Наше вечное вчера

Джули Дейс, 2021

Один раз другие уже растоптали их чувства, и тогда они пообещали себе, что ни за что не позволят кому-то сделать это вновь. Абсолютно холодный ум, подавленный в глубоких чувствах. От него не стоит ждать взаимности – он просто не сможет этого дать. Он не ждёт от жизни ничего и привык полагаться только на себя. Она делает вид, будто все хорошо, скрывая чувства за уже привычной маской. Сделав хладнокровную броню из давней обиды и злости, они следуют по жизни и в их планы не входило то, что они вновь появятся в жизни друг друга. Но она больше не та, кого он встретил однажды. А он больше не тот, кто позволит обмануть себя. Содержит нецензурную брань.

Глава 9

Мэди

— Походу, он запал на тебя, — воодушевленно лопочет под ухом Тара.

Хмурюсь, окинув взглядом студентов, которые занимают кресла аудитории.

— О ком ты?

— О рыцаре, который вытащил тебя из лап языкастого дебила.

Мои брови начинают противиться мне, как и мимика, не желающая, чтобы они встретились на переносице. Конечно, я знаю, о ком она.

— Ты о Ди?

— О нём, — хитро улыбается подруга. — Он просверлил в тебе дыру за несколько секунд, пока поднимался.

— Он ненавидит меня, — выдыхаю я, совершенно позабыв о том, что ни Тара, ни Анна не знают нашу предысторию. В ушах эхом звенят его недавно брошенные слова:

— Исчезни из моей жизни.

— Ты видела себя? — хихикает Тара, пока я продолжаю выводить пальцем рисунки на поверхности стола, в нерешительности поднять глаза. — Ты можешь даже гея обернуть обратно в гетеро. И кстати, он поладил с твоим братом, ещё один плюс, почти зелёный свет.

— Они знакомы уже давно.

Тара хмыкает и пихает меня плечом.

— Да что с тобой? Где моя подруга?

Несколько дней назад твою подругу вкрутили в асфальт без необходимых приспособлений, — хочется сказать мне, но молчу. Я сполна вкусила ту словесную мерзость, что вывалил на меня Ди. Я словно вернулась на несколько лет назад, только на этот раз на его место. Сейчас, когда понимаю весь спектр чувств к этому парню, каждой клеточкой тела и сознания ощущаю ту ноющую боль, словно кто-то ковыряет старую рану. Сейчас я испытываю чувства, а он выстрелил мне прямо в лоб тем же. Ди не настолько эмоционален, чтобы орать на всю округу, что ненавидит меня, а вот я была на это вполне способна. И я сделала это. Отныне, меня жалят его слова, как рой пчёл, улей которого я выпотрошила.

Я не знала. Не догадывалась. Не понимала. Я хотела разделить жизнь с чудовищем, надев розовые очки на несколько лет. И не только я. Все придерживались мнения, что Сид — лучик солнца. На самом деле, он был затмением, которое перекрыло доступ не только к солнцу, но и к кислороду. И сейчас, пряча правду глубоко внутри себя, а также Мэйса, мы продолжаем жить так, словно ничего не было, словно всё в порядке. Но во мне нет того единого целого механизма. Он навсегда частично поломан. Это ваза, осколки которой не склеить в идеальное целое, что было до. Я ненавижу его за это. Возможно, это не самое ужасное, ведь ещё ужасней факт того, что я продолжаю верить в светлое. Я всё ещё верю, что ваза может собраться в ту новую, что когда-то была.

— Мэди? — Тара трясёт моё плечо, и когда поворачиваю голову, вижу беспокойство в её глазах. — Что случилось? Ты сама не своя.

— Уже давно, — эхом отзываюсь я.

— Что произошло? — вторит Таре голос Анны, которая занимает соседнее кресло и нацеливает всё внимание на мне.

— Ди ненавидит Мэди, Мэйс уже давно с ним знаком, кажется, они вообще неплохо поладили, если сейчас на них посмотришь, — объясняет Тара. — Всё остальное под вопросом.

Анна резко поворачивает голову и смотрит куда-то в сторону.

— Да, так и есть, — спустя несколько секунд, соглашается она. — Если это не любовь с первого взгляда, то дружба и всё в этом роде.

