Crescendo

Ди Темида (2021)

Порабощающая тьма его взгляда ощупывает сзади алый атлас на моей коже. И не только опера достигает своего крещендо, но и обоюдное желание, искрами сверкающее в атмосфере, почувствовать друг друга. Вновь… Дополнительная мини-история для тех, кто согласен с альтернативной концовкой романа Excommunicado.

Акт I. Искупление

22 декабря 2017 года, Нью-Йорк

До всё ещё полусонного сознания доносится чертыхание Кейт на кухне: «Твою мать, всё сгорело…», когда я пытаюсь попасть щёткой по зубам. Умывшись холодной водой, кое-как прихожу в себя — ночь прошла отвратительно. Снова.

Добредаю до просторной кухни, морщась от бликующих отсветов висящей шторы-гирлянды, которую хозяйка дома неизменно включает с самого утра. Из телевизора льётся какая-то очередная тематическая реклама под низкий голос Фрэнка Синатры, и я невольно задумываюсь: что бы он сделал, узнав, как его любят и ценят до сих пор, но как при этом ненавидят всё те же песни на Рождество?..

— Выглядишь невыспавшейся, — Кейт подмигивает мне, заботливо подвинув красиво сервированную тарелку с завтраком.

Как всегда самокритичная Спенсер — не так уж и подгорела ароматная яичница, приправленная зеленью и специями, рядом с соседствующими тонкими кусочками лосося и авокадо.

— Так и есть… — прячу взгляд, но всё-таки выдавливаю благодарную улыбку. — Выглядит очень аппетитно.

Кейт отмахивается, мол, всё равно я могла бы лучше, не льсти, а затем деловито берётся за пульт. Думаю, что переключит канал на новости, которые мы обе не прочь послушать с утра, но нет, лишь убавляет звук, пристально уставившись на меня. Это довольно забавно — даже фартук подруга откопала под стать подступающему празднику, с новогодним принтом, и теперь, уперев руки в бока, вкупе с этим взглядом выглядит максимально комично. Всё бы ничего, если бы не последовавший далее вопрос, заданный слишком вдумчивым и жалеющим тоном:

— Снова мучали кошмары?

Вилка, поднесённая к моему рту, замирает, и я неохотно откладываю её обратно на тарелку. Иногда лучше ничего не скрывать — этому, отбивая хуками справа и слева нутро, слишком хорошо обучила меня жизнь — и озвучить вслух то, что есть на самом деле. Пусть всё ещё немного колет в рёбра, пусть всё ещё до полыхающего огня в сердце больно. Это пройдёт, как и всё проходит…

— Если карие глаза можно назвать кошмарами, то да… — мне почти удаётся не вспоминать на этой фразе их обладателя.

Удаётся вновь не впадать в образы того, что произошло со мной тогда на обочине — тут каким-то чудом сработали неведомые блокаторы в организме, отвечающие за провалы в памяти. Даже лицо Монтеры давно размылось. Удаётся не воскрешать и последующее пробуждение в Марбелье… Удаётся.

Почти. Ещё немного самостоятельных ментальных тренировок — и точно покончу с этим. После всего пережитого годы назад, мучительно принятое решение разойтись с Альваро — ничто. Принятое мною, когда я очнулась в спальне на вилле и оправилась…

— Не хочешь поговорить с мистером Морганом об этом? — Кейт, не мигая, смотрит на меня, пытаясь пробраться в душу, и медленно отпивает глоток из своей красной кружки с Сантой.

В её стильных хай-тек апартаментах вся эта рождественская атрибутика выглядит и уютно, и неуместно одновременно.

— Нет, Кейт, — твёрдо заявляю, придвигая к себе и свою, такую же, только зелёного цвета. — Ты знаешь, я впервые не нуждаюсь в сторонней помощи. Впервые не хочу заниматься самоанализом. Просто хочу забыть обо всём окончательно и не думать об… Альваро и тех событиях. Два с лишним года прошло, пора жить дальше, в конце-то концов. А то как страдающий подросток…

Тяжело выдыхаю, будто заставила себя исповедаться. Надо отдать должное и Кейт — весь последний год, сколько у неё живу, эту тему она ни разу не поднимала, несмотря на то, что знает о моих проблемах со сном. Знает о том, как я изводила себя из-за него… И сейчас я даже рада что-то вскользь обсудить. Чтобы более не возвращаться к прошлому.

