Серебристая бухта

Джоджо Мойес, 2007

Лиза Маккалин мечтает убежать от своего прошлого. Ей кажется, что пустынные пляжи и дружелюбные люди из тихого городка в Австралии помогут ей обрести душевный покой. Единственное, что не смогла предусмотреть Лиза, – это появление в городке Майка Дормера. У него прекрасные манеры, он одет по последней моде, а его взгляд повергает в смущение. У Майка далеко идущие планы: он хочет превратить тихий городок в сверкающий огнями модный курорт. Единственное, что не смог предусмотреть Майк, – это что у него на пути встанет Лиза Маккалин. И конечно, он не мог даже помыслить, что в его сердце вспыхнет любовь… Впервые на русском языке!

2

Кэтлин

Музей китобоев располагался в здании бывшего перерабатывающего завода в нескольких сотнях ярдов от отеля «Сильвер-Бей». Завод закрылся в начале шестидесятых, когда запретили китобойный промысел. Это был не самый привлекательный объект для современных туристов: здание напоминало большой ангар, пол был подозрительного красно-коричневого цвета, а стены побелели от соли, которую использовали при обработке. За музеем находился туалет без водопровода. Для тех, кому захочется пить, всегда стоял наготове кувшин со свежевыжатым лимонным соком, а поесть, как указывала табличка, можно в отеле. Я бы сказала, что нынешние «удобства» в два раза превосходили то, что можно было получить в те времена, когда мой отец был еще жив.

Самый ценный предмет экспозиции — корпус китобойца «Мауи II». В тысяча девятьсот тридцать пятом году на «Мауи II» напал кит минке, он поднял его на хвосте, подбросил, и китобой развалился на две половины. К счастью, поблизости оказался рыболовный траулер, его команда спасла китобоев и подтвердила их историю. Местные жители годами приходили в музей, чтобы посмотреть на свидетельство того, как природа может отомстить человеку, когда тот берет больше, чем ему надо.

Я занималась музеем с тех пор, как в семидесятом умер мой отец, и всегда позволяла посетителям забираться на обломки корпуса «Мауи II» и пощупать руками расщепленные доски. Их лица оживлялись, когда они представляли, каково это — оказаться верхом на ките. Давным-давно я позировала для репортера из газеты, какой-то глазастый турист опознал во мне Девочку Акулу, так что я поместила фотографии в рамочки и развесила их на стенах между застекленными витринами с чучелами рыб.

В наше время музей уже мало кого интересует. Туристы, которые останавливаются в отеле, могут из вежливости провести минут десять в этом пыльном помещении, могут даже потратить пятнадцать центов на открытки и подписать очередную петицию против возобновления китобойного промысла. Но обычно они заскакивают в музей, потому что дожидаются такси, или поднялся ветер, или идет дождь и они не могут выйти в залив.

В тот день в музее я думала о том, что, возможно, мне не стоит их осуждать. Останки корпуса «Мауи II» все больше походили на сплавной лес, а китовый ус, эти странные пластинки из пасти горбатого кита, уже всем приелись и проигрывали в привлекательности мини-гольфу, игровым автоматам в серфинг-клубе. Годами мне рассказывали, как лучше осовременить музей, но я никого не слушала. Зачем? Половина из тех, кто забредал в музей, чувствовали себя там неловко, потому что им казалось странным прославлять то, что теперь запрещено законом. Да я и сама не понимала, почему не закрываю музей. Вот только китобойный промысел — это история Сильвер-Бей, а история, пусть и горькая, остается историей.

Я поправила на стене закрепленный на крюках гарпун, который по давно забытым мной причинам был известен как «Старый Гарри», и взяла удочку, что висела под ним. Смахнув тряпкой пыль с удочки, я крутанула катушку, чтобы убедиться в том, что она все еще работает. Конечно, это уже было неважно, но мне всегда приятно сознавать, что все вещи в полном порядке. Я постояла немного в нерешительности с удочкой в руках, но соблазн был велик, и я отклонила ее назад, как будто приготовилась закинуть.

— Ну, много здесь ты не поймаешь.

Я резко развернулась и схватилась рукой за сердце.

— Нино Гейнс! Я из-за тебя чуть свою удочку не уронила.

— Как же, дождешься от тебя.

Нино снял шляпу и прошел от порога в центр зала.

— Никогда не видел, чтобы ты уронила удочку. — Он улыбнулся, продемонстрировав свои кривые зубы. — У меня в грузовике парочка ящиков хорошего вина. Подумал, может, ты будешь не против продегустировать со мной одну за ланчем. Я ценю твое мнение.

