Тень и искры

Дженнифер Ли Арментроут, 2021

Будущее Серафены Мирель, рожденной в вуали Первозданных, обещанной Судьбами Девы, никогда ей не принадлежало. Еще до рождения ей было предназначено выполнить договор, в отчаянии заключенный ее предком ради спасения своего народа. Сера должна отказаться от собственной жизни и стать супругой Первозданного Смерти. Однако истинное предназначение Серы – самый охраняемый секрет во всей Ласании. Она не только тщательно оберегаемая Дева, но и убийца с единственной миссией, единственной целью – заставить Первозданного Смерти влюбиться, стать его слабостью, а потом… покончить с ним. Если она провалится, то обречет королевство на медленную смерть от Гнили. Сера всегда знала, кто она. Избранная. Супруга. Убийца. Оружие. Неуловимый призрак, искупавшийся в крови. Чудовище. Пока не встретила его. Пока неожиданные слова и поступки Первозданного Смерти не изгнали клубящуюся внутри ее тьму. Его соблазняющие прикосновения разожгли страсть, которую она никогда не позволяла себе испытывать и не могла позволить по отношению к нему. Но у Серы никогда не было выбора. Вся ее жизнь – выплата долга, ибо ее навсегда осенили Жизнь и Смерть.

Глава 3

Ступив из туннеля под свет фонарей, я накинула капюшон и заставила себя идти, хотя странное ощущение, что я делаю что-то неправильно, не исчезло. Но сейчас в моей голове не осталось места, чтобы размышлять о причинах этого. Я свернула направо и решила, что подумаю об этом позже, когда лягу спать.

Подойдя к углу дома, я сделала глубокий вдох и вдруг поняла, что от меня больше не исходит запах «Белой лошади» и крови, теперь я пахну душистым горошком и свежими цитрусами, как бог. Я подавила стон.

Передо мной открылся двор. Я приготовилась к тому, что тела не убрали, и набросила на себя вуаль пустоты. Теперь ничто не могло меня напугать или навредить.

Но в бледном сиянии луны я увидела, что двор пуст.

Ощущая тревогу, я прошла через открытые ворота и двинулась по мощеной дорожке. Мое внимание привлек участок земли, и я остановилась. Место, где стоял на коленях смертный, было выжжено, словно здесь прошел огонь. Ни крови. Ни одежды. Ничего, кроме обгорелой травы.

— Ты куда?

Я развернулась, услышав голос бога, и моя рука замерла над рукояткой кинжала. Сердце заколотилось.

— Боги, — выдохнула я.

Он накинул капюшон черной туники, и его лицо пряталось в тени. Я не подозревала, что он пошел за мной.

— Прошу прощения. — Он слегка склонил голову. Я обратила внимание на серебряный обруч, сжимающий его бицепс. — За то, что напугал.

Я сузила глаза. В его голосе вовсе не слышалось извинения. Казалось, он насмехался. Меня раздражал его тон, а еще больше — мягкий толчок в моей груди, за которым последовал прилив тепла.

Может, это все из-за того, что я страшно голодна? В этом гораздо больше смысла.

Бог шагнул вперед, и я снова подумала, какой он высокий. Я чувствовала себя миниатюрной, и мне это не нравилось. Он повернул голову туда, куда смотрела я.

— Такое происходит, когда Кресса использует итер и он касается земли. — Бог наклонился и провел ладонью по траве. Его рука перепачкалась сажей и пеплом. Он посмотрел на открытую дверь дома. — Ты собиралась зайти.

— Да.

— Зачем?

Я скрестила руки на груди.

— Хотела выяснить, зачем они это сделали.

— Я тоже.

Он выпрямился и вытер ладонь о темные штаны.

— Вы не знаете?

Я пристально смотрела на него, начиная кое-что понимать. Этот бог явился сюда не просто так. Скорее всего, он уже находился в переулке до моего прихода или, по крайней мере, где-то поблизости.

— Вы за ними наблюдали, правда?

— Я следовал за ними, — сдержанно произнес он. — До того, как решил помешать тебе погибнуть — за что ты меня до сих пор не поблагодарила.

Я проигнорировала последнюю фразу.

— А зачем вы за ними следовали?

— Я видел, что они отправляются в царство смертных, и хотел посмотреть, что они задумали.

