Шоколатье поневоле

Джулия Поздно, 2020

Она обычная студентка и никогда не верила в параллельные миры, тем более в магию. Ей предстоит обуздать свой запретный дар, за который изгнали из магического мира и казнили всех ее предшественников. Неприятности из-за проснувшегося в ней дара преследуют буквально по пятам. Ею управляет страх и одно желание – вернуться домой. Но тут она встречает того, ради кого готова рискнуть даже своей жизнью. Вопрос остаётся лишь один – нужна ли она ему?

Глава 9

Эркер подсвечивался солнечным светом, пробиваясь сквозь неплотно прикрытые тяжелые портьеры. В ее тени, словно прячась от посторонних, стояла массивная кровать с резной спинкой. Мужчина мирно спал, лежа на животе, и не спешил приветствовать новый день. Он отдал слишком много сил и энергии за минувшую неделю. Вьющиеся волосы прикрывали его смуглое лицо, белая ночная рубашка сползла с плеча, открывая вид на небольшую метку. Если внимательно присмотреться, она напоминала воздушный вихрь, закручивающийся по спирали, а в самом центре находился еще нераскрывшийся цветок кувшинки. Магическая метка отливала всеми цветами радуги.

В такой позе его и застала прислуга. Она тихо приоткрыла дверь, внесла поднос и оставила его на красивом кованом столике. Евдокия не могла заставить себя уйти сразу, она продолжала любоваться своим спящим господином Василием Матвеевичем. В какой-то момент здравый смысл покинул ее голову, и она подошла к хозяйской кровати. Василий, обхватив руками подушку, продолжал мирно спать, откинув одеяло. Словно наваждение, он проник в девичьи грезы, вызывая совсем не детские желания. Девушка осторожно коснулась мужского плеча и стала обводить узор метки. Кровь прилила к ее щекам, а сердце забилось так, будто ей осталось жить всего ничего.

Мужчина резко развернулся и перехватил ее руку.

— Что ты делаешь? — он пристально прожигал прислугу взглядом.

Она признаваться в своих чувствах не была намерена, иначе это будет ее последний день в этом доме, и в лучшем случае ее сошлют на двор ухаживать за скотом.

— Простите, Василий Матвеевич, что разбудила, — она отвела стыдливо взгляд и говорила заискивающе, как и подобает прислуге. — Я всего лишь хотела поправить ночную рубашку и укрыть одеялом.

— Не стоило этого делать. Ты меня разбудила, иди, — недовольно приказал он.

Евдокия, перебирая в уме всех святых, кинулась к двери, но как только ее рука легла на ручку, за спиной снова раздался голос молодого господина:

— Хотя стой. Ты мне можешь помочь…

Девушка развернулась, и цвет ее лица походил на пожухшую осеннюю листву. Сейчас ее нельзя было назвать молодой или тем более красивой. У страха нет возраста, он виден невооруженным глазом. А Василий не входил в число тех, кто не умел считывать эмоции других людей.

— Да, я вся внимание… — услужливо склонилась прислуга.

Мужчина откинул одеяло и сел на кровати, опуская мускулистые ноги на пол. Ему нравилось нервировать столь неискушенную особу, но Василий был человеком принципов и никогда не преступил бы черту, пусть в отношении прислуги. А вот позабавиться и подшутить над кем-либо — в этом удовольствии он не мог себе отказать.

— Речь о нашей гостье, Алевтине. Как она оказалась в нашем доме? Расскажи все, что знаешь.

— Но разве ваша матушка с братьями…

Не успела она договорить, как Василий Матвеевич оказался рядом:

— Я хочу услышать твою версию.

— Я увидела ее утром. Ваша матушка распорядилась относиться к ней, как ко всем членам вашей семьи. Но другие прислуги поговаривают, что Алевтина Александровна была не здорова, когда попала в дом. Ваши родители вызвали лекаря.

Василий понимал, что есть что-то, что ему не рассказали. Он не сомневался в своей семье, но решил докопаться до правды.

— Я хочу, чтобы ты была более наблюдательной… Ты понимаешь, о чём я говорю? — спросил он таким тоном, что спорить было бесполезно, но девушка все же попыталась.

— Но ваша матушка? Если она прознает?!

— А ты сделай так, чтобы ничего не узнала.

От такой близости господина Евдокия, словно одурманенная, согласилась следить за Алевтиной Александровной. Весьма довольный Василий отпустил девушку.

Его ежедневным ритуалом была небольшая утренняя медитация. Он быстро сбросил ночную рубашку и надел свободные брюки, которые специально заказал у портного. После командировки на остров он полностью опустошил свои энергетические запасы. И медитации помогали постепенно наполнить растраченный резерв. Василий понимал, что рисковал каждый раз, когда делился этим запасом с рабочими на стройке, и не сомневался, что строительство будет завершено в срок. Но вот запустить производственную линию и успеть выбросить на прилавки новый продукт, полностью дублирующий и даже местами превосходивший Забугорский, могли опоздать. С отцом они запланировали все успеть до праздника «Звездной луны», когда становилось очень холодно, с неба исчезали звезды, и только Луна освещала ярким светом Цароссу.

Этот праздник проходил раз в год, жители поздравляли другу друга и подарки готовили заранее. Когда наступал момент беззвездного неба — а случалось это всегда ровно в полночь — маги запускали лучи своей энергии, помогая осветить все вокруг. Эта ночь всегда выглядела самой яркой, словно художник на черный холст разом брызгал всеми цветами палитры.

Слегка нахмурившись, Василий сел в позу «Лотоса» строго в центре комнаты. Он ощущал свой истощенный энергетический запас, он ощущался болью в солнечном сплетении. Если бы родители знали, что их сын — маг-воздушник — накидывал на всех рабочих стройки энергетический купол и отдавал свои жизненные запасы для ускорения строительства, его немедленно бы призвали домой и срочно заменили кем-то другим. Магический дар давал много возможностей своему носителю, и растрачивать его, пусть и во благо семьи — большой риск. Ведь, если неправильно рассчитать энергетический выброс, маг может лишиться жизни.

Комната наполнилась металлическим блеском, маленькие искры словно плясали по всему телу Василия, закручиваясь в воздушный вихрь, который упирался ему в грудь. Вдох-выдох, вдох-выдох — и энергия начинала медленно накапливаться, усиливая свечение. Как только мужчина чувствовал, что наполнился на четверть, прекращал медитировать.

Он с шумом выдохнул и открыл глаза, его настроение значительно улучшилось. А это означало лишь одно — вопрос с Вельдманом вскоре будет решен, а его переезд в Канараил — дело нескольких дней. Воодушевленно он хлопнул в ладоши и стал собираться к завтраку. Ему хотелось сегодня выглядеть не хуже напыщенного Петра. Сколько он ни старался относиться к среднему брату открыто и полюбовно, каждый раз он вызывал только раздражение и неприязнь, в отличие от Ивана.