— Они и раньше общались, — тихо бубню себе под нос.

Интересно, как бы реагировал Мэйс, если бы узнал, что недавно сказал мне Ди. Их общение явно могло закончиться на том самом моменте, не дав старт дружбе. Конечно, насколько бы близок мне ни был Мэйс, я никогда не скажу ему об этом. Он вспыльчивый и всегда поспешно делает выводы, а это означает только одно: он поднимет кулаки. Он не подпускает к себе кого-то близко, считая и видя во всех только выгоду, которую они хотят поиметь, а сейчас, кажется, мой брат расслаблен и спокоен в обществе Ди. И я никогда не помешаю этому, даже если себе во вред.

По спине пробегает волна дрожи, а те места, которых недавно касался Ди, начинает покалывать. Я не отрицаю чувства к нему. Раньше была симпатия. Она жива и на сегодняшний день. Он буквально спас меня когда-то, на что я ответила ядом. Мои чувства к Сиду были сильнее. Возможно, это был обычный страх и привязанность. Любая жертва боится своего обидчика, зная, на что он способен. И как только появляется кто-то, кто готов помочь вытащить из дерьма, обидчик становится ещё хуже, чувствуя опасность, видя, что объект его давления может ускользнуть. Так было со мной. Может быть, дело не только в страхе за то, что я уйду, за то, что расскажу, а в том, что я идиотка, которая верила, что «этого больше не повторится». Это повторялось. Каждый божий день. Ни дня без колкости, подавления и унижений. Я не придавала им значения, и даже когда всё перетекло в физические передряги, старалась видеть вину только в себе. Да, я виновата, но сделала то, чего желала: я хотела его поцеловать. Это как наваждение. Сила, которой невозможно противостоять. За это я расплатилась с полна.

— Ты так и собираешь говорить что-то раз в час, брать интригующую паузу и опять что-то говорить? — недовольно, но в то же временно возбуждённо, спрашивает Тара. — Если так, то я отрежу тебе язык, чтобы ты вообще больше не разговаривала.

— Я не могу сейчас, после лекций, — выдыхаю я.

Ещё минуту Тара пялится на меня, Анна смотрит куда-то в сторону и на её лице странное выражение, я же нацеливаю взгляд на Мэйсе и Ди. Вокруг них рассадник женских сисек и внимания, но они о чём-то увлечённо разговаривают, не обращая внимания на пылкость окружающих. На теле Мэйса даже нет парочки рук, это довольно удивительно, учитывая то, что они всегда на нём. Если бы я его не знала, то могла называть ходячим хламидиозом. Я всё ещё мирюсь с мыслью, что именно мой брат — главный бабник этого университета, имя которого на устах каждой половозрелой девушки. Может быть, если бы мы не были родственниками, я относилась к нему иначе. При этой мысли лицо кривится. Нет, точно нет. Я отрицаю это, как атеист отрицает Библию и религию.

Тара сует ноутбук в сумку и подскакивает на ноги, следом за собой, поднимая меня. Она подначивает Анну, торопя и её.

— Быстро, Баттерфилд. Валим отсюда, пока Витман нас не видел, вы и так тут звёзды.

Лицо Анны мрачнеет. Она бросает косой взгляд в сторону стола профессора и вновь притупленным глазами смотрит на нас.

— Он же убьёт нас, если заметит, — со страхом, шепчет она.

— Вот поэтому поднимай свою задницу быстрей, пока его нет. Шевелись, зануда.

С паникой в глазах и белым лицом, Анна поднимается на ноги и ещё секунду медлит, бегая взглядом между нами и столом профессора.

— Ладно, — подвержено выдыхает она, спускаясь по лестнице.

— Так-то, — улыбается Тара, подгоняя нас: — Шевелите булочками.

Чувствую пристальное внимание со стороны и, когда поворачиваю голову, натыкаюсь на проницательный взгляд Мэйса, который, прищурившись, следит за каждым нашим шагом. Я получаю мысленный предупреждающий сигнал, но следом уголки его губ приподнимаются в улыбке. Брат качает головой, без слов говоря: «Ай-яй-яй».