— Ну, это ты не к месту, подростки такое бы и не пережили, наверное, — она смешно округляет глаза, допив свой кофе, и продолжает нарочито бодро: — А знаешь что? Реально, забей. Плевать на всё, Джейн, живи своей жизнью и не оглядывайся назад. Спасибо ему и Энтони за спасение, конечно, но действительно не стоит себя мучать.

Разрезав на своей тарелке яичницу, Кейт деловито, но искренне добавляет:

— И да… Прости, что спросила про сны.

— Всё нормально… Когда-нибудь они закончатся. И это ты меня извини… — виновато опускаю взгляд, рассматривая авокадо, и чувствую горечь во рту. — Мне вообще давно пора съехать от тебя. Наверное, Энтони не рад тому, что не может оставаться здесь, когда приезжает.

— С ума сошла? — всплескивает руками Кейт, умудряясь жевать и негодовать одновременно, затем тыкает в мою сторону вилкой. — Во-первых, я не готова пока делить быт с мужчиной, даже с таким чудесным, как он, — это всё убивает романтику; во-вторых, я попросту не дам тебе уехать, дорогая. Ну по крайней мере до тех пор, пока не буду убеждена в том, что ты вновь готова отстраивать свою жизнь.

С печалью усмехаюсь эмоциональной тираде, думая о том, как же мне повезло с подругой. И о том, как я на самом деле больше не хочу ничего отстраивать, отдавшись на волю течению, направляющемуся в неизвестность. Надоело…

— Спасибо, мамочка… — с лёгкой иронией проговариваю я, пробуя лосось, и Кейт негласно понимает, что продолжать наставления не стоит.

Какое-то время мы молча наслаждаемся приготовленным ею завтраком под всё-таки включённые подругой новости, и когда я берусь за грязную посуду, а Кейт идёт в прихожую, слышу у входной двери вопрос:

— Какие планы на сегодня?

Загрузив посудомойку, я вытираю салфеткой руки и неспешно иду проводить её на работу. Работу, которая для меня самой теперь больше недоступна. Два года назад, через какое-то время после того суда с «Эреррой», меня всё-таки лишили лицензии адвоката… Возложенную на алтарь борьбы за «Сомбру» карьеру можно было бы перекрыть немалым капиталом с подаренного тогда Альваро прииска — как же… такой мужчина, и не выполнит обещания? Только вот документы я до сих пор не подписала. Не могу заставить себя принять то, что облито африканской кровью. Даже если станет совсем туго — лучше голодать. На мне и так бесчисленное множество грехов, ещё один я не потяну. И поэтому тот футляр всё пылится и пылится в шкафу, обжигая пальцы синим бархатным пламенем воспоминаний, стоит едва коснуться. Выбросить его, а документы на прииск уничтожить почему-то не поднимается рука.

— У меня одна встреча на Бродвее и вечером консультация по скайпу, если не отменится.

Теперь остаётся перебиваться вот такой малозначительной частной практикой, которая возможна только благодаря нарощенным за всё время работы связям. Представлять интересы клиентов в суде я больше не могу, но хотя бы оказываю консультации. Этого недостаточно, чтобы жить так, как раньше, но достаточно, чтобы совсем не растерять остатки собственного достоинства. Как ангел с обрезанными крыльями… Только вот проблема в том, что я совсем не ангел. И никогда им, кажется, не была.

— Отлично. Может, вечером покатаемся в Централ Парк на коньках? — бойко предлагает Кейт, обматывая шею шарфом.

— Ты же знаешь, как я это не люблю…

Прислонившись к стене плечом, протягиваю ей её сумку и складываю руки на груди.

— Скоро Рождество, Джейн, надо взбодриться. Разомнём кости, моя старушка, — Кейт задорно подмигивает мне, поворачивая одной ладонью замок.

— Сегодня ты не убедительна, мисс строгий уголовный адвокат.

— Тогда закажем твою китайскую отраву и посмотрим «Отпуск по обмену»?