— Если память мне не изменяет, мой заказ только на следующей неделе. — Я вернула удочку на место и вытерла руки о молескиновые брюки.

В моем возрасте глупо беспокоиться из-за внешнего вида, но мне не понравилось, что Нино застал меня в рабочих штанах, да еще растрепанной.

— Как я уже упомянул, это хорошая партия. Буду признателен, если ты выскажешь свое мнение.

Нино улыбнулся. Морщины на его лице говорили о годах работы на виноградниках, а розоватый оттенок кожи вокруг носа — о том, как он проводил вечера после работы.

— Завтра приезжает гость, я должна приготовить для него номер.

— И сколько времени у тебя уходит на то, чтобы застелить кровать, женщина?

— Зимой у нас не так уж много гостей. Дареному коню в зубы не смотрят, но… — Я заметила, что Нино расстроился, и смягчилась. — Пожалуй, смогу уделить тебе несколько минут, если только ты не рассчитываешь на закуску. Я жду заказ из бакалейного магазина. Этот дрянной мальчишка каждую неделю запаздывает.

— Я это предвидел. — Нино поднял в руке бумажный пакет. — У меня пара пирогов и тамарилло на десерт. Я знаю, какие вы — работающие девочки. Все работа, работа, работа… Должен же кто-то поддерживать в вас силы.

Я не смогла сдержаться и рассмеялась. Нино Гейнс всегда так на меня действовал, еще с войны, когда он появился в наших местах и объявил о своем намерении здесь обосноваться. Тогда весь залив заполонили австралийские и американские военные. Мой отец отметил, что Нино — аккуратный парень. В то время как другие молодые военные улюлюкали и свистели, когда я работала за стойкой, Нино вел себя как джентльмен. Он всегда снимал фуражку, пока ожидал свой заказ, и никогда не забывал обратиться к моей маме «мэм».

«Все равно не стоит ему доверять», — бурчал отец, и я в итоге склонилась к мысли, что, возможно, он и прав.

День был ясным, море спокойным — хороший день для команд с Китовой пристани. Мы сели за стол, и я наблюдала за тем, как «Моби I» и «Моби II» направляются в устье залива. Зрение у меня было уже не таким, как раньше, но казалось, что у них на борту приличное количество пассажиров. Лиза вышла в море раньше. Она взяла группу пенсионеров из Клуба Лиги вернувшихся и служащих. Бесплатно. Она поступала так каждый месяц, хоть я и говорила ей, что это глупо.

— Закрываешься на зиму?

Я покачала головой и откусила кусок пирога.

— Нет. «Моби» хотят попробовать работать со мной: ночлег, питание и наблюдение за китами по фиксированной цене. Плюс музей. Почти как я с Лизой. Они напечатали брошюры и собираются разместить что-то там на туристическом веб-сайте Нового Южного Уэльса. Говорят, так ведут большой бизнес.

Я ожидала, что Нино начнет ворчать о том, что новые технологии не для него, но он сказал:

— Отличная идея. Я теперь ящиков сорок в месяц через сеть продаю.

— Ты пользуешься интернетом? — Я посмотрела на него поверх очков.

Нино поднял бокал, он явно был доволен тем, что сумел меня удивить.

— Что бы ты там ни думала, мисс Кэтлин Виттер Мостин, но ты многого обо мне не знаешь. Я в киберпространстве уже, дай бог, полтора года. Фрэнк установил у меня интернет. Скажу тебе правду: мне порой очень даже нравится бродить по сети. Покупаю там разные товары. — Нино указал на мой бокал, он хотел, чтобы я попробовала его вино. — Чертовски полезная штука, можно посмотреть, что предлагают крупные производители из Долины Хантер.

Меня поразила легкость, с которой Нино Гейнс рассуждал о новых технологиях, и я, чтобы как-то скрыть это, постаралась сосредоточиться на вине. Я чувствовала себя не в своей тарелке, так всегда бывало, когда я разговаривала с молодыми людьми, — как будто какие-то жизненно важные знания раздали у меня за спиной. Я понюхала вино, потом пригубила немного и подержала во рту, чтобы почувствовать букет. Молодое, но это не так плохо.

— Очень хорошее вино, Нино. Легкий привкус малины.

Если не в новых технологиях, то хоть в вине я разбиралась.

Нино кивнул с довольным видом:

— Я знал, что ты почувствуешь. Кстати, тебя в сети упоминают.

