Леди, берегитесь!

Джо Беверли, 2007

У мужчин семейства Кейв – ужасная слава. Поколения не проходит, чтобы какой-нибудь представитель этого знатного рода не запятнал себя жутким скандалом, а то и не сошел с ума. Но герой наполеоновских войн Горацио Кейв, виконт Дариен, намерен восстановить репутацию своей опороченной семьи. А для этого нужно обручиться с блестящей Теа, леди Дебенхейм. Как? Для начала сойдет и небольшой, почти невинный шантаж. А потом решительный виконт намерен пустить в ход свое незаурядное мужское обаяние…

Глава 8

Усталость совсем не означала, что Тея будет лежать в кровати без сна и переживать, нет. Она прекрасно выспалась, но когда проснулась, все проблемы навалились на нее вновь — мать, Кейв, поцелуй, их соглашение. Как ни выкручивайся, ничего не поделаешь: обещание придется выполнять.

Теперь к ее переживаниям добавилось предостережение, которое высказала Мара. От лорда Дариена действительно исходила враждебность, но почему? Ее брат всегда был добрым — такие натуры не вызывают столь сильных эмоций, особенно в юности. Своего обожаемого брата Тея помнила всегда улыбающимся, всегда в благожелательном настроении.

Спрятавшись в постели, проблемы не решишь, поэтому Тея спустилась с кровати и позвонила Харриет. Ей вдруг вспомнилось кое-что из сказанного Кейвом минувшей ночью: не скрывая сарказма, он заметил, что все, кто знает Дари, должны его любить.

Но это правда!

Здесь скрывалась какая-то тайна. Но если инцидент случился в школе, значит, речь шла о Харроу, о временах «балбесов».

Близился полдень. Пока она оденется и позавтракает, наступит время так называемых «утренних визитов». Сегодня предстоит навестить Николаса и Элинор Делани, потому что Николас был предводителем «балбесов».

Появилась Харриет с водой для умывания и завтраком. Тея спросила о судьбе зеленого платья.

— Сделала все, что смогла, миледи, но кое-где на оборках пятна остались. Я подумала, может, заменить всю переднюю часть?

— Хорошая идея. Надо будет узнать, осталась ли у портнихи такая ткань.

Вот бы все проблемы, возникшие прошлой ночью, решились также легко. Тея быстро написала записку Элинор Делани, отправила Харриет передать ее лакею, а сама уселась завтракать.

К тому времени, когда она закончила одеваться, пришел ответ. Элинор с радостью примет ее. Тея вызвала карету для поездок по городу и вместе с Харриет отправилась в путь.

Несмотря на то что Дари был одним из «балбесов», а Тея наслушалась разных историй об этой компании, ей не довелось до прошлой ночи познакомиться еще с кем-то из них. Саймон Сент-Брайд, брат Мары, был близким другом Дари и часто приезжал в Лонг-Чарт. Сейчас он находился в Лондоне, но до этого много лет провел в Канаде, поэтому ей не довелось познакомиться с ним настолько коротко, чтобы не испытывать скованность.

От Лонг-Чарта до дома Николаса Делани было рукой подать. Пока Дари выздоравливал, Николас часто навещал его, и Тея теперь могла бы считать его и своим другом, если бы не его своеобразный характер. С Элинор Тея могла обсудить свои проблемы, но виделись в прошлом году они редко из-за беременности подруги.

Она не удивилась, когда дверь ей открыл сам хозян. В рубашке с закатанными рукавами вид у него был абсолютно домашним, никакого апломба, хоть он и был братом графа.

— Тея! — удивленно воскликнул Николас и тут же добавил: — Прошу прощения за такой вид: мы готовимся к отъезду в Сомерсет. Я провожу тебя к Элинор.

Отослав Харриет в помещение для слуг, Тея пошла вслед за ним и очень удивилась, когда он открыл дверь супружеской спальни.

Элинор сидела в кресле-качалке и кормила ребенка грудью, укрывшись огромной шелковой шалью, из-под которой доносилось причмокивание, что определенно смущало.

Элинор тепло поздоровалась с ней отправила горничную за чаем.

— Ты уж извини, но если ребенок хочет есть, его надо обязательно накормить.

— Конечно, — согласилась Тея и села, не зная, куда деть глаза.

Как и Николас, Элинор была одета чрезвычайно просто, длинные темно-рыжие волосы свободно спускались по спине, просто перехваченные лентой.

— Вы, должно быть, очень счастливы? Ведь дела обернулись минувшей ночью наилучшим образом, — сказала Элинор словно о само собой разумеющемся.

