Тайны ночи

Джо Беверли, 1999

Розамунда Овертон в отчаянии: ее престарелый супруг не способен иметь детей, и если у него не будет прямого наследника, то дорогое ее сердцу фамильное имение перейдет его кузену, жестокому религиозному фанатику. Безвыходное положение толкает молодую женщину на дерзкую выходку: скрыв свое лицо под маской, она соблазняет красавца, которого нашла раненным у дороги. Однако эта пикантная история получает неожиданное продолжение… Блестящий аристократ Бренд, лорд Маллорен, впервые влюблен по-настоящему… и понятия не имеет, в кого именно. Однако он полон решимости разыскать таинственную незнакомку в маске, полностью перевернувшую его скучную и однообразную жизнь, и продолжить пылкий роман!

Глава 5

Бренд по-прежнему лежал в постели, как будто и не вставал, но был чисто умыт и гладко выбрит. Увидев его голый торс, волнистые волосы, спадающие на плечи, и устремленный на нее взгляд, она затаила дыхание.

«Только не падай в обморок!» — приказала себе Розамунда и действительно немного взбодрилась. Однако теперь она точно знала, что не способна осуществить свой план.

Он вскинул бровь и похлопал рукой по постели.

Девушка сделала глубокий вдох, призывая на помощь леди Гиллсет, подошла и с ногами запрыгнула на кровать. Прямо в одежде.

О Боже! Может, сначала раздеться?

Опустив глаза, она увидела на одеяле свои стоптанные башмаки. Заниматься любовью в обуви?! Она торопливо сбросила башмаки, надеясь, что он ничего не заметил.

Ноги в одних чулках почему-то казались голыми.

Ну а теперь, наверное, надо посмотреть на него.

Розамунда скосила глаза в сторону и увидела его удивленное, озадаченное лицо.

— Моя милая леди, я, конечно, не прочь развлечь вас в благодарность за ваши заботы, но почему бы не признаться, что вам нужно на самом деле?

Розамунда сделалась ярко-пунцовой под маской. Черт бы побрал его прозорливость!

Ее так и подмывало выложить все как на духу: ей нужен ребенок. Но она не вправе рисковать. Ведь речь шла не только о ее чести и репутации, но и о благополучии жителей Венскоута.

— А почему вы сомневаетесь в моей искренности?

— Слишком явное отсутствие желания.

Тут Розамунда наконец рассмотрела его как следует. Сильная шея, широкие плечи, рельефный торс и знакомый запах простого мыла…

— У меня есть желание, — пролепетала она и не соврала.

Это состояние было ей незнакомо, но она сумела его распознать. Голова ее кружилась, во всем теле была какая-то странная легкость и непонятная истома…

— Что ж, возможно. — Взяв ее левую руку, он покрутил между пальцами обручальное кольцо. — Если это не покажется вам оскорбительным, мне хотелось бы немного узнать про вашего мужа.

Что именно?

И зачем?

Странно… Когда же наконец он перейдет к делу? Может, ей попался какой-то нетипичный мужчина?

Бренд ждал ответа, и она рассказала ему все, что смогла, взволнованная ласковыми прикосновениями его рук.

— Мой муж — хороший, добрый человек. Только старый. Он не… — «Осторожнее!» — Он редко… э… выполняет свой супружеский долг.

Бренд поднял ее руку и поцеловал рядом с обручальным кольцом. Наверняка нарочно.

— И вы хотите меня — здесь, сейчас?

Его теплые пальцы пробежались по ее ладони — такие легкие прикосновения, но как сильно они возбуждали!

— Да, — отозвалась Розамунда, слыша, как гулко стучит ее сердце. — Я хочу вас. Здесь. Сейчас.

Так оно и было, однако к вожделению примешивалось еще одно чувство — неодолимое любопытство.

Ее вообще интересовало все на свете, и сейчас она желала узнать, насколько исчерпывающим был ее опыт в данной области. Инстинкт, слухи и пламенные ощущения подсказывали, что здесь еще много неизведанного.

Все еще не выпуская ее пальцев из рук, он спросил:

— Итак, приступим?

— Да.

Бренд опять поднял ее руку и стал ласково целовать все ее пальцы, а потом скользнул губами к бледному запястью.

— Отлично, — пробормотал он.

