Разум и чувства

Джейн Остин, 1811

Глава 7

Но поездка в Витвелл, что в двенадцати милях от Бартона, прошла не так плохо, как ожидала Элинор. Она приготовилась к бесконечному дождю, усталости и всевозможным неприятностям, которые могут возникнуть на размытой дороге в осеннюю распутицу. Но всё оказалось гораздо хуже, они вообще никуда не поехали.

Утро было многообещающим. В десять часов все собрались в Бартон-Парке, чтобы дружно позавтракать перед дорогой. День, вопреки вчерашним прогнозам, обещал быть солнечным. Дождь, который лил, не переставая, всю ночь, под утро прекратился. Подул ветер и сквозь облака стало проглядывать солнце. Вся компания еще сидела за столом, живо обсуждая предстоящую поездку, когда принесли почту. Слуга вручил конверт полковнику Брэндону. Он взял его, посмотрел на адрес, изменился в лице и немедленно вышел из комнаты.

— Что это с Брэндоном? — спросил сэр Джон.

Все молчали.

— Я надеюсь, что он не получил каких-то печальных известий, — предположила леди Миддлтон, — должно быть, это просто что-то очень неожиданное, раз полковник так решительно встал из-за стола и вышел за дверь.

Через пять минут он вернулся.

— Надеюсь, нет плохих новостей? — с любопытством осведомилась миссис Дженнингс, как только он вошел.

— Абсолютно никаких, спасибо, сударыня.

— Это было письмо из Авиньона? Надеюсь, что вашей сестре не стало хуже?

— Нет, мадам. Его прислали из Лондона. Это чисто деловое письмо.

— Но как могла какая-то рука чиновника, если это, действительно, просто деловое письмо, оторвать вас от нашего общества? Довольно, полковник. Это не так. Ну, скажите же нам правду! — не унималась пожилая леди.

— Мама! Дорогая моя, — вмешалась леди Миддлтон, — возьмите свои слова обратно.

Но миссис Дженнингс уже было не остановить, она не обращала внимания на замечание своей дочери и продолжала бесцеремонно расспрашивать полковника.

— А может быть, там написано, что ваша кузина Фанни вышла замуж?

— Нет, совсем нет, — спокойно ответил полковник Брэндон.

— Тогда я знаю, от кого оно! — воскликнула миссис Дженнингс. — Надеюсь, что она чувствует себя хорошо?

— Кого вы имеете в виду, сударыня? — переспросил полковник.

— О! Вы хорошо знаете, кого я имею в виду! Не обращая внимания на последний выпад миссис Дженнингс, полковник Брэндон обернулся к леди Миддлтон и учтиво сказал:

— Прошу прощения, но это письмо заставляет меня изменить планы на сегодня. Мне необходимо срочно уехать в город.

— В город? — воскликнула леди Миддлтон, — Но что же можно делать в городе сейчас? В такое время года?

— Жаль, но я вынужден отказаться от этой поездки, — заметил он, — мне обязательно надо быть сегодня в Лондоне, поэтому я не смогу сопровождать вас в Витвелл.

Трудно представить, как эти слова подействовали на сидящих за столом!

— Но, может быть, вы хотя бы напишите записку экономке в Уитвелл, мистер Брэндон? — взмолилась Марианна, — и этого будет достаточно, чтобы нас пропустили в именье?

Он покачал головой.

— Мы всё равно должны ехать, — сказал сэр Джон, — И мы не будем откладывать эту поездку, тем более всё готово, мы все настроились. Вы сможете отложить свой отъезд в столицу, хотя бы до завтра, мистер Брэндон?

— Боюсь, что мне больше нельзя терять ни дня.

— Но если бы вы сказали нам, какого рода это ваше дело, — заметила миссис Дженнингс, — мы, возможно, и посоветовали вам — отложить его или нет!

— Мистер Брэндон, задержитесь всего-то на шесть часов, сначала мы поедем все вместе Уитвелл, а когда вернемся, вы отправитесь в Лондон, — предложил Уиллингби.

— Извините меня, но я не могу себе позволить отложить ее даже на час, — холодно ответил Брэндон.

Элинор услышала, как в этот момент Уиллингби наклонился к Марианне и громко сказал:

— Есть некоторые люди, которые не могут спокойно смотреть, когда другие счастливы. Брэндон — один из них. А может быть, он боится простыть и придумал всю эту уловку специально, чтобы избежать поездки. Я ставлю 50 гиней, что письмо написал он сам.

