Тринадцать

Джош Аллен, 2021

Ты когда-нибудь обращал внимание, какими странными могут быть обычные вещи? Микроволновка, бесконтрольно включающаяся посреди ночи, злая настольная игра, которая о чём-то предупреждает, кукла, которая пристально на тебя смотрит каждый раз, когда ты заходишь в свою комнату… Всё по-настоящему пугающее спрятано на виду. Не веришь? Прочитай эту книгу!

Идеальная девчонка

— Это глупое правило, — пожаловался Лукас, выходя из школьного автобуса. Весь день он пытался убедить всех вокруг с ним согласиться.

— Ну, не знаю, — ответил Коул, спускаясь вслед за ним по ступенькам автобуса. — По мне, это не так уж и важно.

Лукас покачал головой. Иногда Коул был таким… невеждой.

Это правило объявил утром на уроке физкультуры тренер Гонсалес. Оно касалось школьных танцев в честь Дня святого Валентина, который должен был состояться всего через неделю.

— Поскольку мы отменяем физкультуру в День святого Валентина, чтобы освободить время для танцев, — объявил тренер Гонсалес после того, как мальчики закончили разминку, — все ученики должны будут танцевать пять песен. Это будет считаться вашей физической активностью на этот день.

Когда тренер объявил это, Лукас застонал.

— И каждую новую песню вы должны будете танцевать с другой партнёршей, — добавил тренер.

Когда тренер сказал это, Лукас застонал ещё громче.

Автобус загрохотал дальше, а Лукас с Коулом отправились пешком через два квартала до своих домов.

— Разве мы не можем выбирать, танцевать нам или нет? — возмущался Лукас. — Разве это не нам решать? И разве мы не можем выбирать, со сколькими людьми танцевать?

Мальчики свернули на Крествью-Драйв.

— Может, это не так уж плохо. — Коул пожал плечами. — Может, так танцы будут даже веселее, понимаешь? Если люди будут танцевать, а не просто подпирать стенки?

— Но пять разных партнёрш? — заныл Лукас. — С кем я буду танцевать?

Рядом с ним Коул рассмеялся.

— Да с кем угодно, — сказал он. — Танцуй с кем угодно.

Лукас закатил глаза. «Невежда», — подумал он.

— Нельзя танцевать с кем угодно на танцах в честь Дня святого Валентина.

Коул пожал плечами.

— Почему нет?

— Потому что танцы… — Лукас не знал, как объяснить. — День святого Валентина нужно проводить… Ну с кем-то, кто тебе нравится. Сильно.

— Ну так танцуй с Хироми Лин, — предложил Коул. — Она тебе нравится.

— Она мне нравится не в этом плане, — отмахнулся Лукас. — Мы друзья. Кроме того, она слишком высокая. Мы будем смотреться по-дурацки, танцуя вместе.

— Ну а Эмили Роджерс?

— Ну она милая, но ты слышал, как она смеётся? — растолковывал Лукас. — Будто пароходная сирена. Если я случайно расскажу анекдот во время танца, у меня в ушах потом будет звенеть несколько часов.

— Бриттани Кук?

— Она играет на укулеле.

— Какое это имеет отношение к делу? — недоумевал Коул.

Лукас не ответил. Коул, решил он, просто неспособен этого понять. Невежда.

А вот Лукас не был невеждой. Он понимал в танцах на День святого Валентина и не хотел тратить время, танцуя с кем попало. Он хотел провести его с девчонкой, которая была бы… идеальной.

Он стал перебирать в голове девочек в своём классе.

Майли Армстронг? Нет. Она читает слишком много сопливых любовных романов.

Майя Хименес? Она красит ногти в странные цвета. Эбби Хаммари? У неё гнездо на голове.

Он добрался до дома и вскарабкался по трём ступенькам на крыльцо.

— Почему бы просто не потанцевать в удовольствие? — крикнул Коул с тротуара. — Ты ведь тоже не безупречный, знаешь ли.

Лукас повернулся и уставился на Коула. Затем, не отвечая, он вошёл в дом и закрыл входную дверь.

«Просто потанцевать в удовольствие», — негодовал мальчик. — Пфф.

Лукас пошёл на кухню, чтобы перекусить. Он достал из холодильника сыр, салями и горчицу и вывалил их на кухонный стол.

И тут он увидел её.

Идеальную девчонку.