Задыхаясь, она закружилась в вихре огненных ощущений — таких же захватывающих, как тайные мечты, которые таились в самой глубине ее естества. Впрочем, он быстро вернул ее на землю.

— Надо вас раздеть. — Спокойными, уверенными движениями Бренд начал расстегивать крючки у нее на спине.

Потрясенная его прозаическим тоном, она невольно схватилась руками за лиф платья, но потом заставила себя подчиниться. И все-таки… неужели это должно быть так по-деловому?

Еще раз десять на протяжении последующих минут у нее возникало желание отступиться. Она могла согрешить ночью, в темноте, когда лежала в его постели. Но сейчас все было по-другому: при полном свете дня ее раздевал голый незнакомый мужчина!

В конце концов она и впрямь вырвалась, соскочила с кровати и сама сняла с себя нижнюю юбку и чулки, оставив только сорочку из плотного ситца с глухим воротом и рукавами с рюшами до локтей. Длинная, до колен сорочка висела на ней колоколом, но Розамунда чувствовала себя постыдно обнаженной.

Она осмелилась бросить взгляд на своего будущего любовника, дабы узнать, что он думает по поводу происходящего.

Вот тебе раз! Да где же она, пресловутая мужская похоть? Она тут стоит перед ним нагая, а у него такой же заинтересованный и возбужденный вид, как у… как у пастуха, который пялится на овцу! Может, все это ерунда — то, что она затеяла? «Нет, — мысленно застонала девушка, — просто я все время забываю отождествлять себя с леди Гиллсет. Женщина, которая жаждет любовной близости, так себя не ведет».

Ей опять захотелось забраться в кровать.

«Пусть я выгляжу смешно — наплевать, — мрачно продолжила она про себя. — И какое мне дело до того, хочет он меня или нет? Главное — забеременеть!»

Он ведь обещал ей помочь.

Словно придя к такому же выводу, Бренд откинул одеяло. Она юркнула в постель, благонравно одернув подол своей сорочки…

Ну вот опять! Ночью она задирала ночную рубашку и прижималась к нему всем телом, а сейчас будто одеревенела, натянув одеяло до самого подбородка и пристроившись на самом краешке кровати — только-только чтобы не свалиться.

* * *

Бренд озадаченно наблюдал за своей таинственной партнершей. Неудовлетворенные жены, которые ищут себе любовников, — это одно. Но как понимать такое странное поведение?

Пожалуй, стоит преподать ей хороший урок любви. Он не сомневался, что эта женщина спасла ему жизнь, именно она заботливо ухаживала за ним ночью. Ее надо отблагодарить. Она сама назначила плату, причем такую, которая была ему по силам. Конечно, ее поведение сильно смущало, но он не привык отступать.

Он вспомнил, что очнулся в сильном страхе. Почему? Может, ему действительно есть чего бояться? Дневной свет рассеял панику, но неприятное ощущение осталось. Оно беспокоило его — так же, как и провалы в памяти.

А вдруг это ловушка?

Но с какой целью?

Шантаж?

Трудно представить.

Попытка заставить его жениться?

А если на самом деле у нее нет никакого мужа? Правда, кольцо выглядит так, будто его носили несколько лет… Допустим, она вдова. Ну и что? Каким образом она собирается затащить его под венец? С помощью негодующего родственника, который ворвется в спальню в самый ответственный момент и потребует свадьбу или дуэль? Придется драться, а если понадобится, и убить.

А может, непрошеный гость, прикрываясь праведным гневом, всадит ему, лежачему, в спину нож?

Но кому понадобилось его убивать? У семьи Маллоренов есть высокопоставленные враги, но чтобы кто-то из них приехал за ним сюда, в северную провинцию? Вряд ли. К тому же почти все они точат зуб не на него, а на его брата-маркиза, который разбирается с ними лично. Как управляющий поместьями, Бренд не ввязывается в политические махинации брата.

Нет, его туманные страхи были вызваны вчерашними событиями и не имели никакого отношения к этой бедняжке. Негоже, если они помешают ему отблагодарить ее за доброту, отблагодарить щедро и так, как она сама того пожелала.

Правда, он сомневался, что правильно понял ее пожелания.

Мысленно усмехнувшись, Бренд принял единственно верное решение: надо действовать медленно, чтобы она всегда могла пойти на попятную. Это будет не трудно, ибо при всей ее привлекательности — и душевной, и физической — ему понадобится время, чтобы по-настоящему воодушевиться, тем более с этой гротескной маской.

