Королевство плоти и огня

Дженнифер Ли Арментроут, 2020

Предательство… Все, во что верила Поппи, оказалось ложью, в том числе мужчина, в которого она влюбилась. Она не знает, кем теперь является без вуали Девы. Знает только то, что для нее нет ничего опаснее, чем он. Темный. Принц Атлантии. Он хочет, чтобы она с ним сражалась, и этому приказу она рада подчиниться. Пусть он держит ее в плену, она никогда не будет ему принадлежать. Выбор… Кастил Да’Нир известен под многими именами и многими личинами. Его ложь так же соблазнительна, как его прикосновения. Его правда так же чувственна, как его укус. Поппи знает, что доверять ему нельзя. Она нужна ему живой и невредимой. Но и он – единственный, кто может помочь ей найти брата Йена и самой увидеть, стал ли он бездушным Вознесшимся. Только вот сотрудничать с Кастилом, а не бороться с ним тоже опасно. Он по-прежнему искушает ее с каждым дыханием, предлагая все, что она хочет. У Кастила на нее свои планы, которые могут либо дать ей невообразимое наслаждение, либо причинить непостижимую боль. Планы, которые заставят ее по-новому взглянуть на себя – и на него. Планы, которые могут связать их жизни, к чему не готовы оба королевства. И она чересчур безрассудна и слишком изголодалась, чтобы противостоять искушению. Темные времена порождают темные секреты, и погрязшие в грехе королевства пойдут на все, дабы скрыть правду. Но когда земля задрожит, а небеса разразятся кровавым дождем, может оказаться слишком поздно.

Глава 8

Когда я увижу Кастила в следующий раз, я воткну ему этот дурацкий нож так глубоко, что его придется долго вытаскивать.

Злобно вперившись в дверь, охраняемую снаружи, я подавила крик раздражения и гнева. Я просидела весь день взаперти, одна, если не считать Делано, принесшего обед, и сходила с ума от безделья.

Когда я проснулась, Кастил уже ушел, и это было приятное открытие, поскольку не хотелось опять обнаружить себя в его объятиях. Воспоминания о таких пробуждениях и без того слишком сильны, чтобы их забыть. Но через несколько часов, когда за узким окошком повалил снег и завыл ветер, вся моя благодарность разлетелась на куски.

Делано почти весь день караулил снаружи. Я это знала, потому что когда в последний раз стучала в дверь, он ответил через толстую древесину. Повторил практически то же, что и каждый раз, когда я требовала меня выпустить.

«Никому не хочется гоняться за тобой в снежную бурю».

«Не хочу, чтобы принц меня выпотрошил, поэтому нет».

«Принц скоро вернется».

Но мой любимый ответ он произнес, когда я просто попросила подышать свежим воздухом.

«Ничего личного, но я не доверяю тебе настолько, чтобы даже приоткрыть эту дверь хотя бы на дюйм и впустить свежий воздух в твою комнату».

Как это — ничего личного?

Я двинулась к двери, собираясь колотить по ней кулаками, пока не сбежится вся крепость…

Внезапно дверь распахнулась, и ворвался Делано, держа руку на рукоятке меча. Он резко остановился, окинул меня горящим взглядом с ног до головы и принялся осматривать комнату.

— Ты в порядке? — настойчиво спросил он.

У Делано тип лица, который часто бывает обманчивым. Если не считать постоянной складки между светлыми бровями, в его чертах есть что-то мальчишеское. Как будто он начнет улыбаться в ту же секунду, как решит, что на него никто не смотрит. Но сейчас, выставив челюсть, со стальным блеском в глазах, которого я раньше никогда не видела, он выглядит так, словно собирается рубить головы.

— Да, разве что злюсь на то, что меня заперли.

Он прищурился.

— Ты не орала?

Я подняла брови.

— Вслух — нет. Ты слышал крик?

Делано наклонил голову.

— Что ты имела в виду под… не вслух?

— Возможно, я внутренне кричала от того, что заперта.

— Значит, ты не кричала?

— Нет. Не вслух. — Я скрестила на груди руки.

Его и без того светлая кожа словно побледнела еще больше.

— Мне показалось… показалось, что ты выкрикнула мое имя. — Складка между его бровями стала глубже. — Звала на помощь.

Он убрал руку с меча и провел по белым, почти как снег, волосам.

— Должно быть, это ветер.

— Или твоя нечистая совесть.

— Наверное, ветер.

Я направилась к нему.

На сей раз по его лицу пробежала усмешка.

— Прости, что помешал.

— Чему помешал? Я торчу в этой комнате! — воскликнула я. — Что могло…

Дверь закрылась, щелкнул замок.

— А вот теперь я кричу!

— Это ветер! — донеслось из-за двери.

Я пару раз топнула ногой вместо того, чтобы уступить желанию в самом деле завопить.