Её фотография лежала поверх стопки почты, сложенной на кухонном столе. Она была на рекламной листовке какого-то магазина одежды, о котором Лукас никогда не слышал, под названием «Дженсон Треворс».

Он отодвинул заготовки для бутерброда в сторону и взял листовку.

«Вау», — пронеслось у него в голове.

Потому что эта девочка действительно была идеальной.

У неё были тёмные волосы, тёмные глаза и гладкая кожа, на губах красная помада. Одета она была в чёрную толстовку с капюшоном на молнии и в красную юбку. Волосы у неё были кудрявые и растрёпанные, но так, как надо, она стояла прислонясь плечом к исписанной граффити стене. На вид ей было около тринадцати — почти столько же, сколько и Лукасу.

У него затрепетало в груди.

— Вау, — прошептал он.

Обычно дети в рекламе одежды выглядели нелепо, позировали с фальшивыми улыбками и идеально зализанными волосами. Но в глазах этой девчонки было что-то, этот взгляд в камеру, который говорил: «Да, знаю. Это довольно глупо, правда?»

Лукас не сводил с неё глаз. Он сосредоточился на вишнёво-красных, слегка надутых губах девочки.

У него было такое ощущение, что его грудь вдавливали со всех сторон.

Мальчик держал листовку осторожно, стараясь не помять её.

Он уселся за кухонный стол, позабыв про бутерброд.

«Вот с кем я хочу танцевать», — подумал Лукас. Всё в этой девочке — её волосы, её однобокая улыбка, выражение её глаз — было совершенным. Он знал, что она умная. Он знал, что она забавная. Он знал, что она не играет на укулеле, не читает слишком много сопливых любовных романов и не смеётся так громко, что потом часами звенит в ушах.

В голове Лукаса мелькнула странная мысль. Может, он мог бы написать в «Дженсон Треворс» и попросить имя и адрес электронной почты этой девочки. Может быть, он мог бы отправить ей сообщение, и, может быть, она бы ему ответила.

Нет. Он встряхнулся.

Он сошёл с ума.

Эта девочка — модель в рекламе магазина одежды, а он — Лукас Роулинс, обычный шестиклассник в средней школе Каньонс. Он никогда не встретится с этой девочкой.

Ни-ког-да.

От этой мысли мальчик обмяк на стуле.

По крайней мере, у меня есть её фотография, — успокаивал себя Лукас. Медленно, он начал отрывать её от листовки. Он отрывал осторожно. Он не хотел порвать Идеальную девчонку. Оторвав фотографию, он сложил её пополам и сунул в задний карман.

Он огляделся, чтобы убедиться, что родители не вернулись и его не видели. Он вспомнил про сыр, салями и горчицу на столе, однако встал и дотронулся до своего кармана, чтобы убедиться, что Идеальная девчонка по-прежнему там.

Затем он убрал всю еду, так и не сделав бутерброд.

* * *

Следующие несколько дней Лукас повсюду носил с собой Идеальную девчонку. Каждый раз, когда кто-то упоминал танцы на День святого Валентина, он думал о ней.

Она начала немного мяться в его заднем кармане, но мальчик всё равно держал её там. Ему нравилось, когда она была рядом.

Когда Лукас думал, что никто не смотрит, он вытаскивал фотографию и любовался ею.

Ему особенно нравилось, как была наклонена её голова к стене с граффити. Это было прям как надо. Хитрая, ловкая и умная.

А ещё ему нравились её губы.

Её вишнёво-красные, слегка надутые губы.

Однажды мальчик достал её фотографию и развернул под партой, пока миссис Уоллес рассказывала всем о свойствах показателей. Он долго смотрел на неё, не моргая, и вдруг ему захотелось узнать её имя. Лукас уже много дней думал о ней как об Идеальной девчонке, но теперь он хотел, чтобы у неё было настоящее имя. Идеальное имя.

Он сосредоточился на её лице и пробежался по списку имён в своей голове.

«Райли. Оливия. Саманта».

Он легонько фыркнул. Нет. Недостаточно хорошо. Не для неё.

«София. Бриджит».

Он снова фыркнул. Даже не близко.

«Диана. Бобби. Валери. Селеста».

Он остановился.

«Селеста».

Да, — решил он. Вот оно.

Это было её имя. Селеста. Оно было красивое. Сильное. Лёгкое для произнесения. И оно было необычное. Уникальное, но не слишком странное.

— Селеста, — прошептал он, и Идеальная девчонка на фотографии, казалось, склонила голову немного ближе к исписанной граффити стене и улыбнулась.

