачивалась. Молодой человек мастерски игнорировал все эти финты, а вот Веронику уже некоторое время мутило. Да так, что она сама уже, кажется, покачивалась из стороны в сторону и без помощи кареты.

В конце концов, поддаваясь своим расстроенным чувствам, Вероника откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Несколько минут спустя она уже стремительно падала в цепкие объятья сна.

А Денис продолжал смотреть в окно.

***

Вероника проснулась от сильной тряски. Удивительно, но даже еще более сильной, чем была в карете прежде. Открыв глаза в замешательстве, девушка поняла, что ее, оказывается, будили. Это Денис тряс ее за плечи с какой-то недоверчивой усмешкой, словно спрашивая: «Неужели снова?».

— Это оттого что тебе по голове ударило, или ты всегда так спишь? Мертвеца разбудить проще, — покачивая головой, он уселся обратно на свое место. — Подъезжаем к поместью, приготовься.

— Не делай вид, что ты тут ни при чем. С чьей легкой руки меня ударило, не подскажешь? — проворчала Вероника. — Хотя ладно, можешь не отвечать. Этот твой бессовестный взгляд говорит сам за себя. Скажи другое — где мы? Старое имение Рогова, отец говорил, уже давно забрали.

— Так и есть: Роговку Бориса Олеговича уже давным-давно и забрали, и разорили. Это поместье одного из приближенных. Да и Рогов здесь точно ненадолго, — объяснял молодой человек.

— Мне вот интересно, чем же ты занимаешься у него на службе? Вряд ли каждый день связываешь своих старых знакомых, а потом отвозишь их в подобные сомнительные места. Может, делаешь и что похуже? — без всякого энтузиазма спросила Вероника. Она уже не раз интересовалась, еще в самом начале поездки, мотивами резкой смены взглядов Дениса, но тот от ответов старательно увиливал, так что и девушка потихоньку прекратила свои бессмысленные попытки.

— Может, и похуже, — развел он руками, словно и правда был не при делах и говорил будто совсем не про себя.

— Я тебя совсем не понимаю, — произнесла девушка вздыхая и отвернулась. Про себя Вероника решила кинуть уже это гиблое дело с концами.

Вскоре двери экипажа открылись, и молодые люди оказались на парадном дворе перед усадьбой. Само здание, его архитектура и окружение не производили какого-то особенного впечатления. Можно даже сказать, выглядели просто. Серо-голубые стены, белые, чуть посеревшие от времени и погоды арочные окна — словом, ничего выделяющегося. Во дворе не было ни фонтанов, ни скульптур — типичных атрибутов богатых усадеб, а также усадеб, которым старательно пытаются придать вид богатых. Однако двор не был совсем пуст — кругом, тут и там, красовались небольшие островки ухоженных цветников. Помещик бедствующий точно не стал бы тратить ни сил, ни монет на подобные затеи. Но даже растения в цветниках оказались какие-то простенькие и незапоминающиеся. Из всех них одни только бегонии завладели вниманием Вероники. И то единственно из-за их количества. Эти нежные цветочки, похожие на бабочек, сидели в каждой клумбе и, словно безмолвные наблюдатели, сопровождали весь ее путь до усадьбы.

В какой-то момент девушку коснулось новое, неизвестно откуда взявшееся предчувствие чего-то неприятного: ощущение, когда по телу ни с того ни с сего проходит мелкая дрожь, и дышать почему-то становится раза в полтора тяжелее. Да, это оно и было — то самое предчувствие неприятного.

Денис не связывал руки Вероники веревкой, как это обычно делают с пленниками, и обходился с девушкой весьма деликатно: не подталкивал, не бил и, опять же, не вел за веревочку. Получалось вроде как по-джентльменски. Впрочем, сказать по секрету, у него и так не было никакой нужды в насильственных мерах. Поместье находилось далеко за городом, в общем-то, неизвестно где. А Вероника, ко всему прочему, до сих пор была в чулках — времени найти обувь у нее, разумеется, не нашлось. Вот и выходило, что бежать ей не было смысла. Оставалось только идти в логово поджидающей опасности с гордо поднятой головой.

Девушка очень хотела появиться перед Роговым именно так: несгибаемая воля, гордый вид, может, даже немного надменный взгляд. Словом, лишь бы не ударить в грязь лицом и показать всю свою возвышенную дворянскую натуру. Тем более если отец уже погиб, и уж тем более если он все еще жив. Конечно, Вероника всеми силами отгоняла мысли о его смерти. Она тешила себя надеждой, слепой и, казалось бы, совершенно бессмысленной. Но что еще остается человеку, если не надеяться?

Иной раз студент на экзамене у самого строгого преподавателя по самому трудному предмету приходит, не выучив и строчки материала, даже опаздывает, тянет билет, и все равно надеется. В каком-то далеком закоулке своего сознания, не признаваясь до конца даже самому себе, он тешится этой крошечной надеждой на отличную оценку. И надеется не просто на «хорошо», а именно на «отлично». Потому что никогда не отнять у человека этой совершенно беспочвенной и до крайности абсурдной веры в «отлично». Ну да, кажется, мы отвлеклись. Вернемся к повествованию.

Как только молодые люди подошли к портику, двери усадьбы открылись, будто бы сами собой. Вероника чуть не вскрикнула от неожиданности, но вовремя сдержалась. В вестибюле стоял мужчина в легком прогулочном пальто и котелке. Во всем его облике читались спешка и напряжение — это он внезапно распахнул двери. Увидев двух людей, мужчина, похоже, на мгновение удивился, но тут же справился с собой.

— Денис, я убегаю, обойдемся без приветствий. Опять он со своими прокламациями, а мне даже слова не вставить. Еще две губернии, говорит, теперь на твоей совести. Когда, спрашивается, мне успевать? Сколько я с прошлыми носился — вспомнить страшно, а тут… Теперь за каждой типографией следят, газеты печатать боишься, а он все с прокламациями, будь они неладны! Мне страшно, а этому гаду… Ай, что и говорить, у него ни страха, ни сострадания. Ладно, убегаю, — тут этот торопливый и возмущенный до крайности человек, видимо, наконец, заметил девушку, все время стоящую перед ним. Он рассеянно приподнял шляпу и продолжил: — Ох, Гордеева? Гм… Борис Олегович у себя в кабинете. Вам лучше по правой стороне, и в гостиную не заглядывайте. Все, убегаю, — кинул он второпях и понесся куда-то к экипажам во дворе.

Неизвестно, оттого ли, что они были хорошими друзьями, или это сказывалась его несерьезная натура, но Денис проводил этого человека-ураган громким хохотом.

— Знакомься — Гаврилов. Он отвечает за Отряд Пропаганды. Знаешь газету «Проволока»? Вот главное ее лицо собственной персоной.

— «Проволока»? Не думала, что она агитационная, — Вероника удивилась.

— Будь она агитационной, ее бы уже давно не было, — махнул рукой Лихачев, и они прошли в вестибюль. Денис шел впереди, уверенно показывая путь.

Кругом было светло, но пусто и как-то тихо. Прислуга словно и вовсе отсутствовала: не было видно ни горничных, ни лакеев. Внутреннее убранство усадьбы характером никак не отличалось от того, что было замечено снаружи. Все так же ничего не говорило о личности владельца — обставлено просто, но не бедно; украшено, но не богато. К тому же что-то гнетущее продолжало давить на Веронику, становясь отчетливее с каждым ее шагом.

Кабинет располагался на втором этаже. Девушка про себя отметила, что по пути Денис действительно вел ее правой стороной, прислушавшись к словам Гаврилова. Дверь в кабинет Рогова находилась в конце коридора. Понять это удалось почти интуитивно. Именно к ней Веронике меньше всего хотелось приближаться. Совсем недалеко от кабинета была еще одна дверь, и она, в отличие от первой, была открыта нараспашку. Денис подошел к ней и заглянул внутрь. Его лицо оставалось совершенно невозмутимым, когда он быстро закрыл это помещение.

И вот, как только они вплотную приблизились к месту назначения, и молодой человек уже даже постучался в дверь, он вдруг резко остановился. Сощурившись, словно неожиданно что-то припоминая, Денис повернулся к Веронике и шепнул ей на ухо:

— Извини и на этот раз.

А затем Денис внезапно с силой схватил ее за волосы и дернул голову девушки вниз.

Никогда не стоит забывать, что в конечном счете получив заслуженное «неудовлетворительно», студент примет самый болезненный удар именно от своей неоправдавшейся надежды.

Глава 3. Фарс

Денис буквально втащил Веронику в кабинет. Девушка не сумела даже вскрикнуть — настолько были сильны ее негодование и гнев. Спутанные длинные черные волосы скрывают ее лицо, глаза смотрят в пол, плечи опущены — именно в таком жалком и подавленном виде она предстала перед Роговым. Кроме того, выведя Веронику на середину просторного кабинета, Денис еще и метко вдарил ей под колени. Не готовая к новой подлости, девушка упала на ковер и оказалась в еще более унизительном положении. Возмущенная совершенно, крайне, в такой мере, что сложно себе даже представить, она уже хотела что-то прокричать, как вдруг на нее накатила волна чувств совершенно другого рода. Нечто вселяющее ужас будто коснулось ее сердца. Рука, все еще державшая девушку за волосы, ослабила хватку, и она смогла немного приподнять голову. Тогда Вероника и увидела его — главу революционного движения Паксийской империи, человека, который путем восстаний, террористических актов, шантажа и пропаганды желал свергнуть затянувшиеся века самодержавия.

Лицо она узнала сразу — его фото печатали во многих газетах и не было, совершенно точно не было ни одного паксийского помещика, не знакомого с ним. Можно даже предположить, что абсолютное большинство крестьян, кроме только, наверное, крепостных из самых далеких от столицы губерний, легко узнают это лицо, ведь Рогов, ни много ни мало, — главный противник самого царя Николая IV. И все же, как это всегда оказывается, ни одна фотография не могла передать целиком натуру человека. Черно-белый снимок показал бы обычного мужчину тридцати трех лет с угрюмым, как будто острым взглядом, горизонтальной складкой на лбу, красноречиво говорящей о частой и напряженной работе ума, темными волосами и короткой бородой. Важная личность, угроза короне, но просто человек. Впечатление же от встречи с Роговым вживую нельзя описать словами «это просто человек». Видеть его — видеть опасность; стоять с ощущением, что тебя вот-вот проткнут насквозь этим острым взглядом, придавят к полу какой-то угрюмой мыслью, которая, кажется, навечно застыла в чертах этого человека и которую ни за что не захочется узнать. Безотчетный, инстинктивный страх сковывает тело и сознание просто от нахождения рядом с ним. Это — магия бесов. Людей с такой магией боятся, потому что в этом ее суть.

Рогов сидел за столом, целиком заваленным бумагами. Он никак не отреагировал ни на то, что открылась дверь, ни даже на то, что перед ним прямо на ковер не самым любезным образом бросили дворянку.

— Борис Олегович — Вероника Юрьевна Гордеева, — произнес Денис таким свободным тоном, будто начинал случайную беседу со знакомым в парке. Он был одним из крайне немногочисленных людей, способных спокойно разговаривать в присутствии Рогова. Впрочем, это можно списать на особенности его весьма специфического восприятия мира, о чем обязательно вспомним, но позже.

— А, Гордеева… оставьте нас. И принесите печать в гостиную. Я позову, — холодно и неторопливо произнес Рогов, поднимая свой тяжелый взгляд.

Денис тут же осторожно отпустил волосы Вероники и скрылся за дверью.

— Вероника Юрьевна, прежде всего, приятно с вами познакомиться. Уверен, вы меня уже узнали, я — Борис Олегович Рогов, — уважительно, но все в той же леденящей кровь манере представился этот человек.

— Приятно познакомиться? Что за фарс? Меня привели сюда и бросили к вашим ногам. Так начинается ваше «приятное знакомство»? — Вероника решила, что даже если ее кровь и вправду заледенеет, она хотя бы попытается отстоять осколки своего только что треснувшего достоинства.

В ответ на эти слова, а может, и просто по внезапной прихоти, Рогов встал из-за стола. Он не шел быстро, не двигался медленно, но, даже просто обходя стол, сумел внушить еще большее желание как можно скорее покинуть этот кабинет. Спустя несколько мучительно долгих секунд этот человек оказался пред Вероникой. Она так и не сумела встать с колен, как ни умоляла себя.

— Вы, Вероника Юрьевна, сильно ошибаетесь, считая, что находитесь в подходящем положении, чтобы задавать такие пустые вопросы. В данный момент я — ваш благодетель. По моей воле ваша голова может упасть влево или покатиться вправо. И моя же прихоть может сохранить вам жизнь. Граф Юрий Макарович был вашим отцом — одно это уже достаточно веская причина закончить все здесь и сейчас. Дворяне любят говорить о положении, так что не забывайте и вы о своем.

Что бы ни думала Вероника, теперь она при всем желании не могла выдавить из себя ни единого слова.

— Хорошо. Вы, кажется, поняли. Не будем терять времени, — голос Рогова глухим басом раздавался по кабинету. — Наш век — век принятия самых отвратительных реформ в истории империи. Ваш отец был приближенным нынешнего императора, одним из его немногочисленных тайных советников. Его причастность к этому беспределу очевидна. И все же вы — не ваш отец, не правда ли? Так мне сказал Денис Матвеевич, и я решил ему поверить. В такой ситуации у меня нашелся лишь один выход — Вероника Юрьевна Гордеева должна погибнуть, сгореть в усадьбе вместе с отцом, — за все время его ровный, подавляющий тон ни разу не изменил своего ритма, но на этой фразе он, этот гад, намеренно сделал длинную паузу. — А вы станете девушкой без рода и имени — новым человеком у меня на службе.

— Где он? — хрипло выдавила из себя Вероника.

Какое-то едва уловимое хищное выражение мелькнуло на лице Рогова. В этот момент она могла явственно почувствовать, как холодный и липкий пот проступает у нее на шее.

