Призрак мадам Кроул

Джозеф Шеридан Ле Фаню

Ле Фаню – яркий представитель готической прозы Викторианской эпохи, отдававший предпочтение мистической и оккультной тематике, но не чуравшийся и детективных мотивов. Его яркие, увлекательные и необычайно детализированные произведения, в которых нередко присутствует элемент «скрытого преступления», читаются с интересом до сих пор. Ну и какая уважающая себя история о преступлении из туманной Ирландии обойдется без присутствия призраков, банши и проклятий?

Дьявол Дикон

Тридцать лет назад ко мне обратились две богатые старые девы. Я должен был нанести визит в Ланкашир в поместье недалеко от знаменитого леса Пендл, с которым нас так мило познакомили «Ланкаширские ведьмы» мистера Эйнсворта^[5]. Мне предстояло произвести раздел небольшого имущества, включавшего дом и владения, которые дамы унаследовали задолго до описанных событий.

Последние сорок миль моего путешествия пролегали по малоизвестным и безлюдным проселочным дорогам. Окружающий пейзаж впечатлял красотой. Осенние краски добавляли живописности природе: я путешествовал в начале сентября.

В этой части страны мне никогда раньше бывать не доводилось. Говорят, что сейчас эта местность уже не такая дикая и, как следствие, не такая впечатляющая.

Я остановился на постоялом дворе «Три монахини», чтобы сменить лошадей и перекусить — было уже больше пяти часов. Хозяин — крепкий старик шестидесяти пяти лет — оказался человеком разговорчивым, доброжелательным, всегда готовым оказать любезность гостям. Он мог вести беседу сколько угодно и на любую тему — достаточно малейшего намека на то, что именно вы хотели бы обсудить.

Мне было любопытно узнать что-нибудь о Барвайке — так назывались поместье и дом, куда я направлялся. Поскольку в радиусе нескольких миль от Барвайка не было ни одной гостиницы, я заранее написал управляющему с просьбой о ночевке в поместье.

Но хозяин постоялого двора почти ничего не смог рассказать о Барвайке. Прошло более двадцати лет со дня смерти старого сквайра Боуза, и с тех пор в доме никто не жил, кроме управляющего с женой.

— Тому Уиндзору, управляющему, столько же лет, сколько и мне, но он немного выше и не такой плотный, — поведал мне толстый трактирщик.

— Но ведь об этом доме ходили нехорошие слухи, — настаивал я. — Говорят, из-за них новые жильцы не желали селиться там?

— Бабушкины сказки. Это было много лет назад, сэр. Я ничего такого не помню — совсем ничего. Долго пустующий дом всегда обрастает слухами. Глупые люди вечно болтают разные небылицы, но о Барвайк-холле я за эти двадцать лет ничего не слышал.

Все попытки добиться от старика большего оказались тщетными. По неизвестной причине хозяин «Трех монахинь» не захотел рассказывать истории о Барвайк-холле, хотя, подозреваю, на самом деле помнил их. Немного разочарованный, я заплатил по счету и пустился в путь, хотя в целом остался доволен теплым приемом в этой старомодной гостинице.

Через час повозка пересекла дикую пустошь. Я знал, что через четверть часа после того, как экипаж минует ее, я доберусь до дверей Барвайк-холла.

Торф и сухая трава скоро остались позади. Дорога снова проходила через лес — он так нравился мне своей естественной красотой, почти не нарушаемой ни малейшим движением. Я выглядывал из окна экипажа и вскоре заметил объект, который уже некоторое время искали мои глаза. Барвайк-холл оказался большим причудливым черно-белым домом с крутой крышей. Вертикальные балки и углы дубового каркаса, черные, как эбеновое дерево, выделялись на фоне белой штукатурки, покрывающей каменную кладку. Это строение елизаветинских времен окружали ряды деревьев, напоминавшие парк. Старые стволы внушительной высоты отбрасывали на лужайку длинные предзакатные тени.

Стена вокруг парка посерела от времени и заросла плющом. В глубокой тени, контрастирующей с тусклыми огнями вечера, отражающимися в листве, в пологой ложбине раскинулось озеро. Выглядело оно холодным и черным и, казалось, с виноватым видом скрывалось от посторонних глаз.

Я и забыл, что в Барвайке есть озеро. Но в тот момент, когда оно привлекло мое внимание, как привлекает холодный блеск змеи в тени, я инстинктивно почуял опасность. Я знал, что озеро связано с таинственной историей, услышанной мною в детстве, но не мог вспомнить подробностей.

Я проехал по заросшей травой аллее под ветвями благородных деревьев, чья листва, окрашенная в осенние красно-желтые цвета, удивительно гармонировала с лучами заходящего солнца.

Я остановил экипаж у дверей, вышел и внимательно осмотрел фасад дома. Передо мной стоял внушительный и унылый особняк со следами долгого запустения. Его большие деревянные ставни по старинке закрывались снаружи. Высокая густая трава и назойливая крапива густо росли во внутреннем дворе. Тонкий мох покрывал деревянные балки, а на штукатурке, обесцвеченной временем и погодой, проступали красновато-коричневые и желтые пятна. Несколько величественных старых деревьев, тесно окружавших дом, нагнетали мрак.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Уильям Харрисон Эйнсворт (1805–1882) — английский исторический романист. «Ланкаширские ведьмы» — единственный из сорока его романов, который постоянно печатался с момента первой публикации. Он был опубликован в 1848 году. Роман основан на реальной истории ведьм Пендла, которых казнили в 1612 году за причинение вреда с помощью колдовства.