На Другой стороне. Светлая сторона

Джанет Нортон

Это история о двух мирах. В одном живут эна, вековечные создания Света, а в другом – люди. Тысячи лет эна живут, почитая людей как божеств. И все это время люди не ведают о том, что их и эна объединяют незримые нити жизни и испытания одной судьбы. В мире эна их придется преодолеть стражнице Кире, мечтающей стать героем, как легенда древности Лев Басилеи. Их истории только начинаются…

I

На площади Люции всегда было полно народу. Расположенные вдоль и поперек лавочки пестрели каждая своим необычным товаром. Покупателей приманивали яркими цветами, забавными игрушками и вкусными запахами специй. У одних торговцев можно было купить самые свежие продукты, у других — различные побрякушки и настоящие антикварные ценности. В центре площади, под фонтаном Омида, горожане любили отдыхать от будничной суеты. Ближе к городским улицам располагались кузни, а также лаборатория алхимика и инженера Тодора¹, из которой нередко доносились восторженные восклицания ученого.

В этой части город Анвар не утихал с утра до ночи. Киру часто назначали в караул на площади, чтобы в случае необходимости она могла обеспечивать горожанам безопасность. Таких случаев на ее памяти было очень мало, поэтому Кира большую часть времени проводила в размышлениях о том, чем бы заняться после смены. Наблюдая за тем, как эна делают покупки, она медленным шагом патрулировала территорию, то и дело здороваясь с прохожими, и витала в облаках, предвкушая вечерние посиделки в таверне. Ее жизнь была достаточно беззаботной, несмотря на почетную и ответственную должность городской стражницы.

Но в очередное дежурство Кира думала совсем не об отдыхе, а прохожие, замечая ее, выражали свое сочувствие и уважение к почившему дедушке Киры, славному мастеру-воину Амадею. Амадей ушел к Свету во сне в невероятно почтенном возрасте. Мастер-воин, воспитавший не одно поколение воинов еще при старом королевстве эферья, застал расцвет древней Басилеи и ее печально известное Падение. И еще целую тысячу лет помогал обустраивать Анвар под нужды горожан, пришедших из разных уголков их мира.

Именно благодаря завораживающим рассказам Амадея Кира знала о том, что когда-то давно эна жили порознь и враждовали друг с другом, а подобного города, как Анвар, никто и помыслить не мог. Эферья, к которым принадлежала Кира и ее семья, все время воевали с арья на юге, а о варья востока ходили только байки и легенды, поскольку их очень редко видели. И когда случилось последнее столкновение между эферья и арья, когда на их земли напали темные твари, порождения Мглы, все поменялось до неузнаваемости и стало так, как знала не один век сама Кира, — стало намного лучше.

У нее было много друзей из потомков тех самых арья, что оказались в Басилее тысячу лет назад. И даже неприветливые варья поселились в Анваре после того, как и их земли одолела беспросветная Мгла. Их предки решили объединить свои силы против всего темного и злого, что представляла собой Мгла, или, как ее еще называли, Живая Ночь, и с того дня они забыли о старых разногласиях. Анвар стал символом единства и надежды для всех народов эна под руководством протектора, а для Киры и ее друзей — любимым домом, в котором всегда царило многообразие. Кира и не представляла мир иным, а Амадей с грустной улыбкой наблюдал за тем, как она играла с детьми тех эна, которых когда-то считал врагами.

Только Мгла из века в век не менялась и оставалась все такой же опасной, как и прежде. Живая Ночь уничтожала Свет всюду, докуда могла дотянуться, превращая пышные леса и реки в топи и зловонные болота, а живых существ обращая в чудовищ, не знающих пощады. Поэтому вокруг Анвара были возведены высокие стены с бдительной охраной часовых. Кроме того, город защищала древняя сфера, сияющий протекционный камень, силами которого Анвар закрывал невидимый щит, не позволяющий темным тварям проникать за городские стены.

Кира многое узнавала от Амадея, особенно когда не стало ее отца, павшего в битве со Мглой где-то далеко в темных лесах еще во времена Падения. Амадей был ее наставником, поэтому с уходом дедушки Кира особенно остро почувствовала одиночество, а связь времен, которую она ощущала благодаря Амадею, болезненно прервалась.

Кира с детства вдохновлялась его рассказами о приключениях и подвигах, в которых зачастую представляла себя главной героиней. Во многом благодаря своему дедушке Кира и стала стражницей, настолько сильное впечатление производили рассказанные Амадеем легенды о былых временах. Особенно ей нравилась история про эна по имени Раниеро, названного Львом Басилеи, которого, по словам Амадея, он когда-то в незапамятные времена обучил военному делу. Став капитаном королевской личной стражи, Раниеро поднял мятеж против правителей эферья, чтобы спасти жителей королевства от их жестоких расправ, а после много лет помогал своими геройскими поступками беженцам, обустроившимся в Анваре.