— Денис, прошу, проводите ее в гостиную.

Это было сказано достаточно громко, чтобы молодой человек услышал из соседней комнаты и вскоре появился перед Вероникой. Его невозмутимый взгляд был таким же, как прежде. Протянув руку, Денис помог ей подняться.

Откровенно говоря, девушка не желала идти в гостиную. Было очевидно, что ничего хорошего она там не увидит. Страх накатывал волнами, и когда он хоть немного отступал, она понимала — следующая волна будет только сильнее. Прямо сейчас Вероника боялась быть оглушенной новой волной.

Она увидела все сразу. В тот самый момент, когда переступила порог той самой комнаты, дверь в которую не так давно Денис закрыл перед ней. На красивом бежевом ковре с узором из цветов и листьев красовалось большое темное бордово-коричневое пятно засохшей крови. Где-то ближе к краю, словно небрежно брошенное, лежало чье-то тело. Оно было лишено головы, и кто угодно мог увидеть обрубленный кусок плоти — срез на шее, из которого уже не стекала кровь, но который все же мог вызвать тошноту одним лишь своим видом. Голова лежала на боку в некотором отдалении от тела, почти что ровно посередине темного пятна. Мерзкий до отвращения запах завершал жуткую картину смерти.

Девушка уже второй раз за день оказалась на коленях. Только сейчас она нисколько не обратила на это внимания. Очень медленно, не в силах сдержать дрожь в теле, она подползла к отвернутой голове. Неужели это та самая особа, что так носилась со своим дворянским достоинством, сейчас ползла по ковру, словно последняя нищенка перед вратами какой-нибудь убогой церквушки. Ее дрожащая рука повернула измазанную в крови голову. Сомнений больше не оставалось — перед ней было тело ее отца. На его лице застыло какое-то кривое выражение ужаса, которого она никогда не встречала у того прежде, а сухие глаза смотрели расфокусированным взглядом куда-то в пустоту, но Вероника без сомнений узнала в этих искаженных чертах Юрия Гордеева.

Она не могла вынести этого мертвого взгляда, и поэтому тут же, словно ошпарившись кипятком, отвернула лицо от себя. Девушка не кричала и не плакала. Только частое поверхностное дыхание и широко раскрытые невидящие глаза говорили о ее состоянии. То был парализовавший все тело шок.

***

Вероника любила своего отца. Это не было настолько же нежным и трепетным чувством, что она испытывала к давно погибшей матери, но она все равно считала это любовью. Отец был строг, он много ожидал от дочери и во многом ее ограничивал. Им на Веронику было возложено тяжелое бремя, которое она была вынуждена нести на своих плечах с достоинством. Ей даже пришлось скрывать страсть всей своей жизни в угоду отцовским желаниям. Да, временами он был невыносим, и Вероника редко всей душой соглашалась с ним. Его фанатичная дворянская гордость, честолюбие и… Несмотря на все это, кто кроме него мог считаться ее семьей? Она не могла ненавидеть его, это противоречило бы тем принципам, которые с таким старанием и любовью были заложены еще при жизни матушки. «Люби семью, чти знания, не страшись перемен», — девушка помнила ее слова. Что-то настолько важное нельзя было отбросить из-за банальных расхождений во взглядах.

Поэтому Вероника стояла на его стороне, верила его словам и старалась с высоко поднятой головой нести это замысловатое «Гордеевское достоинство». Так долго, сколько могла.

«И что прикажете делать сейчас? Продолжать отстаивать честь семьи, отказать Рогову и встретить такой же конец? Лишиться головы на этом же ковре, с такой же отвратительной гримасой?».

Отец Вероники был прав, гордость стоит дорого. В конечном счете, сколько бы он ее не учил, она не сможет заплатить эту цену.

На самом деле тот факт, что Вероника согласилась приехать в поместье революционеров, уже можно было назвать отказом от своего достоинства. Это было откровенное и ничем не прикрытое предательство семьи, а девушка все наивно полагала, что каким-то мистическим образом сумеет сохранить свою гордость.

— Я был крайне великодушен и не только лично объяснил ваше положение, но и позволил проститься с отцом. Думаю, самое время закончить начатое.

Где-то позади раздался голос Рогова. Рядом с ним стоял Денис и держал в руках предмет, выглядевший как кочерга странной формы. Вероятно, это и была та самая печать.

— Вы должны представлять, как сложно в наше время довериться кому-то на слово. Вот и выходит, что я вынужден идти на такие болезненные меры. Денис сейчас поставит вам клеймо, но не огорчайтесь. Это — лишь символ того, что Гордеевых больше нет. А также маленькая предосторожность на случай внезапного предательства.

Девушка инстинктивно отпрянула. Впрочем, бежать она не собиралась. Казалось, всякая способность к сопротивлению покинула ее. Денис медленно приближался с печатью в руках. Ее конец был явно раскален, и Вероника могла почувствовать бешеный жар даже на некотором расстоянии. Она узнала символ, что был на этом конце. Им всего десять лет назад клеймили предателей царской короны вместе с их семьями. «Капкан предателя» — это клеймо означало полную потерю чести и подчинение. Его уже не использовали, так как теперь провинившееся семейство предателей ждала бы смертная казнь, а в таком случае дополнительные меры как-то излишни. И все же значение этого символа было известно каждому жителю Паксийской империи.

Когда Денис взял ее руку, Вероника потерянно посмотрела в его глаза. Намеренно или нет, но он не ответил ей встречным взглядом. Молодой человек закатал правый рукав платья девушки и повернул ее руку ладонью вверх. Следующее его движение было очень быстрым и резким: Денис прижал раскаленный конец «печати» к бледной коже Вероники точно посередине предплечья. Она вскрикнула. Боль была сильной. Девушка почувствовала мерзкий запах подпаленной кожи и шипение собственной плоти. Вероника дернулась и завертелась, она хотела отнять руку как можно скорее. Всеми силами сдерживаемые слезы полились именно в тот момент. Денис держал печать всего несколько секунд, но даже этого хватило, чтобы оставить явный и четкий «капкан предателя».

Но самым обидным, самым тяжелым и постыдным было не это клеймо. Слезы, что крупными каплями стекали по ее лицу, были той самой чертой, означавшей окончательное уничтожение гордости. Это был символ ее сломленной воли.

Она никому не хотела показывать своих слез, и поэтому черная, тупая и тихая ярость вдруг начала подниматься в ее душе. Вероника подняла взгляд на Рогова. Он тоже пристально наблюдал за ней.

Как же хотелось плюнуть ему в лицо, выколоть эти мерзкие глаза, а затем втоптать их в грязь. И все же Вероника ничего не могла поделать. Только упереть свой полный немого гнева взгляд в его высокую фигуру.

Рогов, в свою очередь, тоже видел кое-что в ее взгляде. В том море бессилия, которое застилало глаза девушки, плавал крошечный островок непокорности. Впрочем, возможно, он увидел не только это, а может быть, не разглядел даже этого.

— Что ж, надеюсь на плодотворное сотрудничество в будущем, — он развернулся и направился обратно в свой кабинет. — Поздравляю с вступлением во Второй Тайный Отряд.

Глава 4. Не изменяясь

После ухода Рогова Вероника некоторое время продолжала сидеть, уставившись в дверной проем. До тех пор, пока не услышала, как рядом присвистнул Денис.

— Н-да-а, я уже упоминал, что он своеобразный человек? Ты уж прости его злобную натуру. В любом случае, все закончилось даже не так плохо, как могло бы. Честно говоря, я и сам был не до конца убежден в его благосклонности. Но то, что ты попала в наш Отряд… Уверен, без кое-чьей помощи не обошлось. И я сейчас не про себя, кстати. Ну и ладно, может, по-другому и не вышло бы. Пойдем-ка к экипажу.

За время, пока он так непринужденно убалтывал девушку, Лихачев помог ей подняться и, придерживая ее за плечи, повел к выходу из поместья. Вероника слабо реагировала на его слова и, вероятнее всего, пропустила большую их часть мимо ушей. Для нее в тот момент окружающая действительность больше походила на густой и мутный кисель. Даже оказавшись в карете, девушка едва ли это осознала.

— Тимофей Ильич, достаньте аптечку. Видите, у нее рука. Справитесь? Отлично. И на чай будет, и на выпить, обижаете! А я пока сбегаю на минутку.

Денис быстро переговорил с кучером и легкой, быстрой походкой направился обратно в поместье. Он стремительно поднялся по лестнице и, завернув налево, вышел в коридор. Там он чуть задержался, рассматривая двери. Ручка одной из них оказалась блестяще-чистой, словно ее только что вытерли, в то время как на других был заметен тонкий слой пыли. Именно в эту дверь он уверенно зашел спустя мгновение.

Помещение оказалось маленькой библиотекой. Внутри, между стеллажами, в небольшом креслице сидел мужчина, одетый в военный мундир. Рядом, на тумбочке, лежала убранная в ножны шашка. По запачканной тряпке, валявшейся неподалеку, можно было без труда догадаться, что ее недавно вычистили.

Как только дверь в библиотеку открылась, на лице этого человека появилась улыбка. Очевидно, он сразу узнал входящего:

— Денис, зашел-таки! — произнес он громко и, резко поднявшись, поприветствовал молодого человека крепким рукопожатием.

— Командир, а как же! Вы с нами не поедете? — бодро отозвался Денис.

— Мне еще с этим делом закончить. Но не радуйся слишком сильно, я приеду в Феевку немногим позже вас.

— Никак нет, никакой радости, только искреннее счастье! И, пожалуйста, не приезжайте.

— Ах ты, — мужчина занес руку и ударил Дениса точно по затылку. Однако удар вышел совсем легкий и несерьезный, так что тот лишь посмеялся.

— Кстати, о деле. Это же вы руку приложили? Ну, хотя, кроме вас некому. Только не понимаю, почему так? — интересовался молодой человек.

— Почему ее не в Первый, а к нам? Знаешь же, что я их на дух не переношу. Рогов, этот гад, может, и тварь последняя, но в душе тоже со мной согласен. Я ему так и сказал: «У нас ее, если что, тут же напополам, а у них кто знает, кто кого напополам». Да и к тому же, разве так не лучше? Может, хоть Альбина наконец уймется.

— Что же, Командир всегда прав, — довольно просто согласился Денис. — Я хотел отправить ее в Первый, потому что не был уверен, сможет ли она справиться с нашей работой. Но видели бы вы, как она под конец впилась глазами в Рогова, — Денис снова рассмеялся. — Убьет или нет, не знаю, но на плаху привести — за милую душу.

— Ладно, иди уже. Тимофей Ильич там пятнадцатый раз тебя проклинает. А мне к Рогову, — мужчина тяжело вздохнул.

— Вам бы валерьяночки, а то как обычно.

— Сейчас и правда не помешало бы.

Лицо мужчины заметно помрачнело, и Денис мгновенно поймал его настроение:

— Вы же неплохо с делом справляетесь, что на этот раз?

— Да что там дело, он снова о крысах, — недовольно скривился мужчина. — Младше меня на пять лет, а подозрений больше лет на десять вперед.

После этих слов на глаза Дениса, хотя и на мгновение, тоже легла легкая тень:

— Мы ни разу не давали ему поводов для сомнений. И кого он подозревает?

— Кто поймет этого гада? Либо никого, либо всех и сразу. Речь пока не про наш Отряд, но, похоже, сейчас всех потихоньку поднимают на уши. Говорят, ему не нравится активность радикалов. Якобы слишком подозрительно, что, как только наши выступают, рядом через день-два замечают этих. Для Рогова они появляются слишком «в том месте и в то время». Перестраховываться, конечно, хорошо, но это уже чрезмерно. С ума сходит — не иначе, — свои слова мужчина завершил неодобрительным покачиванием головой.

Молодой человек небрежно махнул рукой. Похоже, ситуация не заслуживала внимания. После этого Денис, видимо, вспомнив, что уже и так порядком задержался, внезапно выпрямился:

— Ну, Командир, тогда до скорого.

— Иди давай, — отозвался грубый голос.

Молодой человек усмехнулся и стремительно скрылся за дверью. Все такой же легкой и быстрой походкой он спустился по лестнице и покинул поместье.

***

Вероника за прошедшее время уже успела несколько успокоиться. Может, она и не пришла в себя окончательно, но взгляд ее, по крайней мере, приобрел некоторую осмысленность. Когда Денис вернулся к экипажу, девушка сидела, опустив голову, и рассматривала свою кривовато наложенную повязку. Да, осмысленность взгляда вовсе не подразумевает осмысленность его направления. Молодой человек, как-то по-своему интерпретировав ее состояние, решил не трогать пока несчастную и отдал команду к отъезду. Под скрип колес и ворчание кучера карета наконец покинула парадный двор этого злополучного поместья.

Вероникой овладевало некое странное ощущение двойственности. С одной стороны, ей хотелось тщательно обдумать произошедшее, прокрутить в голове каждую деталь и, конечно, как же без этого, окунутся в омут самоуничижения в лучших традициях благородных барышень этого времени. Но, с другой стороны, своего статуса благородной барышни она уже благополучно лишилась, и даже как-то внутренне успела породниться с новым положением предательницы. В таком случае — не лучше ли отвлечься от этих назойливых мыслей хоть на что-нибудь? Даже разговор с раздражающей персоной напротив оказался бы неплохой альтернативой пустым страданиям. В итоге как-то само собой вышло, что Вероника решила перенести планы по самобичеванию на потом.

— Денис, куда мы направляемся?

— Хм? О, уже пришла в себя. Мы на пути в Феевку.

Молодой человек почти удивился. По правде сказать, он скорее ожидал от Вероники несколько пассивно-агрессивных выражений в свой адрес. Откровенно агрессивные нападки оказались бы также в пределах его ожиданий. Но настолько спокойный вопрос был весьма неожиданным.

— Та самая Феевка? — девушка резко оторвалась от рассматривания повязки и взглянула в лицо собеседнику.