— Баттерфилд, Картер, у вас совершенно чувства самосохранения нет? — спрашивает ледяной голос профессора, который заходит в аудиторию в тот самый момент, когда её хотим покинуть мы.

Он сканирует взглядом Тару и щурится.

— Фамилия.

— Эшер, — без особого желания и энтузиазма, отвечает она.

— Мисс Баттерфилд, Картер и Эшер, где-то случился пожар? — оглядывая нас с ног до головы, Ватман остаётся с каменным выражением лица.

— Да! — заявляет Тара или её бесстрашие, подталкивая нас вперёд.

— К работе вашей тройки, я буду относиться излишне внимательно, если хотя бы одна продолжит ранее задуманное.

Губы Анны образуют тонкую полоску, когда она смотрит прямо в глаза профессора и делает шаг вперёд первой. Где та Анна, которая является тормозом, помогающим не совершить ошибку!? Эта девушка совсем не она.

— Не будьте занудой, профессор, как будто вы никогда не были студентом.

Мои брови не ползут на лоб, они вовсе готовы съехать с лица из-за неожиданности. Господи, да эта Анна самоубийца, если смотрит в его глаза и говорит подобное. Все знают, Витман закатает в асфальт одним взглядом, ну, либо же лишит будущего диплома. Он умело держит планку короля из всех профессоров, которого ненавидят. Сегодня Анна стала в его списке ненавистных первой, явно сместив меня и Мэйса.

Она выпрямляется, встряхивает головой, из-за чего волосы взлетают в воздух, и направляется по коридору.

— Черт подери! — ошарашено шепчет Тара, благодаря чему профессор переключает гневный взгляд на нас. — Валим, пока я не подохла от шока так ничего не узнав.

Киваю тогда, когда Тара спешно перебирает ногами следом за Анной. Их каблуки эхом отзываются в стенах здания, а я перекатываю по горлу слюну, пытаясь увлажнить его самым простым способом. Я никогда не была привередницей правил, но ту должность в виде «сорви голова», в нашей семье по праву отдана Мэйсу, на втором месте папа, и только потом я. Эйден и мама считают нас полностью отбитыми и, конечно, не трудно понять, чьи гены победили и теперь эта безрассудная кровь бежит по венам.

На газоне практически пусто, небольшое количество студентов присутствует, но все разбросаны по разным углам, и вряд ли нас кто-то услышит. Решаюсь не ходить далеко. Направляюсь в сторону самого дальнего уголка, чтобы быть как можно дальше от остальных. Мне плевать, кто и что скажет, если услышит, даже если кто-то из них бросит в мою сторону шлюха, я смело покажу средний палец. Может быть, наша фамилия достаточно известная, но она не делает меня кем-то определенным. Я всё та же Мэди, возможно, с поломкой внутри, но я — это всё ещё я, а не высокомерна сука. Все, кто придерживается подобного мнения обо мне или о Мэйсе просто не получили желаемого. Они ищут выгоду из дружбы, а мы не готовы с этим мириться, предпочитая вовсе не иметь друзей, чем довольствоваться теми, кто сбежит при первой воде на корабле. Но мой брат всё же намного привередливей и предвзятый, он может видеть ложь там, где её нет, в этом его главная проблема.

— Господи, да хватит уже создавать интригу! — нетерпеливо и настойчиво тараторит Тара. — Я ненавижу это!

— Я поцеловала его, — как можно спокойнее, сообщаю я. Анна вскидывает брови, а Тара начинает подпрыгивать на месте и хлопать в ладоши.

— Ты наконец-то действуешь!

— Это было три года назад, — добавляю я.

Ее воодушевленность тут же сменяется призрением.

— Три года назад? — фыркнув, недоверчиво морщится она.

— Да, три года назад. Если честно, это больше вышло само собой, чем моя инициатива. Он помог мне.

— И ты целуешь всех, кто тебе помогает.

— Нет… тогда… я не споткнулась, не уронила ручку или книги, либо что-то ещё. Мой бывший…

Слова застревают поперёк горла, а девочки с томительным ожиданием смотрят на меня, ожидая продолжения. И я тихо выдыхаю.