Воображая себя столь же храброй и смелой, как воспетый в легенде герой, Кира стремилась в городскую стражу, чтобы доказать себе и остальным, что могла добиться такой же славы. Но служба оказалась довольно скучной, а геройствовать внучке Амадея приходилось разве что в таверных драках. От детства остались одни воспоминания, а от Амадея — представления о чести, добре, зле, Свете и Тенях.

Глядя очередным утром на лица прохожих, таких разных во всем, от цвета глаз и кожи до одеяний и манер, Кира невольно думала о тех важных разговорах, которые Амадей вел со своей дочерью Дианой, мамой Киры. Овдовевшая во время Падения Диана поначалу с трудом привыкала к жизни среди арья и варья, поскольку все они по-разному верили в Свет и Тени. Амадей старался объяснить Диане, а потом и Кире, что, несмотря на разницу в учениях, суть оставалась одна и та же: все в их мире состоит из света, первородный Свет есть во всем, что их окружает, и в них самих, а тени из другого мира определяют характер, поступки и, в конечном счете, судьбу.

Кира часто спускалась к каменному основанию крепости Анвара, что острым пиком почти касалась барьера, который разделял их мир и мир теней. Барьер ровной пеленой простирался, подобно безбрежному океану, под всеми летающими островами, на которых жили эна. Он был мутным и беспросветно темным, никто не рисковал даже прикоснуться к нему, опасаясь навеки исчезнуть на другой стороне, где жили неведомые тени. Когда-то туда изгоняли провинившихся перед Светом, как правителей Басилеи во времена Падения, предавших свой народ эферья и все хорошее, что король с королевой должны были олицетворять.

Амадей искренне верил в то, что с тенями их связывают нити жизни и Света, которым даже барьер не мешал соединять два кристалла, один на шее эна, а другой у тени. И если кристалл на шее эна угасал, это означало, что тень погибла. Печалились ли тени, если их кристаллы угасали? Расстроилась ли тень Амадея, когда он ушел к Свету? Кира не знала ответа, но надеялась, что да, потому что считала Амадея замечательным эна, достойным почестей.

Кира медленно переместилась поближе к фонтану Омида, всем видом выражая глубокую задумчивость. Фонтан украшали две белокаменные статуи: одна представляла девушку с расправленными крыльями, держащую за руку маленького мальчика, с другой ладони которого лились потоки воды. Девушку звали Люция, в честь которой и назвали площадь, а мальчика — Омид. Два героя времени Падения, запечатленные в камне, служили горожанам Анвара напоминанием о той трагедии, что свела их всех вместе, и о той жертве, что принесли эферья и арья ради их будущего. В решающий момент именно эферья Люция, сестра Раниеро, смогла вдохновить всех эна бороться за мир, отдав за него свою жизнь, а арья Омид, пожертвовав собой, ей в этом помог. В величии их фигур, созданных после Падения, Кира особенно чувствовала ответственность, которую несла как стражница Анвара. Она боялась подвести героев прошлого и оказаться недостойной защищать построенное ими будущее.

Взглянув на свое отражение на поверхности воды, она увидела молодую эна с темными волосами и серо-зелеными глазами, в доспехах и с сияющим кристаллом на длинной цепочке на шее. В кристалле Киры отчетливо темнела черная полоса, перемежаясь со светом. Амадей говорил, что мрак в кристалле явление обыденное и ничем не примечательное, а Кире не о чем волноваться, поскольку червоточина была не более чем раной, полученной тенью где-то в другом мире. Эти раны могли зажить быстро, а могли терзать годами, и эна оставалось жить своей жизнью и надеяться, что у тени хватит сил вылечиться.

Но далеко не все верили в Свет и Тени, как дедушка Киры. Например, тот же Лев Басилеи, по словам Амадея, никогда не думал, что его поступки определяла какая-то тень из другого мира, и полагался только на свои силы. Не верящие в Свет и Тени считали, что мрак в кристаллах отражал все то плохое, что было в самих эна. Подтверждением тому была печальная статистика: со времени постройки Анвара в тюрьме за самые разные преступления всегда оказывались именно те, у кого камни темнели червоточинами.

Втайне от всех Кира очень боялась, что темень в ее камне однажды приведет ее за решетку, лишив даже возможности расправить крылья за спиной. В зачарованной тюрьме Анвара магия эна не действовала, а Кира не представляла своей жизни без полетов. Крылья были неотъемлемой частью существования эна, и они всегда могли проявить крылья в нужный момент, чтобы взмыть в небо. Для эна не существовало наказания страшнее, поэтому Кира с трудом ставила себя на место Льва Басилеи, по легенде переставшего летать в дни Падения. Ей становилось не по себе от одной мысли, что спрятанные за невидимой магией крылья на спине вдруг однажды исчезнут вовсе, будь то воля теней или наказание городских властей.