Бросилась на кровать и принялась рисовать в воображении, в какие места ударить ножом Делано, но потом слегка устыдилась. Он ни в чем не виноват. Виноват Кастил. Поэтому я представила, что наделаю в нем столько дыр, сколько смогу. Наконец меня начала одолевать дремота. Я не стала с ней бороться. Уж лучше быть без сознания, чем расхаживать в бешенстве.

Не знаю, как долго я спала — минуты или часы, но когда я открыла сонные глаза, то увидела, что мои ноги укрыты лоскутным одеялом. И я не одна в комнате. Напротив кровати сидел Киеран, в том же кресле, что и вчера, и практически в той же позе — нога в сапоге на согнутом колене.

— Добрый день, — сказал он.

Я медленно моргала, переводя взгляд с него на одеяло.

— Одеялом укрыл не я. Это сделал Кас.

Он был здесь? Пока я спала? Вот сукин сын…

— Хотя я рад, что ты наконец проснулась. Я собирался дать тебе еще пять минут, прежде чем рискнуть жизнью и здоровьем, разбудив тебя. В отличие от Каса, я не нахожу ничего интересного в том, чтобы смотреть, как ты спишь.

Кастил смотрел, как я сплю? Погодите. Долго ли здесь сидит Киеран?

— Что ты здесь делаешь? — хрипло поинтересовалась я.

— Помимо того, что задаюсь вопросом, какие именно жизненные выборы привели меня к этому моменту? — уточнил Киеран.

Я прищурилась.

— Да. Помимо этого.

— Я решил, что Делано нужен перерыв, а ты, наверное, проголодалась. Надеюсь, что ты проголодалась, потому что я тоже хочу есть.

Мой желудок немедленно решил ответить согласием — он бы не отказался от еды — и громко заурчал.

— Принимаю это за утвердительный ответ.

У меня вспыхнули щеки. Я сбросила одеяло и поднялась.

— Мне в самом деле можно покинуть эту комнату?

— Разумеется.

Я подняла брови.

— Ты говоришь так, будто я задала глупый вопрос. Я сидела здесь взаперти целый день!

— Если бы можно было верить, что ты не сбежишь, то, возможно, тебя бы не заперли.

— Возможно, если бы меня не держали в плену, я бы не пыталась сбежать!

— Верно подмечено!

Я вытаращилась на него.

— Но что есть, то есть. — Киеран выгнул бровь. — Хочешь выйти из комнаты и поесть или предпочтешь сидеть здесь и накручивать себя? Выбирай.

Выбирать? Я чуть не расхохоталась.

— Сначала мне нужно в ванную.

— Можешь не спешить. Я буду просто сидеть и смотреть… в никуда.

Я закатила глаза и начала поворачиваться, но тут мой глупый рот открылся.

— А где его высочество?

— Высочество? Бьюсь об заклад, Кас в восторге от такого обращения, — засмеялся Киеран. — Уже по нему соскучилась?

— О да. Именно поэтому и спрашиваю.

Киеран ухмыльнулся.

— Он в городе, разговаривает с Аластиром и другими. Если бы он не был принцем Атлантии со всеми вытекающими из этого обязанностями, я уверен, он бы сидел здесь… — Бледные глаза вольвена блеснули. — Любовался бы тем, как ты спишь.

— Хвала богам, что у него есть чем заняться.

Я поспешила в ванную комнату. Управившись со своими нуждами, взяла с туалетного столика щетку для волос. После сна волосы в полном беспорядке, и я наверняка выдеру половину, пытаясь распутать узлы. Закончив причесываться, положила щетку на место и посмотрела в маленькое зеркало, склонив набок голову.

Я смотрела не на шрамы, хотя мне показалось, что они стали менее заметными, возможно, из-за освещения. Меня интересовали глаза. Они зеленые, этот цвет достался мне и Йену от отца. У мамы были карие, а у атлантианцев, по моему мнению, глаза золотистые или ореховые. Были ли глаза мамы чисто коричневого оттенка? Или золотисто-коричневого? Или я ошибаюсь, считая, что у всех атлантианцев в глазах есть что-то золотистое?

Повернув голову, я увидела, что отметины от укуса на шее превратились в бледно-лиловый синяк и выглядят как любовные укусы, о которых я читала в дневнике мисс Уиллы Колинс. Я залилась краской и принялась быстро заплетать косу. Закончив, перебросила ее на плечо, надеясь, что она останется на месте и прикроет отметины.

Я опустила взгляд на руки. На них немало крови. Как бы я ни злилась на Кастила, его слова по-прежнему преследуют меня, как и то, что он поделился подробностями своего плена. Он не заслуживал того, что с ним делали.

В глубине души я все еще не могу поверить в то, что он взял на себя ответственность за гибель Виктера и остальных, и не могу не размышлять, были ли их смерти среди того, что запятнало его нутро.

Не омрачило ли его душу то, что с ним делали в плену против его воли?

На сердце у меня стало еще тяжелее, и я не знаю, что со всем этим делать. С ним творили ужасные вещи. Он творил ужасные вещи. Первое не отменяет второго, равно как и наоборот.