— Не сомневаюсь! — усмехнулась Марианна.

— Я понимаю, что у вас, видимо, нет никакой возможности отложить свой отъезд, Брэндон, — сказал сэр Джон. — Я знаю, что если вы что-то решили, то переубедить вас невозможно. Но все же я прошу вас еще раз подумать. Посмотрите, две миссис Кейри сегодня специально приехали из Ньютона, три миссис Дэшвуд пришли из коттеджа, а мистер Уиллингби поднялся даже на два часа раньше обычного! И все это ради того, чтоб посетить Уитвелл.

Полковник Брэндон еще раз извинился перед собравшимися и стал собираться в путь.

— Постойте, но когда вы сможете вернуться назад.

— Я надеюсь, что увижу вас в Бартоне снова, — добавила леди Миддлтон, — как только дела позволят вам покинуть Лондон. А мы пока отложим поездку в Уитвелл до вашего возвращения.

— Вы очень любезны, — ответил полковник. — Но пока абсолютно неясно, когда я смогу вернуться назад и не могу что-то обещать.

— О, вы просто обязаны приехать назад! Возвращайтесь поскорее! — воскликнул сэр Джон, — Если вы не вернетесь до конца недели, я сам поеду за вами в Лондон!

— Да, да! Вы правы, сэр Джон, — обрадовалась миссис Дженнингс, — А там заодно и узнаете, что это за дела были у полковника.

— Я не люблю копаться в чужих делах. Но думаю, что это такое известие, которого стыдятся.

Доложили, что подали лошадь полковника Брэндона.

— Вы же не собираетесь ехать верхом до самого Лондона. Не так ли? — спросил сэр Джон.

— Нет, только до Хонитона. Там я пересяду на почтовых лошадей.

— Раз вам так надо ехать, что ж, удачной дороги, но лучше бы вы передумали.

— Я заверяю вас, что всё это теперь не в моей власти! Ещё раз прошу всех извинить меня! — сказал Брэндон и начал прощаться со всей компанией.

— Мисс Дэшвуд, — обратился он к Элинор, — есть надежда увидеть вас и ваших сестер в Лондоне этой зимой?

— Боюсь, что нет, — ответила Элинор.

— Тогда, я хочу пожелать вам, чтоб все было хорошо и простится надолго! — сказал он Элинор и лишь молча поклонился Марианне.

— Послушайте, полковник. Но прежде чем Вы нас так надолго покинете, — не унималась миссис Дженнингс, — ну, пожалуйста, хоть намекните мне, почему вы уезжаете?

Он пожелал ей всего хорошего и вышел из комнаты в сопровождении сэра Джона.

Как только лакей прикрыл дверь за полковником, чувства, больше не сдерживаемые вежливостью, хлынули наружу. Все снова и снова повторяли, как им досадно, что поездка не сложилась.

— Могу предположить, что это за неотложные дела! — сказала миссис Дженнингс.

— Правда, можете, сударыня? — удивились почти все.

— Конечно. Это насчет мисс Уильямс, — я уверена.

— А кто такая эта мисс? — спросила Марианна.

— Что? Вы не знаете мисс Уильямс? Я была уверена, что вы уже слышали о ней раньше. Это родственница полковника, моя дорогая, и очень близкая. Мы не будем уточнять, до какой степени близкая, чтобы не смущать молодых леди, — и немного понизив голос, она сказала Элинор, — Это — его настоящая родная дочь!

— Правда?!

— Да-да, и она очень на него похожа. Я смею сказать, что полковник живет только ради нее!

В этот момент сэр Джон вернулся в комнату и предложил придумать новое развлечение, раз уж все сегодня здесь собрались. Но его гости всё еще продолжали сожалеть о Уитвелле, и тогда, раз все уже настроились на поездку, то решили сегодня просто покататься. Были поданы экипажи, в первый со счастливым видом забрался Уиллингби, подал руку Марианне. И они понеслись, не дожидаясь остальных. Он гнал коней через парк так быстро, что скоро влюбленные скрылись из виду. И никто ничего не слышал о них до обеда, пока они не вернулись самыми последними. Оба были очень возбуждены ездой и довольны. Своё отсутствие они объяснили тем, что поехали в объезд по узкой дороге, в то время как все остальные отправились напрямую через холмы.