И все же даже с крыльями Кира чувствовала тяжесть на плечах, будто что-то придавливало ее к земле. Первый день без Амадея оказался для Киры своего рода началом новой жизни, в которой не было больше привычной преграды от всех ее страхов и тревог. Амадей мог одним словом напомнить ей о важном, заставить заняться по-настоящему насущными делами и не поддаваться пагубному унынию. Отныне ей надо было бороться со своими проблемами самой…

Тяжело вздохнув, Кира не сразу обратила внимание на столпившихся у края площади прохожих. Вскоре раздались испуганные крики, вдребезги разлетелось несколько лавок с товарами. Встрепенувшись, Кира поспешила к эпицентру событий и протиснулась через толпу зевак, чтобы увидеть причину беспокойства: двое дуэлянтов выясняли отношения, не стесняясь применять серьезные боевые умения. Один из драчунов — судя по оружию, лучник — старательно метил в юлящего вокруг до около ассасина, но раз за разом промахивался, методично разрушая рыночные лавки. Ассасин лишь насмехался в ответ, дожидаясь, когда соперник измотает себя сам.

— Ну как тебе кинжалы? Заточенные, усиленные, а ты со своим старым луком даже в учебную мишень не попадешь, — нагло кривлялся ассасин, то и дело прячась с помощью одного из своих умений скрытности.

— Только покажись, я тебе твою критику назад в рот заткну, — зарычал лучник, упустив ассасина из виду, и завертелся на месте, целясь в стоящих вокруг него прохожих. Эна в панике разбежались в стороны, когда огненная стрела вихрем пронеслась мимо них и врезалась в лавку с фруктами.

Но далеко не все были возмущены поведением дуэлянтов. Оглядевшись по сторонам, Кира обнаружила молодых эна из Академии искусств Анвара, наслаждающихся разыгравшимся перед ними представлением. Они с азартом спорили, кто выиграет, и всячески подбадривали фаворитов.

— Кира! — раздался радостный голос из-за спины. Сауло, еще один городской стражник, оказался совсем рядом, с веселой улыбкой приветствуя знакомую. — На дежурстве? Весело, правда? Видар давно нарывался на эту дуэль, только Ксипил, кажется, все равно выиграет!

— Так это твои друзья? — спросила Кира, пытаясь перекричать возгласы толпы.

— Да! — радостно ответил Сауло, глядя на дуэлянтов и еле сдерживая восторг.

— Так останови их тогда, это же…

— Давай подождем, пока кто-то не выиграет? — с задором попросил Сауло, перебив Киру. — Их все равно только отчитают за ущерб, ничего страшного не случится!

Кира растерялась и застыла на месте, присмотревшись к радостной толпе. Она заметила, что эна делали ставки на победу наиболее сильного дуэлянта. Как оказалось, среди зрителей поединка были не только простые горожане, но и другие стражники, с восторгом наблюдавшие за происходящим. Кире тоже нравились дуэли, она нередко оттачивала свои навыки в стычках такого рода, хоть и с меньшим вредом для окружающих. Недовольные уже разбежались, и поэтому Кира решила, что ничего плохого действительно не случится, если позволить дуэлянтам закончить бой. Поддавшись всеобщему веселью, Кира тоже стала подбадривать соперников, желая узнать, кто же сильнее.

Видар, натянув тетиву, запустил в Ксипила еще несколько мощных заклинаний в виде сияющих желтых стрел, но опять промахнулся. Кувырком запрыгнув за спину Видара, Ксипил выпустил в сторону опешившего лучника мощное алое заклинание, соскользнувшее с лезвий его острых клинков, и снова спрятался за невидимыми чарами. Разъяренный новой раной, Видар быстро вытащил из поясной сумки банку маны, залпом ее опустошил и выставил на тетиве своего лука сразу пять огненных стрел. Мощное заклинание под завороженный вздох толпы взметнулось в небо, где волшебные стрелы, подобно фонтану, разлетелись в разные стороны. Вдруг стрелы размножились, словно капли дождя, и начали со свистом падать на землю, подобно ливню. Поначалу все застыли, пораженные дивным зрелищем, но как только первая стрела коснулась земли, толпа в панике ринулась прочь от дуэлянтов. От каждой упавшей стрелы в воздух взметался невысокий столп огня.