Когда я вышла из ванной, Киеран, по крайней мере, уже встал и смотрел на пляшущее в камине пламя. Интересно, он больше вообще не двигался?

— Тебе когда-нибудь бывает скучно? — поинтересовалась я.

— От чего? — ответил он совершенно лишенным интереса тоном.

— От того, что ты стоишь и ждешь. Похоже, тебе часто дают такие поручения.

— На самом деле это большая честь: охранять ту, кем принц так дорожит. А поскольку я никогда не знаю, что ты сделаешь в следующую секунду, это вовсе не скучно. Ну, за исключением времени, когда ты спишь.

Я раздраженно хмыкнула, а мое сердце немедленно вступило в войну с разумом по поводу того, почему принц так мной дорожит. Ясно же, что радостно встрепенувшееся сердце — совершенно глупое.

Подошла к камину и взяла ножны, которые носила на бедре. С облегчением заметив, что мягкая кожа высохла, я спросила:

— Ты не видел мой кинжал?

— Который с рукояткой из кости вольвена?

Я поморщилась.

— Да, этот.

— Не видел.

Испытывая легкое раскаяние от своей бестактности, я повернулась к нему.

— Что касается… рукоятки. Я понятия не имею, откуда и когда взялся материал для нее. Этот кинжал я получила в подарок…

— Знаю, — перебил он. — Если это не ты вырезала рукоятку из кости вольвена, то не нужно извиняться. Полагаю, ее сделали вскоре после войны Двух Королей. Тогда многие мои сородичи пали в битвах, и не все тела нам вернули.

Мне опять захотелось извиниться, особенно после того, как я подумала о семьях, которые не смогли почтить близких погребальными церемониями. Я подавила порыв ответить и сунула в ножны погнутый столовый нож, почти ожидая, что Киеран что-нибудь скажет. Но он только слегка улыбнулся.

— Готова? — Я кивнула, и он отлип от стены. — Иди впереди.

Я так и сделала, и с огромным удовольствием. Открыла дверь и двинулась по переходу. Почему здесь уже не так холодно, когда снаружи идет снег?

Но когда я открывала дверь на лестницу, мне в голову пришел вопрос получше.

— У всех атлантианцев золотистые глаза?

— Совершенно неожиданный вопрос. — Он поймал дверь прежде, чем она ударила его в лицо. — Но да, у большинства атлантианцев глаза имеют какие-то оттенки золотистого. А чисто золотые глаза — только у представителей первичной линии.

Я чуть не споткнулась.

— Первичная линия? — переспросила я, оглянувшись через плечо.

— Не все атлантианцы одинаковы. Разве в ваших книгах по истории этого нет?

— Нет, — проворчала я, глядя вперед. В книгах упоминались вольвены как жители Атлантии, но не было никаких упоминаний о других… линиях. — Что такое первичная линия?

— Это те, в чьих жилах течет чистая атлантианская кровь. Они могут проследить свою родословную до самых ранних известных атлантианцев, — ответил он. — Они их потомки не по крови, а по созданию.

— Они были созданы… другими атлантианцами?

— Да, божествами, детьми богов.

— Правда? — усомнилась я. — Божествами?

— Правда.

Мы как раз добрались до лестничной площадки. Я сдвинула брови, не зная, стоит ли этому верить, но что мне вообще известно? Я оглянулась на Киерана.

— Кто-нибудь из них еще живет в Атлантии?

— Если бы они еще там оставались, Кас не был бы нашим принцем. — На челюсти вольвена дернулась мышца. — К концу войны погибли последние из их линии.

— Что это означает? То, что Кастил не был бы принцем?

— Они были божествами, Пенеллаф. Теми, кто создал первичных атлантианцев. Капля их крови — это капля крови богов. Они бы свергли с трона любой другой род.

— Все потому, что они были связаны кровью… с божествами?

— Они правили Атлантией с начала времен и до тех пор, пока последний из них не умер. Они были не просто кровной линией. Они были Атлантией.

Ну ладно.

— И Кастил принадлежит к первичной линии?

— Да.

Что ж, если кто-то каким-то образом и связан с божествами и богами, так это он. Это объясняет его высокомерие и властность.

— Значит, в Атлантии живут и другие? Кроме вольвенов?

— Да, — ответил он, к моему удивлению. Я ожидала, что он придержит эти сведения в тайне. — Те, в ком есть кровь смертных, обычно в первом или втором поколении, с одним атлантианцем и одним смертным родителем.

Так это те полукровки, о которых Кастил говорил прошлой ночью.

— В третьем поколении и последующих уже редко ощущается атлантианская кровь и прочие признаки. Они живут столько, сколько и обычные смертные, однако редко страдают от болезней.

— Хотя их кровью можно кормить представителей первичной линии и создавать с ее помощью вампиров, но им после Отбора не нужна кровь, правда? — уточнила я, осознав, что не коснулась этого вопроса в разговоре с Кастилом.

Киеран поднял бровь.

— Да. Им не нужна кровь.

Я восприняла ответ с облегчением, хотя кровь Кастила на вкус была ни с чем не сравнима.