* * *

Накануне танцев в честь Дня святого Валентина Лукас любовался Селестой во время свободного рабочего времени на уроке химии мистера Бартона, как вдруг чья-то рука метнулась под его парту и вырвала фотографию.

— На что это ты там постоянно смотришь?

Это был Коул. Невежда Коул.

— Эй, — возмутился Лукас. — Это моё. — Он попытался выхватить фотографию, но Коул уклонился. Лицо Лукаса залила краска. Он не знал, как сможет объяснить Селесту.

Коул прищурился на фотографию.

— Кто это?

Лукас пожал плечами.

— Подожди-ка. — Коул присмотрелся. — Это что, фотография из журнала?

Лукас молчал.

— Серьёзно, — не унимался Коул. Он помахал фотографией. — Я видел, как ты постоянно на неё пялишься. В чём дело?

— Эта девчонка… — замялся Лукас. — Она…

Он пытался придумать, что сказать.

— Что? — сказал Коул. — Кто она?

— Это из-за неё я не хочу выполнять глупые правила тренера Гонсалеса на завтрашних танцах в День святого Валентина, — наконец нашёлся Лукас. — Она… моя девушка.

Вот так запросто эти слова вырвались наружу. «Моя девушка».

— Быть не может, — не поверил Коул. Он замотал головой. — Твоя девушка? — Коул поднял фотографию перед собой. — Это твоя девушка?

Лукас едва заметно кивнул.

— Тогда почему это вырезка из журнала? — спросил Коул с сомнением в голосе. — Ты явно её откуда-то вырвал. — Коул ощупал рваные края.

— Она из рекламы, — ответил Лукас, наконец выхватывая её обратно. — Для магазина «Дженсон Треворс».

Коул поднял брови.

— Селеста… вроде модели.

— Селеста? — переспросил Коул.

Лукас сложил фотографию и сунул её обратно в карман.

— Быть не может. — Коул уставился на него.

Лукас не ответил.

Коул показал на карман Лукаса и нахмурился.

— Если это твоя девушка, то где ты с ней познакомился?

Лукас понимал, что это проверка. Он попытался отвечать естественно.

— Мы познакомились два месяца назад в торговом центре напротив «Джуси Строз».

Коул не сводил с него взгляда.

— Во что она была одета?

— Рваные джинсы и чёрная куртка, — невозмутимо ответил Лукас.

Коул снова покачал головой.

— Дай посмотрю фотографию, — попросил он.

Лукас медленно вытащил Селесту из кармана и передал её.

Коул прищурился. Лукас видел, что его одноклассник начал что-то обдумывать.

«Невежда Коул», — думал он про себя.

— Какая у неё любимая еда? — Коул продолжил допрос.

— Арахисовое масло, — тут же ответил Лукас. Он тут же понял, что это глупый ответ, но старался не дрогнуть.

— Когда у неё день рождения?

— Третьего августа.

— Какую музыку она любит?

— Она называет это инди-поп.

— В какую школу она ходит?

— Ист Джордан на другом конце города, но она ненавидит её и хочет перевестись сюда.

Ответы давались на удивление легко, но он провёл столько часов, думая о Селесте, размышляя о ней, что чувствовал, будто он не лжёт Коулу, а скорее делится подробностями, которые уже были в его голове, которые уже воспринимались как правда.

— Вы с ней держались за руки? — выспрашивал Коул.

— Ну да, — отвечал Лукас, пытаясь говорить непринуждённо. — Она же моя девушка.

Коул наклонился вперёд и понизил голос.

— Ты её целовал?

Лукас выдержал паузу. Он не был уверен, как отвечать на это. По правде говоря, он думал о том, каково это — целовать Селесту. Он никогда раньше не целовал девочку, но как мог он не думать об этом, когда её голова была наклонена, а её вишнёво-красные, слегка надутые губы всегда тянулись вверх… к нему.

Но он почти убедил Коула. Он это понимал. Он знал, что ответ на этот единственный вопрос может всё решить. Если Лукас скажет, что целовал Идеальную девчонку, Коул может ему никогда не поверить. Это было бы уже слишком. Но если Лукас скажет, что они не целовались…

Лукас выпрямился на стуле. Он посмотрел Коулу в глаза.

— Я не целовал её, — наконец признался мальчик. — Пока нет.

Коул поднял бровь.

— Мы ждём, когда будет подходящий момент, — заявил Лукас.