Почувствовав, что она немного освоилась в его объятиях, он принялся ласкать, гладить и целовать ее нежную кожу, начав с самых безобидных мест и постепенно забираясь под сорочку.

Она не возражала.

Он начал входить во вкус. Ему всегда нравилось трогать женские округлости, ощущать под пальцами атласную кожу и вдыхать ее теплый запах. Жаль, что у маски лишь узкое отверстие для рта, мешавшее поцелуям. Впрочем, возможно, позже его спасительница совсем расслабится и снимет маску.

А может, для этого она ее и надела? Есть женщины, которым поцелуи доставляют больше удовольствия, чем все остальное в занятиях любовью.

Вскоре он так увлекся, что и думать забыл о каких-либо усилиях для воодушевления. Она была восхитительна — нежная, чувственная, мягкая и одновременно упругая, как спелый плод, налитый сладкими свежими соками. Эта женщина ему нравилась, и хотя она была пассивна, он чувствовал, как трепещет ее тело, отзываясь на каждое его прикосновение.

Жаль, что такое чудесное создание принадлежит мужчине, который не может по достоинству его оценить!

Спустив ее сорочку с плеча, он обнажил пышную грудь и, задохнувшись от возбуждения, уткнулся лицом в податливую плоть.

Потрясающе!

Просто потрясающе!

* * *

Розамунда позволила ему обращаться с ней как с тряпичной куклой, опьяненная и приятно ошеломленная совершенно новыми ощущениями. Трудно сказать, чего она ожидала, наверное, чего-то вроде нахрапистых потуг Дигби, только более энергичных, ведь мистер Маллорен был гораздо моложе. Но уж никак не этих ласковых прикосновений, поглаживаний и влажных поцелуев.

Однако вскоре она забеспокоилась. Когда же они перейдут к главному? Его руки, казалось, побывали везде, только не там, где надо. Впрочем, и там они не смогли бы осуществить задуманное.

Правда, эти умелые руки делали многое другое, от чего ее бросало в дрожь. В конце концов она принялась извиваться от наслаждения.

— Нравится? — тут же спросил он.

Нравится? Розамунда и не задумывалась над этим. Ей просто хотелось, чтобы он продолжал.

— Да, — отозвалась она и только тут поняла, что так оно и было.

Ей и в самом деле нравилось.

О Боже! Она перестала напряженно ждать чего-то ужасного и стала наслаждаться его ласками. Это крепкое, властное и напористое тело делало ее мягкой, нежной и податливой. Она плавилась как воск, согретая его теплом, опьяненная его запахом…

Господи сохрани! Должно быть, это нарастающее, лихорадочное чувство и есть желание — огонь, вдохновляющий поэтов и ветреников, влекущий мужчин и женщин в пучину греха. Она смутно догадывалась о существовании этой тайны, но никогда ничего подобного не испытывала.

И вот она, тайна, здесь, в ней!

Розамунда взглянула на своего партнера. Ей хотелось что-либо сказать, словами выразив свое удивление, но тут он начал ласкать ее грудь, и она потеряла дар речи. Он целовал ее нежную плоть, обхватив рукой, как плод, который так и просится в рот.

Он желал ее!

Охваченная такой же страстью, девушка запустила пальцы ему в волосы и приподняла его лицо, чтобы поцеловать в губы.

Маска! Только сейчас она вспомнила о ней:

Он подался назад, улыбаясь.

— Не пора ли избавиться от маски? Доверьтесь мне, я сохраню вашу тайну…

Он уже потянул было за тесемки, но она в ужасе перехватила его руки.

— Нет!

— Я не обману вас.

Розамунда махнула рукой, тронутая его порывом. Ей так хотелось быть с ним честной! Но тут ее словно ледяной водой окатило. Она вспомнила о своих шрамах. Конечно, увидев ее хотя бы раз, он сможет потом ее опознать, но не это главное. Ее уродство отпугнет его, и весь ее план пойдет насмарку.

— Нет, — твердо повторила она.

— Значит, мы не будем целоваться в губы, — хмыкнул он, пожал плечами и припал ртом к ее соску.