— Как упоминают?

— Как Девочку Акулу. Фрэнк набрал твое имя в поисковике и сразу получил твое фото и все прочее. Из газетных архивов.

— В интернете есть моя фотография?

— В купальнике. Ты всегда была в нем такой соблазнительной. Есть еще парочка текстов. Какая-то девочка из Университета Виктории упоминает о тебе в своей диссертации о женщинах, охоте и чем-то там еще. Очень впечатляет, символизм, цитаты из классиков и бог знает что. Я попросил Фрэнка это распечатать, думал, что ты можешь повесить статью в рамочке в музее, но, кажется, забыл взять с собой.

Тут я действительно начала терять самообладание. Я поставила бокал на стол.

— В интернете есть моя фотография в купальнике?

Нино Гейнс рассмеялся:

— Успокойся, Кейт, это же не «Плейбой». Загляни ко мне завтра, покажу.

— Не уверена, что мне это нравится. Я там выставлена на всеобщее обозрение.

— Да это та же фотография, что висит у тебя. — Нино махнул в сторону музея. — Ты же не против, что люди на нее таращатся.

— Но… это другое.

На самом деле я понимала, что разницы никакой. Однако музей был моей личной территорией, я могла запретить или, наоборот, разрешить входить туда и смотреть на мою фотографию. И это успокаивало. А в интернете незнакомые люди бесконтрольно совали нос в мою жизнь, в мою историю, как будто это таблицы со ставками на ипподроме…

— Тебе следовало бы разместить в сети фотографию Лизы и ее лодки. Гостей бы точно стало больше. Забудь о рекламе отеля с «Моби»; симпатичная девушка, как Лиза, — вот кто привлечет туристов.

— Ты знаешь Лизу. Она предпочитает сама решать, с кем ей выйти в море.

— Так дела не делают. Почему бы тебе не сфокусироваться на своей лодке? Ночлег, кормежка и прогулка на «Измаиле» с Лизой — заказы посыплются со всего мира.

Я начала убирать со стола.

— Я так не думаю. Ты очень добр, Нино, но это не для нас.

— Как знать, вдруг она даже сможет найти себе парня. Пора бы ей уже завести кавалера.

Прошло целых две минуты, прежде чем Нино понял, что атмосфера за столом изменилась. Он успел съесть половину своего пирога и тут только заметил что-то в моем лице и замер. Он не мог понять, что он сказал не так.

— Я не хотел тебя обидеть, Кейт.

— Ты и не обидел.

— Но ты нервничаешь.

— Ничего я не нервничаю.

— Вот! Посмотри. — Нино показал на мою руку.

Я отбивала пальцами дробь по беленым доскам стола.

— С каких это пор стучать по столу пальцами — преступление? — спросила я и положила руку на колено.

— В чем дело?

— Нино Гейнс, мне надо подготовить номер к приезду гостя. Извини, но я уже потеряла полдня.

— Ты же не уходишь? О, брось, Кейт. Ты не доела ланч. Что случилось? Это из-за того, что я сказал про твою фотографию?

Никто, кроме Нино, не называл меня Кейт. Почему-то именно это обращение меня добило.

— У меня работа, которую надо сделать. Может, ты прекратишь уже?

— Я пошлю им сообщение по электронной почте. Попрошу убрать фотографию. Может, получится доказать, что у нас на нее авторские права.

— О господи, хватит болтать об этой фотографии. Я ухожу. Мне действительно надо подготовить номер. До свидания. — Я стряхнула несуществующие крошки с брюк. — Спасибо за ланч.

Нино смотрел, как я — женщина, которую он любил и не мог понять уже больше пятидесяти лет, — встала с несвойственной для моего возраста легкостью и быстро пошла в сторону кухни, а он остался с двумя наполовину съеденными пирогами и практически нетронутым бокалом его лучшего вина. Всю дорогу к дому я чувствовала на себе его взгляд.

На секунду я представила, как в нем закипает злость оттого, что с ним в который раз обошлись явно несправедливо. Я слышала, как он встал из-за стола, а потом ветер донес до меня его голос. В этот раз Нино Гейнс не смог сдержаться.

— Кэтлин Виттер Мостин, ты самая упрямая женщина из всех, кого я знал, — крикнул он мне в спину.

— Никто не просил тебя приезжать, — крикнула я в ответ.

К своему стыду, должна признаться, я даже не обернулась.

