Ударь по больному

Джеймс Хэдли Чейз, 1984

За полвека писательской деятельности британский автор детективов Рене Брабазон Реймонд (1906–1985) опубликовал около девяноста криминальных романов и сменил несколько творческих псевдонимов. Самый прославленный из них – Джеймс Хэдли Чейз. «Я, как ищейка, беру след и чую, чего хочет читатель. И что он купит» – так мэтр объяснял успех своих романов, охотно раскрывая золотоносный секрет: читателей привлекают «действие и ритм». Принимая в работу новое дело, Дирк Уоллес не подозревал, что расследование темной истории богатой наследницы, возможно преследуемой шантажистом, срикошетит в него самого. Убита его невеста, и теперь для Уоллеса на первом месте не разгадка тайны, а месть.

Глава вторая

На следующее утро в 9:45, держась относительно прямо, я вошел в вестибюль банка «Пасифик энд нэшнл», где меня встретил ледяной взгляд мисс Кертч.

— Я доложу мистеру Экланду, — процедила она. — Мистер Уоллес, если не ошибаюсь?

Эта старая калоша мне порядком надоела.

— Вы прекрасно знаете свое дело, мисс Кертч. Вы ведь мисс Кертч, не так ли?

Поджав губы, она нажала на кнопку селектора.

— Мистер Экланд, пришел мистер Уоллес.

Хорас Экланд, сегодня смахивающий на отлично позавтракавшего епископа, вышел из своего кабинета. Мы пожали друг другу руки.

— Сядьте, пожалуйста, там, мистер Уоллес. Мисс Кертч предупредит вас, когда появится мисс Торсен.

Именно так я и поступил, с радостью утонув в удобном кресле в десяти футах от стола администратора. Голова у меня натурально раскалывалась, несмотря на все хлопоты Сюзи и проглоченные с утра пять таблеток аспирина.

Я постарался припомнить вчерашний вечер.

Когда Сюзи заехала за мной, она обнаружила открытую входную дверь, граффити на стене и меня, силящегося подняться с пола.

Сюзи из тех редких девушек, что не теряют присутствия духа в чрезвычайной ситуации. Она помогла мне добраться до дивана, обнаружив у меня за правым ухом шишку с куриное яйцо, ни слова не говоря, метнулась на кухню, сделала ледяной компресс и осторожно приложила к опухоли. Десять минут спустя в голове моей стало проясняться, и мне даже удалось выдавить кривую улыбку.

— Прости, любимая, — прошелестел я. — Нежданный гость…

— Давай-ка помолчи, милый. Тебе надо в кровать.

Эта идея мне понравилась. С помощью Сюзи я разделся, влез в пижаму и добрел до кровати.

— А теперь, думаю, двойной скотч со льдом восполнит потери, — сказал я, опустив раскалывающуюся от боли голову на подушку.

— Никакого спиртного, — решительно сказала Сюзи. — У тебя может быть сотрясение мозга. Я вызову врача.

Я погладил ее по руке:

— Не надо врача. Со мной все нормально. Подумаешь, профессионально стукнули по черепу. Завтра буду как огурчик. Просто налей мне выпить, ладно?

Сюзи вздохнула и вышла. Я услышал, как она смешивает на кухне напиток. Когда она вернулась, мне уже чуть полегчало. С удовольствием я отметил, что Сюзи приготовила выпить и себе. Она присела рядом на кровать и обеспокоенно взглянула на меня.

— Да не убивайся ты так, — сказал я. — Все путем, крошка.

Она отпила большой глоток и содрогнулась:

— Ты напугал меня до смерти. Дирк, что случилось?

— Ничего такого, чтобы забивать твою милую головку. Я веду новое расследование. А кто-то, по-видимому, возражает.

— Ясно… — Сюзи кивнула.

Она уже хорошо знала, что о работе я никогда не распространяюсь. Мне удалось вдолбить ей в голову, что для детективов агентства «Акме» это табу.

— Что, нельзя даже спросить, кто такая Энжи?

— Нельзя, и точка.

