Хранимая благодать

Джулия Гарвуд, 1993

Леди Джоанна благословляла день, когда погиб ее жестокий муж, и даже не задумывалась о новом браке… Но, к сожалению, в Англии эпохи короля Иоанна Безземельного молодая, красивая, знатная и богатая вдова – слишком большая ценность, чтобы на нее не нашлась целая стая охотников. И единственное, чем может защитить Джоанну добрый сводный брат, – это выдать ее за своего верного друга, шотландского лэрда Габриеля Макбейна, в чьих высоких душевных качествах, по крайней мере, нет сомнения. Но сможет ли этот действительно благородный и обаятельный мужчина сделать Джоанну счастливой в варварском Шотландском нагорье, где жизнь груба и трудна, война случается гораздо чаще мира, а слово «англичане» вызывает всеобщую лютую ненависть?..

Глава 2

Шотландское нагорье, 1207 год

У барона, очевидно, появилось желание свести счеты с жизнью, и лэрд собирался помочь ему в этом.

Четыре дня назад Макбейн сорвал с запутанной лозы сплетен известие, что барон Николас Сендерс прокладывает путь по последним крутым, занесенным снегом холмам у маклоринских земель. Англичанин не был чужаком и даже некогда сражался бок о бок с Макбейном в отчаянной битве против английских язычников, обретавшихся в этих местах. Когда тот бой был закончен, Макбейн стал лэрдом — и для своих соратников, и для всего маклоринского клана — и, как их новый вождь, позволил Николасу оставаться среди них еще довольно долгое время, чтобы оправиться от своих ран. Макбейн полагал тогда, что он весьма предупредителен и чертовски великодушен, но на законном основании. Раздражало, что барон Николас и впрямь в этом бою спас ему жизнь. Лэрд был человек гордый: ему трудно, а пожалуй что и невозможно, было выговорить «благодарю вас», и потому в качестве благодарности за спасение от английского меча, нацеленного ему в спину, он не дал Николасу изойти кровью. Поскольку среди них не было ни одного опытного во врачевании человека, он сам промыл и перевязал раны барона. Его великодушие не ограничилось этим, хотя, по собственному мнению, он уже сполна расплатился. Когда Николас достаточно окреп для путешествия, Макбейн вернул ему великолепного скакуна и снабдил пледом цветов своего клана, — это позволяло на обратном пути безопасно проехать Шотландию. Ни один клан не посмел бы тронуть макбейнца, так что плед был куда более надежной защитой, чем кольчуга.

Да, он и впрямь был гостеприимен, и теперь барон решил извлечь из этого выгоду. «Проклятье, он и в самом деле хочет заставить меня убить человека», — думал Макбейн, и только одна светлая мысль не давала его настроению окончательно испортиться. Раз так — он заберет его скакуна.

— Прикорми однажды волка, Макбейн, он так и будет кружить здесь в ожидании новой поживы. — В голосе первого командира, белокурого воина по имени Колум, звучала усмешка, искры, блеснувшие в глазах, говорили, что его забавляет приезд барона. — Решили его убить?

Макбейн долго обдумывал вопрос, прежде чем ответить:

— Возможно.

Голос его звучал подчеркнуто небрежно, и Колум расхохотался:

— А барон Николас не из трусливых, если возвращается сюда.

— Да нет, просто дурак, — поправил его Макбейн.

— Он поднимается на последний холм, одетый в ваш плед, почти как вы того хотели.

Кит, старший из маклоринских воинов, крикнул, что барон, важничая, уже въехал на земли Маклорина.

— Хотите, чтобы я провел его внутрь? — спросил Колум.

— Внутрь? — фыркнул Кит. — Да мы скорее снаружи, а не внутри. Крыша уничтожена огнем, а из четырех стен теперь гордо высятся только три.

— Это сделали англичане, — напомнил Колум. — А Николас…

— Он приезжал сюда, чтобы избавить маклоринскую землю от язычников, — в свою очередь напомнил Макбейн. — Николас не участвовал в разорении наших земель.

— И все же он англичанин.

— Я не забыл об этом.

Макбейн отодвинулся от каминной полки, на которую опирался, пробормотал ругательство, когда деревянная перекладина загремела на пол, и вышел. Колум и Кит двинулись за ним, но на расстоянии шага, внизу, у основания лестницы, встали по обе стороны своего вождя.

Макбейн среди солдат казался гигантом: с яростным выражением лица, с темной, почти черной, шевелюрой и серыми глазами. И сама его поза была воинственной: широко расставленные ноги, руки, скрещенные на массивной груди, грозно нахмуренные брови.