Кира чуть не попала под удар сразу двух стрел и отпрыгнула в сторону, закрыв себя магией воинов. Ее протекционные чары образовали возле вскинутой вверх руки золотистого цвета щит, принявший на себя весь удар. Сауло не растерялся и спрятался в соседнем переулке, но остальным повезло куда меньше. Многие лавки на рынке превратились в огненные руины, многих ранило, а еще десятка два очевидцев случившегося спешно начали разлетаться в разные стороны, когда пронесся слух об отряде патруля из крепости.

Придя в себя и встав на ноги, Кира огляделась по сторонам, не веря своим глазам. Всего за несколько минут часть рынка превратилась в полыхающие развалины. Кира медленно прошла вдоль разрушенных лавок и вдруг заметила у самой маленькой из них темнокожую эна в желто-белых одеждах арья. Женщина склонилась над разбитыми склянками и банками, от которых шел цветной дым. Лечебные снадобья разлились лужицей под осколками, оставшимися от ее скромного ларька.

Больше всего Киру поразила та невыразимая словами грусть, которую она прочитала во взгляде незнакомки. В ее карих глазах не было даже капли злости, не было досады от потери прибыли, только жалость к пролитому содержимому, которое наверняка могло бы помочь тем же раненым эна, разбежавшимся в страхе с площади Люции, чтобы не попасться патрулю стражи из крепости. Подойдя ближе, Кира заметила на мощеной кладке площади одну целую склянку целебного зелья и осторожно взяла ее в руки. Остановившись рядом с незнакомкой, Кира неловко протянула банку женщине, отчего-то пробубнив себе под нос извинения.

— Простите…

Взяв склянку, кареглазая эна улыбнулась одними уголками губ и опустила голову, вновь принявшись собирать цветные стекляшки. Кира с растерянным видом наблюдала за тем, как незнакомка кропотливо и осторожно подбирала осколок за осколком, при этом едва слышно что-то шепча на непонятном Кире языке. С каждой секундой Кира все больше чувствовала свою вину за случившийся на рынке погром, ведь она поравнялась на других стражников, что беспечно наблюдали за дуэлью, вместо того чтобы остановить схватку. Она забыла, что должна была защищать горожан не только от Мглы, но и от самих себя, не ведающих последствий своих поступков.

Присмотревшись к незнакомке у разрушенного лекарского ларька, Кира увидела, что в ее темных волосах уже серебрилась седина, да и в карих глазах Кира заметила знакомую томную горечь, которую порой наблюдала у Амадея в минуты задумчивости. Амадей бы точно не одобрил всего случившегося, успела подумать Кира, еще больше укорив себя за проявленную безответственность.

Топот ног отвлек ее от размышлений, и Кира оглянулась на подоспевший патруль. Во главе отряда стоял сам капитан Алистар. Увидев капитана, Кира скривилась, обреченно опустив плечи. Капитан Алистар отличался особенной степенью занудства, граничащей с фанатизмом при исполнении положений устава, прописанных для стражников Анвара. Он не упускал возможности отчитать провинившихся и этим скорее поднимал настроение самому себе, нежели уровень дисциплины в рядах подчиненных.

— Что здесь случилось?.. Кира! — грозно прокричал Алистар, подзывая ее подойти.

— Ну, начинается, — вздохнула Кира, с понурым видом зашагав к капитану.

***

Наведя порядок на площади, Алистар отправил Киру сторожить протекционную сферу в крепости. Караул у сферы считался негласным наказанием, поскольку означал всепоглощающую скуку в гордом одиночестве несколько часов подряд. Скорбная мина на лице Киры не смягчила настроение Алистара. К тому же вскоре настроение стало еще хуже, когда Алистару еще на площади принесли письмо, доставленное из Академии искусств. Прочитав послание, Алистар переменился в лице, быстро перепоручил несколько важных дел другим стражникам и поспешил домой. Он так торопился, что полетел по воздуху, лишь бы сократить расстояние от площади Люции до квартала, в котором жил с семьей.

Приземлившись перед калиткой, Алистар быстро зашагал к высокой двери дома, осматривая окна двухэтажного здания с яркой черепичной крышей и парой высоких башенок. Богатый квартал, в котором жили Алистар и его семья, всегда славился особым убранством фасадов и пышными садами за искусно украшенными оградами. Дом Алистара никогда не был самым богатым, чем часто привлекал к себе внимание придирчивых соседей. Насмешки с неприметного фасада дома с течением времени плавно перекочевали на его шумных обитателей. Мало кто из богачей Анвара позволял себе роскошь иного рода — непоседливых близнецов, наследников пламенного нрава по материнской линии от предков арья и невероятного упрямства по отцовской линии от предков эферья.