Я не была уверена, что он говорит честно. То, что он решил последовать за ними именно в эту ночь, когда они убили мужчину и ребенка, не казалось обычным совпадением.

Он повернул ко мне голову.

— Полагаю, если я посоветую тебе отправляться домой, ты опять сделаешь все наоборот.

— Полагаю, вам не понравится мой ответ, если вы еще раз посоветуете мне это.

Из-под капюшона донесся приглушенный смех.

— Не знаю. Может, и понравится, — сказал он.

Я приподняла брови, услышав это, а он пошел вперед.

— Мы вполне можем исследовать дом вместе, — предложил он.

Вместе.

Такое обычное слово, но для меня оно прозвучало странно.

Бог уже подошел к ступенькам, ведущим в дом. Удивительно, как он, высокий и крупный, передвигается так тихо. Должно быть, это какая-то божественная магия. Избегая обожженного участка, я быстро подошла к нему.

Мы молча вошли в тихий дом. В маленькой прихожей оказались двери по обе стороны и лестница на второй этаж. Бог свернул налево, где, похоже, находилась гостиная, а я пошла прямо и поднялась по лестнице. Жуткую тишину нарушал лишь скрип половиц под моими ногами. На верху лестницы на узком столике слабо горела газовая лампа. Две двери вели в спальни. В одной стояла узкая кровать, письменный стол и платяной шкаф. Я нашла сложенные штаны и рубашки, по размеру, кажется, подходящие тому мужчине. В маленькой ванной комнате не оказалось ничего примечательного. Я вышла и направилась в спальню в конце коридора. Толкнула дверь. Рядом с аккуратно прибранной кроватью горела лампа. При виде колыбели, стоящей возле кровати, у меня сжалось сердце.

Хотя я все это время думала, что ношу воображаемую вуаль, которая должна защищать меня, она не помогла.

Я медленно вошла в комнату. В колыбели лежало крохотное одеяло. Я пощупала его мягкую ткань. Никогда не думала о детях. Как у Девы у меня никогда не возникало желания в будущем стать матерью. Это никогда не было частью моего предназначения, потому что даже если бы мне удалось влюбить в себя Первозданного Смерти, Первозданные не могут иметь детей со смертными.

Но младенцы — невинные существа и полностью зависят от окружающих, в том числе богов. Убийство ребенка непростительно. Мои глаза обожгло. Если бы у меня был ребенок или пострадал кто-нибудь из моих потомков, я бы сожгла оба царства, чтобы добраться до того, кто им навредил, и содрать с него кожу.

«Вдохни». Я задержала дыхание, пока волнение не стихло. Пока не исчезли все чувства. Тогда я медленно выдохнула и отвернулась от колыбели.

Я скользнула взглядом по темно-зеленому дивану. На спинку было наброшено шелковое покрывало цвета слоновой кости. Я подошла к шкафу и открыла дверцы. Внутри аккуратно висели платья и яркие цветные туники. Нижнее белье было сложено на полках вместе с другими вещами, шкаф оказался намного больше, чем в соседней спальне.

Мог ли в доме находиться кто-то еще? Может, мать? Или ее не было здесь?

— Где же?..

— На нижнем этаже.

— Боги, — ахнула я, когда развернулась и увидела бога. Он стоял, сложив руки на широкой груди и прислонившись к дверному косяку. Капюшон все еще закрывал его лицо. — Как вы можете ходить так тихо?

Лучше спросить: давно ли он там стоит?

— Навык, — ответил он.

— Может, вам стоит предупреждать о своем появлении, — огрызнулась я.

— Может.

Я сердито уставилась на него, хотя он не мог видеть моего лица.

— Если ты ищешь хозяйку этих платьев, полагаю, это ее я нашел на нижнем этаже у входа в кухню. То есть, я нашел обожженный участок пола и одну туфлю.

Я повернулась обратно к шкафу.

— Вряд ли мужчина, которого я видела, и женщина жили в одной комнате. — Я показала на шкаф. И у меня возникла идея. — Здесь есть кабинет?

— Кажется да, справа от прихожей.

— Что-нибудь нашли?

Я протиснулась мимо него, заметив, что он опустил руки и тихо следует за мной.

— Только бросил беглый взгляд, — ответил он, когда я дошла до лестницы. — Сначала хотел убедиться, что дом пуст. — Он помолчал. — В отличие от некоторых. И под некоторыми я имею в виду тебя.