Барон Николас заметил лэрда, как только добрался до вершины холма. Макбейн, казалось, был в ярости. Николас напомнил себе, что такова обычная манера Макбейна, но на сей раз туча хмурости была слишком черной, и барон, глубоко вздохнув, пронзительно свистнул в знак приветствия, к этому прибавил улыбку и вскинул руку в воздух.

На Макбейна, однако, маневры барона не произвели никакого впечатления. Он подождал, пока Николас доберется до середины пустынного двора, и поднял руку, безмолвно требуя остановиться.

— Я же советовал вам не возвращаться сюда, барон.

— Да, советовали, я помню, — согласился Николас.

— А помните ли, что я обещал вас убить, если вы когда — нибудь снова ступите на мою землю?

Николас кивнул:

— У меня крепкая память на всякие мелочи, Макбейн. Я помню и это.

— Так это что, вызов?

— Да, если хотите, — ответил Николас, пожимая плечами.

Улыбка на лице барона привела в замешательство все воинство Макбейна. Может, Николас думает, что с ним шутят? Или он настолько простодушен?

Макбейн тяжело вздохнул:

— Снимите мой плед, Николас.

— Зачем?

— Я не хочу испачкать его вашей кровью.

Его голос дрожал от ярости. Николас понадеялся в душе, что угроза тем и ограничится. Он полагал себя равным лэрду по силе мускулов и крепости духа, к тому же наверняка был и ростом не ниже его ни на дюйм, и все же не желал сражаться с ним. Если он убьет лэрда, его план провалится, а если лэрд убьет его, то никогда не узнает, какой имелся план, или узнает, но будет уже слишком поздно. Кроме того, Макбейн был намного проворнее и дрался, не соблюдая правил, — свойство, которое Николас находил весьма впечатляющим.

— Да, это ваш плед, — крикнул он дикарю. — Но земля, Макбейн, теперь принадлежит моей сестре.

Макбейн нахмурился еще больше: не любил он выслушивать правду, — и, шагнув вперед, вытащил меч из ножен, висевших у пояса.

— Дьявол! — пробормотал Николас, перекидывая ногу через конский хребет и спешиваясь. — До чего же легко иметь с вами дело, правда, Макбейн?

Он не ожидал ответа и не получил его. Сбросив плед, он закинул его в свое седло и потянулся за мечом. Один из маклоринских воинов бросился вперед, чтобы увести лошадь, но Николас не обратил на него никакого внимания и попытался так же игнорировать толпу, которая кольцом оцепила двор. Его мозг был полностью сосредоточен на противнике.

— Ваш зять разорил это владение и уничтожил половину маклоринского клана, — проревел Макбейн. — И я достаточно долго терпел здесь ваше присутствие.

Два гиганта смерили друг друга горящими взглядами, и Николас покачал головой:

— Не искажайте факты, Макбейн: не моя сестра, а ее муж, барон Рольф, поставил Маршалла и его жалких людей управлять этим владением, но когда Рольф умер и сестра стала свободной, она отправила меня освободить и эту землю от вассалов-предателей. Эти владения принадлежат ей. Ваш король Уильям Лев забыл выменять их у Ричарда, когда этот славный рыцарь был королем Англии и испытывал отчаянную нужду в деньгах для своих крестовых походов. Но Джон никогда не забывал о том, что досталось ему по наследству. Он отдал эту землю своему преданному слуге Рольфу, а коли барон умер, ее наследует Джоанна. Так что земля по праву ее, нравится это вам или нет.

Копание в старых обидах привело обоих противников в неистовство, и они бросались друг на друга, как разъяренные быки, только лязг их огромных мечей, высекавших голубые искры, сверлил слух скрежетом стали, а шум эхом отдавался в холмах, и одобрительное ворчание толпы тонуло в нем.

Ни один из бойцов в течение двадцати минут не произнес ни слова. Бой поглощал все их силы и внимание. Макбейн нападал, Николас защищался, отражая один смертельный удар за другим.

Воины Макбейна и маклоринские солдаты были чрезвычайно довольны этим зрелищем. Некоторые одобрительно приветствовали быстрые действия англичанина, поскольку, по их мнению, Николас доказал свое превосходящее мастерство уже тем, что до сих пор оставался жив.

Внезапно Макбейн изловчился и сделал барону подножку. Николас упал на спину, перевернулся и снова вскочил на ноги с проворством кошки, прежде чем лэрд сумел воспользоваться ситуацией, и проговорил, задыхаясь:

— Вы чертовски негостеприимны.