«Подходящий момент».

Лукас вообразил встречу с Селестой в реальной жизни. Он представил, как наклоняется к ней, закрывая глаза, и взаправду…

Он встряхнулся.

— Подумать только, — изумлялся Коул. Он передал Селесту обратно Лукасу. — У тебя действительно есть девушка! И она модель! — Коул откинулся на стуле. — Почему ты мне не сказал?

* * *

У Невежды Коула, как оказалось, был очень длинный язык. На следующее утро, в День святого Валентина, о девушке Лукаса знали все. О его девушке-модели.

Брэкстон Мур, футболист, который никогда даже не разговаривал с Лукасом, дал ему пять в коридоре, когда Лукас входил через главный вход. Через несколько секунд Луис Перес — восьмиклассник, который называл шестиклашек неприкасаемыми, — подкатил к Лукасу в коридоре и спросил, можно ли ему взглянуть на фотографию, которую Лукас держит в кармане.

Пока он шёл в класс, вокруг него шептались люди, обрывались разговоры, и ученики сворачивали головы.

Кровь прилила к лицу Лукаса.

«Я не этого хотел, — думал он, усаживаясь в кабинете алгебры миссис Уоллес, — я хотел совершенно не этого».

Однако он знал, что делать. Он позволит этому продолжаться пару недель — слухам, вопросам, поворотам головы — и начнёт хранить её фотографию в верхнем ящике комода дома. Вскоре все забудут о Селесте. В конце концов это средняя школа. Сплетни постоянно закручивались, гудели в воздухе и угасали. Его одноклассники, вероятно, забудут о Селесте уже через пару часов, когда танцы в честь Дня святого Валентина разожгут множество новых тем для разговоров.

«Танцы в честь Дня святого Валентина», — ужаснулся Лукас. Что ему делать с этим?

Прозвенел звонок. Заговорила миссис Уоллес.

— Класс, — она призвала к вниманию. — Прежде чем мы начнём, я хотела бы представить новую ученицу, которая только что к нам присоединилась. Её перевели сюда из Ист Джордан на другом конце города.

Лукас оторвался от тетрадки. Рядом с миссис Уоллес стояла…

«Нет», — не верил Лукас, — этого не может быть». Но это было так. Он смотрел на её фотографию тысячу раз. Он знал её кожу, её глаза, её волосы. Это определённо была она.

Селеста.

На ней была та же одежда, что и в рекламе — красная юбка, чёрная толстовка с капюшоном. У неё даже была вишнёво-красная помада на губах.

Грудь Лукаса сжалась. Это была Идеальная девчонка. Здесь, в его классе. Он не мог в это поверить. Он сможет встретиться с ней, поговорить с ней, узнать её настоящее имя и, возможно, даже сделать с ней совместный научный проект, и однажды…

«О, нет». Мальчик содрогнулся. «Её настоящее имя».

Невежда Коул видел фотографию Селесты. Он знал, как она выглядит. Он сидел прямо за Лукасом и вот-вот должен был узнать правду — что Лукас действительно просто вырвал фотографию из рекламы «Дженсон Треворс» и дал «Селесте» выдуманное имя, и жизнь.

Через несколько секунд миссис Уоллес назовёт всем настоящее имя Идеальной девчонки, и тогда Коул — болтун Коул — узнает.

Все узнают.

— Я прошу вас тепло поприветствовать… — проговорила миссис Уоллес, и время, казалось, замедлило свой ход. Лукас почувствовал, как кровь прилила к ушам. — …вашу новую одноклассницу… Селесту.

Лукас встряхнулся. «Селесту?» Неужели миссис Уоллес только что сказала, что Идеальную девчонку зовут Селеста? Он повернулся к Коулу.

Коул таращился на него, разинув рот.

— Твоя девушка! — прошептал он.

— Я хочу, чтобы вы все сегодня были особенно добры к Селесте, — продолжала миссис Уоллес. — Переводиться в школу, полную незнакомцев, может быть очень непросто. Особенно в День святого Валентина.

Селеста заговорила, её голос был ровным и медленным.

— О, кое-с кем я здесь знакома, — заявила она. Она встряхнула головой, взмахнув идеально кудрявыми, идеально растрёпанными волосами. — Я знаю Лукаса. — Она указала на мальчика.

Все повернулись.

— Мы с Лукасом… очень хорошие друзья.

И то, как она сказала «очень хорошие друзья», немного ритмично и хихикнув в конце, заставило живот Лукаса сжаться.

