Нимфоманка из соседнего отдела

Джина Шэй, 2019

Я хотела его так сильно, что теперь мое желание невозможно утолить. Я – нимфоманка и мне приходится как-то с этим жить. Ходить рядом с ним – моим боссом, моим сумасшествием, которому совершенно нет до меня дела. Одна только шалость – моя постыдная шалость – сталкивает нас и чуть не оборачивается катастрофой! Если бы я только знала, в насколько опасные игры я ввязываюсь… Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Урод! Урод!! Урод!!!

Ведь нажимал же, нажимал! Ублюдок хренов. Нажимал на кнопки на пульте. Включал и выключал во мне вибратор. И, черт возьми, насколько тяжело мне было сосредоточиться на выступлении, а не на вибрации внутри меня. А я… А я — каким-то чудесным образом читала речь. И слайды переключала у презентации.

Это что, мать твою, Иван Георгиевич, эротическая игра такая? И ведь влез в сумку — зачем? Какого хрена? Как узнал, от чего пульт? Не было у него столько времени, и вряд ли Тихонов разбирается в таких вещах, по внешнему виду старпер старпером, только девочек любит помоложе. Так, ладно, об это стоит подумать позже, сейчас стоит сосредоточиться на выступлении. О том, что и куда я запихну Тихонову, тоже сейчас лучше не думать. Боже, может ему тортик анонимно прислать? А что, я пеку отличные тортики. Со слабительным!

В одном из роликов в интернете я как-то видела, как парень издевался над девушкой при помощи дистационного пульта от вибратора. Врубал его, даже когда девушка была за рулем и когда по соседству с ней сидела его мама. Причем делал он это часто и ржал над этим весьма открыто. На лице девушки не было тогда особого возбуждения, хотя поначалу идея ей понравилась. И мне было понятно её разочарование. Возбуждение не может быть оторвано от настроения. Есть неподходящие для эротических игр места. А есть — неподходящие для них люди.

Меня от той девахи отличали две вещи. Вибратор для использования на работе я выбирала ужасно слабый. Лайт. Такой, что некоторые в отзывах даже жаловались, что мол моторчик у него слабый. Зато звук от этой модели вибратора не палился — особенно, если кто-то хорошо поставленным голосом читал речь, заглушая даже минимум доносившихся шумов. Ну, а еще, я была привычная. Я умела не дергаться, как паралитик, когда во мне неожиданно начинал вибрировать небольшой продолговатый предмет. Даже когда менялся режим — я всего лишь запиналась, едва-едва заметно вздрагивала, но это не было очевидно. Я видела это по лицам своих слушателей. Их действительно занимали дома. Запинаться может любой. Даже политики по телеку регулярно запинались и экали. Мои вздрагивания никого не удивляли. Мало ли что там может быть, может, аппендицит скрутил, внезапно? Хороший специалист же даже с приступом презентацию закончит!

Если бы я не была хладнокровной сучкой, меня бы сейчас, наверное, уже колотило, но не от возбуждения, нет, от бешенства! Ей-богу, я сейчас ощущала, будто мне без спроса залезли под юбку. И так оно сейчас и было. И может, я люблю секс (безумно люблю секс) и очень ценю эротические игры подобного рода, но сейчас ни о каком удовольствии даже речи не шло. Мне было просто мерзко, будто меня лапали у всех на виду. Я не давала Тихонову пульт. Я не разрешала ему начинать эту игру. Он просто внаглую влез в мою сумку, взял мою вещь и издевался надо мной — на виду у гребанной кучи людей, перед которыми я ни в коем случае не могла опозориться. Ей-богу, когда выйду — дам этому уроду по морде. Самое обидное, что на него даже служебку не напишешь. Придется спалиться же, с чем в трусах я явилась на презентацию. Нет, наверное, мое мужество и доведенную до конца работу оценят по достоинству, но квартальной премии лишат нахрен.

Взгляд перескакивал с лица на лицо, сосредоточиться было сложно. И уж точно не хотелось смотреть прямо на замершего у двери Тихонова, с тошнотворно сладенькой улыбкой на роже. Тем более я уже взглядом задела, как он поправлял явно вставший член, так, чтобы его не было заметно. Меня реально затошнило от этого жеста. Гадина. Его это все заводило. Он ведь не понимал, что творит редкостное дерьмо. Для него это была гребанная игра.