— Она самая. Других нет, — Дениса позабавила ее реакция. — С недавних пор имение полностью в моем распоряжении, поэтому в нем смог обосноваться наш небольшой Отряд целиком. Это наш дом и, как видишь, теперь он также станет и твоим домом.

Вероника слегка сощурилась, но не стала возмущаться впустую. Ей нужно было продолжать разговор, чтобы отвлечься от назойливых мыслей. К сожалению, на ум почему-то приходили одни ругательства. Для собственного успокоения она решила вернуться к разглядыванию кривых бинтов. На поверхности уже начинало просачиваться кровавое пятно. «Что же, наверное, шрама никак не избежать».

— Касаемо клейма — оно есть у каждого в двух Тайных Отрядах. Будь спокойна — его несложно спрятать под одеждой.

Похоже, Денис вновь по-своему истолковал поведение девушки. Для большей убедительности своих слов он закатал правый рукав рубашки. На том же месте, где у Вероники были наложены бинты, у него виднелся «капкан предателя». Шрам был неровным, но символ явно угадывался в его очертаниях.

Девушка лишь внутренне вздохнула: с этого дня ей придется носить либо одежду с рукавом, либо длинные перчатки. Так себе перспектива.

— Ты все упоминаешь эти Тайные Отряды, будто я понимаю, о чем идет речь. Что они собой представляют? — Вероника наконец отыскала подходящий вопрос.

— Ах, точно, я же не объяснил. Впрочем, ты могла бы и догадаться, все-таки Гордеевы не первый век служат тайными советниками. Кхм, то есть служили, — Денис увернулся от гневного взгляда девушки. — Напомни, какое значение у «тайны» в этом звании?

— «Тайный» — то же, что «относящийся ко двору». Хочешь сказать, Тайные Отряды занимаются чем-то, связанным с дворянами? Это имеет смысл, учитывая, что не так давно вы убили моего отца.

Что же, Вероника, в любом случае, не могла бы сдерживаться вечно, так что капля пассивно-агрессивного яда все же просочилась в ее речь.

— М-м-м, ты права. Но у нас есть некоторое разделение, поэтому существует два Тайных Отряда. Все дело в разных… компетенциях. Первый Тайный Отряд — дворяне, наблюдающие за настроениями в светском обществе. Они вербуют наших потенциальных сторонников. Их работа относительно чистая. Касаемо Второго Отряда, мы отвечаем за грязную сторону вопроса и осторожно подчищаем свет, если так можно выразиться. Честно говоря, я думал отправить тебя в Первый, но наш Командир решил иначе.

Несмотря на то, что в данной ситуации это было совершенно неуместно, Денис отчего-то рассмеялся. Для себя Вероника уже точно решила, что когда-нибудь одарит его такой мощной пощечиной, что звон в его ушах будет как минимум в два раза сильнее ярости, что кипела в ней в тот момент.

— Мне действительно интересно, я буду жить в одном доме с убийцей отца? Или, может, обезглавливанием занимался лично Рогов? — в ее саркастичном тоне явно скрежетнул металл.

— Я лучше воздержусь от ответа. У тебя, знаешь ли, довольно страшное выражение лица сейчас. Ха-ха-ха, прости, прости, молчу.

Как уже упоминалось, Вероника давно знала Дениса. Она также прекрасно помнила его характер. Всегда веселый, легкомысленный и невозмутимый — таким он был человеком. Когда девушка впервые увидела его спустя столько лет, она даже успела обрадоваться. Встретить именно этого человека — такая удача для нее, тряпки, которую вместо моли изъедало одиночество. Тем более что он совсем не изменился! Позитивные люди же всегда привносят какой-то кусочек своей радости в жизнь окружающих, не так ли?

«Но, черт возьми, почему он совсем не изменился? Любой бы поменялся, оказавшись в этой грязной среде убийц и предателей. Опуская вопрос о том, как он вообще оказался в этой среде, можно ли сказать, что он сумасшедший? Более того — всегда был сумасшедшим. Одним из тех психопатов, которые вечерами с улыбкой расчленяют детей, чтобы отварить их кости; которые на самом деле не чувствуют ничего, и любая их эмоция — лишь имитация; для которых раскаяние — не более чем лишенное всякого личного смысла слово из девяти букв… Наверное, стоит приостановиться. Да, это кое-что объясняет, но я, кажется, слишком увлеклась».

Девушка все еще путалась в собственных мыслях. Некоторые события прошедшего дня так ярко горели в сознании, что затмевали даже очевидное — тот факт, что она осталась в живых лишь благодаря ему. Кроме того, нельзя было забывать и о произошедшем четыре года назад. Кстати, касаемо последнего:

— К этому вопросу мы еще вернемся. Но ты мне так и не сказал, что случилось с Пашей.

— Насчет этого не волнуйся. Он сейчас с одним из наших. Ты увидишь его, как только они вернутся со своего дела. Не удивляйся, но он ужасно полезен в нашей деятельности. Я должен поблагодарить тебя за это, — и снова улыбка.

— Как ты помнишь, это был всего лишь эксперимент. Я спросила из любопытства, и только. Если бы что-то действительно пошло не так, это было бы исключительно твоей проблемой, — нахмурила брови Вероника.

— Да, да, конечно, я понимаю, — Денис лукаво взглянул девушке в глаза. — Впрочем, сейчас ты ведь наконец сможешь возобновить свои исследования, не так ли?

— Ты слишком много себе позволяешь.

Вероника постаралась, чтобы ее голос прозвучал грозно, и даже нагнала немного соответствующей атмосферы, выдержав паузу перед тем как ответить. Все потому, что молодой человек подступился к крайне щекотливой теме. Щекотливой в том отношении, что он был прав, но признать это — означало согласиться с той циничной частью своей натуры, которую девушка искренне презирала. Что же, его выражение буквально подразумевало: «Признайся, в том, что твой отец умер, есть и положительные стороны». Согласись она с ним… Нет, конечно, она была совершенно не согласна, но чисто гипотетически она бы признала, что в ее чувствах и в помине не было того, что должна была бы испытывать любящая дочь к любимому отцу. А это гнусно и неправильно.

Пока в карете царила тишина, Денис вернулся к созерцанию видов за окном. Не то чтобы это доставляло дискомфорт или раздражало, но определенно вызывало некоторые вопросы. «Неужели так выглядит его способ уйти от разговора, или он действительно увлечен этими однообразными мрачными пейзажами? Все те же поля, грязь и серость».

Краем глаза молодой человек заметил движения Вероники. Она с немым вопросом взглянула на горизонт, потом бросила взгляд на него, затем опять в окно. И все это время так недоверчиво и с таким сомнением хмурилась, что без смеха на это действо глядеть было ну просто невозможно. Тем более что он был не из тех, кто стал бы сдерживаться.

— Ха-ха-ха, что ты там высматриваешь?

Девушка даже опешила от такого вопроса. «Вообще-то это были мои слова», — пронеслось в голове. Впрочем, выражение лица у нее было соответствующее.

— Не тебе об этом спрашивать, сам всю дорогу к Рогову и даже сейчас что-то высматриваешь. Просто стало любопытно.

— Ты чуть-чуть ошибаешься в выражениях. Я не высматриваю, а вижу. Вот ты ничего не видишь, только высматриваешь.

— Что за софистика, — скривилась в гримасе Вероника.

— Тогда скажи, что ты видишь?

— Поля, немного дальше — деревенские дома. С той стороны лес, перед ним овраг. Небо пасмурное, закат, — без энтузиазма перечислила Вероника. Ей определенно не нравилось находиться в позиции глупенькой студентки перед профессором. Особенно учитывая, что роль профессора взял на себя это человек.

— Не знаю, как так выходит, но этот гад каждый раз оказывается прав. С другой стороны, это что-то вроде нашего менталитета, поэтому неудивительно, — пробормотал про себя молодой человек. — Когда-то Рогов спросил у меня то же самое. И знаешь, что мы с тобой пропустили? — похоже, Денис получал искреннее удовольствие, задавая вопросы и самостоятельно отвечая на них. — Это не маленькая деталь, но мы постоянно упускаем ее из виду. Верно, я о крестьянах. Не то, чтобы мне действительно было интересно наблюдать за ними, но это помогает в понимании текущей ситуации. Удобно воспринимать их существование как должное, не правда ли? Но именно от этих людей будет зависеть судьба революции.

Веронике было нечего сказать. Конечно, крестьяне попадали в ее поле зрения, но каким-то странным образом она сочла их ненужными упоминания. Жестоко и несправедливо, но, похоже, это была позиция истинной дворянки.

— Вот еще интересное наблюдение: понятно, что с родом Гордеевых покончено, но ты ни слова не спросила о том, что станет с вашими людьми. Заранее отвечу, Юрий Макарович перед смертью был вынужден дать им всем вольную и даже отпустить с наделами. Рогов, как видишь, довольно предусмотрителен, — Денис закончил в несколько снисходительной манере.

После этих слов девушка совсем смешалась. Она почувствовала смущение, ей захотелось что-нибудь возразить, но в конечном счете стоящих опровержений у нее так и не нашлось.

Так уж вышло, что Вероника считала себя передовой дворянкой. Она неплохо управлялась с поместьем в отсутствие отца, втайне выписывала книги новейших авторов из-за границы и имела даже некоторое представление о плачевном состоянии своей родины. Про себя она критиковала нынешнего царя и консервативные круги дворян, к которым, кроме прочих, относился и ее отец. Но сейчас, весь этот день, разве не вела она себя точно так же? Подобно тем, о ком в заграничных книжках писали «закостеневшие верхи». Обличить себя перед собой таким образом было стыдно. Словно всех предыдущих унижений дня было недостаточно, ей пришлось столкнуться и с этим.

На какое-то время в карете снова стало тихо. Девушка копалась в своих мыслях, будто это не от них она так старалась убежать еще в начале поездки.

— Поэтому в том поместье совсем не было прислуги? — внезапно спросила Вероника.

Между прочим, молчание в карете тянулось уже где-то четверть часа, если не больше, а потому ее слова казались странно вырванными из контекста. Впрочем, Денис сразу понял, о чем говорила девушка:

— Он использует только наемный труд. Прислуге не нужно быть в поместье все время. В Феевке ты тоже не увидишь много слуг.

— Вот как… Я начинаю понимать.

Казалось, Вероника говорила сама с собой. Смешно. Когда-то она верила, что встретит любые изменения с высоко поднятой головой. Теперь же, на пороге долгожданных перемен, оказалось, что все ее силы были брошены лишь на то, чтобы сохранить эту голову на плечах.

Оставшуюся дорогу они ехали во все той же заглушаемой мыслями тишине.

Глава 5. С новым именем

К поместью подъехали, когда в небе уже давно правила глухая ночь. Первым, что ощутила Вероника, выйдя на парадный двор, был сладковато-кислый аромат залежавшихся яблок. Он неспешно поднимался от земли, чтобы надолго зависнуть в прохладном осеннем воздухе. Где-то вдалеке слышалось карканье ворон. Было туманно и как-то жутко.

Девушка не особенно всматривалась в окрестности. Она чувствовала себя подавленной и уставшей. Денис же уже успел расплатиться с кучером и теперь небрежно игрался с серебряной монетой, перекатывая ее между пальцами, словно какой-то фокусник-шарлатан. В таком настроении они приблизились к зданию.

И вот, в момент, когда молодые люди уже поднялись на крыльцо, двери неожиданно с шумом распахнулись, чудом не задев их. «Ну, второй раз меня этим уже как-то не удивишь», — с опозданием подумала Вероника.

— Пришли!

На пороге их встречала девушка с ослепительной улыбкой.

— Ой, вот и вы. Приятно познакомиться! Меня зовут Альбина Егоровна Карпова, но вы можете называть меня просто Аля. У вас же пока имя Вероника, да? Ну ничего. Я помогу выбрать новое. Меня, например, раньше звали Алина. Удобно придумано с Алей, правда? Считайте, и не меняла ничего. Ой, что это я. Заходите скорее, вы же с дороги.

Девушка говорила с большой радостью и волнением, смущая при этом на время ушедшую в себя Веронику. Словно суетливая белочка, она приблизилась, резко обхватила своей маленькой ладошкой ее руку и уверенно провела в светлую прихожую поместья.

— Ой! — каждый раз произнося свои «ой», она прикрывала рот ладонью, совсем как это делают дети. — Вы босиком! Как же так! Подождите, я принесу совсем новые туфельки. Секундочку, секундочку.

Снова засуетившись, Альбина скрылась, убежав куда-то в левый коридор. Послышались шум и возня, а после девушка вернулась с парой нежно-розовых домашних туфель.

Вообще, Альбина была очень занятной фигурой. От нее ото всей исходил какой-то странный дух активной деятельности. Будто каждую секунду ее глаза куда-то смотрели, руки что-то делали, а ноги куда-то шли. Это была девушка лет двадцати — двадцати пяти на вид, с двумя очаровательными косичками такого насыщенного светлого оттенка, который обыкновенно приобретает пшеница в самые последние дни сбора урожая.

На лице ее мелькали едва заметные веснушки. Одетая в нежно-зеленое легкое домашнее платье, она вызывала такое странное ностальгическое чувство по лету, которое сложно было бы передать словами. Словно какой-то лучик солнца потерялся и светил сейчас в этой прихожей, хотя на дворе стояла глубокая ночь.

— Пойдемте в столовую, ужин сейчас накроют. Затем я покажу поместье. Ой, сейчас же ночь, тогда лучше завтра утром. Да, точно. Здесь направо, коридор и столовая. Вы же знаете, что столовая — самое главное? Командир тоже так говорит, хотя он мало что понимает.

Девушка стремительно вела Веронику по поместью, при этом постоянно оборачиваясь и проверяя реакцию новой знакомой. Может быть, она ожидала, что та поддержит ее непрерывный разговор, но вставить даже единственное слово в этот стремительный поток фраз было натурально невозможно. Тем более для кого-то настолько сбитого с толку, как Вероника. Так и дошли до большого светлого помещения с длинным столом посередине — очевидно, столовой.