С детства близнецы были головной болью для отца и матери. Старшая Хафза оказалась талантливым магом, а вот младший Хэйден проявил себя как лучник, что в итоге привело к несносному и почти неуловимому тандему двух сорванцов. Алистар надеялся, что, когда близнецы подрастут и поступят в Академию, они перестанут испытывать его терпение, но с годами ситуация усугубилась подростковым бунтом против опостылевших правил поведения и наставлений.

Сафа, супруга Алистара, воспитывала детей любовью и лаской, давя на их совесть чувством ответственности, что порой действительно помогало успокоить бурю еще до ее начала. Сам Алистар просто приказывал вести себя правильно, чем нередко подливал масла в и так яркий огонь недопонимания поколениями друг друга. Он не умел находить с детьми общий язык и терялся уже от одной необходимости.

Пройдя в дом, Алистар коснулся сердца, чтобы убрать свои доспехи за невидимую магию, и предстал в скромных одеждах горожанина, оправляя на ходу взъерошенные русые волосы. Шум привлек внимание Сафы, и вскоре из кухни донесся ее голос:

— Обед почти готов!

— Умираю с голоду, — ответил громко Алистар, проходя в круглую гостиную.

Что-то в голосе Алистара встревожило Сафу, и она вышла к нему в гостиную, с тревогой осмотрев его с головы до ног внимательным взглядом темно-карих глаз. Алистар улыбнулся Сафе, но Сафа лишь еще больше забеспокоилась, решив, что улыбка Алистара вышла натянутой, а значит, должна была скрыть его истинное состояние. Отложив в сторону взятые с собой склянки со специями, Сафа оправила свое темно-красное платье и подошла к Алистару, всматриваясь в его синие глаза.

— Все в порядке?.. — спросила она.

— Просто устал, — качнув головой, ответил Алистар, залюбовавшись смуглой и темноволосой Сафой. Даже когда она волновалась или сердилась, Алистар невольно думал, что Сафа прекрасна.

Но он хотел развеять ее тревогу и поспешил добавить:

— На улицах снова разгулялись дуэлянты. На этот раз масштабно.

— Все обошлось? — спросила взволнованно Сафа.

— Обошлось. Хоть рынок и пострадал, но никто не ушел к Свету из-за этой глупости, и то хорошо, — сказал Алистар, ласково поцеловав Сафу в щеку.

Сафа коротко улыбнулась в ответ, прижав на момент засиявшую искрами света кожу, словно не желала терять тепло поцелуя, и жестом пригласила Алистара сесть за стол на кухне.

— А дети где? — поинтересовался Алистар, взглянув на камин. В большом котелке на ярком рыжем огне варился его любимый овощной суп.

Сафа с легким испугом на лице отвернулась от Алистара, чтобы взять из шкафа тарелку, стараясь как можно уверенней ответить непринужденным голосом:

— Хафза готовится к экзамену, а Хэйден еще на учебе…

— На учебе, значит, — повторил Алистар, тяжело вздыхая, после чего громко позвал дочь: — Хафза!

Вскоре раздались шаги по лестнице, и в кухне спустя немного времени появилась высокая и худенькая смуглая девушка с темными волосами и темно-карими глазами. Копия матери, если не считать недовольной гримасы на лице и ярко-алых и оранжевых одежд, в которые предпочитала наряжаться Хафза.

— Да? — спросила Хафза таким голосом, словно ее отвлекли от невероятно важного дела.

— Я тоже рад тебя видеть. — Алистар иронично поприветствовал Хафзу, после чего сразу же перешел к терзающему его вопросу: — Где твой брат?

— Откуда мне знать, я за ним не слежу. Может, еще на тренировке, — пожала плечами Хафза.

Алистар положил на стол письмо из Академии и подвинул его на край стола, к дочери, жестом попросив взять бумагу и прочесть.

Хафза быстро пробежала глазами по витиеватому почерку мастера-лучника Арвида. Наставник Хэйдена гневался по поводу его отсутствия на очередном тренировочном занятии. Закатив глаза, Хафза положила письмо назад на стол.

— Я не знаю, где он! — недовольным голосом произнесла Хафза.

— А кто должен знать, где он? Хэйден твой младший брат! — возмутился Алистар.

— Младший аж на пять минут, но не тупой же! Он сам знает, что и когда ему делать, — раздраженным тоном ответила Хафза.

— Ах вот оно что! Сам знает? — язвительным тоном переспросил Алистар. — А вот мастер Арвид так не считает! И я так не считаю, что важнее всего! Хватало того, что вы наносили ущерб имуществу Академии, но вообще ее забросить!..

— Я ничего не забросила! — всплеснула руками Хафза, но Алистар уже не слушал, продолжая гневную речь:

— Я стараюсь, чтобы нашу семью уважали, и все, что я получаю взамен, это возмущенные письма от главы Академии и ваших мастеров-наставников! Про твои прогулы я еще не забыл! Свет знает, что о нас думают!