— Ладно. Тогда я дам тебе сейчас снотворное и уйду, а ты поспишь. — Она удалилась в ванную, отыскала там таблетки и вернулась. — Будь умницей, Дирк. Тебе надо хорошенько поспать.

— Мне не повредит, если ты прикорнешь рядышком.

— Даже не думай. Вот таблетки — прими.

Голова моя раскалывалась, поэтому я решил, что лучше повиноваться Сюзи, и проглотил снотворное.

— Завтра я приведу своих приятелей-маляров, они закрасят стенку. А как эти типы попали сюда?

— Наверное, открыли отмычкой.

— Понятно. Завтра пришлю сюда слесаря, пусть приведет в порядок дверь. Ключи от нового замка положу в твой почтовый ящик. А теперь спи. — Сюзи наклонилась, поцеловала меня и ушла.

Я в самом деле выспался и, хотя к утру голова все еще сильно болела, встретился с Биллом у его дома в 9:15. Он сел в свою машину, а я в свою, и мы поехали к банку. Поскольку прибыли мы рановато, я подсел в машину к Биллу и рассказал ему о событиях минувшего вечера. Он внимательно слушал, время от времени кивая.

— Похоже, начинаются неприятности, Дирк, — сказал он.

— По-моему, тоже. Но ведь неприятности — это по нашей части.

— Быстро сработали, да? Кто-то, наверное, стукнул этим ребятам, что частный детектив интересуется Энжи. Они сразу же среагировали. Интересно, кто их предупредил?

— Это нам еще предстоит выяснить.

Почти без четверти десять я вышел из его машины.

— Я подам тебе знак, — бросил я и направился в вестибюль банка.

Дождь наконец прекратился. Я удобно устроился в кресле, сделав вид, что читаю «Парадиз-Сити геральд», но поглядывая на мисс Кертч: она негромко отвечала на телефонные звонки, нажимала кнопки интеркома, неизменно сохраняя кислую мину.

Внезапно она поднялась со стула, изобразив улыбку чуть теплее ее обычной ледяной (настолько же осень теплее зимней стужи). «Вот оно», — догадался я и перевел взгляд на вход в банк.

В вестибюль впорхнула девушка — швейцар откозырял ей. Быстрым шагом она пересекла вестибюль. У меня было достаточно времени, чтобы хорошенько рассмотреть ее.

Худая как щепка (плоская как спереди, так и сзади), на голове большая соломенная шляпа — из тех, что можно видеть на головах пеонов, работающих на полях в Мексике. Шляпа была надвинута на лоб, почти полностью закрывая лицо. Плюс четырехдюймовые солнцезащитные очки. Одета она была в темную свободную футболку и синие джинсы, какие носят девушки во всем мире. Ноги обуты в сандалии, ногти на пальцах ног не накрашены. Точно так могла бы выглядеть любая молодая туристка. Как наследница миллиардов Торсена, она шифровалась ничуть не хуже, чем Грета Гарбо в расцвете лет.

Мисс Кертч уже вела ее в кабинет Экланда.

Я поспешил из банка к машине Билла.

— Цыпа в джинсах и соломенной шляпе, — сказал я. — Засек ее?

— Сразу подумал, наша клиентка, — ответил Билл. — Вон ее тачка, «фольксваген», через две машины от нас. Девчонка явно старается не светиться.

— Поступим так, Билл: я свою машину брошу здесь. — Я скользнул к нему на пассажирское сиденье. — Как появится — едем за ней.

Появилась Энжи минут через десять. В руках она держала небольшой пластиковый дипломат, явно выданный Экландом и явно содержащий крупные купюры на общую сумму в десять тысяч долларов.

Следить за ней труда не составило. Ехала она на разрешенной скорости, свернула с бульвара по направлению к гавани, затем повернула на набережную с причалами, где богатеи швартовали свои яхты, опять свернула в боковую улочку и очутилась в районе рыбацких причалов и бедных кварталов, где жила портовая шпана.