Я закатила глаза. Ступеньки стонали под моими ногами. Бог шел следом, достаточно близко, чтобы мою спину покалывало. Он двигался совершенно бесшумно, а вот я топала так, словно с лестницы спускалось стадо коров.

— Что бы ты сделала, если бы обнаружила, что в доме кто-то есть? — поинтересовался он, когда мы добрались до первого этажа.

— Радовалась бы, что хоть кто-то выжил.

Я вошла в кабинет. В окно проникал лунный свет, освещая маленькое помещение.

— В самом деле?

Я оглянулась, обходя письменный стол. Бог в стороне проверял полупустой стеллаж, встроенный в стену.

— А вы бы не радовались?

Я посмотрела на стол. На нем ничего не было, за исключением маленькой лампы.

— Я бы решил, что трудно радоваться, когда убит твой ребенок и кто-то, с кем ты жил в одном доме, — ответил он.

Я выдвинула средний ящик. Там не оказалось ничего, кроме перьев и закрытых чернильниц. Я задвинула ящик и перешла к другому.

— Наверное, вы правы. Она бы попала в Долину.

Я упомянула место в Стране теней, где заслужившие после смерти покой проводят вечность в раю.

— Если это туда они ушли, — пробормотал он, беря с полки деревянную коробочку.

У меня подскочило сердце. Не думает же он, что они могли попасть в Бездну, где все одушевленные существа — боги и смертные — расплачиваются за злые дела, совершенные при жизни? Младенец не мог туда попасть. А взрослые? Что ж, они могли натворить достаточно дел, чтобы заработать ужас, который будет длиться несколько жизненных сроков.

Я подумала о тех лордах Водинских островов. Об ужасе, с которым, скорее всего, столкнусь, когда придет мой час.

Покачав головой, я закрыла ящик и перешла к нижнему. Там лежала толстая конторская книга в кожаном переплете. Я вытащила ее и положила на стол. Быстро развязала шнурок и открыла. Внутри оказались исписанные страницы и несколько отдельно сложенных листов пергамента. То, что я искала, обнаружилось на втором листе.

Я включила лампу и быстро пробежала глазами документ. Это было соглашение на право распоряжаться домом между короной и мисс Гален Казин, дочерью Гермеса и Джунии Казин, и господином Магусом Казин, сыном Гермеса и Джунии Казин.

— Что-то нашла?

Я не удивилась, когда бог неслышно подошел ближе.

— Это документы на имущество. Они были братом и сестрой. Если здесь жили именно они.

Это также означало, что, если мать ребенка Гален Казин, она была не замужем. Среди рабочего класса такое встречалось и не считалось позором. Но чтобы позволить себе дом в Садовом районе, нужно быть знатного рода или же нажить богатство. Здесь не найдешь незамужних матерей.

— Интересно, где же отец.

— А кто говорит, что тот мужчина во дворе не мог быть отцом? Возможно, это не был ее брат. — Бог помолчал. — Или он мог являться и тем, и другим.

Я скривила губы. Даже если так, это не причина убивать их и младенца. Судя по тому, что я читала о богах и Первозданных, они бы и бровью не повели.

Больше в кабинете не было ничего, что могло указывать на то, почему боги убили этих людей. Хотя я не представляла, что именно мы ищем. Дневник с хрониками злодеяний?

— Ты разочарована.

Я подняла взгляд на бога, который стоял у окна спиной ко мне, обозревая двор.

— Это так очевидно?

— Поиски не оказались бесплодными. Мы узнали, что они, скорее всего, были братом и сестрой, а она — незамужней матерью. У нас есть имена родителей.

— Правда. — Но что это нам говорит? Я закрыла книгу и завязала шнурок. — У меня есть вопрос.

— Да ну?

Я кивнула.

— Этот вопрос может показаться оскорбительным.

Бог скользнул вперед. Именно так он передвигался — его ноги словно бы не касались пола. Он остановился по другую сторону стола.

— Мне кажется, тебя это не остановит.

Я чуть не усмехнулась.

— Почему убийство этих смертных вызвало у вас любопытство? Я не собираюсь намекать, что вам все равно. Хотя вы и сказали, что лишены порядочности…

— Одна порядочная косточка все-таки есть, — вставил он, и мне послышалась улыбка в его голосе.

— Да, одна есть.

Он долго молчал, и я чувствовала его пристальный взгляд.