— Это все, что тебя волнует? — язвительно поинтересовалась Хафза, скрестив руки на груди.

— Нет, не все! — рьяно возразил Алистар. — Я каждый раз с замиранием сердца читаю рапорты, опасаясь увидеть там ваши имена в списках дебоширов! Посмотрите на других молодых эна, на ту же Киру!

Увидев, как перед ним на стол поставили тарелку супа, Алистар пододвинул ее к себе поближе и с благодарной улыбкой кивнул Сафе.

— Хоть пример и плохой на сегодняшний день, но все же!.. — менее агрессивным тоном продолжил Алистар, взявшись за ложку. — Хорошая стражница, все время в казарме, а вы только и делаете, что играете да гуляете!

— Кира стражница, потому что у нее и дед, и отец были героями, — ядовито заявила Хафза. — И они ее вдохновили своим примером. А твой ни на что не вдохновляет, кроме как умереть со скуки…

Алистар громко стукнул кулаком по столу. Хафза подпрыгнула от резкого звука, по привычке замолчав. Алистар сильно разозлился, это было видно как по яростному взгляду синих глаз, так и по переменившемуся лицу со шрамами.

— Марш в свою комнату! И чтобы не выходила, пока не разрешу! — крикнул Алистар, указав на винтовую лестницу на второй этаж. — Немедленно!

Хафза надменно вздернула подбородок, развернулась на каблуках и быстро зашагала назад к лестнице. Когда шаги стихли и хлопнула дверь в одну из детских комнат, Алистар с трудом сглотнул подступивший к горлу ком и тяжело вздохнул, почувствовав ласковое прикосновение Сафы.

— Она не это имела в виду, ты же знаешь, — мягко произнесла Сафа, садясь рядом. Алистар вяло улыбнулся, глядя в тарелку, но съесть обед так и не смог.

— Прости. Я пойду, — мотнув головой, он встал из-за стола и быстро покинул дом, словно спасая задетую гордость бегством на работу.

Выглянув в окно, Сафа с обреченным видом посмотрела Алистару вслед. В явно расстроенных чувствах Алистар поспешил к крепости, взмыв на крыльях в воздух. Вздохнув, Сафа направилась на второй этаж, в комнату дочери, обнаружив Хафзу в не менее расстроенных чувствах. Ругаясь вслух, Хафза даже не заметила ее прихода.

— Младший и тупой, как панцирь черепахи, — возмущалась Хафза, стирая со щек слезы. Хафза также смотрела в окно на отца и обернулась к Сафе лишь тогда, когда та сама взяла ее за плечи и развернула к себе лицом.

— Сегодня ваш отец явно задержится на работе, не оставляй Хэйдена с ними, приведи домой. А я постараюсь приготовить ему что-то, чтобы стало легче… Скоро прием у оракула — может быть, она подскажет какое-нибудь средство…

— Средство от чуди?.. — разочарованным тоном спросила Хафза, всхлипнув. — Если бы оно только существовало.

— Только осторожно, хорошо?.. Всегда смотри на кристаллы, а если не можешь разглядеть, держись в стороне, — напомнила Сафа.

— Я знаю, мам, не в первый раз его вытаскиваю оттуда, в конце концов, — угрюмо ответила Хафза, взяв себя в руки.

Хафза знала, что у нее не было времени на слезы и детские обиды на младшего брата, ведь причина, по которой она и Хэйден порой прогуливали занятия, была настолько серьезной, что узнай о ней Алистар — о репутации семьи уже никто бы и не вспоминал. Во многом именно поэтому Алистара держали в неведении, а сами Сафа и Хафза жили в страхе, что однажды правда все же проявится.

Хафза помнила, куда идти, но совершенно не горела желанием отправляться в бедный квартал Анвара. Там ее пугало все — от алчных глаз прохожих до неприветливо тесно застроенных домов, покосившихся от времени и некачественных материалов. Здесь и устроили логово те, кто продавал чудь — опасную субстанцию, получаемую из пораженных Мглой растений за пределами города.

Подойдя под крыльцо одной из неприметных таверн под названием «Диковинка», Хафза прошла внутрь шумного помещения, старательно скрывая лицо и держась подальше от столиков посетителей. Ее путь лежал в подсобное помещение, где через прорытый тайный лаз можно было попасть в заброшенную шахту, где обитали продавцы чудью и их клиенты.

Тихо спустившись по лестнице, ведущей в подземелье, Хафза оказалась у железной двери с решеткой, за которой сторожил охранник. На двери сияла защищающая проход печать, которую мог снять только охранник по другую сторону проема. Постучав, Хафза невольно вздрогнула от резкого звука открывающегося решетчатого окошка.