— Да, конечно, хотя не можем расслабиться полностью, пока не услышим, что Дари выиграл эту битву.

— На этот раз он выиграет, в особенности, когда Мара рядом.

— Молюсь об этом.

Это была не та тема, которую Тея хотела обсудить, но начать другой разговор пока не представлялось возможным.

Элинор вытащила ребенка из-под шали и, положив на плечо, погладила по спинке. Тея поневоле улыбнулась.

— У него такой сытый и довольный вид.

— Как у пьяницы, который из кабака дополз до дома, как говорит Николас: глаза в кучу и рыгает. — Поглаживая ребенка по спинке, Элинор спросила: — У тебя есть какой-то особый повод приехать к нам?

Оба Делани всегда сразу брали быка за рога.

Тея сникла, погрузившись в свои заботы.

— Я насчет лорда Дариена. Этим утром, уезжая, Мара поделилась со мной кое-какими сомнениями. Он по-доброму отнесся к Дари, но Мара ощутила враждебность между ними. А еще брат упомянул о каком-то инциденте еще в школьные времена, вот Мара и заинтересовалась, почему он так поступил.

— А, понятно! — Элинор устроила ребенка на руках, и он сонно засопел. — Лучше, чем я, тебе об этом расскажет Николас. Не трудно позвонить в колокольчик?

Тея позвонила, и в комнату практически сразу же вошла няня, чтобы забрать ребенка. Поцеловав, Элинор передала малыша ей.

— И попросите мистера Делани присоединиться к нам, пожалуйста.

Чай прибыл раньше Николаса, и Элинор, переместившись на софу, стала наполнять чашки.

— Ты знакома с виконтом Дариеном? — спросила Тея, приняв чашку с блюдцем. Ей хотелось узнать о нем как можно больше.

— Не особо. До последнего времени он был в армии, и оставался вне поля зрения, пока все не закончилось.

— Репутация у семьи ужасная.

— Да, но у моей тоже не безукоризненная. Братец попал в жуткую передрягу, но, слава богу, за границей!

Тея сделала глоток чаю. Неужели Элинор оказалась среди сторонников Дариена? Он что, тоже был «балбесом»? Нет. Она не могла знать их всех, однако ей были известны имена, да и сам Дариен отверг свою принадлежность к этой компании, причем очень резко.

В комнату, полный любопытства, вошел Николас Делани.

— Тея интересуется, какая кошка пробежала между Дариеном и Дари, — обратилась к нему Элинор.

— А! Ирония заключается в том, что с такими похожими именами они обладают абсолютно противоположными характерами. — Взяв чашку, он уселся. — С чего вдруг интересуешься, Тея?

— Мару Сент-Брайд обеспокоила враждебность между Кейвом и Дари, и она предупредила, чтобы я была осторожна.

Николас взял бисквит с тарелки.

— Она чересчур проницательна, как и все Сент-Брайды, несмотря на их знаменитую блаженную натуру. Все-то их тревожит, везде им мерещатся заговоры. Да, проблема была, но все это осталось в далеком прошлом.

— Можешь рассказать, что тогда произошло?

Николас подумал, потом кивнул.

— Горацио Кейв отличался от других учеников Харроу. У него были грубые манеры, не хватало знаний для учебы. Сомневаюсь, что у него имелись друзья одного с ним возраста и статуса. Все очень просто — он ни к кому не приноравливался. В дополнение к этому его естественной реакцией на каждую обиду была драка, он кусался и царапался.

— Бедный мальчик, — произнесла Элинор.

Тея отпила еще чаю. Бедный мальчик давно стал мужчиной и наверняка перерос подобные проблемы.

— От него кто-нибудь пострадал? — спросила она.

— По большей части страдал он сам. Чисто физически он сильно отличался от того, кем стал сейчас. В гиганта он не вырос, а тогда его вообще можно было назвать коротышкой — невысокий и костлявый. Кто-то мог подумать, что с ним легко справиться, но быстро понимал, как ошибался. Кейв научился драться со злостью. Учитывая, в какой семье он рос, вы можете представить почему.

— Так что все-таки произошло между ним и Дари? — настойчиво спросила Тея. — Мне нужно это знать.

Николас удивленно посмотрел на нее, но уклоняться от ответа не стал.

— Однажды Кейв устроил драку с Дари. Можно не напоминать, что твой брат ничем его не обидел, но, возможно, Кейв вообразил, что к нему отнеслись пренебрежительно или еще что. В общем, через какое-то время их растащили. У Дари текла кровь, а Кейв отделался царапинами: ты ведь знаешь, что Дари вовсе не забияка и скорее защищался.