Макбейн улыбнулся: все могло бы закончиться, когда Николас упал на спину, но он наконец признался себе, что бился не всерьез, — а потому объявил:

— Я сохраню вам жизнь из любопытства.

Он тоже тяжело дышал, лоб покрылся потом. Его меч опустился вниз, описав широкую дугу, и Николас взмахнул мечом, отражая мощный удар:

— Нам придется породниться, Макбейн, нравится вам это или нет.

Чтобы постигнуть смысл этого заявления, лэрду понадобилось несколько секунд, и, не переставая атаковать, он спросил:

— Как это может быть, барон?

— Я собираюсь стать вашим шурином.

Макбейн даже не пытался скрыть своего изумления, услышав возмутительное и совершенно безумное заявление барона, отступил назад и медленно опустил меч.

— Вы окончательно рехнулись, Николас?

Барон расхохотался и отбросил оружие в сторону.

— У вас такой вид, Макбейн, как будто вы проглотили собственный меч.

Сделав это наблюдение, он с силой ударил лэрда головой в грудь. Чувство было точь-в-точь такое, словно он таранил каменную стену. Конечно, это грозило членовредительством, но зато обеспечило успех: Макбейн глухо заворчал и выпустил меч. Николас завершил начатое, усевшись на лэрда верхом. Он был слишком вымотан, чтобы сдвинуться, и кроме того, каждое движение причиняло ему сильную боль. Макбейн толкал его в сторону, пытался переместить ближе к коленям, и уже почти добрался до меча, когда внезапно изменил намерение и, медленно повернувшись, взглянул на Николаса.

— Она англичанка?

Сипел он ужасающе, и это наблюдение чрезвычайно понравилось Николасу. Как только он оказался в состоянии сделать глубокий вздох, ему захотелось прихвастнуть тем, что сумел изнурить лэрда.

Макбейн поднялся, поставил на ноги и Николаса, потом, оттолкнув назад, скрестил руки на груди и потребовал объяснений.

— И кто же та, на ком, как вы полагаете, я должен жениться?

— Моя сестра.

— Вы безумец.

Николас покачал головой:

— Если на ней вы не женитесь, король Джон отдаст ее барону Уильямсу, младшему сыну его сучки, — прибавил он неприятно бодрым голосом. — Помоги вам тогда Бог, Макбейн. Если Уильямс женится на ней, то по сравнению с людьми, которых он пришлет, Маршалл покажется вам просто добрым малым.

Внешне лэрд никак не отреагировал на эту порцию новостей. Николас потрогал ушибы на голове, пытаясь унять боль, и продолжил:

— Вероятно, вы убьете всякого, кого сюда пришлют.

— Будь я проклят, если это не так! — проворчал Макбейн.

— Но Уильямс отплатит вам за это, послав сюда еще больше людей… и еще… и еще. Вы можете позволить себе вести постоянную войну с Англией? Сколько маклоринцев погибнет, прежде чем все уладится? Оглядитесь вокруг. Маршалл и его проклятые люди уничтожили все жилье поблизости. Маклоринцы обратились к вам за помощью и сделали вас лэрдом. Они зависят от вас. Если вы женитесь на Джоанне, земля будет вашей по закону, король Джон оставит вас в покое.

— Ваш король одобряет этот союз?

— Одобряет, — со значением произнес Николас.

— Почему?

Николас пожал плечами:

— Я не знаю наверняка, но он несколько раз повторял, что хочет отправить Джоанну из Англии. Кажется, он чрезвычайно желает этого брака и согласен отдать вам маклоринскую землю в тот же день, как вы обвенчаетесь, а ее английские владения получу я.

— Почему? — упорствовал Макбейн.

Николас вздохнул:

— Полагаю, сестра знает, почему Джон так желает отправить ее как можно дальше — он называет ваши места краем света, — но что побуждает его к этому, не говорила.

— Итак, вы тоже извлечете выгоду из моей женитьбы.

— Мне не нужны английские владения, — возразил Николас. — Они принесут мне только дополнительные ежегодные налоги, а сам я и без того имею достаточно, чтобы заново отстроить все мои поместья.

— Почему же вы запросили сестринские?

Николас пояснил:

— Если бы Джон, известный своей жадностью, узнал, что я просто хочу защитить сестру от барона Уильямса, то не согласился бы выдать ее за вас. Конечно, он потребовал большую пеню, но я уже ее выплатил.

— Вы противоречите сами себе, барон. Если Джон хочет выслать Джоанну из Англии, почему же собирался выдать ее за барона Уильямса?