— Альбина, ничего другого я от тебя и не ожидал. Ну да и ладно, тут ничего не поделаешь. Скажи лучше, где папиросы? — послышался откуда-то сзади голос Дениса.

Тут выражение лица девушки мгновенно изменилось. Она на секунду закатила глаза, остановилась и резким голосом крикнула:

— Ну что за человек? Только недавно говорила: нижний ящик в прихожей. И только попробуй курить на террасе! Иди подальше в сад, а лучше в лес и вообще не возвращайся. Надеюсь, тебя загрызут волки.

— Ха-ха, очаровательно. Что же, не скучайте, скоро вернусь.

— Катись к черту! — прокричала Альбина вслед закрывающейся двери.

И без того сбитая с толку Вероника теперь, похоже, совсем потерялась.

— Ой, присаживайтесь. Я сейчас скажу Сашеньке, это наша горничная, и она накроет на стол, чувствуй себя как дома, — нежно улыбнулась Альбина и вернулась к своему солнечному выражению.

— Да, м-м-м, приятно познакомиться, спасибо за такой теплый прием, Альбина, вы…

— Ах, точно! — девушка внезапно вскрикнула и подняла правый рукав своего платья. На коже выступало бугристое, розового оттенка клеймо. — Я, как и вы, состою во Втором Тайном Отряде. До вас здесь кроме меня были одни только раздражающие мужчины да молчаливая Сашенька, поэтому я сейчас так счастлива. Прошу, извините меня заранее.

Светлые щеки Альбины слегка заалели, а Вероника тем временем напряженно размышляла, какую реакцию ей было бы уместно показать в ответ на это заявление.

Еду принесли действительно быстро, несмотря на то что работала всего одна горничная. Альбина называла ее Сашенькой, но это была женщина с непроницаемым и даже несколько строгим лицом, которую скорее хотелось назвать Александрой. С волосами, собранными в тугой пучок, и деревянной осанкой, она была словно ожившая статуя, которую зачем-то совсем некстати нарядили прислугой.

— Приятного аппетита! Если что-то не так, говорите сразу, я все передам нашему повару.

— Спасибо, приятного аппетита и вам, Альбина…

— Вероника, вы так смотрите, кажется, у вас есть что спросить?

— Да, я хотела узнать, в чем будет заключаться моя служба.

— Стойте, стойте, стойте, — быстро перебила девушка. — Кто же говорит о делах за столом, а тем более на ночь? Это обсудить мы еще успеем, но только не сейчас. Тем более вы, наверное, так устали после всего. Нет, дела точно подождут.

— Ну раз вы так говорите, — Вероника с подозрением сощурилась, но упираться не стала.

— Говорю и совершенно точно, — уверенно произнесла Альбина. — Тем более, наш Командир еще не приехал, а команды мы получаем только от него. Ах, почему команды? Он бывший военный, знаете ли, а они все люди специфические. Вот даже, например, есть у нас самовар очень красивый из красной меди, просто чудесный. Так он никого к нему не подпускает, всегда сам заваривает, еще и сапогом. Чай хороший, не спорю, но нам-то почему заварить нельзя? Да я бы даже и с сапогом управилась, а он все сам да сам. Еще ворчит, как старик; говорит, толку от нас мало. В общем, своеобразный человек, но в целом терпимый. До тех пор, пока не выпьет, разумеется. Скажу заранее: его к рюмке не подпускайте ни на метр. Подробности я потом как-нибудь расскажу, но пить ему строго запрещается. Ой, может, мне как раз всех вам назвать? Хотя тут и рассказывать нечего, одни мужчины. Впрочем, ладно, есть у нас еще Егор. Мы зовем его Гошей. Он ужасно мнительный, еще и придирчивый до невозможности. Это что-то врожденное, мне кажется. Денис его постоянно выводит из себя, не знаю, не специально ли. Да чего это я, Лихачев всех выводит из себя — это вроде как очень важная часть его характера. Мне вот до сих пор любопытно, как вы, такая милая девушка, оказались с ним знакомы.

— Мы учились в одной гимназии.

— Неужели? И это все? Ой, я не сомневаюсь, — осеклась Альбина. — Просто сколько ни пыталась понять этого шута, никогда у меня не выходило.

От последних слов Веронике стало как-то легче. Все-таки проблема не в ее способности понимать людей, а в том, что это Денис такой странный. Одной головной болью меньше.

— Ой, Вероника, нам же нужно обязательно подумать над вашим новым именем!

А все-таки, нет. Одной головной болью меньше — одной больше. Очередной момент, от которого становится неуютно на душе.

Девушка знала — с ее семьей уже покончено. Гордеевых больше не было, и даже то, что ее до сих пор называли Вероникой, было не более чем временным решением. Графская дочка Вероника Юрьевна в действительности уже погибла. Впрочем, может, она никогда не существовала? Была чем-то вроде выдуманной мечты для девушки, что сидела сейчас за столом. Та Вероника Гордеева никогда бы не променяла идеалы семьи на жалкую жизнь предателя. Так думать даже проще. Если Вероники никогда не существовало, значит, отказываться не от чего.

— Вы же понимаете, это довольно серьезно. Как насчет Веры или Ники? Оба имени такие хорошие! Если будете Верой, сможете даже отмечать именины в один день с Надеждой и Любовью. Я никаких Надежды и Любови не знаю, но, по-моему, очень романтично. Ника тоже отлично звучит. Мило и воинственно.

Казалось, это была шутка, но она в самом деле была предельно серьезна.

— Тебе еще повезло с выбором. Мне Альбина не давала вариантов. Шут, и все тут. Не жалуюсь, конечно, — я все-таки тогда в обсуждении не участвовал. Она это как-то сама с собой решила.

Это Денис только что вошел в столовую. Взглянув на него, Альбина демонстративно закатила глаза и цокнула языком. Он же спокойно прошелся и сел за стол. Что примечательно, на место прямо напротив раздраженной девушки. Казалось, это ее настроение его очень веселило.

— Денис, ты ничего не воспринимаешь всерьез, поэтому даже не пытайся — твое мнение не учитывается. Вот опять скажешь сейчас какую-нибудь глупость, ну давай, только попробуй, — Альбина вызывающе подняла голову вверх.

— Ну что ты, я всегда предельно серьезен. Мне вот кажется, Вера совсем не подходит.

— И почему это?

— Вера без веры — это тебе не шутки.

На этих словах он обернулся, чтобы посмотреть на притихшую Веронику. Она никак не отреагировала.

— Я так и говорила — глупость. Звучит совсем несерьезно, — резюмировала Альбина.

— Я сказал, что предельно серьезен, но предел у всех разный. Откуда ты знаешь, может быть, для меня предел — половина того, что для тебя норма?

— Тут не половина, а четверть от силы. Все остальное — пустая провокация.

— Ха-ха-ха, думай как хочешь. По мне, Ника лучше.

— Прежде я бы согласилась, но после твоих слов уже как-то сомневаюсь.

— Тогда решай ты, Вероника. Что скажешь?

Денис все не отрывал от нее своего насмешливого взгляда. Но девушка не хотела отвечать. Все, чего она желала, — поскорее убежать от этого неприятного разговора и лечь спать. Чтобы закончить все как можно быстрее, она произнесла:

— Не имеет значения. Можете оставить последний вариант.

— Значит, Ника, неплохо.

— Угомонись ты, — прошипела Альбина и отвернулась. — Ника, да? Хорошо, что так быстро решили. Я вижу, вы очень устали. Может, стоит проводить вас в вашу комнату?

— Я бы хотела прежде принять ванну.

— Конечно, Сашенька вас проведет, — Альбина активно закивала, и горничная тут же появилась рядом.

Ника с радостью дала себя увести из этого шумного места. Однако прежде чем покинуть столовую, она обернулась, чтобы встретиться с Альбиной взглядом:

— Спасибо за ужин.

На секунду другая девушка показалась удивленной, но после ответила с мягкой улыбкой:

— Не за что. Я передам повару, что вам понравилось.

После того, как дверь закрылась, за столом остались двое. Словно по какой-то немой команде, они одновременно встали.

— Ну как она тебе?

— Очень много думает. Кажется, я даже слышу, как шевелятся ее мысли, — немного помедлив, произнесла Альбина.

— Верно подмечено.

— Это полезно, но ей будет трудно, — девушка покачала головой.

— Что-то еще?

— Грустно… Нет. Скорее тяжело.

— А тебе было грустно или тяжело?

— Ты же знаешь, мне-то было хорошо, — хмыкнула Альбина.

— Ха-ха, точно.

— Она миленькая, ей с нами понравится.

— Надеюсь, это не предсказание?

— Нет, я просто чувствую. А теперь уйди с глаз моих. Раздражаешь, — помахала прогоняющим жестом девушка.

— Ох, как ты меня ранишь, — произнес молодой человек, покачал головой и направился к коридору.

— Лжец.

Денис ухмыльнулся. Переступив порог, он бросил, не оборачиваясь:

— Командир скоро приедет.

Альбина на это ничего не ответила, только кивнула.

***

Теперь ее будут называть Никой. На самом деле принять это имя оказалось не так сложно. Вероятно, Альбина предложила его не из-за простого недостатка фантазии. Впрочем, сказалось и то, что Вероника старалась не быть излишне сентиментальным человеком.

Предаваясь подобным мыслям, девушка поднялась из ванной. Горничная с непроницаемым лицом подала полотенце и белоснежную ночнушку. За все время она не произнесла ни слова. Такие молчаливые люди среди прислуги — настоящее сокровище.

Вероника не помнила, как оказалась в комнате, которую теперь будет вынуждена называть своей. Александра проводила ее в это место, но путь не оставил и следа в памяти. Девушка лежала в кровати, рассматривая пустоту. Звуки в этой усадьбе были какие-то другие и очень чужие: здесь ночью не лаяли собаки, не шумели слуги, не скрипели полы. Только тихий шорох листвы и глухое карканье ворон доносились с улицы.

Она не хотела ничего вспоминать, не хотела ни о чем думать перед сном, но по неизвестной причине сцены недавнего прошлого раз за разом мелькали перед ее глазами. Засохшая кровь, безвольное тело, отрубленная голова с искаженным лицом.

Невольно девушка задумалась: она ведь так и не простилась с отцом подобающе. Даже не помолилась за покой и перерождение его души. Странно, но казалось, что она больше не сможет этого сделать. Ни в этот день, ни когда-нибудь позже.

Но было что-то еще. Горькое и противное, оно до сих пор резало язык и застревало в горле. Это оно отдавалось ноющей болью в месте ожога на правой руке. Гадкое смирение.

Вероника сжалась всем телом. Слезы вот-вот должны были политься из ее глаз, но она стерпела. Крепко сжала веки и стиснула зубы. Она знала, что поступила самым разумным образом. И она могла справиться с последствиями своего решения. Хотя сейчас, прямо сейчас, если на секундочку признаться, ей было немного тяжело.

Глава 6. Магия

Ника проснулась от странного ощущения. Впрочем, вставать она не торопилась. Ника была из тех людей, у которых пробуждение обычно сопровождается внутренним конфликтом и некоторой толикой страданий. Прежде всего она несколько минут собиралась с силами, чтобы открыть глаза. Потом некоторое время с напряженным видом морщилась, привыкая к свету. Затем она кое-как оторвалась от подушки и приняла согнуто-сидячее положение. Волосы спадали, словно шторы, отгораживая, закрывали ее от внешнего мира. В зависимости от обстоятельств, Ника могла бы так просидеть даже больше получаса. На этом процедура чаще всего заканчивалась.

Сейчас девушка была на последнем этапе пробуждения. Впрочем, этап завершился раньше, чем предполагалось, из-за какого-то неуютного чувства.

Ника медленно подняла голову, чтобы столкнуться с чьим-то взглядом.

–!..

Около закрытой двери стояла горничная Александра и смотрела прямо на нее. Казалось, эти глаза вообще не мигали. По коже Ники тут же пробежали мурашки. Сон как рукой сняло.

— Эм, я… — девушка уже хотела сказать хоть что-нибудь в этой пугающей остановке.

— Ника, ты наконец проснулась! Доброе утро. Ой, вообще-то уже день, — вдруг в комнату ворвалось еще одно лицо. Эта Альбина любила появляться несколько внезапно. — Сашенька должна была принести тебе несколько моих платьев… ах, вот они. Эти совсем новые, а эти я надевала всего два или три раза. Пудровое очень тебе подойдет, по-моему. В общем, выбирай, и я помогу тебе собраться.

— Добрый день, Альбина. Спасибо за платья, но когда мы успели…

— Аля, можешь называть меня просто Алей. И если ты говоришь про обращение, мы уже познакомились и даже ночевали целую ночь в одном доме, кто же в таком положении говорит «вы»? Ты ведь не такая бессердечная, правда?

После нескольких секунд раздумий Ника решила принять эту маленькую манипуляцию.

— Кхм, в таком случае, буду рада, если ты поможешь мне с этим платьем.

— Синее? Ах, а как же все-таки пудровое? Ты будешь очень миленькой, очень!

.. — Александра, подайте, пожалуйста синее платье.

После этого Ника быстро умылась и после нескольких минут возни с корсетом, тканями и Альбиной была наконец готова. Она проснулась не больше часа назад, но уже чувствовала себя достаточно утомленной, чтобы мечтать о возвращении в кровать.

— Ника, платье, конечно, хорошее, но, кажется, оно тебе немножко длинновато. Может быть, пудровое будет лучше?

— Альб… Аля, это все твои платья, они одинаковой длины.

— В конце концов, я была права, ты такая бессердечная! Ой, не смотри на меня так, пожалуйста. Ха-ха, я пошутила. Видишь, шутка такая, ха-ха. М-м-м, ладно, давай быстренько спустимся в столовую.

В итоге победа осталась за Никой. Девушки начали спускаться на первый этаж.