— Именно поэтому мы и забеспокоились, когда он объявил о желании сражаться с Наполеоном.

— Веллингтон воодушевил его, предложив должность, которая требовала постоянно передвигаться верхом. Он всегда обожал лошадей и был бесстрашным наездником.

— Это ты так считаешь, — отозвалась Элинор, удивив Тею.

Николас возразил:

— Поговори с Коном, в смысле с Сомерфордом, или с Хокинвиллом. Дари всегда мог обратить гнев в смех или шутку. И точно так же поступил в тот раз. Он лишь сказал: «Канем Кейв!» — «Берегись пса!» Он не имел в виду ничего дурного, а вот другие ребята восприняли это именно так. Так к Горацио Кейву и прилипло прозвище, которое сопровождалось к тому же тявканьем и лаем или дурацкими шутками. А вскоре это было переведено на английский. И когда кто-нибудь называл его псом, он набрасывался на обидчика с дикой злобой. И вот однажды, подравшись с Дерби Тригуэллом, сломал ему руку, за что был отчислен из школы.

Не жалеть!

— Как грустно, — протянула Элинор.

— Ты про мальчика со сломанной рукой? — вежливо поинтересовалась Тея.

— Про обоих, — ответила Элинор. — Ты ничего не мог сделать, Николас?

Если бы Тея не выросла с историями про Николаса, то очень удивилась бы этому вопросу.

— Он был бы идеальным кандидатом в «балбесы», да, — сказал Николас. — Только мы договорились с самого начала, что нас будет двенадцать. Магическое число и все такое. А еще он был на год моложе. Оглядываясь назад, я уверен, что можно было бы что-нибудь придумать, но тогда никому не хотелось вступиться за него: каждый занимался собственной жизнью. И признаюсь, как только беднягу Кейва выперли из школы, я ни разу о нем не вспомнил.

— Как, должно быть, это было мучительно, — отозвалась Элинор. — Жестокость я помню со школьных времен до сих пор, и если вдруг встречусь с Фанни Миллбартон, думаю, мне не удастся сохранить вежливость.

— Может, проще перейти на другую сторону, чтобы не встречаться? — спросила Тея.

Элинор взглянула на нее.

— Да, ты, наверное, права.

— Что у тебя на уме, Тея? — прямо спросил Николас.

Она заколебалась: стоит ли рассказать ему все, — но если заговорить о помолвке, она от этого станет более реальной. Тея вдруг сообразила, что ей нужно найти какой-то способ соскочить с этого отравленного крючка. Этот человек не только суров и груб, но и патологически жесток с самой колыбели.

— Мои родители были весьма признательны лорду Дариену, и, полагаю, в этом и заключалась его цель. Я удивилась предостережению Мары насчет его недобрых замыслов в отношении нас, а сейчас ты объяснил, что у него есть для этого причина.

— Очень замысловатая месть, — заметил Николас. — Проще было бы, конечно, оставить Дари расхлебывать этот скандал.

Тея обдумала его слова.

— Но в этом случае для него ничего бы не изменилось. Я имею в виду лорда Дариена. Прошлой ночью весь высший свет ясно показал ему, что не желает допускать кого-то из Кейвов в свой круг. Возможно, он рассчитывает изменить эту ситуацию. Поддержка моей семьи для этого была бы как нельзя кстати.

— Высший свет порой может быть куда хуже черни, — согласился Николас. — Если Кейв ищет поддержки вашей семьи, что в этом плохого?

— Как только он добьется своего, у него может возникнуть план какого-то коварства.

Николас вскинул брови.

— Начиталась романов Минервы?

— Планы мести могут быть весьма изобретательными, — возразила Тея.

Он посерьезнел.

— Извини, пожалуйста. Конечно, такое бывает. Элинор, боюсь, нам придется ненадолго задержаться в Лондоне.

— Понятно, — вздохнула в ответ супруга. — Десять лет назад ты не смог помочь Кейву, поэтому попытаешься сейчас искупить свою вину.

— Как хорошо ты меня знаешь!

— Конечно, и я согласна, но не со всем: это не только забота Дари. Он нанес ему вред. Не со зла, об этом мы даже не говорим, но нанес.

— Дорогому Дари еще долго будет не до этого, так что заботы лягут на мои и еще чьи-нибудь плечи.

— То есть? — спросила Тея.