— Потому что тот абсолютно предан Джону. Это его комнатная собачонка. Он смог бы держать Джоанну под контролем. — Николас покачал головой и, понизив голос, добавил: — Сестре что-то о нем известно, и он не хотел бы, чтобы пошли разговоры о его прежних грешках. Нет, она никогда, конечно, не смогла бы свидетельствовать в суде против кого-либо, тем более — против своего короля, ибо она женщина и, следовательно, ее просто никто не будет слушать, но ведь есть же бароны, готовые поднять бунт. Возможно, он опасается, что Джоанна вполне в состоянии разжечь их пыл, если расскажет что-нибудь этакое. В общем, чем больше я об этом думаю, тем сильнее убеждаюсь, что наш король и впрямь чего-то боится.

— Если ваша догадка верна, то меня удивляет, что она до сих пор жива. Ваш король ведь способен просто уничтожить ее.

Николас знал, что ему не добиться содействия Макбейна, если не будет с ним предельно откровенен, поэтому кивнул:

— Согласен: король способен на убийство. Я был с Джоанной, когда она получила приказ выехать в Лондон, и видел ее реакцию: она думала, что едет на казнь.

— И все же она еще жива.

— Король держит ее под усиленной охраной. Она живет обособленно и в постоянном страхе, никого не принимает. Я бы хотел отправить ее подальше от Англии, так что брак с вами — идеальный выход.

Лэрд, вполне удовлетворенный искренностью барона, жестом предложил ему следовать за ним и направился к развалинам, которые теперь именовал домом.

— Итак, вы прибыли сюда с этим хитроумным планом, — тихо произнес Макбейн.

— Да, — ответил Николас. — И как раз вовремя. Джон собирался выдать сестру за Уильямса полгода назад, но ей удалось этому воспротивиться.

— Каким образом?

Николас усмехнулся:

— Для начала она потребовала развода.

Макбейн искренне удивился:

— Для чего ей понадобился развод? Ее супруг умер.

— Это был замечательный отвлекающий маневр, — пояснил Николас. — Смерть ее мужа мог подтвердить свидетель, но самого тела ей не предъявили. Сестра заявила королю, что она ни за кого не выйдет замуж вторично, пока остается хоть кроха надежды, что Рольф все-таки жив. Видите ли, он умер не в Англии, а по поручению короля в Венеции, городе на воде, когда с ним произошел этот несчастный случай. Король, конечно, не собирался принимать ее отказ, но, поскольку в те дни у него были нелады с церковью, решил действовать законным путем. Джоанна получила бумаги совсем недавно: ей предоставлен развод.

— А кто этот свидетель смерти ее мужа?

— Зачем вы спрашиваете?

— Простое любопытство, — ответил Макбейн. — Вы его знаете?

— Да, — отозвался Николас. — Это Уильямс.

Макбейн отправил эту порцию сведений в тайник своей памяти.

— Значит, вы предпочли меня английскому барону?

— Уильямс — чудовище, и я не вынес бы даже мысли, что моя сестра отдана ему во власть. Вы меньшее из двух зол. Я знаю, что с ней вы будете обходиться хорошо… если она выйдет за вас.

— Что за чушь? Ведь решать не ее дело.

— Боюсь, что так, — согласился Николас. — Но Джоанна сначала должна встретиться с вами. Это лучшее из всего, что я могу сделать. Правда, она вообще не стала бы вторично выходить замуж, если бы могла существовать на те средства, которые король требует оставлять вдовам. Во всяком случае, ей так кажется. Но я осведомлен лучше. Король все равно выдал бы ее замуж, тем или другим способом.

— Жадности вашего короля нет предела, — заметил Макбейн. — Или это касается только вашей сестры?

— Вы имеете в виду мою пеню? — уточнил Николас.

Макбейн кивнул.

— Нет. Джон умеет принудить вдов своих вассалов ко вторичному замужеству, а если они предпочитают оставаться свободными, то должны выплачивать ему ежегодный налог — а это приличные суммы.

— Но раз вы уже выплатили пеню, значит, предполагаете, что Джоанна сочтет меня приемлемой партией?

Николас кивнул:

— Но сестра не знает, что я уплатил пеню, и я был бы вам весьма признателен, если бы вы не упоминали об этом.

— Я должен обдумать ваше предложение, — объявил Макбейн, сложив руки за спиной, и вошел внутрь. — Мысль о женитьбе на англичанке неудобоварима, а если она к тому же ваша сестра — то почти абсурдна.

Николас понял, что его провоцируют, но решил не обращать на это внимания. Макбейн испытывал его характер на протяжении всего боя против Маршалла и его когорты.