Поместье казалось совсем небольшим по меркам столицы. В главном здании Феевки было два этажа и широкий чердак, переоборудованный в жилое помещение — мансарду. Архитектурными изысками оно не блистало, но выглядело аккуратно и даже немного мило с его нежных оттенков желто-белыми стенами. За главным зданием зеленел аккуратный дворик, на который выходила увитая плющом терраса. Чуть дальше был виден пруд, к которому вело несколько дорожек. А значительно дальше, за прудом, возвышались темно-зеленые верхушки леса. На приусадебной территории также был флигель: он находился чуть правее основного здания и был окружен яблонями совершенно. Вообще, все имение утопало в зелени. Вдоль дорожек были высажены кусты, тут и там маячили клумбы, а деревья росли везде и, по-видимому, абсолютно без всякого порядка. Березы, дубы, ивы, сливы и яблони — казалось, кто-то очень любил растения, но совсем не любил умеренность. Между прочим, яблонь было больше всего. Именно по этой причине в каждом уголке Феевки можно было ощущать приятный яблочный аромат.

Внутри поместье было обставлено богато, но без дворцового шика. Там любили пространство и помпезность, здесь же всюду было так много всего, что о пространстве и речи почти не шло: тумбочки с вазами и без, множество кресел, шкафчики неизвестного назначения, крошечные столики и столики побольше, книжные полки и бесконечные цветочные горшки.

Словом, и внутри, и снаружи явно чувствовалось одно и то же беспорядочное настроение.

«Даже спустя четыре года Феевка совсем не изменилась», — проходя по первому этажу и рассматривая двор через широкие окна, Ника раз за разом ловила себя на этой мысли.

В столовой ждал Денис. Впрочем, вряд ли он именно кого-то ждал, скорее, просто находился там, коротая время за чашкой кофе и свежей газетой.

— Девушки, добрый день.

— Хватит строить джентльмена, у тебя плохо выходит, — Альбина даже не взглянула в сторону говорившего.

— Неужели? А я думал, отлично получается. Какая досада.

После этого короткого приветствия девушки сели за стол. За поздним завтраком Ника успела заметить едва заметные изменения в поведении Альбины. Казалось, с каждой минутой признаки напряжения в ее движениях и взгляде становились все отчетливее. Очевидно, девушка чего-то ожидала. В противоположность ей, Денис сохранял абсолютное спокойствие. Хотя до сих пор оставалось неизвестным, можно ли вообще взволновать этого человека. Какая катастрофа должна произойти? Сложно даже представить.

— Альбина, не хочешь проверить погоду? — неожиданно спросил он, при этом выглядел так, как будто ожидал чего-то веселого.

— Денис, только попробуй… — Альбина, казалось, хотела произнести что-то оскорбительное, но остановила себя на полуслове.

— Ну а что, может, в этот раз получится? Покажешь свой талант Нике, — он отложил газету в сторону.

— У меня всегда получается, — сердито возразила девушка, но тут же поправилась. — Немного не так, как нужно, но в остальном все получается!

— Ника, знаешь, почему она так забавно возмущается? — заговорщицки проговорил молодой человек. — Ну конечно, она бы тебе ни за что сама не рассказала, — тут же добавил он. — Как же вам повезло, что я строю из себя джентльмена, и поэтому помогу нашей смущенной госпоже Альбине! Послушай, она ведь у нас владеет эльфийской магией.

Ника была немного удивлена, но не шокирована. Альбина, хотя и вела себя временами довольно свободно, очевидно, была дворянкой. А магия эльфов… Что же, ей она подходила. Но для верности лучше было узнать это у нее самой:

— Аля, это правда?

— Да, у меня отличная чувствительность, и высшей магии я тоже обучена, но…

— Но с предсказаниями почему-то не сложилось, не так ли? — посмеиваясь, продолжал Денис.

— Ну не всегда же я ошибаюсь! — странная неуверенность проникла в восклицание Альбины.

— Лучше бы всегда, ведь тогда можно было бы догадаться, что результат противоположен. Ника, представь себе, — обратился к ней молодой человек, — я ради интереса проверял ее предсказания погоды в течение ста дней. Так вот: вышло двадцать три против семидесяти семи.

— Я не могу быть уверена, но двадцать три — это не слишком большой процент ошибок, — Ника попыталась немного помочь девушке, чье лицо в данный момент приобретало пунцовый оттенок.

— Двадцать три — это сбывшиеся предсказания, — бессовестно улыбаясь, сообщил Денис. — Перед тобой даже не угадывание, это что-то почти сверхъестественное. Ты смогла бы с пятидесятипроцентной вероятностью правильно предсказать, будет ли сегодня дождь, просто подбросив монету! В этом плане монета, откровенно говоря, достовернее Альбины.

Пока Денис даже не пытался изобразить понимание, Альбина старательно избегала любого зрительного контакта, уводя взгляд куда-то в окно. Впрочем, скрыть свое бордовое лицо ей все равно не удалось.

Стоит сказать несколько слов и о магии, раз уж о ней зашла речь. Известно, что в Междувзорье признано всего шесть видов магии с довольно примечательными названиями. Примечательны они прежде всего тем, что вопрос происхождения этих названий, равно как и вопрос происхождения самой магии, за всю известную историю человечества так и не были решены. Разумеется, существует несколько теорий на этот счет, но до сих пор ни одна из них не нашла достаточно обоснований, чтобы стать общепринятой. К примеру, теория передачи знаний предполагает, что некогда существовало шесть видов мифических существ — они же и дали части людей возможность пользоваться магией, после чего по неизвестной причине исчезли из этого мира. В теории наследования утверждается, что отдельные люди, собственно, сами являются потомками этих давно вымерших существ, и потому способны к магии. Согласно же самой распространенной точке зрения — теории мифов — магия изначально была дана людям от природы, а мифы и сказки — всего лишь ее отражение в народном фольклоре. Вопрос, конечно, дискуссионный, но, так или иначе, различные культуры Междувзорья действительно полны историй про играющих с детьми и взрослыми фей; про бесов, что сбивают с пути; про эльфов, говорящих с ветрами, и русалок, скрытых в прудах; про охраняющих сокровища драконов и сирен, поющих с высоких ветвей.

Кроме того, известно, что магия наследуется исключительно от одного из родителей. От матери или от отца — уже дело случая или, иначе говоря, удачи. Она может и не наследоваться вовсе. Так, согласно грубой статистике, около пятой части всего человечества неспособны к магии вообще. Они-то точно могут сказать: удача — явление непостоянное. А кто-нибудь знающий к тому же добавит: у удачи нет предрассудков, — и будет совершенно прав, ведь магия распространена среди всех слоев населения. Другое дело, что дети высших сословий имеют возможность учиться магии не только у своих родителей, но и у специальных репетиторов и учителей.

Что же такое эта магия эльфов, которой, как оказалось, владеет Альбина? Ее довольно просто описать: это магия чувствительности в самом тривиальном значении этих слов. С помощью нее человек может усиливать собственные ощущения во много раз. Конечно, это зависит от опыта и упорства, но иной раз магия эльфов может позволить услышать звук плывущих в небе облаков или почувствовать по одному только запаху, сколько человек находится в помещении. Кроме того, как и в любой другой магии, при достаточном таланте и желании есть возможность достичь и чего-то большего. Речь идет о высшей магии. Такие способности всегда подразумевают выход далеко за пределы обычного и считаются настоящей редкостью среди людей. Так, высшая магия эльфов буквально позволяет предсказывать будущее. Разве не удивительно? Что же, наверное, нет слова, более подходящего для описания высшей магии, чем «чудо».

— Верно, я могу предсказывать только погоду, и то не совсем точно, но это все равно высшая магия! Мне нечего стыдиться. Из нас двоих шут здесь только ты! — в сердцах бросила Альбина, хотя краска все никак не сходила с ее лица. Она тут же обратилась к Нике:

— Хочешь, я предскажу погоду на вечер? У меня должно получиться. Я почти уверена.

— Честно говоря, мне интересно увидеть, как это происходит, но…

— Отлично!

Не дав Нике договорить, девушка тут же вскочила из-за стола. От ее резких движений пшеничные косы летали, а край юбки трепетал. Она подбежала к окну и с силой распахнула ставни. В столовую ворвался свежий осенний воздух. Он дул Альбине прямо в лицо, что, казалось, несколько успокоило ее эмоции. Девушка оперлась на подоконник и частично высунулась наружу. Она прикрыла глаза. В тот момент тонкие пальцы крепко сжали оконную раму. Девушка начала медленный и глубокий вдох. Ее грудь постепенно поднималась, а тело подавалось все дальше и дальше вперед. Можно было подумать, что Альбина вот-вот упадает наружу, в зеленые кусты под окном. Казалось, своим жадным вдохом она ловила что-то в этом прохладном, напитанном яблочным ароматом воздухе. И вот внезапно ее веки дрогнули, а вдох прервался. Тут же глаза девушки распахнулись, и взгляд впился в некую незримую точку на небе.

На секунду замерев, она расслабила пальцы и отстранилась от окна. Повернувшись к Нике, Альбина с шумом выдохнула. Легкая улыбка заиграла на ее губах.

— Вечером будет дождь, я уверена! И, кстати, — тут она обратилась к Денису, — Командир подъезжает, нам стоит его встретить?

— На холод я не пойду, подождем в прихожей.

— Да, наверное, здесь все-таки лучше.

Недавнее напряжение Альбины снова вернулось, а Ника, казалось, начала понимать его причину. Видимо, пришло время познакомиться с Командиром этого странного Отряда.

Забегая вперед, заметим также, что дождя в тот вечер так и не случилось.

Глава 7. Командир

Все собрались в прихожей. Денис беззаботно игрался с монетой, Александра с каменным лицом ожидала где-то в стороне, а Альбина, похоже, всеми силами пыталась скрыть свое беспокойство. Чужая нервозность не давала покоя и Нике.

— Аля, что-то не так? Ты как-то напряжена.

— А? Ой, ха-ха, а ты наблюдательна, — тревожно засмеялась Альбина.

— Мне стоит как-то подготовиться к встрече с вашим Командиром?

— Тебе не о чем переживать. Кстати, он не только наш, но и твой Командир тоже. М-м-м, просто знай, что он, хотя и может показаться довольно резким, на самом деле далеко не всегда такой. Просто Командир серьезен, когда речь заходит о работе. На самом деле он…

— Альбина, просто на всякий случай говорю: в этот раз я тебе точно не помощник, — внезапно вклинился Денис.

— Всегда знала, что ты бесчестный человек. Бросаешь меня совсем одну в такой ситуации. Как тебя только земля носит? — совсем не грозно и даже как-то жалобно воскликнула Альбина.

— Ну, виновата-то ты сама, — развел руками молодой человек.

— Слушай, может, все не так плохо?

— И не мечтай.

Ника совершенно не понимала, о чем эти двое вели разговор. Ей, конечно, очень хотелось подробно во всем разобраться, но как раз в этот момент открылась входная дверь.

Появился мужчина, один внешний вид которого уже явно говорил о том, кого и почему здесь называли Командиром. Это был высокий человек в строгом военном мундире черно-зеленых цветов. На поясе у него висела армейская шашка в матово-черных ножнах. Только войдя в прихожую, он тут же начал осматриваться, словно ища кого-то. Затем мужчина одним широким движением снял фуражку, демонстрируя коротко стриженные волосы цвета меди. Тогда же появилась возможность лучше рассмотреть его лицо — на нем застыло какое-то суровое и почти что внушающее страх выражение. Янтарно-карие глаза внимательно наблюдали из-под нахмуренных бровей. И первым, что он произнес, было:

— Ну, что вы натворили на этот раз, черти?

— Командир, у нас вообще-то новый член Отряда. Вы не хотите ее поприветствовать, познакомиться? — Альбина нервно заулыбалась.

— Альбина, ты мне зубы не заговаривай, — пригрозил мужчина. — К этому мы тоже вернемся, но, прежде всего, как ты сумела настроить против себя добрую половину столичного света — и всего за один вечер?

— Командир! Я всего лишь пыталась раскрыть несчастным дамам глаза на то, какой мусор они держали рядом с собой…

— В таких формулировках? — перебил Командир.

— Ну, может, чуточку конкретнее…

— Весь внимание, — снова перебил он.

— Кхм, «отходы человеческого общества» и «помои, от которых воротят рыло даже свиньи», — смущенно отвела взгляд девушка.

На этих словах Денис, стоящий рядом, весело присвистнул, а горничная Александра молча покачала головой.

— Твою мать, Альбина! — мужчина выругался.

— Но это же чистая правда, Командир, вам ли не знать?

— Сколько раз говорили держать себя в руках? — с плохо скрываемым раздражением воскликнул Командир. — Ты не представляешь, в какой ситуации мы оказались из-за этой твоей «чистой правды». Рогов с меня едва заживо шкуру не содрал.

— Но подобное же случалось и раньше… Нужно всего-то подождать пару месяцев, пока в свете не случится какое-нибудь новое происшествие, и я, может быть, даже смогу написать несколько писем с извинениями… — явно оправдывалась Альбина.

— Завтра Екатерина Арнольдовна открывает новый салон.

— Ох, а я не получила приглашение, — девушка окончательно стушевалась.

— Конечно, не получила. Если бы она послала его тебе после этой выходки, я бы тут же побежал танцевать собачий вальс с Николаем IV. Больший абсурд мне сейчас трудно даже представить. Теперь ты осознала ситуацию?

— Да, — произнесла вмиг поникшая Альбина. — Но что нам теперь делать?

Мужчина тяжело вздохнул. Неожиданно его взгляд остановился на Нике.

— Бывшая госпожа Гордеева, прошу меня извинить за такое приветствие. Все, пройдемте в гостиную.

Естественно, все его послушались.

Этот человек шел твердыми, уверенными шагами, по дороге расстегивая мундир правой рукой. Все его движения были очень резкими и точными, будто выверенными по линейке. К тому же, словно следуя какому-то негласному правилу, никто из присутствующих не смел выходить вперед него. Сложно сказать, было это из-за его уверенности в собственных силе и авторитете или настолько была сильна его вера в товарищей, но этот Командир не боялся оставлять спину открытой.