— Если вы не возражаете, миссис Уоллес, — обратилась Селеста к учительнице, — я сяду с ним.

Затем она прошла вдоль ряда и скользнула за пустующую парту рядом с мальчиком.

— Привет, Лукас, — медленно сказала она. Она улыбнулась и заправила выбившуюся прядь растрёпанных чёрных волос за ухо.

— Что ж, — сказала миссис Уоллес. — Разве это не здорово.

* * *

Мысли Лукаса метались.

Как это возможно?

Это была Идеальная девчонка. И её действительно звали Селеста. И каким-то образом она знала его. Она знала его имя. И она сказала всем, что они «очень хорошие друзья».

Но он никогда не встречался с ней.

Во всяком случае, в реальной жизни.

А теперь она сидела за соседней партой, не сводя с него глаз.

Всю алгебру она больше ничего не делала.

Пока миссис Уоллес объясняла, как разложить трёхчлены на множители, девочка пялилась на него. Когда Коул постучал по парте Селесты и представился, она не сводила с него глаз. Даже когда Дэррин Уайтсайд возился с точилкой для карандашей в дальнем конце кабинета и рассыпал повсюду карандашную стружку, она не оторвала от Лукаса взгляда. Всё это время она сидела боком за своей партой, неотрывно смотря на него, склонив голову и слегка надув губы.

Наконец прозвенел звонок, и Лукас встал. Селеста тоже встала. Он медленно пошёл к двери кабинета, и Селеста тоже последовала за ним. Он протиснулся в переполненный коридор, и она держалась рядом с ним, меньше, чем в метре от него.

А затем, как будто она делала это тысячу раз прежде, она потянулась и взяла мальчика за руку.

И не отпускала.

Воздух в коридоре раскалился.

Люди толкали друг друга локтями и шептались.

— Это девушка Лукаса, — услышал он чьи-то слова.

Мальчик почувствовал, как на лбу выступили капли пота.

— Это будет так здорово, — говорила Селеста, пока они шли по коридору, её голос по-прежнему был ровным и медленным. — Ты и я, в одной школе.

Она посмотрела на него. Казалось, она так спокойна. Её рука была прохладной и сухой, а не липкой и влажной, как у него.

Какая-то часть его хотела наслаждаться этим. В конце концов, это была Идеальная девчонка, и она держала его за руку! На ней была красная юбка, чёрная толстовка с капюшоном, и вишнёво-красная помада! И она называла себя его девушкой!

Но сердце его не переставало колотиться. Кем была эта девочка? Откуда она его знала? И как вышло, что её зовут Селеста?

Они подошли к питьевому фонтанчику. Лукас подался в сторону, и Селеста крепче сжала его ладонь.

Она погладила его большим пальцем по костяшке.

По его рукам побежали мурашки.

— Здесь можно приносить в столовую арахисовое масло? — спросила Селеста, пока они шли. — В моей прошлой школе нельзя было. У нас был один ребёнок, у которого жуткая аллергия на арахис. Если он хотя бы прикоснулся к арахису, он бы распух и, возможно, даже умер. Это было очень плохо, потому что арахисовое масло — моя любимая еда. — Она снова сжала его руку. — Но ты и так это знаешь, правда?

Лукасу показалось, будто у него по коже что-то проползло.

Ему нужна была минута — минута, чтобы подумать, поэтому мальчик сказал: «Я скоро вернусь», — и нырнул в мужской туалет.

Он склонился над раковиной.

— Она настоящая, — прошептал он. — Она в самом деле настоящая.

Он не до конца понимал, что должен чувствовать. Страх? Удивление? Радость?

Лукас закрыл глаза. В его сознании мелькнули её идеально склонённая голова и вишнёво-красные губы.

Он полез в задний карман и вытащил её фотографию. Осторожно он её развернул.

На ней, как и всегда, был переулок и стена, исписанная граффити, но там, где раньше стояла Селеста, никого не было. На фотографии была просто стена и пустой переулок.

Без Селесты.

Лукас открыл рот, но из него не вырвалось ни звука.

Она была настоящей. Но она была не просто настоящей.

Она была оттуда.

* * *

В тот день девочка сидела рядом с ним на каждом уроке… просто пялясь на него.

«Идеальная девчонка», — продолжал размышлять мальчик, и мало-помалу он вспоминал, что её глаза правда выглядели быстрыми и умными, её волосы правда были кудрявыми и растрёпанными, а её вишнево-красные губы правда были полными и красными и… идеальными.