Розамунда приглушенно вскрикнула и обмякла, но когда он попытался остановиться, крепко прижала его к себе. Он тихо засмеялся, уткнувшись в ее влажную от поцелуев плоть.

— Боюсь, ваш муж был не только нерадивым, но и невежественным, милочка.

Дигби? Трудно даже представить, чтобы Дигби был способен на что-либо подобное.

Иногда он мял и стискивал в руках ее груди, но ей это не нравилось. Такого, как сейчас, у них точно никогда не было. Теперь Бренд творил чудеса со второй грудью.

Розамунда тихо засмеялась, охваченная блаженством. Боже, как хорошо! У нее было такое чувство, как будто она долгое время провела в темноте и наконец вырвалась на свет. Он поднял голову и тепло улыбнулся, как будто ее смех доставлял ему искреннее удовольствие. И только затем он притронулся к самому потаенному местечку — нежно, почти робко.

В ответ она раздвинула ноги, но он не навалился на нее всем телом и не вошел в нее. Он просто стал осторожно поглаживать. Забыв про гордость и достоинство, она обняла его в молчаливой мольбе. Впервые в жизни ей хотелось слиться с мужчиной. Это было необычное желание, мучительно острое и неодолимое, как инстинкт.

А он все медлил. Только тихонько поглаживал.

— Скорее, — потребовала она, — возьми меня! Немедленно!

В его глазах вспыхнули веселые искорки.

— Ты правда хочешь?

Она не стала отвечать на этот несерьезный вопрос. Он усмехнулся и лег на нее сверху.

Розамунда заранее подготовилась к этому, но с удивлением обнаружила, что не чувствует ни давящей тяжести, ни удушья. Было даже приятно ощущать его внизу живота. Она приподняла бедра ему навстречу, и он тотчас вошел в нее.

Наконец-то!

Каждое мгновение казалось ей раем, но вдруг, испугавшись столь ощутимого наслаждения, она вскрикнула. Он засмеялся и прикрыл ее рот рукой.

— Тише. Хоть ты считаешь, что мы в безопасности, все-таки кричать и вопить, не стоит.

Розамунда сама закрыла себе рот ладонью, впервые в жизни едва не закричав от восторга. Она кричала несколько раз, когда Дигби только начал исполнять свой супружеский долг, но то были крики боли. И тогда она сдерживала себя, понимая, что он не виноват. А уж когда боль прекратилась, она вообще не издавала никаких звуков, если не считать случайного ворчания, когда он слишком сильно ее придавливал.

Теперь она приготовилась к мощным толчкам, приказав себе молчать.

Но их не последовало.

Бренд опять покусывал и сосал ее грудь, очень медленно двигаясь при этом. Пришлось ей вновь зажать себе рот ладонью, чтобы предотвратить мольбы о большем: ей хотелось быстрее и сильнее.

Но нет, она не должна вмешиваться, иначе все сорвется, как во время последних попыток с Дигби. Ни за что! Однако она невольно задвигала бедрами, чувствуя в себе его твердую плоть. Как приятно ощущать сильное мужское тело, а не круглый дряблый живот!

И как он ее наполняет! Наверное, чересчур резкие телодвижения Дигби не давали ей насладиться подобным ощущением. Зато сейчас ей хотелось двигаться вместе с Брендом, подчиняясь ритму желания еще большего.

Розамунда вгляделась в своего пленника. Он был выше Дигби и шире его в плечах. Наверное, ей следовало бояться его довлеющей мощи, но она, напротив, чувствовала себя защищенной. Ей было очень уютно и спокойно, как зверьку в знакомой норке.

Скользнув ладонью по его мускулистой руке, она мысленно поблагодарила его за этот бесценный дар, но в следующий миг, застигнутая приступом неистового желания, впилась ногтями в его спину. Он усмехнулся, сверкнув глазами, и вошел в нее мощным толчком.

Розамунда прогнулась, приподняв его с постели. Она считала гулкие удары собственного сердца и с упоением ощущала, как ее влажное лоно сжимает его жезл. Он между тем нагнулся и жадно ухватил губами ее сосок. Странно, но это сильное посасывание не вызвало боли. Она уткнулась ему в руку и выгнулась еще сильнее, вбирая в себя эти долгожданные сильные толчки.

На этот раз он повел себя так, как она и хотела: решительно уложил ее, пылающую от желания, спиной на матрас, и она слилась со своим повелителем в единое целое.