— Позволь мне задать тебе тот же вопрос. Почему тебе не все равно? Ты их знала?

Я сложила руки на груди.

— Почему мне не все равно? Помимо того, что они убили младенца?

Он кивнул.

— Я их не знала.

Выдохнув, я оглядела кабинет: книги, которые, похоже, больше никогда не будут читать; безделушки, которые никто не будет ценить.

— Если бог убивает смертного, то из-за какого-то проступка, — начала я.

И в этом была вся сложность с богами. Они решают, что оправдать, а что является преступлением, за что наказывать и каким будет наказание.

— И вам всем нравится… превращать такие вещи в показательный пример.

Он склонил голову.

— Некоторым.

— Как послание людям. Что проступки не остаются тайной, — продолжала я. — Боги не убивают среди ночи, забирая тело, чтобы не осталось никаких следов. Похоже, они не хотели, чтобы об этом узнали. И это, в общем, не нормально.

— Ты права. — Он шел, ведя пальцем по краю стола, и это беззвучное движение приковало мое внимание. — Вот почему я заинтересовался. Они не впервые убивают таким образом.

Я оторвала взгляд от его руки.

— Не впервые?

Он покачал головой.

— За последний месяц они убили по крайней мере еще четверых. Некоторые тела они забирают и редко оставляют какие-то следы. Но нет ни единой подсказки зачем.

Я напрягла память, пытаясь вспомнить, не слышала ли о загадочных исчезновениях или странных смертях, но на ум ничего не пришло.

— Теперь у нас семь смертных. — Он провел пальцем по стеклянному абажуру лампы. — Большинство — от двадцати до сорока лет. Две жертвы — женского пола, четыре — мужского. И младенец. Насколько мне известно, они еще никогда не убивали таких малышей. Общего между жертвами лишь то, что все они из Ласании.

Он обхватил цепочку с бусинами — свет со щелчком выключился, и комната оказалась освещена лишь лунным свечением.

— Один из них был… можно сказать… другом.

Я этого не ожидала. Не то чтобы боги не могли иметь друзей среди смертных. Некоторые даже влюблялись в людей. Правда, редко. Большинство просто испытывали вожделение, но дружба была вполне возможна.

— Ты удивлена, — заметил он.

Я нахмурилась. Интересно, что мне это дает?

— Наверное, я удивилась, что богов может волновать человеческая смерть, ведь вы в любом случае нас переживете. Знаю, это неправильно, — быстро добавила я. — Убитый друг, который был смертным… все равно остается другом.

— Да.

Должно быть, тяжело терять друзей. У меня их было не много. В общем-то, если подумать, то, не считая Эзры и сира Холланда, я не могла больше никого назвать. Тем не менее я представляла, что потерять друга — все равно что утратить частицу себя. Я почувствовала, что пустота начинает покидать меня, а в груди разрастается ноющая боль. Я не пыталась вернуть пустоту. Сейчас это ни к чему.

— Мне жаль вашего друга.

В мгновение ока он обогнул стол и остановился всего в нескольких футах от меня. Побуждение отшатнуться возникло одновременно с желанием шагнуть вперед. Я осталась на месте, не поддавшись ни одному из этих порывов.

— Мне тоже, — сказал он через мгновение.

Я вгляделась в тени под его капюшоном, не в силах различить ни единой черты.

— Но вы… знали, что они делали. Поэтому вы следили за ними. Почему вы их не остановили?

— Они пришли сюда раньше меня. — Его пальцы снова опустились на стол, обводя угол. — К тому времени, когда я их нашел, было уже слишком поздно. Я собирался схватить хотя бы одного из них. Знаешь, поболтать. Но, увы, мои планы изменились.

Мое сердце тяжело сжалось, и я подвинулась ближе, чтобы посмотреть на бога.

— Как я уже сказала, я не просила вас вмешиваться. — Я бросила взгляд на его руку, на длинные пальцы, скользящие по гладкой поверхности стола. — Вы сами решили изменить свои планы.

— Пожалуй, да.

Он наклонил голову. Интересно, видно ли ему сейчас мое лицо. По коже пробежал трепет. А если он…

— Если честно, я недоволен этим решением. Если бы позволил тебе продолжать веселье, все наверняка закончилось твоей смертью, зато я сделал бы то, что задумал.

Я не представляла, что на это ответить.

— Как я уже говорила, мне повезло.