Войдя в гостиную, он повесил ремень с шашкой прямо над камином и протянул безукоризненно сложенный мундир Александре. Привлекало внимание то, что мужчина исполнял все действия, используя только правую руку. Все стало очевидно, когда Ника пригляделась к левому рукаву его рубашки. Оказалось, он был пуст. Если быть точнее, в нем отсутствовала конечность ниже локтя.

«Странно. Можно ли биться шашкой, имея всего одну руку? Выхватить клинок из ножен должно быть непросто. Неужели он носит с собой оружие лишь для устрашения? Хотя, наверное, это не стоит большого внимания».

Как только все сели на диваны, Командир достал небольшой конверт из плотной бумаги и бросил его в сторону Дениса. Тот ловко поймал конверт на лету и ответил взглядом, просящим объяснений.

Однако вместо них Командир обратился к девушке:

— Думаю, новое имя уже выбрано?

— Ника. Теперь меня зовут так.

— Ну что же, Ника, рад знакомству. Я Алексей Николаевич Соболев. Эти черти додумались дать мне прозвище, но знай, я не командир — только руководитель этого маленького балагана, — объяснился мужчина. — А значит, и твой теперь тоже.

Ника уже составила свое мнение об этом человеке. Он был несколько груб, весьма серьезен и обращался ко всем в Отряде с одинаковой вольностью. Но что необычно, при всех этих характеристиках было в нем что-то располагающее, что-то, из-за чего девушке подумалось, что лучшей стратегией при общении с ним стала бы откровенность.

— В таком случае, Алексей, у меня есть несколько вопросов.

Мужчина подался вперед, облокачиваясь на руку. Ника сидела на диване напротив и была на две головы ниже него, но теперь, намеренно или нет, их глаза оказались на одном уровне.

— Весь внимание, — в этом голосе не звучало угрозы. Скорее, в нем слышалась привычка принимать и отдавать команды.

— Я хочу знать, для чего конкретно меня сюда направили, — начала Ника. — Понимаю, что за кем-то вроде меня должно вестись некоторое наблюдение, но неужели вы думаете, что я вот так просто возьму и приму ваши идеалы революции, идеалы тех, кто виновен в смерти моей семьи? — неосознанно девушка обвела взглядом всех присутствующих. — А после радостно присоединюсь к вашим планам по свержению власти? Какая-то нелепость выходит, не находите?

— Ты права, звучит как самая настоящая нелепость, — почему-то Алексей Николаевич улыбнулся после этих слов. — Однако кое в чем ты все же ошибаешься. Говоря «ваши идеалы революции», ты подразумеваешь, что мы здесь все из себя одухотворенные идеалисты, но в реальности это совсем не так. Откровенно говоря, таких преданных идее людей значительное меньшинство. О нашем Отряде и говорить нечего: натуральное сборище субъектов без целей. Думаешь, нам нужна революция? Нет, мы оказались здесь лишь потому, что не смогли найти своего места под солнцем в рамках царского режима. Думаешь, нам нравится Рогов? Снова нет. Встретив его вживую, никто не станет добровольно такое заявлять. Ты, должно быть, сама убедилась в этом на личном опыте.

— Теперь мне непонятно то, чем вы занимаетесь, — смешалась Ника. — Зачем служить Рогову, раз ни революция, ни сам он вас не привлекают?

— Причины у нас разные, но все они сводятся к одному: как и в твоем случае, это лишь вынужденная мера. К тому же за грязную работу всегда платят вдвойне. Говорю тебе как бывший военный, — кисло усмехнулся Алексей Николаевич.

— Получается, у вас здесь Отряд предателей? — уточнила девушка.

— Смотря что ты называешь предательством, — мужчина совсем не смутился. — Рогов знает, что мы не от большой веры идем у него на поводу. Но бить его ножом в спину не в наших интересах.

— А если это будет в моих интересах?

Несколько мгновений Алексей Николаевич молчал. Ника внимательно следила за его реакцией, но она никак не могла разгадать эмоции, что видела в его глазах.

— В таком случае лучше будет предупредить об этом заранее, — наконец произнес он.

— Буду иметь в виду, — проговорила девушка не отводя взгляд.

— Если вопросы кончились, вернемся к насущной проблеме, — усмехнувшись, Алексей Николаевич сменил тему.

Альбина все это время неловко ерзала на диване и теребила конец одной из своих косичек. Вероятно, Алексей Николаевич завел диалог с Никой не только ради знакомства с новым членом своего Отряда, но и с намерением потрепать нервы провинившейся девушке. А вот Денис, как ни странно, выглядел даже веселее, чем обычно.

— Командир, я тут глянул конвертик, — начал он.

— Что думаешь?

— Пока не очень ясно, но, кажется, будет забавно.

— Командир, о чем вы говорите? — присоединилась Альбина.

— Посещение нового салона Екатерины Арнольдовны.

— Неужели конверт у Дениса — это приглашение? Командир, вы же не просто так меня пугали? Как жестоко! — искренне возмутилась девушка.

— Во-первых, если тебя время от времени не пугать, ты вконец от рук отобьешься, — со знанием дела произнес Алексей Николаевич. — И, во-вторых, говорю сразу: в этом деле ни ты, ни я участвовать не будем.

— Да. Мне там лучше не появляться, — Альбина легко согласилась.

— Попытайся не показывать своей радости хотя бы две минуты, — покачал головой Командир.

— Кхм, не понимаю, о чем вы, — настроение девушки очевидно поднялось. — И, кстати, неужели мы отправим нашего шута одного? С мужской частью он, может, и справится, но что насчет дам… Ой, неужели? — почему-то Альбина взглянула в сторону Ники.

— Да, похоже, ты тоже догадалась. Что же, видимо, тебе стоит поблагодарить кое-кого за удачное вступление в Отряд. Все произошло как нельзя вовремя.

— Ника-а-а-а!

Внезапно Альбина кинулась обнимать сидевшую рядом с ней девушку. Та не успела не то чтобы отстраниться, даже понять, что происходит. Ника очень давно не ощущала подобного. В голове сразу стало пусто. Ей хотелось оттолкнуть Альбину, но в то же время казалось, что это будет неправильно. Вот так девушка и замерла, молча глядя перед собой широко раскрытыми глазами.

— Ты — моя спасительница, нет, наша спасительница! Как хорошо, что ты появилась в нашем Отряде. Спасибо, спасибо тебе огромное. Раньше я считала, что этот шут-Денис не способен ни на что, кроме бессмысленных глупостей, но теперь я так не считаю, ведь он привел к нам тебя, — сыпала благодарностями Альбина.

— Я-то здесь причем? — послышалось со стороны молодого человека.

— Помолчи, я не с тобой говорю.

— Кха, Аля, не могла бы ты меня отпустить, пожалуйста, — в конце концов выдавила из себя Ника. — Я не понимаю. О чем вы? За что тебе меня благодарить?

Альбина осторожно отстранилась. На ее лице сверкала яркая, счастливая улыбка. Нике подумалось, что она точно ослепнет, если продолжит смотреть на это сияющее выражение еще хоть секунду.

— Я объясню, — начал Алексей Николаевич. — Несколько дней назад наша Альбина отличилась на светском вечере в столице, и далеко не самым лучшим образом. Опустим тот момент, что я об этом узнал только от самого Рогова, — мужчина метнул недобрый взгляд в сторону сияющей девушки. — Важно, что на том вечере присутствовала баронесса Екатерина Смирнова. Не знаю, насколько ты осведомлена, но граф Антон Зыков не так давно обручился с Екатериной Арнольдовной. А теперь у меня вопрос. Что ты можешь сказать о графе?

— Зыков? Он… — Ника пыталась подобрать слова. — Разве он не просто очень богатый помещик? Если вы думаете, что я знаю что-то о его политических взглядах — могу уверить, это не так. Кроме того, я далеко не светская львица, и о настроениях в высшем обществе едва ли осведомлена больше вашего.

— Я не собираюсь ничего выпытывать, можешь быть спокойна. Касаемо Зыкова: ты озвучила немногим меньше того, что знаем о нем мы. В этом и заключается основная проблема. Его политическая позиция нам до сих пор не ясна, а Рогов больше всего терпеть не может неизвестность. До сих пор с этим вопросом к Зыкову было слишком трудно подобраться. Однако все изменилось с появлением баронессы. Она не так давно вошла в свет и, что важнее, собирается крепко в нем обосноваться, раз решила открыть салон совместно с женихом. Если бы мы смогли получить приглашение и время от времени там появляться, узнать взгляды будущих Зыковых стало бы совсем просто.

— Но Альбина подпортила планы, — поняла Ника.

— Верно, ей не удалось добиться расположения Екатерины Арнольдовны. И все же нам в некотором роде повезло.

— Я так понимаю, вы как-то достали приглашение? — заключила девушка.

— Приглашение получил Денис. Не знаю, как и почему, но граф Зыков сам отправил его.

— Командир, все очень просто, неужели вы не читали? — Денис, казалось, едва сдерживал смех.

— Нашими целями в этом деле будет завоевание доверия и выяснение политических настроений в новом салоне, — продолжил Алексей Николаевич.

— Из того, что я слышала от Дениса, разве эта работа не для Первого Отряда?

— Они должны присутствовать, но и без нас нельзя обойтись.

— На случай, если настроения не совпадут со вкусами Рогова? — колко заметила Ника.

— Не могу сказать ничего помимо того, что ты довольно быстро во всем разобралась, — Командир был спокоен. — В салоне обязательно должно быть два наших человека. Два, потому что…

— Общество всегда делится на две половины, — девушка невесело усмехнулась. — Хотя я почти не бывала в свете, но светские правила мне известны. Денис должен был находиться в мужской части, а Альбина в женской. И все же у вас одно приглашение, а значит… — Нику посетило неприятное озарение. — Нет. Судя по тому, как Альбина благодарила меня… Я слышала что-то о новой моде, но неужели приглашения парные?

— Зыков — чудак, но он не глуп. Мы хотим выяснить его политические взгляды, и он тоже кое-что хочет узнать, — Денис перестал сдерживаться и запрокинул голову в приступе смеха. Впрочем, все как-то в едином порыве проигнорировали его.

— Мне это совсем не нравится. Алексей Николаевич, только не говорите, что…

— Да, ты все верно поняла. Если об Антоне Зыкове в обществе говорят как о человеке совершенно аполитичном, то о Денисе Лихачеве говорят как о совершенном холостяке.

Неуемный смех молодого человека взорвался с новой силой. На его глазах выступили слезы. Сложно сказать, что его настолько развеселило. Скорее всего, причиной была реакция Ники, ведь девушка сейчас выглядела, словно крыса, пойманная в банку, и чувствовала себя так же. Конечно, ей сразу захотелось кинуть в него чем-то тяжелым, но, к сожалению, под рукой ничего не оказалось. Впрочем, командирская шашка все еще висела над камином.

— Хотите сказать, мне придется выйти в свет с ним, — девушка указала кивком на смеющегося придурка, — завязать дружеские отношения с незнакомыми дворянами, к тому же узнать их политические предпочтения. И все это разыгрывая влюбленную пару?

— Учитывая, что вы придете по парному приглашению, разыгрывать ничего не придется. Сплетни в любом случае сделают свое дело, — спокойствию Алексея Николаевича могли бы позавидовать все монахи мира.

–…

— Это отличная возможность удачно ввести тебя в высшее общество под новым именем. Как ни странно, позиция Дениса в свете достаточно устойчивая. С ним Нику примут гораздо быстрее и охотнее, чем если бы мы вводили тебя одну. Повторюсь, играть ничего не придется. Вы лишь явитесь в салон вместе.

— Я могу отказаться? — с пустой надеждой Ника задала последний вопрос.

— Нет, я передаю приказы, не предложения.

Неожиданно голос Алексея Николаевича прозвучал значительно жестче, чем прежде. Девушка даже как-то странно ощутила себя в образе рядового солдата, которого ожидаемо, но совершенно некстати вызвали на ковер к начальнику. Он пристально вглядывался в ее лицо, наверное, ожидая какой-то реакции. Ника, в свою очередь, прекрасно понимала, что отказ был не тем выбором, который она могла себе позволить. Более того, для первого дела все оказалось совсем не так плохо, как могло представляться. Никаких убийств, шантажа или других грязных вещей. Казалось бы, девушке ничего не стоило послушно склонить голову.

«С гордостью покончено». Наконец она кивнула, показывая, что согласна взяться за порученную ей работу.

Глава 8. Не по себе

— Может быть, это, розовое с белым? Ну или хотя бы красное.

— Нет.

— У тебя точно есть какая-то ненормальная привязанность. Из пятнадцати предложенных мной платьев ты обратила внимание только на те два, где присутствовал синий!

— Из этих пятнадцати восемь были розовыми.

–…

Две девушки уже битый час спорили в гардеробной. До выхода оставалось совсем ничего, а Альбина все никак не хотела отпускать Нику. Ей по какой-то неведомой причине страшно хотелось нарядить ту во что-нибудь смущающее. При этом Ника давно уже собралась и могла выйти хоть в ту же секунду. Она стояла в темно-синем атласном платье. Угольно-черные волосы стараниями Александры были убраны в аккуратную прическу. Лишь пара волнистых локонов, будто бы случайно, но при этом, конечно, совершенно не случайно, спадали на плечи. Даже легкая накидка уже была застегнута на все пуговицы. Словом, все, что держало Нику в гардеробной, — маленькое чувство неловкости, вызванное тем, что она совершенно игнорировала все советы Альбины во время сборов, при том что все вещи были позаимствованы у нее… Да, все-таки было слегка неловко.

— Ладно, сейчас я отстану, но в следующий раз ты точно так просто не отделаешься!

— Хорошо, — конечно, девушка так не думала.

— Вот и отлично, — Альбина в конце концов отступила. — Ах, кстати, какую фамилию решили оставить?

— Щукина. Странные вкусы у вашего Алексея Николаевича.