Она корчит мне рожицу, уже выйдя за порог, и я довольно улыбаюсь, потянувшись, чтобы закрыть дверь.

— А вот это уже заманчиво.

***

Встреча прошла не так муторно, как я предполагала. Капризный клиент, которому меня рекомендовал кто-то из старых контактов, оказался покладистым и почти не спорил, выслушивая советы по предъявленному иску. Капучино был вкуснее обычного, а мельтешащие рождественские цвета и мерно играющая музыка традиционного «Джингл беллс» в кафе — не такие раздражающие.

Неплохо, с учётом того, что сулит вечер дальше, когда я добреду до высотки Кейт. Машину, скрепя сердце, пришлось продать ещё год назад, так что пешие прогулки и метро — теперь единственные два варианта моего передвижения по осточертевшему городу.

Городу запахов. Образов. Мерцающих серебристым воспоминаний. Когда же они выцветут навсегда?..

Пока нет ответа на этот вопрос, район Централ Парка с сияющим и украшенным входом в «Плазу» я обхожу стороной за милю. Как и квартал с офисом «Сомбры». Всё та же нерушимая и непоколебимая корпорация, высокомерно взирающая на Нью-Йорк огнями окон небоскрёба. Будто насмехаясь над празднеством, намеренно неподготовленная в декоре к Рождеству. Знаю, потому что всё-таки недавно была там, с мазохистским желанием надеясь увидеть его…

Хотя бы край пальто. Часть кузова неизменного чёрного мерседеса. Коротко брошенный холодный взгляд, по которому было бы понятно, что он не хочет меня узнавать.

Я знаю, что обошлась с Альваро несправедливо и, возможно, жестоко. Знаю. Как и то, что вся моя сущность, каждая клетка тела противилась тогда столь тяжело принятому решению. И противится до сих пор… Сколько раз я запускала пальцы между ног в душе, представляя вместо них его? Сколько раз изнывала от одного лишь представления в голове нашего диалога? Это настолько въелось в сосуды, что не желает исчезать, и мне остаётся лишь мириться с этим состоянием длиною в долгие двадцать девять месяцев…

Останавливаюсь на мгновение, чтобы поплотнее укутаться в не такое уж и тёплое пальто, и обращаю внимание на тянущуюся всё это время, пока шла, линию чёрного кованного забора рядом. Невысокого, давно забытого, но знакомого забора.

«Вот уж действительно иронично…» — думаю, подняв взгляд на высокий шпиль Тринити-Черч¹, протыкающий сизую вату затянутых небес, с которых хлопьями летит прямо в лицо снег. Закусив губу, горько хмыкаю, и почти не контролирую дальнейшее — ноги сами ведут к широким дверям церкви, могучим камнем застывшей в центре города грехов.

Что я собираюсь искать здесь в этот раз?..

Осторожно взявшись за длинную вертикальную металлическую ручку, приоткрываю дверь и делаю неспешный шаг. Почти сразу застывая на пороге. Несколько лавок невпопад заняты такими же забредшими сюда одиночками, внемлющими хору, который стройным рядом стоит вдали у алтаря. Мой слух тоже моментально обволакивает чистейшее звучание детских голосов, распевающих рождественские псалмы. И я… завороженно следуя за эхом, отражающимся от величественных стен, еле передвигая отнимающиеся ноги, дохожу до ближайшей к себе скамьи. До самой последней. Сажусь, не привлекая ничьё внимание, и чувствую, как не могу наполниться этим удивительным протянутым звуком и преисполняюсь одновременно.

Мама, которую много лет назад забрал чёртов рак. Мне так тебя не хватает.

Пение, с плохо различимым для такого дилетанта в религии, как я, текстом будто выталкивает из меня грязь. Токсичные отходы. Мусор и осколки. Каждого режущего душу куска прошлого.

Алан. Мой маленький мальчик…

В этот момент особенно высокая нота, звенящая хрусталем, стягивает нутро в петлю. Прикрываю веки, всхлипнув.

Папа. Как много ты сделал для меня, и как мало я успела тебе сказать.

Комья опрокинувших меня трагедий. Смертей.