— Чего надо? — громыхнул грубый голос незнакомца.

— Я пришла забрать своего брата, Хэйдена, — как могла уверенно ответила Хафза. — Он ведь тут?..

— Тут. Но у него разговор с Дельцом…

— Но…

— Чудь нужна?

— Нет! — возмутилась Хафза.

Окошко двери тут же закрылось.

Обомлев, Хафза подняла руку, чтобы вновь постучать, но совершенно растерялась от охватившего ее волнения. Не найдя в себе смелости постучать еще раз, Хафза решила прийти попозже, чувствуя как унижение, так и страх за Хэйдена. Хафза могла только гадать, ради чего велась беседа с Дельцом и по какому поводу, и опасаться, чем эта беседа могла обернуться для Хэйдена.

Алистар и Сафа всегда говорили, что те эна, чьи кристаллы потемнели, — это либо преступники, либо сумасшедшие и от них надо держаться в стороне. У многих находились червоточины, даже у Киры, и это не всегда значило, что эна плохие, но чаще всего опасения оправдывались. Хэйден родителей не слушал, оказавшись в плохой компании. И теперь Хафза с понурым видом шла назад в город, не зная, что будет с ее младшим братом дальше.

Вскоре Хафза оказалась в парке, где, по обыкновению, отдыхала в минуты задумчивости в стороне от чужих глаз. Парковая зона всегда считалась местом для уединения и спокойствия, ведь в середине парка располагалась святыня города — Черное Сердце. Подле реликвии никто никогда не шумел, эна старались даже не разговаривать возле Черного Сердца, не желая навлечь на себя гнев теней из другого мира. За тишиной и покоем следили стоящие на карауле стражники из народа варья, которые недвижимо стерегли реликвию, окружив ее подобно статуям. Варья отличались крутым нравом, исполнительностью и немногословностью, поэтому считались лучшим караулом для такого важного артефакта.

Подойдя к одной из пустых скамеек, Хафза смахнула опавшие осенние листья, села на край и подперла голову руками, осматривая камень и стерегущих его стражников. По периметру в парке тоже ходили стражники-варья, все как один неуклюжие, но грозного вида. Одного из них Хафза узнала даже издали, хотя и не ожидала обнаружить знакомого. Однажды Хафза поругалась с подругами в Академии и пришла в парк в расстроенных чувствах, не думая, что ее всхлипы привлекут чье-то внимание. Светловолосый незнакомец молча дал ей неприметного вида, явно залежавшийся в кармане платок. Но сделал это с таким искренним беспокойством, что Хафза мгновенно растаяла, не став отмахиваться от неожиданной заботы могучего воина. Грозный с виду варья с огромной секирой отличался высоким ростом и мощным телосложением, но на его светлом лице чаще всего была добрая улыбка, а в синих глазах сияло детское любопытство. Он не пугал Хафзу, как остальные варья. К тому же она заметила, что ее знакомый любил животных и все время носил браслет с изображением медведя. С тех пор Хафза не первый год делилась с воином-варья мыслями, по наивности доверяя ему те тайны, которые не рисковала раскрыть даже близким друзьям.

Он садился рядом и молча слушал, смотрел и внимал каждой глупости, которую Хафза рассказывала, договаривая за собеседника его возможные мысли и упрекая себя же в излишней болтливости. Почему-то варья не уставал ее слушать, а когда ей нужно было уходить, явно надеялся на новую встречу, улыбаясь на прощание. Не зная, почему варья молчал, Хафза все равно радовалась их странным беседам, в которых она могла лишь читать по его лицу ответы на свои вопросы. Хафза знала, что у него тоже были родные, брат и сестра, но про родителей варья не желал вспоминать, равно как и про родину, которую когда-то покинул. Хафза знала, что молчаливый варья надолго куда-то уходил из города, но не знала, куда и зачем, а потому была искренне рада, что он остался живым, здоровым и таким же внимательным. Снова преподнесенный платок Хафза приняла с искренней счастливой улыбкой, поспешно стирая слезы.

— Вы вернулись! Я рада, — произнесла она, вздыхая, когда знакомый ей молодой стражник учтиво поклонился и заулыбался, садясь рядом. — Надеюсь, путешествие удалось?

Варья криво ухмыльнулся и кивнул.

— Ох, как это наверно здорово — покинуть Анвар и отправиться путешествовать, — восхитилась Хафза, глядя в небо, — чрез мглистые земли, сражаясь с темными тварями или обращенными существами… А ночью петь песни у костра с друзьями… Надеяться, что все будет хорошо.

Хафза мечтательно вздохнула, а молчаливый варья только улыбнулся в ответ и кивнул еще раз.

