Одна истинная королева. Книга 1. Коронованная звездами

Дженнифер Бенкау, 2019

Юная Майлин возвращалась домой, когда внезапно все вокруг погрузилось во тьму. Она очнулась в мрачном лесу, где повсюду таилась опасность. Загадочный незнакомец спас ее из смертельной ловушки. Он предложил сопроводить девушку до столицы королевства Лиаскай. Так Майлин узнала, что переместилась в другой мир. Но только добравшись до города, она поняла, что оказалась здесь не случайно. Майлин должна стать новой королевой. Ей придется принять свою судьбу или найти способ вернуться домой. Ведь в Лиаскае королевы умирают молодыми.

Глава 7

Идти все тяжелее. Поначалу я еще видела тропинку, по которой мы шли, а теперь мы либо продираемся сквозь заросли — ветки царапают мне руки и лицо, либо бредем через какие-то доходящие до колен кусты с круглыми листьями. Корни мешаются под ногами, чтобы перелезать через упавшие деревья, требуются силы, которых у меня нет, а где их взять — непонятно.

Как подкошенная, падаю на ствол какого-то дерева. Хочу окликнуть своего спутника, но от жажды и перенапряжения кружится голова.

Заметив, что я отстала, он оглядывается на меня и разводит руками — молча требует пояснить, в чем дело. Темная рубашка, плотно облегающая торс, сапоги со шнуровкой, непроницаемый взгляд — он будто принадлежит этому лесу. А весь лес принадлежит ему. Всегда было интересно, как бы выглядел взрослый Питер Пэн. Вот теперь знаю.

— Не могу больше. — Голос у меня тонкий и тихий, сама не знаю, виною тому стыд или изнеможение. Мышцы дрожат, несмотря на куртку, меня знобит.

— Как сильно тебе нужен отдых? — Медленно подходит ко мне.

— По шкале от одного до десяти? Одиннадцать!

Он садится передо мной на корточки.

— Хочешь остаться здесь? Ты что, не видишь?

Озираюсь по сторонам. О чем он? Когда он приблизился, воздух стал разреженным, я едва могла дышать!

— Солнце вот-вот зайдет, и наступит темнота. А в темноте бродят существа, с которыми ты не захочешь встретиться.

Жадные леса. Пытаюсь сглотнуть, но не получается: во рту сухо, как в пустыне.

— Так тебе нужен отдых? — невозмутимо переспрашивает он.

Я встаю и тащусь дальше.

Свет почти померк, забрав с собой все краски леса. И тут я услышала шорох. Решила, что это шумит кровь в ушах. Но нет…

— Подожди минутку, — лепечу я спутнику, который идет далеко впереди меня. Остановившись, прислушиваюсь. Не уверена, но звук похож на журчание ручья…

Надо проверить! Справа примечаю маленькую тропинку, ведущую сквозь кустарник. Ветви скрывают ее, словно занавес, но я отвожу их рукой и пробираюсь дальше. Уверенность крепнет с каждым шагом — там ручей! И вдруг приходит осознание. Мне нельзя уходить так далеко от моего спутника… Но если я не попью, то не смогу идти дальше, и он просто отчалит, бросив меня!

Прохожу еще несколько метров, и тут лес неожиданно редеет. Передо мной раскинулась полянка, усеянная камнями! Повсюду булыжники и галька, а между ними — ручей, искрящийся в лучах закатного солнца! Не видела ничего чудеснее — от облегчения из глаз вот-вот хлынут слезы.

— Эй! — доносится из чащи. — Эй, мисс Уолш!

А он тот еще шутник! Пусть теперь ждет, пока я не напьюсь! Мы найдем воду только завтра, ага, конечно! Кидаюсь к воде, спотыкаясь о камни, скользя по гладкой гальке. Придурок зовет меня снова. Игнорирую и его, и треск веток — он лезет за мной через кусты. Ручей течет прямо у моих ног, я останавливаюсь и, рухнув на колени, тяну руки к воде.

А в следующий миг он дернул меня назад так резко, что зубы клацнули! Он крепко держит меня за талию, прижимая к своей груди, а меня охватывает паника — на ее фоне все пережитое за сегодня просто бледная тень! Я воплю, вырываюсь, извиваюсь в его крепких объятиях, а оказавшись с ним лицом к лицу, бью его. Он что-то произносит — я вижу, как шевелятся его губы, но кровь шумит в ушах так громко, а ручей поет так чарующе, что я не понимаю слов.

Спокойствие!