Может, все-таки забить на премию и написать служебку? Наш генеральный очень озабочен тем, чтобы на фирме не было никаких скандалов с домогательствами — иначе некоторые наши иностранные инвесторы, из стран, где феминизм достиг большего уровня, могут и разочароваться в нас, как в объекте своих инвестиций.

Интересно, что этот ублюдок вообще представляет, как закончится эта его убогая выходка? Что мы, типа, все из себя вечные скромницы, ломаемся, а как залезь в трусы — так и передок подведет, и на член норовим вскочить сразу же? Он думает, что я тут сейчас перевозбужусь, истеку вся, а потом вылечу из кабинета, наброшусь на него как голодная пантера и изнасилую его в ближайшем туалете? Ага, и спину ему расцарапаю, да? Быстрее нос разобью при помощи подручных средств.

Господи, развели блин выб… уродов. Причем не внешне — моральных, это куда приоритетнее. В конце концов, нормальный характер и пузо бы компенсировал, и лысину. Но не было у Тихонова нормального характера. Был лишь ублюдочный. Из-за которого этот урод сейчас смотрел на меня, как на свою жертву и практически трахал своим сальным взглядом. Сволочь. Из-за него у меня уже в ушах шумело. Как я еще говорила — связно говорила, к слову? Наверное, все дело было в том, что эту речь я действительно назубок выучила. Я её во сне и без сознания прочитать могла. Не то, что сейчас — ну и пусть, что перевозбуждение — гребанная реакция моего гребанного организма — кровь в венах уже почти выпарило. Как бы в обморок не упасть. Вот это будет позорище.

Нет, ну какая же я дура-дура-дура. Ну, вот что мне стоило вытащить вибратор до презентации? Побоялась опоздать. Но блин, зато бы не дала уроду Тихонову шанса над собой поиздеваться. Ну ничего, ему все потом вернется сторицей. Уж я-то постараюсь.

Единственный, кто меня напрягал — Венецкий. Игорь как раз на меня смотрел странно. Подозрительно щурился каждый раз, когда я вздрагивала. Все-таки это было заметно… Надеюсь, хоть не всем.

Взгляд Игоря скользнул по мне, задержался на бедрах, будто определив источник моих проблем, а потом метнулся к моему лицу. Щеки начали краснеть — я это прямо физически ощущала. Палево. Палево-палево-палево. Неужели это прямо так очевидно? Насколько о многом Венецкий догадался?

Игорь оглянулся, обшаривая взглядом собравшихся в зале людей, и, заметив Тихонова сощурился. Иван Георгиевич даже, кажется, не обратил внимания на взгляд шефа, так и игрался с кнопочками, причем, даже пульт в карман пиджака не прятал.

Как только я сказала последнее слово текста речи, Игорь вежливо улыбнулся, три раза хлопнул в ладоши.

— Дарья, спасибо. Господа, помучайте её вопросами, я на минутку…

Куда это он намылился?

В этот момент вибратор внутри снова перешел в режим пульсаций, и у меня снова потемнело в глазах. Так, сосредоточься, Даша, тебя там про эксклюзивность дизайна спрашивают. О том, насколько далеко ты зайдешь в своей мести — ты подумаешь потом.

И все равно, даже отвечая на вопросы, скорее по инерции, чем осмысленно, все-таки свое дело я знала хорошо — когда Венецкий вышел из конференц-зала, я ощутила себя брошенной и растерзанной. Все-таки с ним было гораздо увереннее. Это он тут был тут босс, а я была просто умненькой девочкой, которая в принципе неплохо умела говорить на публику. Ну да, язык подвешен, но это ж не значит, что меня можно бросать на переговоры с клиентами. Но один положительный момент был — Венецкий вывел из конференц-зала Тихонова, и спустя пару минуту вибратор во мне затих. Фух.

В зале снова появился Игорь — невозмутимый, с рукой, убранной в карман. Поймал мой взгляд, слегка улыбнулся. Кажется, слегка успокаивающе. Он что, забрал пульт?