— Ха-ха-ха, и правда странные. Но для купеческой дочки подходит как раз. Тебе не будет тяжело, если зайдет разговор о торговле?

— Сделаю вид, что я глупая и избалованная барышня на шее у родителей. Трудностей возникнуть не должно, — Ника отмахнулась.

— Не хочу тебя расстраивать, но с таким выражением лица глупую не состроишь, — тяжело вздохнула Альбина. Ее собеседница только непонимающе нахмурилась.

Затем девушки наконец покинули гардеробную. Пока они шли к выходу, Альбина все порывалась что-то сказать, но как-то раз за разом обрывала себя на полуслове. Ника не собиралась ее подробно расспрашивать. Только когда они оказались в прихожей, намеренно замедлилась и бросила короткий взгляд в сторону своей спутницы. Этого было достаточно.

— М-м-м, Ника, постой.

— Да?

— Мне жалко тебя вот так отпускать. Правда. Если бы я могла, то обязательно пошла вместе с вами, но сейчас мое присутствие только принесет лишние проблемы!

«Ах, так она об этом. Какая ерунда».

— Аля, это естественно. Ну, я пойду.

— Постой, постой, — Альбина осторожно потянула за рукав уходящую девушку. Та обернулась с легким недоумением в глазах. — Денис тот еще шут, но он не мусор. Если натолкнешься на неприятности, на него можно положиться. Знаю, по нему не скажешь, но он один из тех немногих мужчин, которым можно доверять. Все в нашем Отряде такие. Только им лучше об этом не говорить. Мало ли, зазнаются… Может, они и странные, но точно не мусор.

— Не переживай, Аля. Я знаю Дениса еще со времен гимназии.

— Ой, точно. А я как-то даже забыла. Ха-ха, знаешь, тогда можешь просто ударить его, если тебе станет скучно. Раз вы знакомые люди, можно веселиться, как душе угодно.

Говоря эти странные вещи, Альбина очаровательно подмигнула. Ника не знала, как на такое реагировать, поэтому просто кивнула в ответ.

— И еще, не надейся так быстро избавиться от меня, я провожу тебя до самой кареты!

Так они покинули здание и вышли на улицу. Погода стояла не то чтобы теплая, но точно не холодная. Временами дул ветер, но в остальном, как ни посмотри, а наступила пора бабьего лета. Даже тучи на время куда-то исчезли, открывая вид на разгорающийся закат.

Неизвестно, была ли хорошая погода благим знамением. Ника предпочитала не верить приметам, а хорошие знаки обычно вызывали в ней только настороженность.

Как бы то ни было, экипаж был готов, и ее уже ждали. У кареты стоял Денис, обсуждая что-то с Алексеем Николаевичем. Кучер готовил лошадей. По всей видимости, это был тот же человек, что вез их прежде, — Денис называл его Тимофеем. Это он накладывал ей повязку. Даже если и не нарочно, вышло у него, откровенно говоря, криво.

Заметив приближающиеся фигуры, Алексей Николаевич грубо махнул им.

— Вы, вижу, не спешите.

— Командир, нам, как девушкам, положено, — возразила Альбина, легонько толкая Нику плечом. Затем она шепотом добавила: — Не обращай внимания на его ворчание. Это все старые привычки.

— Денис, полезай уже наконец. И помни: чтобы никакой самодеятельности.

— Та-ак точно, Командир, — медленно протянул молодой человек.

— А ты, Ника… Докажи, что не зря оказалась в нашем Отряде.

Алексей Николаевич снова посмотрел на девушку своим строгим взглядом. Конечно, ей захотелось сказать что-то в духе: «я никому ничего не должна доказывать», показать свой характер и демонстративно понять голову вверх, но в итоге Ника лишь ответила все тем же кивком. Кивать действительно гораздо проще, чем пытаться отстоять свою гордость. Впрочем, что ей отстаивать? Можно ли сказать, что теперь ее жизнь стала проще?

— Ника, удачи с первым делом, — поток мыслей прервала Альбина. Ободряюще улыбнувшись, она отошла от экипажа.

— Спасибо, — неловко пробормотала Ника и поспешила в карету. Напротив, как и в двух предыдущих поездках, сидел Денис. Что за неприятное стечение обстоятельств.

Экипаж двинулся. Стоит отметить, дорога предстояла относительно недолгая. Феевка, хотя и не относилась к столичным имениям, находилась всего в двух часах езды от города. Чтобы чем-то себя занять, Ника решила окунуться в размышления о предстоящем деле.

Важным моментом было создать приятный и ненавязчивый образ, личность, которую бы с легкостью приняло большинство столичных дворян. До этого в обсуждении с Алексеем Николаевичем было решено, что подходящим образом будет некая дочка богатого купца — Щукина Ника Юрьевна. Ника согласилась с данной идеей не без возражений. Сама девушка с детства воспитывалась как дворянка, а потому сыграть человека из другого класса казалось задачей если не тяжелой, то по крайней мере сопряженной со значительными трудностями. Тем более что опыт общения с представителями купечества у нее ограничивался одним-единственным одноклассником из гимназии, которого она уже и по имени вспомнить не могла. Она предложила и свой вариант, но в роли дворянки из забытого рода Нике было тут же отказано. Алесей Николаевич заявил, и притом довольно категорично, что подобный обман раскроется слишком легко, реши кто-нибудь достаточно любопытный посмотреть соответствующие реестры. Остальные идеи также по тем или иным причинам были отвергнуты разными сторонами. В итоге Нике все-таки пришлось согласиться стать купеческой дочкой.

Обсудили, кроме того, и фамилию. По совершенно не понятной причине Алексей Николаевич с отчаянным упорством настаивал на том, чтобы Нике досталась фамилия Щукина. Других вариантов ей в принципе не предлагали. Девушке было в общем-то все равно, но подобная настойчивость в данном вопросе несколько вводила в замешательство. Удивило и то, что Нике позволили оставить собственное отчество. Быть может, это не имело особенного значения, возможно, имела место гнусная жалость, но ей дали сохранить подобное напоминание об отце. Таким образом и появилась Щукина Ника Юрьевна.

— Тебе не интересно, почему Зыков прислал приглашение?

Когда карета въехала на выложенные гранитной брусчаткой улицы, Денис внезапно начал разговор. Они уже приближались к нужному зданию — об этом говорили прежде всего богатые столичные районы, которые можно было увидеть из окон экипажа.

— Если это важно, мне интересно. В противном случае мне не нужна бесполезная информация, — предупредила Ника.

— Он жутко любопытный. Еще и сплетник. Горючая смесь.

— Так ты ему как коту сметана, — девушка криво усмехнулась.

— Мы ему как коту сметана. Явись я один, он бы только махнул рукой и сказал что-то наподобие: «Ну, как обычно».

— Несмотря на то, что приходить по парному приглашению в одиночку — моветон.

— Ха-ха-ха, как будто он ждет соблюдения тона. У меня другое положение.

— Шутовское?

— Именно, — невозмутимо ответил Денис. — Я мог бы привезти с собой хоть Тимофея Ильича. Для шута любое действие и поведение приемлемы, — почему-то на этих словах карету ощутимо занесло в сторону.

Ника задумалась. Казалось, она поняла, к чему вел молодой человек.

— Это плохо. Если кто-то вроде тебя приведет с собой самого обычного партнера, к нему будет гораздо больше внимания, чем если бы ты совершил какую-то глупость. Они будут ждать или подвоха, или…

— Или увлекательной истории любви, — бессовестно спокойным тоном закончил за нее Денис.

Девушка нахмурилась.

— Нам и придумывать-то почти ничего не нужно, — продолжил он. — За основу можем взять историю четырехлетней давности, кое-где приукрасим, некоторые детали опустим… Ты не поверишь, но выйдет очень даже заманчиво и правдоподобно.

Ника смотрела не него не меняя ни позы, ни выражения лица.

— Я против.

— Неужели? — несмотря на свой вопрос, он ни капли не удивился.

— Да.

— Значит, изображения вселенской любви не будет? Какая жалось. А ведь было бы так весело.

— Я просто постараюсь не сильно выделяться. А ты… Отвлекай внимание какой-нибудь другой глупостью. У тебя это отлично получается.

В этот момент экипаж ощутимо замедлился. Девушка убрала шторку, посмотрела в окно и, увидев вокруг множество карет, поняла, что они наконец приехали.

— Кстати, — внезапно ей в голову пришла неприятная мысль. — Мы ведь не встретим сегодня никого из наших бывших одноклассников? Если меня узнают, все пропало.

— У нас нет списка приглашенных, но мы же в столице, в Тоскаве, а гимназия на севере, в Ницке, — Денис спустился наружу. — Если кого-то и встретим, то с такой удачей лучше вообще не покидать поместья.

— Не каркай, — проворчала девушка, протягивая руку молодому человеку. Он помог ей выйти из кареты. В приметы она не верила, но по какой-то не понятной для себя причине всегда старалась им следовать.

Оказавшись на улице, Ника первым делом начала оценивать обстановку. Невольно она замерла. Перед ними возвышалось трехэтажное здание, больше напоминающее дворец. Позолоченные детали, обилие мрамора, множество колонн, шикарный фонтан, даже причудливые скульптуры львов у главных дверей — и это только фасад. Казалось, хозяева просто не знали, куда девать свои средства, и спустили их все на строительство. Роскошь и богатство виделись в каждой детали и так явно выставлялись напоказ, что едва не преступали границу безвкусицы. Даже Ника, искушенная всякими благами, готова была заявить, что многое здесь было чересчур.

«Известно, что весь дом — подарок графа Зыкова любимой невесте в честь помолвки, а строительство, скорее всего, было их первым совместным проектом, но, в конце-то концов, сколько же это все стоит?»

Оторвавшись от оценки чужого состояния, девушка обратила внимание и на большое количество экипажей, стоявших у входа. Закономерно выходило, что и гостей в этот вечер будет так же много. У дверей как раз стояла пара молодых людей: мужчина протягивал приглашение лакею, а его спутница мило улыбалась, прижимаясь к его локтю и шепча что-то на ухо. От подобной сцены Нике стало как-то не по себе.

Поэтому, когда они с Денисом также подошли к лакею, между прочим, одетому в ливрею, щедро обшитую золотом, девушка намеренно держала дистанцию. Молодой человек неторопливо протянул конверт. Принимая его, лакей не мог скрыть своего любопытства. Он быстро пробежался по приглашению глазами, возможно, даже не читая, и тут же переместил свой взгляд, чтобы повнимательнее рассмотреть Нику. Тишина на некоторое время повисла в воздухе.

— Ваша спутница? — он все же обратился к Денису.

— Верно, я Щукина Ника Юрьевна.

Вместо молодого человека ответила девушка. Она качнула головой, окидывая слугу неодобрительным взглядом. Денис почему-то рассмеялся.

— Да, моя спутница. Она вам приглянулась?

Лакей дернулся, осознавая, что только что проявил крайнюю бестактность, во все глаза уставившись на гостью. Он тут же энергично замотал головой и бросился приносить свои извинения. Только поклонившись, вероятно, с десяток раз, он открыл двери в прихожую. Господа прошли, решив закрыть глаза на оплошность нерадивого слуги.

После того как они скрылись в прихожей, лакей еще некоторое время стоял, взволнованно размышляя: «Денис Лихачев, главный столичный холостяк и повеса, явился. Да как! Не один, с такой барышней! Верно говорят, противоположности притягиваются. От одного взгляда на нее вся душа замирает, как перед ударом молнии. Кому расскажу, не поверят».

И все-таки хорошо, что Ника не могла узнать мыслей этого человека.

Глава 9. Граф и баронесса

На первом этаже Нику и Дениса встретили две горничные. Они забрали у молодых людей верхнюю одежду и объяснили, что хозяева вместе с другими гостями находятся на втором этаже, в главном зале. Ника уже чувствовала легкий мандраж.

Со второго этажа доносились оживленные разговоры. Временами поднимались громкие волны смеха, слышался стук каблуков о паркет и чистый звон бокалов. Подобная атмосфера, конечно, давила на душу затворницы гораздо сильнее любого самого тяжелого пресса.

Сделав глубокий вдох, Ника осмотрела себя в очередной раз: туфли, юбка, волосы, серьги, клатч. В последний раз поправив длинные черные перчатки, она решила, что полностью готова.

«Ах, точно!» — девушка кинула прищуренный взгляд на своего спутника. Денис выглядел несколько лучше, чем в их встречу в усадьбе Гордеевых. На этот раз он, по крайней мере, не производил впечатления какого-то бандита. В сером пиджаке, с аккуратно завязанным галстуком и с тростью из черного дерева в руке — по незнанию его даже можно было принять за джентльмена. В некоторой степени удовлетворенная, Ника прекратила осмотр.

— Хочешь что-то сказать?

— Нет, проверяла нашу готовность.

— И что, готовы? — посмеялся он.

Девушка ответила, чуть нахмурив брови:

— Надеюсь.

В этот момент молодые люди преодолели последнюю ступеньку и оказались на втором этаже. Залитый слепящим светом зал предстал перед ними во всем своем шумном великолепии.

Это было огромное помещение. Оно создавалось с совершенно ясной целью: для проведения балов настолько масштабных, чтобы на них иной раз можно было пригласить пару-тройку делегаций из соседних стран. Зал в два этажа выстой, с лестницами на восточной и западной стороне оставлял приторное послевкусие от собственной грандиозности. Здесь и там стояли постаменты с роскошными предметами искусства из мрамора, оникса и слоновой кости, инкрустированные всевозможными драгоценными камнями. На обоях блестели золотые узоры, а потолок украшало изобилие лепнины, видневшейся из-за огромной хрустальной люстры. Рядом с восточной лестницей располагалась специальная площадка для оркестра. Проводись в этом зале бал, очевидно, на ней стояли бы какие-нибудь крайне знаменитые музыканты, однако ныне площадка пустовала. Впрочем, на такой бал Ника ни за что бы не пришла. Кто в здравом уме станет танцевать среди этих безумно дорогих ваз, статуэток и скульптур? Абсурд.