— Представителям первичной линии нужна обычная еда? А вампирам?

Я видела, как Кастил ел, и видела, как ели Вознесшиеся.

— Представители первичной линии могут долго прожить без пищи, но тогда им чаще нужна кровь. Вампиры могут есть, но необходимости в этом нет. Пища нисколько не утоляет их жажду крови.

Я остановилась на ступеньках.

— А те, кто частично смертные… это у них глаза орехового цвета, но с золотистым оттенком?

— Ты верно предположила.

— Тогда почему у меня зеленые? Ни у одного из моих родителей глаза не были ореховыми. У мамы могли быть золотисто-карими, но я почти уверена, что они были просто карими.

Он посмотрел на дверь.

— Если у твоих отца или матери была атлантианская кровь, это не значит, что они были чистыми атлантианцами. Они могли быть вторым поколением, или же тебя подводит память насчет цвета их глаз.

Я нахмурилась.

— Я помню цвет их глаз.

Он перевел взгляд на меня.

— А еще возможно, что ни один из них не был твоим родителем.

Я опять чуть не споткнулась.

— То есть они просто нашли меня в поле или еще где-то и решили взять к себе?

— Смертные часто поступают необъяснимо и странно, Пенеллаф.

— Ну и пусть.

Я пыталась принять множество вещей, которые казались невозможными. Но только не то, что мои родителя оба были мне неродными.

— А есть еще… другие кровные линии?

— Есть.

Я ждала продолжения, а он просто смотрел на меня.

— Так ты будешь про них рассказывать?

В его светлых глазах мелькнуло веселье.

— Когда-то линий было много. Однако большинство вымерли либо естественным путем, либо во время войны. Еще одна линия — перевертыши, хотя их численность сильно сократилась.

— Перевертыши? — медленно повторила я слово, которого раньше никогда не слышала.

— Большинство из них принадлежат двум мирам и способны менять облик.

— Как вольвены?

— Да. Некоторые. — Он опять перевел взгляд на дверь и прищурился. — Многие считают их дальними родичами вольвенов, отпрысками божества и вольвена.

— Какой облик они могут принимать? — спросила я, вспомнив одну историю из письма Йена — ту, где говорилось о водном народе. Я чуть не спросила, могут ли перевертыши становиться частично рыбами, но это было слишком нелепо, чтобы произносить вслух.

— Много разных обликов. Но этот рассказ придется отложить.

Я открыла было рот, но он прижал палец к моим губам.

— Секунду.

Я нахмурилась, но Киеран сделал жест рукой, протиснулся вперед меня и открыл дверь. Я последовала за ним. Внезапно он остановился, и я чуть не врезалась ему в спину.

— Киеран. — Знакомый хриплый голос заставил мое сердце дрогнуть, хотя я знала, что это не Виктер. Это Аластир. — А я удивляюсь, где ты сегодня пропадаешь. Я ожидал увидеть тебя с Кастилом.

— Я был занят. Кас уже вернулся?

— Он все еще с Элайджей, разговаривают о… предстоящем переселении.

Повисла пауза, и я выглянула из-за спины Киерана. Аластир убрал волосы в узел на затылке. Сейчас он был без плаща, и я увидела, что он не безоружен. На одном бедре висит кинжал, на другом боку — меч в позолоченных ножнах. Кроме того, Аластир был не один.

Рядом с ним стоял мужчина с рыжевато-каштановыми волосами и такими же ярко-золотистыми, как у Кастила, глазами. Первичный атлантианец. Его взгляд скользнул с Киерана на меня, почти скрытую за его спиной. Он поднял уголок губ.

Киеран переместился в сторону, заслонив меня от него.

— Как ты знаешь, есть определенные опасения, — продолжал Аластир.

— Опасения Элайджи или твои?

— Опасения у всех. Группа большая. Во время всего путешествия нужно заботиться о том, чтобы они оставались живы и здоровы. А когда они прибудут…

Я быстро осмыслила его слова. Неужели жители Нового Пристанища решили перебраться в Атлантию? Даже Последователи, которые не были атлантианцами? Я подумала, что при ограниченности территории Атлантии опасения вполне оправданны. Но почему они решили переезжать сейчас?

Киеран скрестил руки на груди.

— Это нужно сделать.

— Нужно? — тихо переспросил Аластир.

— Я думаю, ты лучше всех знаешь, что это нужно, — сказал Киеран, а я потихоньку шагнула в сторону. — Жестоко ничего не предпринимать.

Аластир ответил с мрачным выражением лица:

— Согласен. Ничего не делать — жестоко. Мои колебания вызваны не безразличием. Проклятье, ты знаешь, я большую часть жизни занимался тем, что разыскивал в Солисе наших людей и их потомков и возвращал домой. — Он положил руку на плечо Киерану. — Мои колебания вызваны сочувствием. Надеюсь, вы с Кастилом это понимаете.

— Понимаем. — Киеран сомкнул руку на предплечье пожилого вольвена. — Просто ситуация сложная.