В этот час район оживал. Рыбаки покидали бары, возвращаясь к своим посудинам, чтобы выйти в море на второй утренний лов. За столиками сонные юные хиппи, зевая во весь рот, потягивали кофе. Анжела остановила машину на свободном парковочном месте, а Билл проехал мимо нее чуть дальше, свернул к другой парковке и заглушил двигатель «олдса».

Я вышел из машины как раз вовремя, чтобы заметить, как Анжела пересекла проезжую часть набережной, уворачиваясь от тяжелых грузовиков, и направилась к веренице баров, закусочных и убогих ресторанчиков. Я проследил за тем, как она вошла в жалкого вида забегаловку с вывеской облупившимися черными буквами «Черная шкатулка: дискотека, напитки, закуски».

Неспешно я пересек набережную и остановился перед захватанной пальцами стеклянной дверью с приклеенным объявлением: «Только для цветных собратьев. Белым вход воспрещен. Ясно?»

После недолгого раздумья я решил, что этот гадюшник может оказаться настоящим осиным гнездом и соваться сюда рановато. Для начала надо разжиться кое-какой информацией. Я вернулся к машине, где меня дожидался Билл.

— Только для черных, — сообщил я ему. — Оставайся здесь. Засеки, как долго она проторчит в «Шкатулке». А я погуляю тут, попробую что-нибудь разузнать.

Через плотный поток гуляющих по набережной я протолкнулся к бару «Нептун», где рассчитывал найти Эла Барни. Как неизменный атрибут причала, мой старый знакомый сидел на кнехте и хмуро глядел на море, вертя в руке пустую банку из-под пива.

Здесь, в гавани, Эла Барни считали старейшиной. Сам Эл не без оснований утверждал, что он «тот, у кого всегда ушки на макушке». Он был в курсе едва ли не всех темных делишек портового района города. Лысеющий, в грязной толстовке, драных парусиновых штанах, он сидел, как бы держа на коленях свое необъятное пивное брюхо. Помимо сбора информации, в жизни его интересовали лишь пиво да сосиски, густо облитые неким жутким соусом: у любого нормального человека от него задымился бы рот, а Барни в нем души не чаял. Наше агентство частенько прибегало к услугам толстяка: детективы угощали его пивом, он же делился полезной информацией.

Едва завидев меня, Барни швырнул пустую банку в море. Рот его растянулся в улыбке и стал похожим на акулью пасть.

— Рад видеть вас, мистер Уоллес, — сказал он. — Несказанно рад. Я как раз подумывал, не пора ли завтракать… — Он задумчиво взглянул на меня. — А вы как насчет того, чтобы перекусить?

— Пойдем в «Нептун», — предложил я. — Я угощу тебя завтраком и пивом.

— Вот слова истинного джентльмена, — заметил Барни.

Он с усилием поднял грузное тело с кнехта и вразвалочку направился через набережную к бару «Нептун». Я — за ним.

Зайдя в тускло освещенное обшарпанное помещение бара, Барни махнул Сэму, чернокожему бармену:

— Завтрак, Сэм! И желательно поскорее.

— Хорошо, мистер Барни, сэр, — отозвался Сэм и ослепительно улыбнулся мне. — А вам, мистер Уоллес? Кофе или что-нибудь еще?

По опыту мне было известно, какой отвратный кофе готовит Сэм, и покачал головой:

— Может, попозже, Сэм. Я только что позавтракал.

Барни уже устроился за своим любимым столиком в углу. Я присоединился к нему.

— Как делишки, мистер Уоллес? — спросил Барни. — Порядок? Выглядите отлично. Как поживает полковник?

Я прекрасно знал, как обращаться с Барни. Ни в коем случае не торопить. Не терзать вопросами, пока он не проглотит третью порцию пива и не расправится с порцией огненных сосисок.

— Полковник сейчас в Вашингтоне, — сообщил я, закуривая сигарету. — У меня все хорошо. Ну а ты как, Эл?