— Он поднял на меня руку, когда ещё не был бывшим, — по крайне мере, я сказала хоть что-то и правду, остальным делиться не хочется. Я не хочу это вспоминать.

— И как он помог тебе? — теперь уже с мягкостью, интересуется Тара. — Вытащил из лап зверя?

Мог, если бы я не была дурой. Я добровольно вернулась в клетку. Это свойственно всем идиоткам, которые оправдывают поступки слабостью и безысходностью, как будто нет выхода. Папа говорит, что выхода нет только когда над телом закрывается крышка гроба.

— Нет, он просто… помог.

— Как можно помочь, чтобы ты поцеловала его? — хмурится Анна, как будто ей это не безразлично. — Мы говорим о нормальном поцелуе или ты просто чмокнула в его в щёчку?

— Я согласилась на свидание с ним.

— Должно быть, отстойные отношения, если ты была готова сходить куда-то с другим, — говорит Тара.

— Я не буду обижаться, если вы осуждаете меня за это.

Анна жмёт плечами.

— Никто не собирается тебя осуждать.

— Я поцеловала его, хотела сходить с ним куда-нибудь. Это было первый раз за всю жизнь. Сид… я была влюблена в него с детства, может быть, он не заслуживал обмана…

Но и я не заслуживала того, что он делал.

— Но я что-то почувствовала. Я не воспользовалась и не искала замену. Всё произошло спонтанно.

— Ну, нет, ты не будешь целовать кого-то случайно, — качает головой Тара. — Ты хотела его поцеловать.

— Да, хотела, — вздохнув, соглашаясь я. — Это казалось правильно и искренне. Потом… Боже, потом я кричала, что ненавижу его.

— Кого?

— Ди. Он тоже занимается боксом. Они все занимаются боксом, поэтому знакомы. Это произошло на соревнованиях. Я вернулась к Сиду и не видела Ди до… до недавних пор.

— А сейчас? — спрашивает Анна, положив ладонь на моё плечо. Ее чёрные глаза внимательно всматриваются в мое лицо, пытаясь найти ответ.

— Что?

— Что ты чувствуешь к нему сейчас.

— То же самое.

— Ненавидишь его?

— Я не ненавидела его, эмоции сыграли, это долгая история.

— Мы куда-то торопимся? — ободряюще улыбается Тара.

Закрываю глаза и глубоко втягиваю воздух, как будто желаю задохнуться с помощью кислорода, следом за чем медленно его выпускаю, освобождая лёгкие. И тогда я выкладываю. Вываливаю на них тот день от и до, не упуская даже то, что Сид был лучшим другом Мэйса. Это словно поток воды, который не держится и вырывается наружу. Мой рассказ похож на то, будто я пытаюсь освободиться и искупиться перед самой собой. Я не забегаю дальше, пересказывая именно тот день и не углубляясь в то, что было после. Я не готова делиться этим с кем-то, как будто внутри стоит барьер. И я не рассказываю ничего по части Мэйса, его имя практически не фигурирует. В конечном счёте, резко прерываюсь, потому что дальше слова не торопятся вырываться, словно кто-то поставил табличку стоп, которой я послушаюсь.

Девочки ещё несколько секунд молчат, смотря на меня и обрабатывая информацию в собственной голове, пока я пытаюсь захлебнуться водой из бутылочки. В горле сухо, у меня появилось истощение за несколько минут. Мне никогда не было так страшно открываться перед кем-то, даже перед подругами, ведь мы познакомились и начали общаться в университете. Но я пустила их в свою жизнь и привязалась, доверившись людям снова.

Следующая неожиданность ждёт уже нас, когда Анна с широко распахнутыми глазами и белым лицом выдаёт:

— Я сплю с Блейком.

— И кто это? — насмешливо интересуется Тара.

— Профессор.

— Ты можешь быть конкретней, Баттерфилд?

— Витман.

Моё лицо вытягивается точно так же, как и лицо Тары. Мы переглядываемся и недоверчиво смотрим на Анну, которая, кажется, на нервах начала барабанить ладонями по обложке книги.

— Что!? — громким шепотом переспрашивает Тара.