— Это так. — Аластир повернул голову в мою сторону. — Но и близко не такая сложная, как эта.

Киеран опять попытался меня заслонить, и я решила, что это нелепо.

— Он же видит, что я стою позади тебя, — сказала я. — Ты, конечно, большой олух, но не настолько большой.

Лицо Аластира прорезала широкая улыбка, а первичный позади него рассмеялся.

Киеран вздохнул.

— Я надеялся, что наши пути пересекутся снова, когда рядом не будет принца, чтобы тебя отослать. — Улыбка пожилого вольвена стала натянутой. — Похоже, он сильно тобой увлечен.

Я напряглась, мне захотелось немедленно заявить: судя по тому, что задумал для меня Кастил, он не может быть мной увлечен. Но Кастил сказал, что улаживал дела, чтобы моя жизнь рядом с этим человеком не подвергалась опасности. Поэтому мне удалось сдержаться.

— Думаю, он гораздо больше увлечен собой.

Первичный громко рассмеялся.

— Полагаю, меня теперь тоже можно причислить к тем, кто тобой увлечен.

Я вспыхнула и зарделась еще сильнее, когда Киеран сказал:

— Я бы не советовал говорить это в присутствии Кастила.

— Мне нравится, что моя голова на плечах, а сердце в груди, — ответил первичный — Я не собираюсь повторять эти слова.

— Он говорил, что ты… остра на язык.

Я скрестила на груди руки.

— Так он вас предупреждал?

— Что-то вроде того, но сюрприз все равно удался. — В бледных глазах Аластира плясали веселые искры. — Вчера у нас не было возможности представиться. Я Аластир Дэвенуэлл, а за моей спиной стоит Эмиль Да’Лар.

Эмиль ухмыльнулся и кивнул мне.

— Благодаря тебе я теперь всегда буду думать о Киеране как о большом олухе.

— Великолепно, — буркнул тот.

Я бросила быстрый взгляд на его лицо с застывшим на нем стоическим выражением и сказала:

— Я Пенеллаф… Пенеллаф Бальфур.

Аластир посмотрел на меня пристальнее и сдвинул брови.

— Бальфур?

Я кивнула.

— Это старинное имя, оно уходит в прошлое Солиса на несколько столетий, — заметил Аластир.

Интересно, сколько лет этому вольвену?

— Семья моего отца занималась морскими перевозками. Они были купцами.

— Кастил говорил, что в тебе есть атлантианская кровь, — после паузы сказал Аластир. — Это объясняет, почему Вознесшиеся провозгласили тебя Девой и держали при себе.

Он наклонил голову. Должно быть, он что-то увидел в выражении моего лица, потому что добавил:

— Ты узнала, что они собирались с тобой сделать.

Это было утверждение, но я все равно кивнула.

— Мне жаль, — мягко произнес он, слегка склонив голову. — Не могу представить, каково это — узнать, что те, кто заботился о тебе, делали это по таким отвратительным причинам.

Для меня это означало понять, что мир — нагромождение чудовищной лжи.

— Твоя мать была близка к вампирской королеве, а семья отца дружила с королем. Верно?

Я удивилась.

— Кастил рассказал вам об этом?

Он слегка улыбнулся.

— Я знал немного о твоем прошлом еще до встречи с тобой, Пенеллаф. Вести о Деве, Избранной богами, давно долетели до Атлантии.

От этого мне легче не стало.

— Полагаю, эта весть поразила ваш народ, поскольку ваши боги спят и, следовательно, не могут никого избирать.

Эмиль рассмеялся.

— Так и было. Мы удивлялись — неужели они пробудились и забыли о нас?

— Думаю, ты была больше поражена тем, что узнала о своем атлантианском происхождении, — сказал Аластир, сдвинув брови. — Особенно при том, что твои мать и отец были связаны с Кровавой Короной.

— Кровавой Короной?

— С королевой и королем Солиса. Королевской семьей, — пояснил Киеран. — Их называют Кровавой Короной.

Не сомневаюсь, это обескураживающе точный титул.

— Поэтому я задаюсь вопросом, как ты вообще здесь оказалась, — произнес Аластир.

Киеран опустил руки, которые были сложены на груди.

— Что ты имеешь в виду?

— Только не говори, что ни ты, ни принц не удивлялись тому, как родители девочки с атлантианской кровью могли так долго жить вблизи Кровавой Короны. — Аластир посмотрел на меня. — Конечно, они не могут нас почуять, но при такой близости к королю с королевой их бы разоблачили.

— И использовали бы их как… как мешок крови? — закончила я.

Эмиль поднял брови.

— Это только один из способов. Но ты права.

— Не знаю, кто из моих родителей был атлантианцем, — призналась я. — Кажется, Киеран считает, что меня нашли в поле.

Эмиль вопросительно глянул на него.

Киеран вздохнул.

— Я так не говорил. Просто предположил, что один из них или даже оба не были ей родными.