— А что я… Не молодею. Впрочем, как и все. — Барни помотал лысеющей головой. — Но я не ропщу. Со следующей недели начинается туристский сезон. — Его маленькие глазки оживились. — Замечательный народ эти туристы. Мимо не пройдут: всегда остановятся поболтать, сфотографировать меня. А я им травлю такие байки, от которых они едва в штаны не писают. — Барни снова расплылся в акульей улыбке. — Все же любят скандальные истории.

Подошел Сэм и поставил на стол пинту пива и большую тарелку с жуткого вида маленькими сосисками, придумать которые мог бы только дьявол. Барни живенько забросил в рот сразу три, прожевал, с жадностью проглотил, хватанул ртом воздух, и глаза его наполнились слезами. Охнув, он залил в себя полпинты пива.

— Знали б вы, от чего отказываетесь, мистер Уоллес. Такая вкуснятина… Попробуйте хоть одну.

— Нет уж, благодарю.

Эл проворно отправил в рот еще три сосиски, и представление в точности повторилось.

— Для пищеварения просто замечательно, — проговорил он, допил пиво, и Сэм подоспел с новой порцией.

Я терпеливо ждал.

Наконец, прикончив сосиски и заглотив третью порцию пива, Барни рыгнул, да так, что задребезжали стекла в окнах.

— Ну так чем могу помочь, мистер Уоллес? — спросил он со своей акульей улыбкой.

— Что ты знаешь о «Черной шкатулке»?

Барни поднял брови — то, что от них еще осталось.

— Тусовка для цветных. Дансинг, отвратная жратва, но пользуется популярностью.

Я ждал, глядя ему в глаза.

— С копами проблем никаких, — продолжил Барни. — Этот притон купил один черный примерно год назад и переоборудовал его в некое подобие клуба. Цветных-то, кстати, у нас здесь не так много: в основном вьетнамцы да пуэрториканцы. А в «Шкатулке» торчат только цветные — тусуются там, чувствуют себя как дома, танцуют…

— Кто купил-то, Эл?

Барни поскреб горло. Этот жест я отлично понимал и сделал знак Сэму — тот уже спешил с очередной порцией пива.

— От этих вкусняшек так пить охота… — проронил Эл. — А вы классный, мистер Уоллес.

— Так кто покупатель? — снова спросил я.

Барни надолго присосался к стакану с пивом.

— Один очень нехороший черный, — ответил, насупившись, Барни. — Никак не возьму в толк, где он денег-то раздобыл. Пять тысяч баксов за аренду на десять лет. Я так думаю, деньги ему дал его папочка, с которым мы, бывало, пропускали по стаканчику. Душевный старикан. Приходил сюда, говорил со мной, угощал пивом… — Барни покачал головой, взгляд его погрустнел. — Но вот уже год, как я его не вижу. Такому старикашке, как я, одиноко без друзей.

— Имя нового владельца, Эл?

— Мм? Хэнк Смедли. Не стоит с ним связываться, мистер Уоллес. Он бандит и не терпит, когда лезут в его дела.

Лицо мое оставалось бесстрастным.

— А как звали его отца?

— Джош Смедли. Служит дворецким у этой богатой надменной стервы — миссис Торсен. До меня дошел слух, что бедолага Джош стал прикладываться к бутылке. Я его не виню. С сыном-бандюганом, сбежавшей женой да такой хозяйкой… Тут любой запьет горькую.

— От него ушла жена?

Барни кивнул и сделал большой глоток из стакана.

— Именно так, мистер Уоллес. Он сам мне рассказывал. Вся беда в том, что миссис Смедли абсолютно не ладила с сыном. Парень рос неуправляемым и остается таким, но бедняга Джош любит его. Они с женой всегда крепко ссорились из-за Хэнка. А когда мистер Торсен умер, они разбежались. Джош остался в услужении миссис Торсен, а Ханна, жена его, стала присматривать за ее дочкой, которой привалила куча денег после смерти отца. — Барни вздохнул. — Эх, живут же богатенькие… Да только я не завидую им. Все эти налоги, дети, разводы — нет, это не для меня. Мне по душе моя жизнь. У меня никаких проблем.