— Поставить все на свои места. Если Дариен хочет, чтобы его приняли в обществе, мы ему поможем.

Вот так! От облегчения у нее задрожали руки, и поэтому пришлось тут же опустить чашку с блюдцем на стол.

Она пришла сюда за информацией, а, судя по всему, обрела защиту. Если на его стороне будут все «балбесы», включая такого почетного, как герцог Сент-Рейвен, плюс помощь ее семьи, лорду Дариену не потребуется никакой пародии на помолвку. Более того: у нее появится средство давления на него. Если попытается ей докучать, она выложит всю правду, и тогда его союзники превратятся во врагов.

— Я так поняла, что он до сих пор носит эту кличку — Канем Кейв, — обратилась Элинор к мужу. — Почему, если когда-то это будило в нем зверя?

— Наверное, ему хватило ума обратить все в свою пользу.

— То есть он весьма неглуп?

— Как любой хороший офицер, а его военная репутация безупречна. Итак, каков наш план? — Судя по всему, Николас консультировался с обоями на стене. — У Дариена должны остаться друзья с армейских времен, но большинство из них — такие же, как он, и до сих пор находятся за пределами Англии, поэтому нам нужны те, кто имеет вес в высшем обществе.

— Это освобождает меня от исполнения долга, — усмехнулась Элинор.

— Постарайся скрыть ликование, любовь моя. — Николас взял жену за руку, возможно, даже не заметив этого, и Тея слегка смутилась от столь откровенного проявления чувств супругами. — Уже хорошо то, что все «балбесы» собрались в Лондоне, чтобы оказать поддержку Дари, и останутся здесь на какое-то время. Члены парламента будут привязаны к городу, пока не закончатся прения. У нас достаточно огневой мощи, но все равно мы не можем впихивать Дариена в свет насильно. Нам нужно обольстить женщин и убедить мужчин.

— Он хоть симпатичный? — поинтересовалась Элинор.

— Как тебе сказать… Если тебе импонирует дьявол… — съехидничал Николас.

— То есть он опасен, а значит, привлекателен для женщин…

В их шутливой пикировке Тея услышала что-то серьезное.

— А что, если он, как и другие Кейвы, само воплощение зла? Что если он задумал с помощью Дари отомстить всей нашей семье из-за того мелкого инцидента десятилетней давности?

Николас обернулся к Тее и сказал просто, словно обсуждая погоду:

— Тогда мы уничтожим его.

Тея уезжала от супругов Делани с ощущением, что с ее плеч свалилась тяжелая ноша, и не переставала удивляться, какие силы привела в действие, но против ее воли школьная история всколыхнула в ней жалость к тому неприкаянному мальчишке.

Ее не отдавали в школу, поэтому все рассказы Дари о Харроу она воспринимала как развлечение. Однако истории были разными и позволяли понять, что школа для мальчиков может стать адом. Порой мальчишки не выдерживали и пытались бунтовать против жестоких угнетателей. Именно поэтому Николас Делани и собрал вокруг себя «балбесов»: для защиты.

Горацио Кейв испытывал дефицит собственной безопасности: коротышка, плохо подготовленный к школе, выросший с ощущением необходимости стать злобным задирой.

Тея заставила себя успокоиться. Это делало его даже более опасным для нее, а не наоборот.

Вернувшись домой, она увидела записку от матери с приглашением в будуар. Испугавшись: вдруг пришли какие-то дурные новости о Дари, — Тея торопливо сняла верхнюю одежду и вышла из спальни, а в коридоре остановилась перед тем самым зеркалом.

Дневной свет сюда почти не проникал, поэтому в коридоре сохранилась атмосфера прошедшей ночи, однако выглядела Тея сейчас совсем по-другому. На ней было закрытое голубое платье с гофрированным круглым воротником — по последней моде. Дари насмешливо описал этот фасон как «голову на блюде». Волосы были уложены в простой пучок без всяких украшений. Из драгоценностей она надела только жемчужные серьги и серебряную брошь с жемчугом.

Она оглянулась, почти уверенная, что Кейв окажется здесь, словно он был духом, парящим в воздухе, который произносил шепотом, как призрак Гамлета: «Помни меня…»

Тея заторопилась дальше, но очертания его фигуры словно плыли за ней, и ей даже стало интересно, не ожидает ли ее лорд Дариен в будуаре матери. Вызов был неожиданным, тем более в послеполуденное время, когда матушка обычно разъезжает со своими утренними визитами.

Не мог же Дариен уже навестить ее отца, чтобы объявить об их помолвке…

Или мог?