— Такое возможно. — На лицо Аластира легла задумчивость. — Я так и не узнал, что случилось с твоими родителями. Они все еще живут в столице Солиса? Если так, то ответ будет у них.

— Моих родителей давно нет в живых. — Не знаю, известно ли ему о Йене, но я не стала его упоминать. — Они погибли во время нападения Жаждущих за пределами города.

Аластир побледнел, уставившись на меня.

— Так эти?..

Он осекся, и вокруг его рта обозначились морщины.

Кажется, я поняла, о чем он хотел спросить.

— Вот так я получила шрамы, — ответила я, удерживая его взгляд.

Морщины вокруг его рта стали еще глубже.

— Ты с гордостью носишь шрамы, Пенеллаф.

— Как и вы, — проговорила я.

— Прими мои соболезнования по поводу родителей, — произнес Аластир. — Жаль, что мне больше нечего сказать.

— Спасибо, — отозвалась я.

— Нам нужно идти. — Киеран слегка прикоснулся к моей спине. — Просим прощения.

Аластир кивнул и вместе с Эмилем отошел в сторону.

— Было приятно поговорить с тобой, Пенеллаф.

— Мне тоже, — ответила я и слегка улыбнулась им.

Киеран повел меня через общие помещения, в которых больше никого не было. Я оглянулась через плечо — оба мужчины все еще стояли там, глядя нам вслед. Я повернулась обратно к коридору и, замедлив шаг, негромко сказала:

— Они… кажутся неплохими. Правда?

— Они оба хорошие люди, преданные Атлантии и династии Да’Ниров.

Династии. Это о семье Кастила? Династия?

— Идем. — Он опять коснулся моей спины. — Нам надо поесть. Тебе надо поесть.

Заставила себя не отставать от Киерана и сразу забыла об Аластире. Я не могла заглянуть за угол, но в животе осела тяжесть. Не хочу опять смотреть на стены, где висят мертвецы.

— Почему все так озабочены тем, чтобы меня накормить?

— Мы хотим взять тебя в Атлантию, а не уморить голодом.

Атлантия. Мой и без того бурлящий желудок сжался. Я так мало знаю о стране, поднявшейся из крови и пепла войны.

— Там правда течет горячая вода, если… повернуть кран?

Киеран моргнул — раз, другой.

— Да. Течет. Наверное, именно по такой горячей воде я здесь больше всего скучаю.

— Звучит мило, — пробормотала я. — Я про горячую воду, а не про то, что ты скучаешь.

— Я понял, о чем ты.

Приближаясь к повороту, я приготовилась к страшному зрелищу пришпиленных к стене тел. Жив ли еще Джерико? Не начали ли остальные разлагаться? Здесь довольно холодно, и они, наверное, будут выглядеть так же, как и вчера, только более серыми и восковыми. Мой пустой желудок взбунтовался, когда я шагнула в коридор и подняла взгляд.

На стенах ничего нет.

Ни тел, ни пятен крови, которая текла по стене и прокладывала путь в крохотных трещинах в камне, сливаясь в ручейки. На полу тоже чисто.

Я прижала руку к животу.

— Они исчезли.

— Вчера вечером после ужина Кас велел их убрать, — сообщил Киеран.

Я удивилась.

— А Джерико?

— Его больше нет. Кастил о нем позаботился, пока ты бежала, чтобы начать новую жизнь, которая наверняка закончилась бы тем, что тебя бы разорвали на куски и убили Жаждущие.

Я проигнорировала его выпад. Не знаю, следует ли мне испытывать такое облечение от этой новости.

— Неужели… неужели Кастил решил, что его предупреждение услышали?

— Думаю, его больше волновало, что скажешь ты, а не то, что нужно оставить предупреждение до тех пор, пока оно дойдет до всех. — Киеран прошел через отрытую дверь. — Я бы на его месте оставил Джерико повисеть еще хотя бы день.

Я разинула рот. Не знаю, что поразило меня больше: то, что Кастил поступил так, как я сказала, или что Киеран оставил бы предателя-вольвена мучиться на грани жизни и смерти.

— В смерти всегда должно быть достоинство, — проговорила я, когда ко мне вернулся дар речи. — Невзирая ни на что.

Киеран ничего не ответил и подвел меня к пустому столу. Вчерашние стулья заменили длинной скамьей. Я села и, оглядевшись, заметила лишь нескольких человек в дальней части пиршественного зала, возле очага и дверей. Куда же все подевались? Ушли с Кастилом и Элайджей?

Киеран сел рядом, и я повернулась к нему.

— Вряд ли Кастил послушался меня, но если так, то я благодарна.

— Вряд ли ты понимаешь, насколько сильно влияешь на него.

Я хотела возразить, но тут к нам торопливо подошла пожилая женщина в белом фартуке поверх светло-желтого платья. Она несла две тарелки, и от запаха еды мой желудок опять напомнил о себе. Женщина поставила перед нами тарелки, наполненные картофельным пюре и жареным мясом, по краям лежали масляные булочки. Как можно незаметнее я заглянула ей в глаза, чтобы определить цвет. Они были карими, и ни намека на золото.