— Рад за тебя. О дочери мистера Торсена что-нибудь знаешь, Эл?

— Так, кое-что. Говорят, она росла недоумком. А еще говорят, что уже лет с шестнадцати она начала спать с Хэнком. Только не ссылайтесь на меня, мистер Уоллес. Это всего лишь сплетня. Может, она просто одна из девчонок, которые любят этим заниматься. — Барни покачал головой. — Нынче это… модно. Когда я был молодым, у нас все было по-другому. В наше время этого надо было добиваться… — Он вдруг хитро глянул на меня. — Вас интересует Энжи Торсен, мистер Уоллес?

— Скорее, Хэнк Смедли.

— Ясно, мистер Уоллес. Только поосторожней с этим типом. Он реально опасен: злющий и безбашенный.

— У Энжи был брат Терренс. Что-нибудь о нем знаешь?

Барни опустил глаза на свою пустую тарелку, затем с глубокомысленным видом взглянул на меня. Я понял намек:

— Не стесняйся, Эл.

— Для меня это ведь завтрак и ланч, — пояснил он и подал условный сигнал Сэму, который тотчас примчался с очередной тарелкой сосисок и пинтой пива. — Мужчина моей комплекции должен поддерживать силы. — Он сунул три сосиски в пасть, прожевал и одобрительно крякнул. — Так о чем вы спрашивали, мистер Уоллес?

— Что ты знаешь о Терренсе Торсене?

— Если и знаю, то немного. С отцом парень не ладил. Ушел из дому и снял комнату в портовом районе. В убогом многоквартирном доме под названием «Прибой». Такая помойка… Было это пару лет назад. Терри лихо играл на фортепьяно, прямо клавиши под пальцами горели — так, во всяком случае, народ говорил. Сам-то я не слышал. Парню предложили работу в клубе Гарри Рича «Тупик», и он взял себе псевдоним Терри Зиглер. Говорят, с его приходом доходы клуба заметно возросли. Молодые любители джаза были от него без ума. Играл он каждый вечер, с девяти до двух часов ночи, и ни с кем особо не общался. Только играл. Но месяца три назад он как в воду канул, никто с тех пор его не видел. Был, правда, слушок, что его пытался переманить к себе этот гнус Хэнк. Если б Зиглер заиграл в «Черной шкатулке», это была бы настоящая сенсация. Однако слух так и остался слухом. Так-то вот, сэр.

«Пора уходить, — решил я. — Не следует давать Барни почувствовать, насколько я нуждаюсь в информации». Я достал бумажник, вытянул из него двадцатидолларовую банкноту и протянул Элу.

— Держи ухо к земле. Хэнк, Терри и даже Энжи. Идет?

Он одарил меня акульей улыбкой и сцапал банкноту так же стремительно, как ящерица хватает муху.

— Идет. А где меня найти, вы знаете, мистер Уоллес.

— До встречи, Эл.

Я подошел к барной стойке, заплатил Сэму по счету и вышел на душный и влажный солнцепек. «Утро не прошло впустую», — подумалось мне.

Билл ждал меня в машине. Жуя жвачку, он вытирал носовым платком пот с затылка. Я уселся на пассажирское сиденье рядом.

— Не появлялась?

— Десять минут назад. Только я не понял, ехать за ней или тебя дожидаться. Вышла она уже без портфеля и направилась в сторону города.

— Отлично. У меня тоже куча информации. — Я рассказал ему о том, что узнал от Барни.

— Значит, куда-то двинем… Может, сначала пивка?

— Сначала в «Прибой», — сказал я. — А потом пивка.

— Так и знал… — Билл принялся вытирать платком лицо.

Многоквартирный дом «Прибой» мы отыскали в одном из переулков. Типичный жилой дом, плотно заселенный работягами, которые ежедневно отправлялись в город обслуживать богатеев: обветшалый и запущенный, с облупившейся краской, окруженный магазинчиками, в которых продавалось все — от рыбы до колготок.