Альваро Рамирес… Одно лишь перекатывание букв твоего имени на кончике языка до сих пор вызывает трепет.

Зла и тьмы.

Я не понимаю, в какой момент по щекам беззвучно начинают струиться слёзы, лишь дышу через приоткрытый рот. Дышу, остекленевшим взглядом сквозь рассматривая выстроившихся под яркими витражами со сценами из Библии детей. И когда перелив их светлых голосов стихает, чётко понимаю лишь одно, заставляя разум выплыть из тумана полного опустошения, — я наконец-то простила.

Простила саму себя.

***

Когда возмущённый возглас Кейт, на чьи сообщения и звонки я не отвечала ещё два часа после выхода из Тринити-Черч, достигает меня, едва прикрывшую дверь квартиры, мой вид уже вполне подходит для того, чтобы не вызывать лишних вопросов.

— Вот ты опять за своё? — сверкнув глазами, спрашивает подруга, взмахнув палочками для суши. — Я тут, значит, уже всё заказала, вовсю смакую вино, а ты вновь не удосуживаешься…

— Прости, прости, — миролюбиво и тихо начинаю я, снимая взмокшие от снегопада перчатки. — Случайно задержалась.

— Случайно, значит?

Она выглядит так мило с растрёпанным пучком светлых волос, в топе, оголяющем плоский живот, и с заалевшим от волнения за меня лицом. Кейт тоже не забыла, как обрывала телефоны в поисках меня тогда, почти штурмом взяв офис «Сомбры»… И сейчас я чувствую себя виноватой, вновь заставив её тревожиться, но мне действительно было нужно время.

— Всё хорошо, прости меня ещё раз, — избавившись и от верхней одежды, я подхожу и крепко обнимаю её. — Фильм ещё в силе?

— В силе, как и твоя остывшая лапша, — бурчит ещё сердитая Кейт, приобняв в ответ, и в этот момент раздаётся трель её мобильного.

Я тактично ухожу в гостиную, где на журнальном столике ожидает еда и загруженное на плазме кино, — в это время ей может звонить только Энтони, поэтому не хочется мешать. И так провинилась с опозданием, так что и сама подожду.

Поудобнее устроившись на диване, я берусь за нераспакованную коробочку с фунчозой и разделяю палочки. Бессмысленным взглядом уставившись в экран пока молчаливо ожидающего нажатия на кнопку «плэй» телевизора, жую, не замечая, как проходит довольно долгое время, прежде чем Кейт возвращается.

— Отличные новости! — в один лёгкий прыжок выскочив передо мной, отчего я вздрагиваю и роняю креветку из зажатых палочек на пушистый ковёр, радостно верещит Кейт. — Мы едем в Италию!

— О, — округляю глаза, замерев на секунду, и тянусь с салфеткой к ковру, стараясь звучать в тон: — Это действительно замечательно. Съездите, развеетесь с Энтони…

А я с удовольствием буду лежать пластом в кровати, уповая на то, что даже катастрофа не вытащит меня из-под одеяла на протяжении всех каникул.

— Ты не поняла, — Кейт плюхается рядом, подперев голову ладонью и прислонившись локтем к изголовью дивана.

Выпрямившись обратно, я сталкиваюсь с чересчур лукавым взглядом голубых глаз подозрительным своим. И слышу бескомпромиссное и заговорщическое вдогонку:

— В Италию летим ты и я. Праздновать Рождество, Джейн.

Акт II. Осмысление

24 декабря 2017 года, Милан, Италия

С завидным упорством я продолжаю отнекиваться от поездки все последующие дни до неё и в итоге затихаю только в аэропорту. Сама мысль о том, что я еду вместе с Кейт за счёт Энтони, угнетает. И с чего такая щедрость?..

— Он не сможет прилететь из Лондона сюда на Рождество, какие-то дела… — беззаботно хихикает Кейт, что для неё совершенно нетипично, и грациозным движением бросает пару вешалок с одеждой в чемодан. — Будем считать, что Энтони загладил этим подарком свою вину.

— Вот ты и считай… Я-то тут при чём? — вскинув брови, бормочу в ответ, ощущая, как щёки заливает краской.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Церковь в центре Нью-Йорка.