Выдохнув, собираюсь с силами, намереваясь ударить еще раз, чтобы он…

— Это яд! — рявкает он мне в ухо. — Слышишь?!

— Что? — хриплю я.

— Вода! Отравленная!

От изумления ноги подкашиваются, и я наверняка упала бы, но он поддерживал меня. Трясусь мелкой дрожью. Прижавшись к незнакомцу, я уткнулась лбом в его грудь — не могу держать голову. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох, и тут до меня доходит, что я вдыхаю его запах, словно это кислород. Смутившись, пытаюсь отстраниться, но он не пускает. Я не могу пошевелиться: так крепко он сжимает меня в объятиях.

— Ты поняла, что я сказал? — тихо спрашивает он.

Киваю — но ему этого мало.

— Повтори.

— Вода отравленная.

— Будешь ее пить?

— Что?! Конечно, нет!

Только теперь он расцепляет руки, медленно отпуская меня. Но не сводит пристального взгляда, будто ждет, что я опять брошусь пить воду.

— Порядок?

Бессильно трясу головой.

— Понимаю.

Он явно смягчился, вот только взглядом надолго задержался на моем животе, я считаю это совсем неприличным! Но сама глаз отвести не могла. Все из-за стресса.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга, затем он, опустив глаза, кивает на ручей.

— Видишь? — спрашивает, и я оборачиваюсь. — Это они отравили воду.

Мне потребовалось время, чтобы понять, о чем это он толкует.

— Цветы?..

Он сто процентов имел в виду цветы — они, словно каймой обрамляя ручей, растут повсюду вдоль берега. На вид безобидные — маленькие розовые цветочки, похожи на кипрей.

Он мрачно помотал головой.

— Да. Чувствуешь аромат?

Старательно принюхавшись, улавливаю запах. Сладковатый, цветочный, напоминает духи из красивого флакона, из которого Вики чуть-чуть пшикала на меня — маленький ритуал по случаю дня рождения или Рождества.

— Не пей воду, если так хорошо пахнет, — наказывает мой спутник мрачным жестким голосом. — Яд убьет тебя за час. И это будет самый долгий час в твоей жизни.

Не хочу, чтобы он видел, как меня колбасит. Внезапно мне кажется, что мы слишком близко друг к другу, а я не хочу предстать уязвимой.

— Спасибо, — сухо выдавливаю я, отступая от него на шаг-другой. — Прости, я не знала.

В ответ получаю тень кривой усмешки.

— В Лиаскай все не то, чем кажется.

«И ты?» — вертится у меня в голове. Как хотелось бы понять его лучше! Я ужасно рада, что он мне помогает… Но вот вопрос, зачем он это делает. С трудом верится, что его разжалобили просьбы отвести меня в Рубию. Не таков он. И что потребует взамен? Кто он и что делает в этих лесах? Неужели мне действительно хочется это знать?

В итоге мы продолжаем путь — я с трудом волочусь.

— Вода — это все равно хорошо, — сообщает мой спутник. — Завтра утром мы пересечем Чумной ручей еще раз, в таком месте, где растет меньше цветов. Сможешь постирать там свою одежду.

— Мою… одежду…

— Полагаю, то, что на тебе, — твоя единственная одежда.

«Да, действительно, и куда же подевался мой чемоданчик!» — с едким сарказмом думаю я.

— Может, ты хочешь ее постирать. Где-нибудь.

— О. Ну да, ну да. Конечно. Постираю… где-нибудь.

Ага, разбежалась! Раздеваться посередь леса в присутствии этого типа, чтобы постирать майку и лифчик в ядовитом Чумном ручье — одна эта картинка вгоняет меня в краску. Пытаюсь отмахнуться от самой этой мысли, но совершенно ясно, что вещи и впрямь надо постирать. Будь проклята эта страна!

Ко всему прочему, темнеет здесь до мерзкого быстро. Вот только что были легкие сумерки, а сейчас ни зги не видно.

— Уже недалеко, — шепчет мой спутник, когда я чуть ли не падаю: слишком тяжелые ноги, чтобы ими передвигать. — Соберись сейчас же! Давай, поторопись!

Он странно нетерпелив, озирается на каждый треск и шорох, то и дело хватается за нож — от этого мне не по себе. Несколько раз мне мерещится, что в чаще кто-то шебуршится, но мой спутник только требует поспешить.

Как вдруг перед нами, словно из-под земли, выросла хижина.

— Вот она, — с облегчением выдыхает мой спутник, и я смутно догадываюсь, что, не будь этой хижины, нам был бы каюк.