На узкой улочке было полно вьетнамцев и пуэрториканцев, несколько черных и несколько пожилых белых женщин с хозяйственными сумками.

С большим трудом Билл отыскал местечко, куда приткнуть машину, и мы пешком вернулись ко входу в дом.

— Подожди здесь, Билл, я с уборщиком пообщаюсь.

Уборщика я нашел на цокольном этаже. Огромный, неуклюжий, заросший щетиной, в грязной майке и еще более грязных штанах, он осторожно двигал метлой, словно опасаясь, что она натрет ему нежные ладони. Заметив, как я подхожу, он оперся на древко метлы и не спускал с меня глаз.

— Я ищу Терри Зиглера, — сказал я, устремив в парня «полицейский» взгляд.

— Понятно, — кивнул он. — Ищите. А мне работать надо. — Он вновь принялся мести.

— Как мне найти его?

Уборщик помолчал, глядя на меня, затем спросил:

— Вы коп?

— Я разыскиваю его, потому что он унаследовал кое-какие деньги.

В лице его проснулся интерес — черты расплылись и залоснились, словно вырезанные из куска свиного сала.

— И много?

— Не в курсе. Об этом не сказали.

«Как же все-таки безотказно срабатывает старый прикол», — подумал я.

— А что дадите?

— Двадцать долларов, если направите по верному пути.

В задумчивости он поскреб волосатую руку, затем навалился всем немалым весом на черенок метлы.

— Терри Зиглер, значит?

— Он самый.

— Года полтора назад он снял квартиру на последнем этаже. Платил регулярно. Проблем от него не было, хотя вкалывал он, похоже, дни и ночи напролет. А пару месяцев назад вдруг съехал. Предупредил заранее, квартиру оплатил, забросил пару чемоданов в свой «олдс» и был таков. Больше я его не видел.

— Куда поехал, сказал? — не проявляя нетерпения, спросил я.

— Нет. Оно мне надо? Люди приезжают, уезжают…

— «Олдс», говоришь. Номер не помните?

От этой горы сала толку как от козла молока, решил было я, но на широком лице уборщика вдруг отразился проблеск мысли.

— Еще бы я не запомнил такой простой номер! Можете записать: PC 10001.

— Его квартиру уже заняли?

— Ага. И часу не прошло после отъезда Зиглера, как прискакала девчонка. Внесла плату за два месяца вперед и въехала.

— Кто такая?

— Назвалась Долли Гилберт. Работает по ночам. Больше ничего о ней не знаю.

Уборщик суетливо задвигал своей метлой, и я решил, что уже пора его «подмазать», дабы услышать что-нибудь посущественнее. Я достал бумажник, пошуршал банкнотами и отделил от пачки пятерку — так, чтобы он увидел. Он перестал мести.

— Это мне, что ли?

— Да. Если проявите усердие. Мне надо найти Зиглера. Наверняка кто-нибудь в этом доме может что-то рассказать.

— Мм… — Он в задумчивости вновь почесал руку. Мне казалось, я слышал, как натужно скрипят шестеренки в его черепе. — Если подумать, так это, пожалуй, мисс Ангус. Она могла бы рассказать вам о Зиглере, она жила в квартире напротив. Славная была пожилая леди — ей под восемьдесят было. Прибиралась у парня и время от времени готовила ему горячую пищу. Бабулька была из тех, кто всем готов помочь. А больше всего любила поточить лясы. От ее разговоров у меня крыша ехала. Да, уж она-то о Зиглере могла много чего рассказать.

— Могла? — спросил я. — Она тоже уехала?

Уборщик, не сводя глаз с банкноты, беспокойно переступил с ноги на ногу — и я отдал ему пятерку. Он внимательно оглядел ее с обеих сторон и упрятал в карман грязных штанов.

— Через три дня после отъезда Зиглера она ушла ногами вперед.

— Что это значит?