Поэтому, когда он выходил с Селестой из кабинета химии мистера Бартона, он кое-что сделал.

Он взял её за руку.

Он сделал это прежде, чем она успела взять его руку.

Сделав это, Лукас взглянул на неё, и девочка улыбнулась.

Наконец уроки закончились, и по системе громкой связи раздался голос директора мистера Хана. Он сказал, что все ученики должны отправиться в спортзал на танцы в честь Дня святого Валентина.

Через минуту Лукас и Селеста рука об руку вошли в спортзал.

С потолка свисал диско-шар. Гремела музыка. Красные и белые ленты свисали с баскетбольных колец. Несколько детей вышли в центр баскетбольной площадки, и Лукас увидел, как Коул танцует с Хироми Лин.

— Пять танцев! — выкрикнул тренер Гонсалес из-за трибун. — Это ваше задание! Я слежу. — Он постучал по планшету.

Лукас и Селеста стояли в стороне. Они не разговаривали, но через несколько минут заиграла медленная песня, и Селеста вытянула Лукаса на середину танцпола. Она обняла его за шею и начала раскачиваться из стороны в сторону.

— Лукас, — произнесла девочка мягким голосом. — Мне нужно у тебя кое-что спросить.

Лукас кивнул.

— Почему мы ещё не поцеловались? — спросила она и склонила голову.

Пол под ним, казалось, поплыл.

— Мы встречаемся уже два месяца, — продолжила девочка, — с тех пор, как познакомились в торговом центре перед «Джуси Строз», помнишь?

Она придвинулась ближе к нему. Он чувствовал жар, исходящий от её губ.

— Мы ждали, — сказал Лукас, запинаясь в своих словах, — подходящего момента.

— Сегодня День святого Валентина, — намекнула девочка. — И мы танцуем.

Лукас сглотнул. Музыка как будто стихла. Он представлял себе этот момент. Он думал об этом снова и снова. И вот — невероятно — этот момент наступил.

Мог ли он это сделать?

«Она Идеальная девчонка», — говорил он себе.

Кем бы она ни была, откуда бы ни пришла, Лукас знал её лучше, чем кто-либо другой, разве не так? Он знал её имя, день её рождения, её любимую еду и то, во что она была одета в тот день, когда они встретились. Он знал гораздо больше. Он знал, что она не играет на укулеле, не смеётся слишком громко и не читает сопливые любовные романы. Мальчик полагал, что знает о ней всё, что можно было знать, потому что он дал ей всё это, ведь так? Он произнёс это вслух и воплотил в жизнь.

Так что от одного поцелуя ничего плохого не будет, — уговаривал он себя.

Лукас подался вперёд. Музыка вокруг него стала приглушённой.

Мальчик склонил голову. Закрыл глаза.

«Мой первый поцелуй», — звенело у него в голове.

И тут его губы коснулись её губ.

Её губы были мягкими и тёплыми, и слегка липкими от помады. В мгновение всё в его голове помутнело и побелело.

Музыка совсем затихла. Мальчик подумал, что, может, ему стоит положить ладони на лицо Селесты, как это делают по телевизору.

Но его как будто парализовало. Он совершенно застыл.

Поцелуй продолжался, хотя Лукас не мог сказать, как долго он длился. Секунду? Десять? Двадцать? И тут Селеста отстранилась.

Всё закончилось.

Лукас чувствовал тепло, но всё ещё не двигался. Его разум прояснился. Он открыл глаза.

Где Селеста?

Её не было перед ним. И музыка с танцев пропала. Что произошло?

Лукас попытался повернуть голову, но не смог. Он попытался сделать шаг назад, но его ноги словно приросли к полу. Он не знал, где находится. Всё вокруг него — освещение, земля под ногами, воздух — казалось другим.

Мальчик попытался позвать Селесту по имени.

Он не мог пошевелить даже губами.

Лукас мог видеть лишь переулок впереди и стену, исписанную граффити, сбоку от него.

Руки, ноги и шея не слушались. Он не мог даже моргнуть.

А потом Лукаса осенило. Он понял, где находится. Эта аллея и стена с граффити. Он носил их в кармане. Он видел их тысячу раз.

Теперь, когда Лукас изо всех сил пытался пошевелиться, но не мог, это было единственное, что он видел.

Это единственное, что он когда-либо увидит.