Давным-давно, когда только умерли родители и я стала хозяйкой «Сильвер-Бей», многие предлагали мне модернизировать отель. Говорили, что было бы хорошо сделать в номерах ванные комнаты и подключить спутниковое телевидение, как в Порт-Стивенсе и Бирон-Бей. Говорили, что мне следует всерьез заняться рекламой, чтобы все узнали о том, как красив наш кусочек побережья. Я всегда слушала советчиков две минуты, не больше. Меня и, я подозреваю, других в Сильвер-Бей уже давно не волновало количество туристов. Мы наблюдали за тем, как наши соседи выше и ниже по побережью богатели, но потом были вынуждены жить с побочным эффектом своего успеха — потерей покоя: много машин на дорогах, пьяные отпускники и бесконечная цепь усовершенствований и нововведений.

Мне нравилось думать, что у нас в Сильвер-Бей сохраняется баланс, гостей было достаточно, чтобы хватало на жизнь, и не так много, чтобы кому-то пришло в голову менять порядок вещей. У нас был стабильный бизнес, хотя доход от наблюдения за морскими животными то падал, то поднимался, никто из нас никогда не расстраивался. Это была наша жизнь — только мы, дельфины и киты. И большинство это вполне устраивало.

Сильвер-Бей не был приветливым местом для чужестранцев. Когда в конце восемнадцатого века сюда прибыли первые европейцы, они сначала решили, что залив непригоден для жизни. Обнаженные горные породы, непроходимые заросли кустарника и движущиеся дюны — слишком бесплодная земля для поддержания жизни человека. (Думаю, в те времена аборигенов не считали людьми.) Прибрежные мелководья и песчаные отмели наказывали любопытных мореплавателей, корабли терпели крушения или садились на мель, пока наконец люди не построили первый маяк. А потом, как всегда, жадность сделала свое дело. На склонах вулканических холмов обнаружили строевой лес, а внизу — устричные отмели, и залив сразу стал обитаемым.

Лес вырубали безжалостно, холмы почти облысели. Устриц собирали на известь, затем как пищевой продукт, но этот промысел успели запретить до их полного исчезновения. Буду честной: когда мой отец высадился на эту землю, он был не лучше остальных. Он увидел залив, в котором плещутся марлины и тунец, акулы и меч-рыбы, и понял, какую прибыль сулит здешняя природа. Призы бесконечным строем маршировали прямо к нему в руки. Вот так на этом последнем каменистом холме залива Сильвер-Бей мой отец и мистер Ньюхейвен, потратив все свои сбережения до последнего пенни, построили наш отель.

В те времена между комнатами, которые занимала наша семья, и комнатами гостей была проведена четкая нерушимая граница. Маме нравилось, что никто из постояльцев не может увидеть ее, как она это называла, «в домашнем». Я думаю, это означало, что ее никогда не видели непричесанной. А моему отцу нравилось, что у нас с сестрой ограничен контакт с внешним миром. (Правда, это не остановило Ханну — она уехала в Англию до того, как ей исполнился двадцать один год.) Но я всегда знала, что родители просто хотели быть уверенными в том, что посторонние не услышат, как они ругаются.

После того как сгорело западное крыло, мы — или, вернее, большую часть времени я — жили в том, что осталось от отеля, как будто это был частный дом, а гости — квартиранты. Комнаты гостей располагались вдоль главного коридора, а наши — по другую сторону лестницы. Гостиная была открыта для всех. Только кухня была сакральным местом. Это правило мы установили несколько лет назад, когда девочки приехали жить ко мне. Они были полными противоположностями друг другу. Лиза не сидела на веранде с гостями, все свое свободное время она проводила на кухне. Ей не нравились праздные разговоры, и она старалась не заходить в гостиную или в столовую. Во избежание неожиданностей Лиза предпочитала держать дверь закрытой. Ханна, как и полагается в ее возрасте, была общительной девочкой, бо́льшую часть времени она проводила в гостиной — лежала на диване с Милли в ногах, смотрела телевизор, читала или (теперь это случалось гораздо чаще) болтала по телефону с друзьями. Один бог знает, о чем они могли говорить, после того как вместе провели в школе целых шесть часов.

— Мам? Ты когда-нибудь была в Новой Зеландии?

Ханна вошла в кухню, и я заметила у нее на щеке след от подушки.

Лиза рассеянно протянула руку к дочери, чтобы стереть этот след.

— Нет, милая.

— Я бывала, — сказала я.