— Спасибо, — сказала я.

Она лишь хмыкнула в знак того, что услышала меня, но когда ее поблагодарил Киеран, он получил в ответ теплую улыбку и любезное «спасибо». Я поджала губы, но решила, что меня это не беспокоит, схватила вилку и принялась набивать рот картофелем. Хотя для меня очень необычно даже смотреть кому-то в лицо, или то, что смотрят на меня, или обмениваться самыми простыми любезностями. Картофель на языке превратился в опилки, и я предположила, что ее реакция меня все же беспокоит. Чуть-чуть.

Я глянула на Киерана. Ему дали не только вилку, но и нож. Я прищурилась. Этот нож был немного тоньше, но гораздо острее моего жалкого лезвия.

Покончив с картофелем, я вернулась к расспросам.

— Она смертная, правда? Женщина, которая принесла нам еду.

Он кивнул, нарезая жареное мясо на аккуратные кусочки, на вид совершенно одинакового размера.

— Да.

Тогда эта смертная из Солиса должна быть Последовательницей. Когда-то я задавалась вопросом, какие жизненные тяготы должны перенести люди, чтобы переметнуться на сторону Темного и павшего королевства. Но это было до того, как я узнала правду. Теперь я задаюсь вопросом, благодаря каким жизненным тяготам узнала правду она.

— Все здешние люди собираются уехать в Атлантию? — спросила я.

— Вижу, ты сложила два и два.

— У меня на это хватает ума.

Он поднял бровь.

— Значит, я права? Почему они уезжают?

— А кто захочет остаться под властью Вознесшихся?

Что ж, достаточно веская причина.

— Но почему сейчас?

— Рано или поздно Вознесшиеся обнаружат, что Дева пропала, и отправятся тебя искать. Они придут сюда. А в Новом Пристанище слишком много наших сторонников.

Я подняла взгляд к очагу, возле которого уже никого не было, и подумала о полных жильцов домах на улице, по которой мы ехали сюда.

— Сколько здесь живет людей?

— Несколько сотен.

— Для них есть место в Атлантии?

Он перевел взгляд на меня, и я почувствовала, как он размышляет над тем, что мне известно о их проблемах с землями.

— Мы найдем место.

У меня сложилось впечатление, что это не так просто. Я хотела спросить, что будет, если они не смогут уехать вовремя, но осеклась. Это не мое дело. Их проблемы меня не касаются.

Наконец, лет через десять, Киеран закончил резать мясо.

— Можно мне нож? Если ты закончил, конечно. Не уверена, но мне кажется, что последний кусочек чуть крупнее остальных.

Он медленно смерил меня взглядом.

— Хочешь, я сам для тебя нарежу?

— Хочешь, я столкну тебя со скамьи?

Он рассмеялся.

— Кас был прав. Ты невероятно неистовая.

— Вовсе нет. — Я направила на него вилку. — Просто я не маленькая и не нуждаюсь в том, чтобы кто-то резал для меня мясо.

— Ага.

Киеран протянул нож, и я взяла, пока он не передумал.

У меня ушло гораздо меньше времени на то, чтобы нарезать нежное мясо, но нож я не вернула. Оставила его в левой руке, пока накалывала еду вилкой.

— А где все?

— Полагаю, живут своей жизнью, — с легкой завистью изрек он.

Я стрельнула в него мрачным взглядом, но не утратила присутствия духа.

— Впрочем, неважно, — протянула я и вернулась к тому, о чем мы говорили перед тем, как наткнулись на Аластира. — Как вы называете тех, в ком есть кровь смертных? Полуатлантианцами? Как бы ты меня назвал?

— Атлантианкой.

— Правда? — Я взяла булочку. — Так возникнет путаница.

— Не для меня.

Я закатила глаза, откусила кусочек и чуть не застонала. Булочка оказалась такой масляной, с каким-то сладковатым вкусом, который я не смогла определить. Что бы это ни было, она восхитительна.

— Атлантианец не определяется количеством крови, — пояснил Киеран. — Первичные не считаются более важными, чем те, кто таковыми не является.

Я не очень-то этому поверила: первичные могущественнее, живут дольше, и они созданы детьми богов.

— А перевертыши тоже живут долго? Полагаю, вольвены — да.

— Да, мы живем долго. — Он вздохнул и взял чашку. — И перевертыши тоже.

— Какова их обычная продолжительность жизни?

Я взяла салфетку, вытерла пальцы и достала из ножен свой испорченный нож.

— Дольше, чем ты можешь постичь.

Киеран медленно жевал, глядя прямо перед собой.

— Я могу постичь долгое время. Вознесшиеся живут вечно. Атлантианцы — ну, представители первичной линии — тоже практически вечно.

Я положила погнутый нож на стол, а целый сунула в ножны.

— Никто не живет вечно, — возразил Киеран. — Убить можно кого угодно, если хорошо постараться.

Чрезвычайно гордая собой, я наколола на вилку кусочек мяса.