Вечером решили устроить танцы. К обеду подтянулись еще несколько представителей семейства Кейри. За столом собрались человек двадцать, на которых гостеприимный сэр Джон глядел с большим удовлетворением. Уиллингби занял своё место между двумя старшими сестрами Дэшвуд, справа от Элинор села миссис Дженнингс. Не успели все рассесться, как она наклонилась к Марианне и Уиллингби и сказала довольно громко:

— А я знаю, не смотря на все ваши уловки, где вы были сегодня утром!

Марианна, покраснела и заметила очень застенчиво: — Где же?

— Разве вы не знаете, — не растерялся Уиллингби, — конечно, в моей парной двуколке.

— Да, да, конечно, Мистер Бесстыдство, я это очень хорошо знаю! Но также смогла разузнать, где вы были еще. Я думаю, что вам понравился Ваш дом, Марианна? Он очень большой. Правда? Надеюсь, что когда я приеду вас там навестить, то вы к этому времени купите новую мебель? Он давно нуждается в хозяйке, насколько я могу судить, ведь я сама жила там еще лет шесть назад. Марианна быстро вышла из комнаты, сгорая от стыда. Уиллингби — за ней. Миссис Дженнингс расхохоталась от всего сердца. Тут Элинор узнала, что любопытная миссис Дженнингс только что расспросила их говорливого конюха. От него она и узнала, что влюбленные ездили в Алленхэм, бродили по парку и довольно много времени провели в доме.

Элинор с трудом могла в это поверить! Неужели Уиллингби решил познакомить Марианну с миссис Смит, и она так запросто отправилась в гости к даме, которой не была представлена.

Как только пара возвратилась, старшая сестра начала расспрашивать младшую и с удивлением узнала, что все, о чем рассказала миссис Дженнингс, оказалось правдой. Марианна не скрывала своей досады.

— А почему ты считаешь, Элинор, что нам, вообще, не следовало ехать туда? Или мне уже нельзя и дом посмотреть? Может быть, ты просто завидуешь мне, потому что сама бы на это никогда не решилась?

— Да, Марианна. Я бы никогда не поехала туда, как минимум по двум причинам. Во-первых, это неприлично осматривать дом, переходящий по наследству, пока его хозяйка еще в добром здравии. Во-вторых, я бы не поехала туда, пока у меня не появился бы второй попутчик, кроме мистера Уиллингби.

— Мистер Уиллингби, между прочим, — единственная персона, которая имеет право показывать мне этот дом! А так как мы ехали в открытом экипаже, то в нем не было места ни для кого другого. Я еще не имела такого приятного утра в своей жизни!

— Я боюсь, — заметила Элинор, — что приятность занятия не всегда соответствует его праведности!

— Элинор! Поверь, ничто не может доказать правоту моих слов, как то, что с моей стороны ничего неправедного не было! И быть не могло. Ведь когда совершаешь неблаговидный поступок, потом не находишь себе места.

— Но, дорогая Марианна, как ты только что заметила сама, ты уже сомневаешься в своем поведении.

— Если колкие намеки миссис Дженнингс — главные доказательства моего неправильного поведения, то тогда это клеймо на всю жизнь, — усмехнулась Марианна. Это не те советы, к которым стоит прислушиваться. Я знаю, что была благоразумна, когда ступала по земле, принадлежащей миссис Смит и осматривала ее дом. Когда-нибудь все это будет принадлежать мистеру Уиллингби и… — она не договорила.

— Даже если всё это когда-нибудь будет твоим, то тебе не придется краснеть за то, что сегодня произошло, Марианна.

При этих словах Марианна залилась краской, а через несколько мгновений, собравшись с духом, сама начала разговор, оборвавшийся на полуслове.

— Возможно, Элинор, я была не права, поехав в Алленхэм. Но мистер Уиллингби очень хотел показать мне это место и этот очаровательный дом. Знаешь, там есть одна замечательная маленькая комнатка наверху, как раз для нас, которую современная мебель сделает очень уютной. Это угловая комната с окнами на две стороны. Из одного окна открывается живописный вид на луг за домом и перелесок, с другой — на храм и деревеньку вдали, а за ними — холмы, холмы, которые мы так полюбили. Я думаю, что мы для начала обставим эту комнату. Всего пара сотен фунтов, как сказал Уиллингби, и это будет самое уютное гнездышко во всей Англии.

Если бы в этот увлекательный разговор не вмешались, то Элинор смогла б услышать, столько еще замечательных комнат есть в этом старом доме и сколько надо заплатить за их обстановку.