— Тебе объяснить получше? — фыркнув, тихо бурчит Анна. — Будьте тише, никто не должен знать. Тут слухи расползаются быстрей, чем спутник передаёт информацию.

Тара вдруг начинает смеяться, и я тоже, разве теперь нервно.

— Поэтому ты не пропускаешь его лекции? — хохочет подруга.

— Очень смешно, Эшер, — продолжает ворчать Анна. — Он убьёт меня, если пропущу его лекции.

Тара игриво подмигивает ей.

— Или отшлепает.

Из моего смеха исчезает нервоз, я начинаю хихикать вместе с Тарой, но резко прекращаю и приглядываюсь к Анне.

— Подожди… ты думала, Мэйс — это Витман?

— Не напоминай, — морщится она. — Я столько всего выслушала потом. Больше никогда это не воспоминайте и не обсуждайте в его присутствии, иначе найдёте мой труп. Он терпеть не может твоего брата.

— Это не новости и взаимно. Он в любимчиках Мэйса, которых любит выводить.

— Ладно, вернёмся к тебе, — вздохнув, говорит Тара, обращаясь ко мне. — Что сейчас? Сейчас он нравится?

Тяжело выдыхаю.

— Да.

— И что планируешь делать?

— Он ненавидит меня, что я должна делать?

— Не быть идиоткой и завоёвывать своего рыцаря, тем более виновата ты, а не он.

Неприкрытое оскорбление расцветает на моем лице.

— Ты моя подруга и должна быть на моей стороне.

— Я и так на твоей стороне. Я была бы хреновой подругой, если бы сказала, что виноват он и это он должен за тобой бегать. Вообще-то, ты унизила его мужское эго, они это ненавидят.

— А ты откуда знаешь? — улыбается Анна. — Вито унижен?

— Я купила плетку и теперь орудую ей, — с лучезарной улыбкой, сообщает Тара, на что одновременно я и Анна издаём рвотные звуки. — Шучу, дурные, это же мужчины. Если не выберешь его, он будет истерить всю жизнь.

— Хоть где-то я с тобой согласна, — кивает Анна. — Блейк никогда не забудет историю с Мэйсом.

Тара переглядывается между нами и спрашивает:

— Так, каков наш план?

— План? — приподняв бровь, с толикой недопонимания, узнаю я.

— Да, по твоему возвращению в его сердце или куда ты там успела проникнуть.

— Никуда.

Она играет бровями.

— Кое-куда успела.

— Ничего не было.

— Я про поцелуй, дурная. Он поцеловал тебя, значит, что-то было, а может, ещё есть.

— Ну, да, у нас же целуются только по любви, скажи это Мэйсу.

— Твой брат — это отдельная история, как и все ему идентичные.

— Что ты хочешь?

— Задай этот вопрос себе. Мне нужен Вито, у Анны, поверить в это не могу, у нашей тихой и неприступной девы есть Витман, а тебе нужен Ди.

Анна шикает и кидает в сторону Тары гневный взгляд.

— Называй его по имени, он же профессор, это уголовщина и увольнение. Я не хочу встречаться с ним на один час раз в неделю.

— Ладно, ладно, — соглашается Тара. — У Анны есть Блейк.

— У меня нет никакого плана, — жму плечами, делая новый глоток воды.

— Значит, нужно разработать. Он же гребаный красавчик и нравится твоему брату, уже два плюса.

Я могу забегать вперёд, думая, что у него много плюсов, но принимаю правоту Тары. К сожалению, не всё так красочно, как кажется на первый взгляд. Мэйс не будет в восторге, мы дали друг другу обещание, что его друг никогда не будет моим парнем, а моя подруга — его девушкой. Ди будет нравится ему до тех пор, пока не станет для меня кем-то большим. В любом случае, я хочу этого парня. Нет ничьей вины, это игры судьбы, в которые она снова нас ввязывает. Могу оправдать себя лишь тем, что Ди не был ему другом, когда я что-то почувствовала. Из-за того, что кто-то не оправдывает твой выбор — не стоит от него отказываться. Это то же самое, что отказываться от себя. Мэйс всё поймёт, если увидит меня счастливой, а Ди должен поднапрячься, чтобы сделать меня счастливой, потому что сейчас путь к нему буду искать я.