— А как я уже говорил… — Он прекратил лениво поглаживать стол и схватился за край так крепко, что побелели костяшки пальцев. Я, насторожившись, расцепила сложенные на груди руки. Мой пульс участился. — Неужели ты правда думаешь, что тебе повезло?

По мне пробежала дрожь. Когда странное ощущение исчезло, я замерла. Между нами повисло молчание, когда он поднял руку и снял капюшон. Пока его лицо было скрыто, я лишь чувствовала его пристальный взгляд. Теперь же мы стояли, смотря друг другу в глаза.

— Знаю, тебе хочется знать, почему боги так поступили, но, когда ты выйдешь из этого дома, лучше обо всем забыть. Это не твое дело.

Его слова задели болезненные струны в моей душе. То немногое, чем я могу управлять в этой жизни, принадлежит мне. Я продолжала напряженно удерживать его взгляд.

— Только я могу решать, что меня касается, а что — нет. Что мне делать, а от чего отказаться, — это никого не касается. Даже бога.

— Ты в самом деле так считаешь? — осведомился он подчеркнуто мягким голосом, который действовал мне на нервы.

— Да.

Я медленно поднесла руку к кинжалу. Бог не проявлял ко мне ни малейшей враждебности, но я не хотела рисковать.

— Ты ошибаешься.

Мои пальцы коснулись рукоятки кинжала.

— Может быть, но это не изменит того, что не вам решать, как мне поступать.

— И в этом ты тоже ошибаешься.

Я во всем ошибалась. Никто из смертных не мог превзойти бога. Даже особы королевской крови. Сила короны лишь видимость. Истинная власть принадлежала Первозданным и их богам. И все Первозданные и боги отвечали перед своим королем. Первозданным Жизни.

Но это не означало, что мне нравилось такое положение дел и то, как хищно бог на меня смотрел.

— Если вы пытаетесь меня запугать, чтобы я подчинилась, лучше прекратите. Это не работает. Я не из пугливых.

— Ты должна многого бояться.

— Я не боюсь ничего, в том числе вас.

Только что он стоял в нескольких футах от меня. В следующий миг — уже возвышался надо мной, обхватив пальцами мой подбородок. Удивление от того, какой он быстрый, померкло перед силой электрического разряда, который прошел по моей коже, когда его рука коснулась меня. Теперь ощущение было сильнее. Более острым.

Его кожа показалась мне очень холодной, когда он наклонил назад мою голову. Его пальцы при этом не сжались крепче, не вдавились в меня. Он просто… коснулся. Холод обжигал, ставя ледяную метку.

— А сейчас? — спросил он. — Боишься?

Хотя он держал меня не крепко, было трудно сглотнуть, а сердце трепыхалось, как пойманная птица.

— Нет, — выдавила я. — Только очень раздражена.

Мгновение он молчал, затем сказал:

— Ты лжешь.

Я лгала. Вроде того. Бог держал меня. Как я могла не бояться? Но… странно и необъяснимо, однако я не пришла в ужас. Может, из-за гнева. Может, причиной был шок от всего, что я испытала сегодня ночью. Может, тревожное ощущение от его прикосновения или тот факт, что если бы он хотел причинить мне вред, то сделал бы это уже дюжину раз. А может, в глубине души меня не волновали последствия.

— Немного, — призналась я и сделала движение. Быстро и уверенно. Мой кинжал оказался у его горла. — А вы боитесь?

Он замер, переведя взгляд на рукоятку.

— Тенекамень? Уникальное оружие для смертной. Откуда оно у тебя?

Так я ему и сказала правду: его нашел мой предок, когда узнал, что кинжал из тенекамня может сделать с богом, даже Первозданным, когда тот ослабеет. Поэтому я солгала.

— Он принадлежал моему сводному брату.

Бог выгнул темную бровь.

— Я позаимствовала его.

— Позаимствовала?

— На пару лет, — добавила я.

— Похоже, ты его украла.

Я ничего не ответила.

Он уставился на меня.

— Знаешь, почему такие кинжалы редкость в царстве смертных?

— Да, — призналась я, хотя разумнее было притвориться, что мне это неизвестно.

Но перевесило желание показать ему, что я не беспомощная смертная, которую можно запугать.

— Итак, ты знаешь, что этот камень ядовит для смертной плоти?

Разумеется, я знала. Если он соприкоснется с кровью смертного, то будет медленно убивать человека, даже если сама рана неопасна.