Я была занята штопкой носков, Лиза считала, что это пустая трата энергии, так как в супермаркете можно купить упаковку за пару долларов. Но я не из тех, кто может сидеть без дела.

— Несколько лет назад я ездила на озеро Туапо рыбачить.

— Чего-то я не помню, — сказала Ханна.

Я прикинула в уме, когда именно это было.

— Ну, думаю, лет двадцать назад, значит за четырнадцать лет до вашего приезда.

Ханна удивленно посмотрела на меня. Ей, как любому ребенку, было трудно представить что-то, что существовало до ее рождения, не говоря уже о том, что произошло так давно. Сама помню этот возраст, когда вечер без друзей, кажется, растягивается до срока тюремного заключения. Теперь не вечера, годы летят.

— А ты была в Веллингтоне? — спросила Хана, усаживаясь за стол.

— Была. Они там много домов понастроили на холмах вокруг залива. В последний раз, когда я там была, все удивлялась: на чем эти дома держатся?

— На сваях?

— Что-то вроде. Хотя это неумно. Я слышала, весь город был построен на разломе. Не хотела бы я оказаться в доме на сваях во время землетрясения.

Ханна какое-то время обдумывала полученную информацию.

— А почему ты спрашиваешь, милая? — Лиза похлопала по колену, приглашая Милли запрыгнуть.

Эту собаку никогда не надо было приглашать дважды.

Ханна намотала на палец прядь волос.

— В школе организовывают тур. После Рождества. Я и подумала: может, я тоже смогу поехать? — Она смотрела то на меня, то на Лизу, как будто гадала, что мы ей ответим. — Это не очень дорого. Мы остановимся в хостеле, и вы же знаете, какие у нас учителя, — они нас одних никуда не отпустят. — Ханна начала тараторить: — И это очень полезно для учебы, расширяет кругозор, мы познакомимся с культурой маори, про вулканы много узнаем…

Больно смотреть на ребенка, который знает, что просит о невозможном.

— Если это очень дорого, я отдам все деньги, что накопила.

— Я не думаю, что это возможно. — Лиза протянула руку к Ханне. — Мне действительно очень жаль, милая.

— Все остальные поедут.

Ханна не разозлилась, она была слишком хорошей девочкой, чтобы злиться. В ее голосе была скорее просьба, чем протест. Мне порой даже хотелось, чтобы она разозлилась.

— Пожалуйста.

— У нас нет денег.

— Но я скопила почти триста долларов, и до поездки еще сто лет. Мы сможем накопить.

Лиза взглянула на меня и пожала плечами.

— Посмотрим, — сказала она таким тоном, что даже мне стало ясно, что вопрос решен.

— Ханна, у меня к тебе предложение. — Я отложила работу в сторону, штопка все равно вышла никудышная. — Я сделала кое-какие вложения. На следующий год, ближе к весне, они вернутся. Давай тогда все втроем поедем в Северную территорию, я смогу оплатить наше путешествие. Мне всегда хотелось побывать в нашем Парке Какаду^[8]. Может, померимся силой с крокодилами? Как ты на это смотришь?

Я по лицу Ханны видела, что она об этом думает. Она не хотела путешествовать по Австралии с мамой и какой-то старушенцией, она хотела полететь на самолете с друзьями в другую страну, веселиться, не спать допоздна и слать домой открытки с приветами. Но именно это ее желание мы не могли исполнить.

Но я пыталась, Господь свидетель, я пыталась как-то все сгладить.

— Мы можем взять с собой Милли, — продолжала я. — А если получится скопить побольше денег, можем попросить маму Лары, чтобы она отпустила ее с нами.

Ханна молча смотрела на стол.

— Да, это было бы хорошо, — наконец сказала она, а потом с вымученной улыбкой добавила: — Я пойду, сейчас моя программа начнется.

Лиза посмотрела на меня. В ее глазах я прочитала то, что мы обе прекрасно знали: Сильвер-Бей — чудесный маленький город, но даже кусочек рая может опротиветь, если тебе запрещают его покидать.

— Не стоит винить себя, — сказала я, после того как убедилась, что Ханна не может нас услышать. — Ты ничего не можешь сделать. Не сейчас.

За последние несколько лет я столько раз видела, как на лице Лизы мелькает тень сомнения.

— Она справится, — сказала я и накрыла ладонь Лизы своей.

Лиза с благодарностью сжала мою руку.

Я не уверена, что мы тогда в это верили.

Примечания

8

Парк Какаду — Национальный парк Какаду, Австралия.