— Чье это жилище? — интересуюсь я, пока спутник толкает покосившуюся дверь, а та неприятно скребет о заваленный листьями пол.

— На эту ночь — наше. — Он закрывает дверь изнутри и с легким кряхтением сдвигает огромный засов — поднимает здоровенную задвижку и укладывает ее на скобы по обе стороны двери. Наверное, легче снести стену, чем выломать мощную дверь. — Это сторожка. По счастью, две-три таких еще остались в Жадных лесах.

Воздух в хижине спертый, влажно и темно — хоть глаз выколи. Но мой спутник прекрасно ориентируется — где-то порылся, чем-то погремел, — и тут вспыхнул свет. От масляной лампы исходит мягкое свечение.

Примерно так выглядела сторожка: по центру — печь, у стены напротив двери стопка дров, рядом чайник и кованая стойка, чтобы его подвесить. Слева узкая лежанка, справа две бочки и сундук. Неописуемая грязища, к паутине липнут хлопья пыли. Вздрагиваю, подумав об обитателях паутины, хотя прекрасно понимаю, что снаружи бродят твари похуже. Вдали слышится вой — не знаю, волк это или ветер.

Мой спутник, открыв бочку, проверяет, что внутри. Засовывает туда руку, вытаскивает обратно и, обнюхав пальцы, пробует их кончиком языка. А затем издает тихий звук — беззвучно смеется.

— Смотри-ка, нам везет. Это вода.

— Ну, слава богу! — вырывается у меня. От облегчения чувствую слабость и присаживаюсь на краешек лежанки.

— Но вода старая, я вскипячу ее, — остужает он мой пыл. А это надолго! — Отдохни пока.

Как сдутый мяч опускаюсь на спину. Матрас странный, набит соломой, которая колется даже сквозь куртку и джинсы. Но как же это здорово — вытянуть ноги и расслабиться!

— А если Питер — как тебе? — устало бормочу я.

Мой спутник замирает. Он отчего-то встревожился, но не стал возражать, только молча посмотрел на меня.

— Я могу звать тебя так. Если хочешь. Питер — как Питер Пэн.

Он успокаивается — укладывает в печь полена, подбрасывает хворост.

— Не возражаю.

Не знаю, он выудил кремень из кармана или нашел в хижине. Но следом за мощным ударом полетели искры. Сухое сено вспыхивает, он бросает трут на дрова и осторожно раздувает. Влажная древесина потрескивает и дымит, но чад выходит через отверстие в крыше, я только сейчас его заметила. Надеюсь, через дымоход к нам никто не пролезет.

— Питер Пэн — это сказочный персонаж, — объясняю я. — Он заманивает детей в Нетландию, где они могут летать и всегда оставаться детьми.

— Я никого никуда не заманиваю, — резко заявляет он, — и ты не в счет. Будь моя воля, тебя здесь бы не было.

Я вздрагиваю. Только сейчас смекнула, насколько двусмысленно прозвучало мое объяснение — так, будто считаю, что это из-за него я здесь.

— О таком я даже не думала!

Его улыбка — вот что напомнило мне эту сказку, улыбка, необыкновенно притягательная, если не знать, какую опасность она таит.

Но теперь, после его слов… Все это очень странно. Вспоминаю, что кто-то открыл дверь, когда я была в раздевалке. А потом раз — и я здесь, в этой непонятной стране. И единственный человек, который встретился мне на пути, — он…

— А это правда не ты?

— Правда не я, — отрывисто рявкнул он.

— Ну и здорово, я тебе верю. — А что мне еще остается? — Да и здесь совсем не Нетландия.

Он сидит у огня, прислонившись к сундуку.

— Питер — сойдет.

Наблюдаю, как клубы дыма поднимаются к небу — к чуждому ночному небу, под которым я не хочу быть, — и растворяются в Ничто.

Я, видимо, задремала — просыпаюсь потому, что кто-то мягко трясет меня за плечо. На мгновение, словно слепящий свет, накатывает волна облегчения. Это все сон, а я лежу в кровати, дома, в родной семье.

Но в нос бьет запах дерева, леса и огня, а чей-то голос твердит:

— Просыпайся, мисс Уолш. Вода вскипела.

Испуганно оглядываю хижину. И задерживаю взгляд на типе, которого назвала Питером. Уголки его рта ползут вверх — признак дружелюбия. Ну почему, почему он не сон?! Он, его проклятая страна, весь этот дурацкий мир?!