— В тот день я подметал пол на этаже, где жила миссис Ангус, и заметил, что входная дверь ее квартиры приоткрыта. Тут я припомнил, что уже пару дней не видел ее… Ну и вошел. Мисс Ангус лежала на полу. Мертвая. Я вызвал копов, они ей занялись. — Уборщик опять принялся скрести руку. — Терпеть не могу, когда легавые пристают как банный лист и лезут со всякими вопросами. Что я мог им рассказать-то? В общем, они решили, что бабульку пришил какой-нибудь нарик — искал у нее деньги. Ударил ее в лицо, а затем перевернул вверх дном ее квартиру. В ее-то годы удар по лицу — верная смерть… Уж она бы вам рассказала, где искать Зиглера. Помню, все нахваливала мне его: мол, какой славный мальчик. Не думаю, что парень уехал, не сказав ей куда… Такие дела. Может, что-то еще могу для вас сделать, а?

— Квартиру мисс Ангус уже заняли?

— Пока нет. У нее был договор аренды на три года, мебель она ввозила свою. Ее дела улаживает адвокат. Как только он закончит, квартиру сдадут быстро.

— Что за адвокат, не знаете?

— Да еврей какой-то. Приходил ко мне.

— А имя?

Уборщик опять почесал руку, подумал и сказал:

— Солли Льюис.

«Больше ничего интересного от него не добиться», — решил я.

— Ладно, спасибо, — сказал я. — Может, как-нибудь еще загляну… с пятью баксами.

Он кивнул:

— Вот и славно. Сколько вам надо, столько и приходите.

По лестнице я поднялся в вестибюль и вышел на раскаленный асфальт. Билл стоял, привалившись к машине, и все так же терзал зубами жвачку.

— Кое-что есть, — сказал я. — Выясни-ка адрес адвоката, которого зовут Солли Льюис. Я скоро.

Я вернулся в подъезд и на лифте поднялся на последний этаж. Там было всего две квартиры. На двери справа от меня висел стикер с надписью «Мисс Долли Гилберт». Я надавил на кнопку звонка. Подождал, затем позвонил снова. Часы показывали 17:50. «Долли, должно быть, уже встала с постели», — подумал я. Пришлось позвонить в третий раз, прежде чем дверь резко открылась.

Передо мной стояла девушка лет двадцати с небольшим: блондинка, завитые волосы, яркий макияж, изгиб губ — все говорило мне о том, что в жизни она много уже повидала, да и сейчас ей приходится туго. На девушке была накидка, которая, однако, распахнулась. Если не считать розовых трусиков, блондинка была голой. Окинув меня взглядом, она улыбнулась — застывшей приветственной улыбкой опытной проститутки:

— Извини, приятель, давай через пару часиков, а? Я сейчас немного занята… с дружком.

— Так ты предлагаешь мне подождать здесь «пару часиков»? Вот те раз… — Я дружески улыбнулся ей. — А мне корешок говорил, ты не прогонишь.

Я заглянул ей за спину: большая комната, уютно обставленная старенькой мебелью. В дальнем конце комнаты полуоткрытая дверь, которая вела, по-видимому, в спальню.

— Конечно не прогоню. Только не сейчас…

Из спальни донесся низкий голос:

— Скажи этому хмырю, чтоб валил отсюда! Давай уже займись делом! Думаешь, у меня времени вагон?

Блондинка нахмурилась:

— Блин! Слушай, он правда безбашенный. Пока! — И она захлопнула дверь у меня перед носом.

По тембру и силе голоса из спальни я догадался, что он принадлежал негру. «Безбашенный», — сказала она. У меня мелькнула догадка. На лифте я спустился вниз и сел к Биллу в машину.

— Адрес узнал?

— Ага. Он есть в справочнике. Сикомб-роуд, шестьдесят семь.

— Отлично, Билл. Теперь слушай. Скоро из подъезда выйдет чернокожий. Сядь ему на хвост. Машину оставляю тебе: вдруг он будет на колесах. Не упусти его. Надо убедиться, вдруг это Хэнк Смедли.

— А ты?

— Съезжу потолкую с Солли Льюисом.

Я тормознул проезжавшее мимо такси.