— А знаешь ли ты, что случится, если попытаешься использовать этот клинок против меня?

— А вы? — с колотящимся сердцем спросила я.

За его зрачками вспыхнуло белое свечение и стало просачиваться в серебро радужки. Я вспомнила, как взметнулся итер вокруг Первозданного Смерти.

— Знаю. Уверен, что и ты тоже. Но все равно попробуешь. — Он опустил взгляд на кинжал, прижатый к его коже. — Не странно ли, что это навевает воспоминания, как твой язык ощущался у меня во рту?

Мое тело жарко вспыхнуло. Я нахмурилась.

— Да, немного…

Бог двинулся так быстро, что я не успела отреагировать. Он схватил мое запястье и развернул меня. Через миг кинжал был прижат к моему животу. Другая его рука оставалась на моем горле.

— Это нечестно, — выдохнула я.

— А ты, льесса, очень смелая. — Он провел большим пальцем по изгибу моего подбородка. — Но порой кто-то может оказаться чересчур смелым. — Его слова окутали меня, как сумеречный шелк. — Так, что это граничит с глупостью. Знаешь, что я думаю о глупых смельчаках? Что у них есть причины спешить навстречу смерти вместо того, чтобы благоразумно убегать от нее. А какие у тебя причины? Что заглушает твой страх и толкает к смерти?

Я встрепенулась от его вопроса. Пульс участился. Так вот что я делаю? Стремлюсь к смерти? Я чуть не рассмеялась, но подумала… о своей импульсивности. Которая всегда преобладала над сдержанностью и благоразумием.

— Я… не знаю.

— Нет? — вырвалось у него.

— Я отправляюсь бродить, когда нервничаю. А когда мне угрожают или говорят, что делать, я впадаю в гнев, — прошептала я. — Меня не раз предупреждали, что однажды язык доведет меня до беды и что мне следует вести себя осмотрительно.

— Вижу, ты приняла те советы к сведению. Всегда встречать угрозу гневом — не очень мудрое решение.

— Как сейчас?

Бог ничего не сказал, прижимая меня к груди, а его большой палец медленно двигался по моему подбородку. При его силе ему даже не требовался итер. Достаточно было всего лишь резко крутануть рукой.

Я вдруг поняла, что, наверное, его доброжелательность по отношению ко мне закончилась.

У меня пересохло во рту и грудь сжало от страха перед тем, что сейчас последует. Я находилась на волосок от смерти.

— Вы можете с этим покончить.

— С чем именно покончить?

— Убить меня, — произнесла я так, словно мой язык был окутан ватой.

Он чуть-чуть наклонил голову.

— Убить тебя? — Его дыхание овеяло мою щеку.

— Да. — Мою кожу будто стянуло.

Он откинул голову назад.

— Мне даже не приходило и мысли убить тебя.

— Правда?

— Правда.

Я удивилась.

— Почему?

Мгновение он молчал.

— Ты серьезно спрашиваешь, почему я не думал убить тебя?

— Вы бог, — заметила я, не зная, говорит он правду или играет со мной.

— И это веская причина?

— Разве нет? Я угрожала вам. Наставила кинжал.

— Причем не раз, — уточнил он.

— И была невежлива.

— Очень.

— Нельзя так разговаривать или вести себя подобным образом с богом.

— Обычно — да, — согласился он. — В любом случае у меня сегодня нет настроения убивать.

Уставившись в окно, я искала в его словах намек на фальшь.

— Если вы не собираетесь меня убивать, тогда, наверное, следует меня отпустить.

— А ты попробуешь ударить меня кинжалом?

— Я… надеюсь, что нет.

— Надеешься?

— Если вы будете говорить, что мне делать или опять меня схватите, то скорее всего надежда окажется напрасной.

Мы оба тихо засмеялись.

— Ты хотя бы честна.

— Хотя бы.

Я старалась не замечать холода его тела, прижатого к моей спине. Ощущения от него. Оно меня не пугало. Даже не беспокоило, и я начинала гадать, что же со мной не так. Я боролась с желанием расслабиться и прижаться к нему.

Он убрал руку с моего подбородка, и я сразу же развернулась. Он отступил и в мгновение ока очутился по другую сторону стола.

— Будь осторожна, — сказал он, поднимая капюшон и скрывая лицо в темноте. — Я буду присматривать.