Он что-то говорил, к чему-то побуждал, двигаясь все сильнее и быстрее.

Без пауз, без остановок.

А может, хватит? Это уже чересчур.

Чересчур сильно.

Чересчур властно.

О нет, не останавливайся!

Прошу тебя, продолжай!

Она была на грани чего-то пугающего, изнывая от потребности завершения. Из горла ее вырывались стоны страха и удовольствия…

Стоны перешли в рыдания.

И вот наконец-то… наконец это случилось!

«Неудивительно, что я никак не могла зачать ребенка, — с поразительной ясностью поняла Розамунда за секунду до внезапного, всепоглощающего взрыва. — Оказывается, я все делала не так!»

Эта мысль билась в ее сознании, пока она взмывала к огненным высотам блаженства, и позже, когда она рыдала в свою маску, рыдала не от горя, а от охватившего ее счастья. Хорошо, что маска скрыла ее безумный порыв.

Розамунда не сомневалась, что зачала. Лежа под жарким телом Бренда, она растекалась сытой, потной лужицей.

Воистину это было самое замечательное событие в ее жизни, и она благодарно упивалась каждым мгновением.

Он целовал ее шею и грудь, но ей хотелось лишь одного — оставаться лужицей, беременной лужицей…

Он повернулся на спину, увлекая ее за собой. Спустя какое-то время — секунду, а может, вечность — он прошептал:

— Прекрасная незнакомка… Еще?

— Что? — Она так обессилела, что с трудом ворочала языком.

Он скользнул чуть ниже и, приподняв ее над собой, принялся сосать груди.

— Нет! — Розамунда и не представляла себе, что любовью можно заниматься больше одного раза за ночь. Или за день.

— Да!

— Мы не можем.

— Можем.

— Я не могу. — И это было правдой: она вся была как выжатый лимон.

— Можешь. — Бренд начал нежно ее покусывать, и ее разобрал смех. — Я очень серьезно отношусь к своим долгам, так что позволь мне заплатить тебе сполна.

— Вы уже заплатили…

— За всю мою жизнь?

Не обращая внимания на слабые протесты девушки, он опустил ее на перину и вскоре вновь поймал в ловушку желания.

Два раза для верности. Почему бы и нет?

Но он повернул ее на спину и начал ласкать руками — так мучительно медленно, что она шептала мольбы и даже прокляла его самообладание, прежде чем взлететь на ослепительную вершину.

Он принялся поглаживать ее, успокаивая, и она спросила:

— Но ведь мы не сделали этого, правда?

— Чего мы не сделали?

От смущения она не смела взглянуть ему в глаза, но явственно слышала в его тоне насмешку.

— Ну… всего того…

— Вам что, не понравилось?

Она знала, что лгать бесполезно, поэтому просто уткнулась головой в подушку, как будто хотела спрятать и без того замаскированное лицо.

Он вскинул подбородок.

— Знаете, ваш муж мог бы доставлять вам удовольствие, даже если он не способен ни на что другое. — Розамунда попыталась представить себе прозаичного Дигби, вытворяющего такие штуки. — Неужели не мог бы? — удивился он.

— Вряд ли.

— Некоторые люди не заслуживают свои сокровища. Но вы можете и сами ублажать себя.

— Это грех! — Как нелепо восклицать о грехе, лежа в постели с незнакомым мужчиной!

— Еще? — спросил он.

Едва ли не слабея, она покачала головой. Нет, это действительно невозможно.

— Вы хотите меня убить.

— Я еще не убивал ни одной женщины. Повернитесь, милочка. — Не дожидаясь, когда она повинуется, он сам повернул ее и поставил на четвереньки, а затем налег сзади и принялся покусывать ее возмущенно вскинутую шею. — Еще?

Розамунда сначала сопротивлялась, но он нежно и в то же время крепко обхватил ее рукой и погладил чувствительные соски. Его тугая плоть осторожно двигалась между ее ягодицами.

Из горла девушки вырвался стон. Он лизнул мочку ее уха.

— Еще? Прошу вас!

— Да, — согласилась она, и он вошел в нее, на этот раз быстро и энергично.

Она отдалась ему, как собака, кобыла или овца. Наконец они в изнеможении повалились на постель, не разжимая объятий.

И так заснули.