— Не сомневаюсь.

— Но как бы ты ни старалась с ножом, который только что стащила, ты не сможешь убить им Кастила.

Я сделала большие глаза и повернулась к нему.

— Я и не собираюсь убивать его этим ножом.

— Надеюсь, что нет. — Киеран глянул на меня краем глаза. — Это бы только еще больше его очаровало.

Я слегка качнула головой.

— Я не собираюсь обращать внимание на такую возмутительную возможность.

— От такой тактики эта возможность никуда не денется, Пенеллаф.

— Почему ты называешь меня Пенеллаф?

— Почему у тебя так много вопросов?

Я прищурилась.

— Тебе трудно ответить?

Киеран наклонился ко мне, опустив подбородок.

— Уменьшительные имена обычно приберегают для друзей. Полагаю, ты не считаешь, что мы друзья.

Его слова прозвучали столь разумно, что мне нечего было сказать. Когда же я нашлась с ответом, он, наверное, не обрадовался тому, что это оказался очередной вопрос.

— Точно как атлантианцы делятся своими вторыми именами только с друзьями?

— Да, с близкими друзьями. — Мгновение он изучающе смотрел на меня. — Полагаю, Кастил назвал тебе свое.

— Да.

— Это что-то для тебя изменило?

Я не ответила, потому что по-прежнему не понимаю, почему это важно для меня. Или понимаю, просто не хочу признавать. Киеран не настаивал на ответе, и мы закончили обед в молчании. Я все время поглядывала на открытый дверной проем. Не то чтобы я высматривала Кастила, просто… высматривала кого-нибудь. Те немногие, кто находился в зале, куда-то исчезли.

Наверное, Киеран был благодарен за передышку, но, к сожалению для него, она была короткой.

— Знаешь, чего я не понимаю?

— Опять вопрос, — произнес он с преувеличенно громким вздохом.

Я притворилась, что не услышала его замечание.

— Аластир высказал неплохую идею насчет моих родителей. Я, должно быть, из второго поколения, поскольку ни один из моих родителей не был чистокровным атлантианцем и не родился в Атлантии, насколько я знаю. Но королева Илеана знала, что я…

Я замолчала и нахмурилась.

На самом деле я понятия не имею, когда Вознесшиеся узнали о том, кто я: до или после нападения Жаждущих. То, что я выжила после укуса Жаждущего и не обратилась, стало бы для королевы Илеаны неопровержимым доказательством.

— Что? — подтолкнул Киеран.

— Я… я правда не помню, чтобы до отъезда родителей меня называли Девой или Избранной. Но я была так мала и мало что помню.

И я не могу считать абсолютно точными воспоминания о ночи нападения Жаждущих.

— Не знаю, как они поняли, кто я. По моим способностям до нападения? Или же догадались после?

— А ты не помнишь, почему твои родители уехали из столицы?

— Помню, они говорили, что хотят более тихой жизни, но что… что, если они знали, какая участь меня ждет?

— И убежали от Вознесшихся? — Киеран отпил из чашки. — Такое возможно.

Я оглянулась на дверь.

— Аластир помогал разыскивать атлантианцев, оказавшихся в Солисе?

— Да, но если твои родители не были из первого поколения и не подозревали, кто они, сомневаюсь, что они вообще знали, как связаться с кем-то вроде Аластира.

— А как они могли бы с ним связаться?

— Они бы знали кого-то, кто знает кого-то, кому известно о ком-то, и так далее по всей цепочке людей. Причем им пришлось бы всецело доверять каждому.

Учитывая то, как относятся к Последователям, я не могу представить, что кому-то можно настолько доверять. И тем не менее… что, если они искали кого-то вроде Аластира? Что, если они уехали, даже не подозревая, что есть люди, которые могли им помочь? Изменило бы это то, что произошло в итоге? Возможно.

— Аластир высказал еще одну неплохую идею, — заметил Киеран.

— О том, почему моих родителей не стали использовать для создания новых вампиров?

— Если только…

Я знаю, к чему он клонит.

— В любом случае это возвращает к моему первому вопросу.

— Ага, — пробормотал он.

— Если мои родители были из первого поколения, то я — из второго.

Он обвел взглядом мое лицо, скользнув по шрамам лишь слегка расширившимися глазами.

— Да, если только они оба твои родители. Твои способности заставили меня предположить, что ты из первого поколения, но, возможно, ты из второго.

— И у всех атлантианцев в той или иной степени золотистые глаза, — сказала я. — А у меня, как ты заметил, они не золотистые.

— Нет, не золотистые. Но я не говорил, что они у всех атлантианцев такие. Я сказал, что у большинства, — произнес Киеран, играя вилкой. — У перевертышей не золотистые, у них вообще нет характерного цвета глаз. Как и у некоторых других линий, которые мы считали вымершими, — добавил он, и вилка застыла в его пальцах. — Может, мы ошибались, полагая некоторые древние линии прекратившими существование. Возможно, ты тому доказательство.