Лэрд временами бывал груб, но, несомненно, это человек отваги и чести.

— Есть еще кое-что, о чем вы должны знать, прежде чем примете решение, — сказал Николас. — Джоанна бесплодна.

Макбейн кивнул, несколько минут никак не реагировал на это сообщение, потом просто пожал плечами:

— У меня уже есть сын.

— Вы имеете в виду Алекса?

— Да.

— Мне говорили, что право на отцовство могут заявить по меньшей мере трое.

— Это правда, — не стал спорить Макбейн. — Его мать была потаскушка. Но поскольку она умерла при родах, я признал мальчика своим.

— А кто-нибудь еще претендовал на это?

— Нет.

— Джоанна не принесет вам детей. Тот факт, что Алекс незаконнорожденный, может иметь какое-то значение в будущем?

— Никакого, — отрезал Макбейн. — Я и сам незаконнорожденный.

Николас рассмеялся:

— Значит ли это, что, когда я назвал вас бастардом в пылу битвы против Маршалла, это было вовсе не оскорбление, а констатация факта?

— Любого другого, кто так бы меня назвал, я бы убил. Считайте, что вам повезло.

— Повезет и вам, если Джоанна решится выйти за вас.

Макбейн покачал головой:

— Если для того, чтобы получить эти земли, придется жениться на мегере, я так и сделаю.

— Почему вы решили, что она мегера? — удивился Николас.

— Вы дали мне достаточное представление о ее характере, — ответил Макбейн. — Она упряма, поскольку отказалась довериться своему брату, когда тот спросил, какими сведениями против собственного короля она располагает. Ей необходим человек, который контролировал бы ее, — таковы ваши собственные слова, Николас, не прикидывайтесь изумленным. И, наконец, ей случилось оказаться бесплодной. Это вам кажется трогательным?

— Конечно.

Макбейн усмехнулся:

— Я не завидую себе в качестве ее мужа, но буду обращаться с ней по-доброму. Полагаю, мы найдем способ не стоять друг у друга поперек дороги.

Лэрд налил вина в два серебряных кубка и вручил один Николасу. Каждый поднял свой в знак приветствия и залпом его осушил. Николас уже освоился с требованиями этикета в Нагорье и тут же рыгнул. Макбейн одобрительно кивнул.

— Итак, таково средство, благодаря которому вы будете наезжать сюда когда заблагорассудится?

Николас рассмеялся и немного погодя сказал:

— Мне придется попросить у вас несколько пледов. Не хотите же вы, чтобы что-нибудь случилось с вашей невестой?

— Я дам вам плед, и не один, Николас, — согласился Макбейн, — но мне хотелось бы видеть по меньшей мере три десятка всадников в качестве эскорта невесты, одетых в мои цвета. Когда доберетесь до Стремительного ручья, вы их отпустите. Ступить на нашу землю будет разрешено только вам и вашей сестре.

— Я пошутил насчет пледов: о сестре позабочусь сам.

— Вы поступите так, как велю я, — оборвал его Макбейн.

Николас уступил, и лэрд переменил тему разговора:

— Сколько времени Джоанна пробыла замужем?

— Немногим больше трех лет. Я знаю, ей не хочется выходить замуж еще раз, но ее чувства Джона не интересуют. Он держит ее в Лондоне под замком. Только мне и было позволено короткое свидание, причем в его присутствии. Как я уже говорил, все, что заботит его сейчас, — это бесконтрольное положение моей сестры.

Макбейн нахмурился, а Николас, напротив, улыбнулся:

— Вам не досаждает мысль, что вы оказались подарком, ниспосланным Джону за его молитвы?

Лэрд не оценил шутку.

— Я получу землю, и это единственное, что имеет значение.

Тут внимание Николаса привлек гигантский волкодав Макбейна, вбежавший в комнату. Это был настоящий лютый зверь с полосатой шерстью и темными глазами. Николас подумал, что собака весит, наверное, столько же, сколько он сам. Пес заметил незнакомца и издал низкое, угрожающее рычание, от которого у кого угодно волосы встали бы дыбом.

Макбейн что-то рявкнул по-гэльски, и его чудовищный любимчик тут же подошел к ноге и сел.

— Один совет, Макбейн: спрячьте куда-нибудь это чудище, когда я привезу сюда Джоанну. Иначе, стоит ей взглянуть на вас обоих, она умчится обратно в Англию.

Макбейн расхохотался, но тут же посерьезнел:

— Запомните мои слова, барон: я не приму отказа. Она выйдет за меня.