Птичий короб

Джош Малерман, 2014

Оно ждет тебя за порогом. Оно… нечто ужасное, нечто такое, что ни в коем случае нельзя разглядывать. Потому что один лишь взгляд на это существо? устройство? человека? грозит безумием и гибелью. Человечество перестало существовать. Горстка выживших прячется в заброшенных домах с заколоченными окнами, не решаясь выйти наружу. Мэлани, мать-одиночка с двумя детьми, решается наконец бежать из своего дома-тюрьмы – бежать туда, где, по слухам, еще есть люди, туда, где безопасно. Ей предстоит ужасное испытание: двадцать миль вниз по реке в ненадежной лодке, с завязанными глазами, полагаясь лишь на острый слух ее малышей. Четырехлетних детей, которые росли и учились различать звуки в темноте маленьких душных комнат. Одно неверное движение – и они обречены. Кто-то ходит рядом, кто-то постоянно следит за ними – обычное животное или монстр?

Глава 10

Мэлори живет в доме уже две недели. Она и ее соседи питаются консервами из подвала и мясом из морозильной камеры. Каждое утро, просыпаясь, Мэлори радуется тому, что электричество еще не отключилось. Новости теперь поступают лишь по радио, только Родни Барретту, последнему диджею, сообщить нечего. Вот он и болтает всякую ерунду. Злится. Сквернословит. Соседи Мэлори утверждают, что он уже засыпбл в прямом эфире. Тем не менее радио они слушают, и Мэлори понимает почему. Тихонько ли бормочет Барретт или на всю столовую, где стоит приемник, диджей — последняя ниточка, соединяющая их с внешним миром.

Мэлори чувствует себя затворницей. Невероятная клаустрофобия давит на нее и на малыша.

Впрочем, сегодня у обитателей дома вечеринка. Все шестеро собрались за обеденным столом. Помимо консервов, туалетной бумаги, батареек, свечей, одеял и инструментов в подвале нашлось несколько бутылок рома, который прекрасно дополняет травку от Феликса (он смущенно признался, что ожидал встретить в доме хиппи, а наткнулся на совершенно «правильную» компанию). Мэлори единственная, кто не курит и не пьет: ей-то нельзя терять голову. Только настроение соседей действует и на нее, да еще Родни Барретт в кои веки поставил музыку. Поэтому Мэлори улыбается, а то и смеется, вопреки непостижимым ужасам, которые стали обыденностью.

В столовой есть пианино. Как и юмористические романы, составленные стопкой у трюмо в ее комнате, оно кажется обломком другой жизни, ныне почти неуместным.

Сегодня на пианино играет Том.

— В каком ключе мелодия? — орет вспотевший Том Феликсу через всю столовую. — Ты про тональность знаешь? Ноты знаешь?

Феликс улыбается и качает головой.

— Нет, Том, откуда мне знать, черт подери? Но я с удовольствием тебе подпою.

— А вот этого не надо, — с улыбкой просит Дон, потягивая ром из стакана.

— Не, пою я классно! — уверяет Феликс, осклабившись.

Феликс встает, спотыкается и бредет к пианино. Вместе с Томом они поют «Ди-Лавли». Приемник стоит на комоде с зеркалом. Музыка, которую завел Родни Барретт, диссонирует с хитом Коула Портера.

— Эй, Мэлори, как ты? — спрашивает Дон, сидящий за столом напротив Мэлори. — Как тебе здесь? Пока нравится?

— Все нормально, — отвечает Мэлори. — Я о ребенке много думаю.

Дон улыбается, но улыбка у него грустная. Мэлори знает, что он тоже потерял сестру. Каждый из обитателей дома пережил ужасную потерю. Родители Шерил в панике уехали на юг, с тех пор от них ни слуху ни духу. Феликс, когда звонит наугад, всегда надеется на весточку о братьях. Джулс часто рассказывает о Сидни, своей невесте, которую нашел в канаве неподалеку от дома, прежде чем ответил на то же объявление, что и Мэлори. Горло у Сидни было перерезано. Но самой страшной Мэлори кажется история Тома. Если слово «страшный» еще не обесценилось окончательно.

Сейчас Мэлори слушает, как он играет на пианино, и у нее сердце разрывается от жалости.

Вот «Ди-Лавли» заканчивается, и снова слышно одно радио. Песня, которую поставил Родни Барретт, тоже заканчивается, и диджей начинает говорить.

— Слушайте, слушайте! — восклицает Шерил и подходит к комоду, где стоит приемник. — Голос у Барретта унылее обычного.

Том не обращает внимания на радио — попивает ром, потеет, коряво играет начальные аккорды «Я ощущаю ритм» Джорджа Гершвина. Дон поворачивается к приемнику удостовериться, права ли Шерил. Джулс сидел у стены и гладил Виктора, а тут тоже поворачивается на звук.

«Твари, что вы у нас забрали? — начинает Родни Барретт, растягивая слова. — Что вы здесь делаете? У вас хоть цель есть?»

Дон встает из-за стола и подходит к Шерил. Том отрывается от клавиш.

— Впервые слышу, чтобы он напрямую обращался к тварям, — говорит он с табуретки у пианино.

«Мы теряли матерей и отцов, сестер и братьев, — продолжает Родни Барретт. — Мы теряли мужей и жен, друзей и любовников. Но хуже всего отдавать вам детей. Как вы смеете заставлять детей смотреть на вас?»

Мэлори наблюдает за Томом. Тот слушает с отсутствующим видом. Мэлори подходит к нему.

— Барретта и раньше заносило, — говорит Шерил. — Но такого не припомню.

— Я тоже, — отзывается Дон. — Послушать, так он пьянее нас.

— Том! — зовет Мэлори, усаживаясь на скамейку рядом с ним.

— Сейчас он покончит с собой, — вдруг предрекает Дон.

Мэлори поднимает голову — хочет, чтобы Дон заткнулся, — и слышит то же самое. Голос Родни Барретта пропитан черным отчаяньем.

Конец ознакомительного фрагмента.