Людей в главном зале оказалось раздражающе много. По скромной оценке Ники, ровно столько, чтобы появилось желание убежать из этого места как можно дальше и скорее. К сожалению, ее собственные желания с недавнего времени перестали иметь значение.

— Денис Матвеевич, добрый вечер!

Очень быстро молодых людей заметили. К ним стремительно приближался некий господин, на вид не старше тридцати лет. Он носил пенсне с цепочкой и был одет в яркий бордовый костюм, издалека выделяющийся на светлом фоне. На лице его явно читалось радостное настроение, может быть, даже несколько чрезмерное.

— Добрый, Антон Евгеньевич, очень даже. Благодарю за приглашение.

Денис говорил бодрым и веселым голосом. Словно фокусник, начинающий свое представление, он артистично выпрямился, подбросил свою трость правой рукой, та легко прокрутилась в воздухе, и он ловко поймал ее левой. Трость только оказалась у него в ладони, а молодой человек, как оказалось, уже согнулся в приветственном поклоне. Он тут же выпрямился и потянулся правой рукой к голове, словно желая приподнять шляпу. Конечно, цилиндра на голове не оказалось. Тот остался в прихожей. В эту секунду на лице молодого человека появилось удивление. Он продолжил свой жест рукой, словно приглаживая волосы, и энергично рассмеялся. Зыков, все это время стоявший перед ним, почему-то смеялся еще сильнее и даже хлопнул молодого человека по плечу от переизбытка веселости.

Вся эта сцена, скорее всего, выглядела довольно натурально, а может быть, и комично в глазах окружающих. Ника же, все это время следившая за Денисом, видела происходящее несколько иначе. В отличие от зрителей, во время представления внимательных только к движениям фокусника, она не теряла из виду его глаза. Несмотря на всю клоунаду, они ни на мгновение не теряли своей невозмутимой уверенности. Так и у артистов на сцене, они знают свою роль: нужно упасть — упадут, удивиться — разыграют удивление, посмеяться — выдадут яркий и заразительный смех. Однако, следуя сценарию, артист ни при каких обстоятельствах не должен терять уверенности. Если она будет утеряна, неизбежно появятся ошибки, что разрушат гармоничную картину преставления. В то же время именно на ней, на такой уверенности во взгляде, как это ни парадоксально, легче всего поймать артиста.

Об этом Ника когда-то узнала именно от своего отца.

— Ха-ха, не изменяете себе, мой друг. Уверен, Соцкий и Яковлев будут очень рады, что вы пришли. Но что за дела? Какая прекрасная спутница вас сопровождает, а нас до сих пор не представили!

Неожиданно в зале стало значительно тише. Кое-какие разговоры продолжались, однако Ника ясно чувствовала, что несколько десятков глаз в этот момент определенно впились в нее, будто тесный корсет, сжимающий грудь. Сопротивляясь этим взглядам, девушка надменно вскинула подбородок.

— Позвольте представиться: меня зовут Щукина Ника Юрьевна. Вы — Антон Егорович, верно? Рада знакомству и благодарю за приглашение.

Ника подхватила платье в легком книксене. Любой, смотревший на нее в тот момент, чувствовал странное несоответствие. Гордая и прямая фигура девушки с почти что надменным взглядом склонила свою голову. Несмотря на точность и отработанность движений, казалось, данное положение настолько противоречило природе этого человека, что, опусти она эту формальность, никто не сказал бы ни слова против. Стоявший рядом Денис покачал головой и едва слышно цокнул языком.

— Мне тоже очень приятно, Ника Юрьевна, не представляете как. Вы же знаете, какой Денис исключительный холостяк? Его шутки над нами на слуху, наверное, у всей столицы. Взять хоть прошлый бал Соцкого. Вот кто еще мог умудриться по парному приглашению привести с собой борзую? — деланно возмутился Зыков.

— Что за дела, Антон? Танюша — отличная собака. Весь вечер так культурно себя вела! Никто и не заметил, что она была без платья, — защитился молодой человек.

— Ника Юрьевна, вы сами слышите этого несчастного.

— Да, Антон Егорович. Я ясно слышу и вижу этого несчастного, — ответила девушка, искренне посочувствовав графу.

Всматриваясь в лица гостей, она видела почти одно и то же — интерес и плохо скрываемое любопытство. И все же среди небольшой группы дам стояла одна примечательная фигура. Это была женщина в роскошном платье из бархата бордового цвета, точно такого же оттенка, как и костюм графа Зыкова. Каштановые волосы ее были собраны в замысловатую плетеную прическу, открывавшую изящную шею с колье в темно-красных драгоценных камнях. Портрет довершали золотые серьги с рубинами. Ника могла только догадываться, но особа эта выглядела и ощущалась точно как баронесса Cмирнова. И со стороны казалось, будто она была сильно увлечена разговором в своем кружке.

— Госпожа Щукина, вашу фамилию, признаться, я слышу впервые. Вы давно живете в Тоскаве? — поинтересовался граф.

К подобному вопросу Ника была готова:

— Мы с семьей совсем недавно приехали из Ницкой губернии. Отец занимается торговлей, но я в этом, честно признаюсь, совсем ничего не понимаю. Знаю только, что недавно ему очень повезло, и теперь мы будем жить рядом со столицей.

Девушка попыталась звучать как можно более невинно и непосредственно. В силу своих возможностей, разумеется.

— Я познакомился с Никой случайно, когда учился в гимназии. Столкнулся с ней в городе на выходных. Налетел и книгу, кажется, испортил. Затем очень удивился, что остался еще кто-то, кого в наше время держат на домашнем обучении. Не так давно она нанесла мне визит. Я почувствовал своим долгом показать ей столицу и, как видишь, подвернулась подходящая возможность.

Денис умело вставил свое слово. Вероятно, без него история Ники вызвала бы множество вопросов, однако теперь ни Антон Зыков, ни гости, так очевидно подслушивающие их разговор, не имели лишних сомнений. А впрочем, может быть, у кого-то они все же имелись.

Ника отчетливо уловила чье-то внимание к своей персоне. Отведя взгляд от Зыкова и Лихачева, девушка снова осмотрела общество дам. Когда ее глаза остановились на фигуре баронессы, она столкнулась с встречным взглядом. Поджатые губы, чуть нахмуренные брови — в выражении женщины читалось нечто отличное от любопытства или интереса. Настороженность, близкая к неприязни — именно ее Ника увидела в этом лице. Какая досада.

В это время Денис и Зыков вели какой-то свой полубессмысленный разговор с упоминанием прошлых балов. Несмотря на то что звучали многие дворянские фамилии, Ника определила, что по большей части все это были обыкновенные сплетни. Антон Егорович особенно разгорячился, погрузившись в рассказ о том, как какой-то Бирюков проиграл в карты какому-то Яковлеву два своих дуэльных пистолета, на что жена первого страшно обозлилась и зареклась никогда больше не выходить с ним на люди. Тогда Ника осторожно дернула Дениса за рукав его пиджака.

Молодой человек тут же встретился с ней глазами. Девушка медленно указала взглядом в сторону баронессы. Он едва заметно кивнул.

— Кстати, в моем приглашении была одна загадочная недоконченная строчка. К чему между нами такие секреты? Я почти обижен, — Денис продолжал говорить, но теперь его внимание было обращено и на Екатерину Арнольдовну.

— Ха-ха, не волнуйтесь, я знаю, что вас не так легко обидеть. Это нечто вроде сюрприза, так что я пока оставлю все под завесой тайны. В любом случае, — Антон Зыков обернулся посмотреть на огромные напольные часы, возвышающиеся рядом с западной лестницей, — через половину часа мы все равно соберемся в соседнем кабинете для чтений, и вы все сами узнаете. Ох, нужно встречать оставшихся гостей! Денис, вы снова меня заговорили. По залу ходят лакеи с шампанским и закусками, наслаждайтесь вечером. И, Ника Юрьевна, вам обязательно нужно познакомиться с Катенькой. Почему-то я уверен, что вы отлично поладите.

И, бросив в воздух это совершенно безосновательное заявление, граф в радостном расположении духа направился навстречу только что прибывшим гостям. Денис и Ника проводили его абсолютным молчанием.

— Придется повозиться. Он хороший человек, и о политике сам не заговорит.

— Это не значит, что мы ничего не выясним. Лучше подождать и послушать чтения, — решила Ника.

Денис поглядел на нее и усмехнулся.

— Быстро же ты увлеклась.

— А у меня есть выбор? Я не в том положении, чтобы работать спустя рукава. Тем более когда надсмотрщик стоит над душой.

— Надсмотрщик? Где? Не знал, что ты способна к магии эльфов. Я-то никого не вижу, — в следующую секунду Денис приставил руку к глазам козырьком, делая вид, будто осматривается.

Ника решила его проигнорировать.

— Баронесса… Ты давно в свете и должен был заметить. Я ей не понравилась, так?

— Она определенно настороже. Ха-ха, наверное, даже настроена негативно.

— Я с ней и словом не обменялась, с чего такое отношение? — девушка задумалась. — Быть может, магия русалок?

— Точно нет. Эту магию легко заметить — она на время делает взгляд мага по-рыбьи пустым. Не думаю, что глаза Екатерины Смирновой можно сравнить с рыбьими.

— По-рыбьи? Странное сравнение, хотя, кажется, подходящее… Но тогда почему же? Чувствую себя скверно, когда не могу понять.

— Ну, м-м-м, не знаю, — скосился молодой человек. — Ты лицо свое видела?

— Что не так с моим лицом? — опешила Ника.

— Крайне забавное лицо. Словно все кругом твои собаки. На такое отношение не каждый согласен, знаешь ли. Я, конечно, могу погавкать, если тебе очень хочется, но за остальных не ручаюсь.

–…

Раздосадованная из-за такого несерьезного отношения, Ника резко крутанулась на каблуках и пошла прочь.

«Раз с этим человеком конструктивный диалог не может идти дольше минуты, со всем придется разбираться собственными силами», — и девушка направилась к группе дам, среди которых стояла баронесса Смирнова. Ей вслед звучал громкий смех Дениса.

Глава 10. Пугающее

Ника представилась, хотя присутствующие, очевидно, уже слышали большую часть их разговора с графом Зыковым. В небольшой группке помимо Екатерины Арнольдовны находилось три девушки. В отличие от баронессы, которая открыто демонстрировала холодность, они вели себя довольно дружелюбно, хотя и не были до конца уверены в том, как принять незнакомое лицо. Внешне это проявлялось в шумных восклицаниях и аккуратных или не очень вопросах.

— Ницкая губерния? Там ведь такой мороз!

— Столичный климат вам по нраву? У нас часто бывает пасмурно, но сегодня на редкость чистое небо.

— Ах, постойте. Вы знакомы с Денисом Матвеевичем еще со времен гимназии? Прошу, поделитесь, как вы познакомились!

Ника также старалась держаться как можно дружелюбнее. Она поддерживала беседу, учтиво отвечала на все вопросы и использовала все умения, приобретенные за годы обучения.

— Мороз? Не то слово. Осень в Тоскаве — словно лето в Ницке. Я так удивилась, когда увидела дам в легких платьях в начале сентября!

Правильно сплетенные правду, ложь и недомолвки нельзя назвать не чем иным, как искусством.

— Климат влажный, но не слишком. И знаете, это ведь даже хорошо, когда все время пасмурно! Я заметила, что вы в столице гораздо больше цените такие простые радости, как чистое небо и солнечные дни.

Капелька лести никогда не будет лишней в приятном разговоре.

— А, м-м-м, насчет нашего знакомства: мы не учились вместе. Вам лучше спросить у него самого.

И все-таки некоторые вопросы лучше оставить более умелым специалистам.

Признаться, Ника держалась хорошо, но ей было нелегко. Хотя светские разговоры и являлись частью ее репетиторских занятий, но определенно не самой любимой. Тем более что у девушки были некоторые трудности в чуть ли не самом главном аспекте этих специфических бесед. Что же, скрывать нечего: она не могла улыбаться. Не только специальная светская улыбка — любая попытка приветливо, нежно, радостно или смущенно приподнять уголки губ оканчивалась страшным провалом. Все, на что ее хватало, — кривая усмешка или нервное подергивание губ. Выглядело это так жалко, что ей и самой не хотелось на себя смотреть. Для дамы из высшего общества отсутствие улыбки — что для пианиста отсутствие руки. Словом, отчаянное положение, если не настоящая катастрофа. По этой причине Ника никогда не собиралась крутиться в свете. Кроме того, у нее были совершенно иные планы на жизнь. И все же четыре года назад произошло нечто, поменявшее слишком многое.

— Вы посещали Главный Священный Собор? Его недавно обновили и часть залов облицевали золотом. Невероятная красота.

— На днях заходила и встретила Анну Бирюкову, — собеседница добавила шепотом, который, впрочем, звучал так же громко, как и предыдущие слова, — без мужа.

— Ах, неужели?

— Такая обида! Но, она, верно, перебарщивает.

— Точно перебарщивает.

Как только началось обсуждение последних сплетен, глаза юных дам засверкали, словно звезды на ночном небе. Казалось, нашлась настоящая цель, ради которой они собрались в этот вечер. Впрочем, скорее всего, так и было. Ника не могла активно участвовать в этом обсуждении и лишь согласно кивала либо многозначительно вздыхала в подходящие моменты.

Изображая наивную простоту, она прежде всего старалась занять правильную позицию. То, чего ей было необходимо добиться, — положения «подопечной» и «ведомой». Сама Ника всегда терпеть не могла таких личностей — тех самых пустышек и льстецов, что цепляются за имеющих власть людей в надежде ухватить объедки с их авторитетного стола. Мелочно, неприятно, но для ее роли «недавно в столице» подходит как нельзя кстати. К тому же такие пустые личности почти всегда находят свое твердое, хотя и не самое высокое место в высшем обществе. В общем, это для дела, поэтому лучше бы прекратить терзать себя.

Конец ознакомительного фрагмента.