Принимаю вертикальное положение, а он сует мне в руки глиняную миску. Обжигаю губы — вода горяченная! С металлическим привкусом, затхлая, пить можно, но до тошноты противно. Сроду не пила ничего вкуснее!

Опустошив вторую миску, сажусь рядом с Питером у огня. Он достает что-то из своего заплечного мешка и бросает в чайник, висящий над огнем. Запах доверия не внушает, но желудок требовательно урчит.

— А что ты делаешь в лесах? — задаю вопрос я. Питер — загадка, которую надо решить, чтобы не влипнуть из-за него в неприятности.

— Путешествую.

— И куда ты идешь?

Насмешливо смотрит на меня. Отблески огня смягчают его черты, а вот щетина на лице проступает отчетливее. Похож на преступника. Симпатичного преступника, но очень опасного.

— Последние несколько часов шел в Рубию. Или ты забыла?

Вздыхаю. Очевидно, место, куда он направлялся, — тайна и он мне ее не расскажет. Его мнительность подбешивает. Такое ощущение, что он боится доверить мне слишком много. Но чем я ему опасна?

— Еще хотела узнать, — меняю тему, — я спросила тебя, мертво ли дерево, которое меня сцапало, и ты ответил: «К сожалению». Что ты имел в виду? Тебе правда было жалко дерево?

К моему изумлению, он просто кивает, пробуя варево.

— Но… может, ты не заметил… Это дерево смертельно опасно!

— Бывает и хуже, — лаконично замечает он. — А могильная линнея встречается редко.

— Вот теперь я спокойна.

Бросает на меня взгляд — не знаю, то ли веселый, то ли сердитый.

— Если к ней нарочно не лезть, она ничего не сделает.

— А почему кто-то лезет нарочно?

— По собственной безграничной глупости.

— Ах, вот как. Это у вас что-то вроде умственного отбора?

И я его не прошла. Если здесь есть аналог премии Дарвина, я точно стану лауреатом.

Он тяжело вздыхает: какая я непонятливая!

— На исходе жизни, когда сердце бьется с перебоями, тогда идут в объятия могильной линнеи. Она показывает то, чего хочется больше всего на свете, и погружает в мирный сон, от которого не просыпаешься. Сон о прошлой жизни, по которой снедает тоска. Старые и тяжело раненные животные только страдают, и они часто выбирают этот путь. В поисках могильной линнеи они целыми днями плутают по лесу.

Чувствую ком в горле.

— Не знала… — Самой жалко, что дерево мертво. — Но мне эта линнея ничего хорошего не показала. Мне было больно и страшно.

Питер задумчиво кивает:

— Да, я видел.

И тут я вспоминаю, что он собирался оставить меня в этих ветвях. Может, хотел дать мне умереть, пока я не начала бороться с агрессивными ветками.

Тут раздается какой-то шум, очень похожий на крик. От неожиданности я подпрыгиваю, проливая немного похлебки на штаны.

— Вот же дрянь! Что это было?!

— Зверь.

— Безобидный?

С усмешкой качает головой:

— Пока он снаружи, да.

— А когда… — Не договариваю, потому что Питер пожимает плечами.

— В случае чего мы с ним справимся. Но лучше бы он нас не заметил.

Ага, поняла. Нужно сохранять спокойствие и сидеть тихо.

— На лежанке спим по очереди? — шепотом предлагаю я уже после еды.

— Незачем. Мне она не нужна.

— Серьезно? Или отказываешься, потому что пауки по ночам тоже укладываются спать на лежанку?

— Они и так повсюду.

Супер. То, что я хотела услышать.

Порывшись в ящике, он выдает мне сложенное жесткое одеяло.

— Перед сном промой укусы кипяченой водой, она еще осталась, — с этими словами он достает из сумки маленькую деревянную баночку, — и смажь вот этим. Тогда раны не воспалятся.

— Спасибо, — бормочу я, прикидывая, осмелюсь ли снять джинсы в присутствии Питера. Но он, правильно истолковав мое смущение, встает и выходит из хижины. Волей-неволей думаю о том, что скрывается в темноте. Но Питер знает, что делает.

Торопливо промываю и смазываю раны. От мази несет разлагающимся тюленем, но я чувствую, что она действует, а вонь исчезает. Замотавшись в одеяло, гляжу на небо сквозь отверстие в крыше. В небе над Лиаскай тоже мерцают звезды — их довольно много. Не закрываю глаза, жду, когда же послышится скрип двери.

— Доброй ночи, Питер.

— Ночи, мисс Уолш.

— Можешь звать меня Майлин.

— Завтра посмотрим.