— Я никогда не увижу мира за стенами Анвара, — вдруг произнесла Хафза, опустив взгляд на свои руки. — Но и мечтать сейчас не получается… Я так волнуюсь за брата! Ох, ну да. Вас же не было, когда это все случилось, — опомнилась Хафза, заметив встревоженный взгляд варья.

— Хэйден… Брат связался с темными. Ну, теми, у которых кристаллы с червоточинами. Стал дышать чудью, прогуливать тренировки, в Академии не появляется. Я не знаю, что делать. Чтобы его лечить, надо рассказать обо всем отцу, а что с папой будет, даже предположить боюсь. Он так печется о своем статусе и репутации нашей семьи, а тут родной сын и… Брат так сглупил! Но я могу его понять. В какой-то степени, конечно. Делец предлагает то, чего так не хватает в этом городе — ощущение полета, свободы… Того, что ты немного больше, чем кажешься, может, даже герой, как в былые времена. Так брат говорил, когда я узнала, что он натворил. Что же он натворил на этот раз?.. — спросила Хафза вслух, но обращаясь не к внимающему ее словам варья, а в пустоту. В глаза снова бросился черный камень, у которого несли службу другие варья. Хафза грустно улыбнулась своим мыслям.

— Когда нас в детстве ругали за шалости, Хэйден любил говорить папе, что во всем виновато Черное Сердце — мол, это оно дало ему такой кристалл, и вины его в том, что шалит, нет. Сначала родители смеялись, а потом стало не до шуток… Теперь и мне не смешно. Я верю в Свет и Тени, но не понимаю, почему тени допустили, чтобы Хэйден подсел на чудь?.. Может, дело в самих кристаллах? Откуда мы знаем, что, протягивая в День Дара руки через камень, берем тот, что должны были? А должны ли вообще? Когда Сердце принесли в построенный Анвар, оно было светлее, а теперь больше похоже на источающий Мглу камень. Тот, второй, что по легенде остался в мире теней, наверняка еще сохранил с Черным Сердцем связь и…

Хафза замолчала, тяжело вздыхая, и виновато улыбнулась.

— Извините, я снова много болтаю… С родителями на эти темы говорить себе дороже, у них таких вопросов даже не возникает, а где брать ответы?.. Спасибо, что слушаете. Мне стало намного лучше, прям магия. А я в ней разбираюсь! — нервно хихикнула Хафза, вдруг с беспокойством взглянув на сидящего рядом варья.

Молчаливый слушатель усмехнулся и кивнул в третий раз с очевидным пониманием, а Хафза запоздало осознала, какую страшную тайну ему доверила.

— Спасибо, — встав со скамейки, Хафза протянула платок варья дрогнувшей рукой.

Варья тут же встал на ноги из вежливости, с улыбкой приняв платок. Собравшись с силами, Хафза взглянула на варья с искренней надеждой и волнением:

— Прошу, сохраните нашу тайну, иначе… Иначе…

Хафза замолчала, не найдя нужных слов, чтобы описать, что могло произойти дальше с ее братом и с ней самой, но варья понял Хафзу без слов и, перестав улыбаться, уверенно кивнул вновь. Заметив этот жест, Хафза замерла на месте. Засмотревшись в глаза варья, в которых Хафза прочла решимость сберечь наивно рассказанный секрет, она искренне благодарно улыбнулась ему в ответ и поспешила прочь из парка, пару раз оглянувшись назад. Варья смотрел Хафзе вслед, так и не убрав в карман платок, а осторожно держа его у сердца.

***

В тайном убежище Дельца почти не было света. Полумрак давно заброшенной шахты освещали только редкие факелы на стенах коридоров. Тоннели, в которых с легкостью можно было заплутать, напоминали собой длинный лабиринт, бесконечный и пугающий своей безвыходностью. Воздух, пропитанный дымкой чуди, дурманил разум и обращал его против эна. Воображение брало верх над реальностью и заключало в свои странные оковы.

Чистым воздухом можно было дышать только в кабинете Дельца, где он подсчитывал свою прибыль и порой отчитывал подчиненных, так называемых «сказочников», распространяющих чудь на улицах Анвара. В углу томилась целая гора спифов, сияющих редких камушков, которыми эна оплачивали труды ремесленников и торговцев, а на столе и на полках шкафов вдоль стен располагались реликвии прошлого — как дань ностальгии по былым временам.

Хэйден никогда прежде не был в кабинете Дельца и мог бы долго удивляться всему, что видел, если бы не стремительно ухудшающееся самочувствие. В темно-карих глазах молодого лучника отчетливо читались мучение и мольба. Его взор был прикован к фигуре Дельца, восседающего в своем высоком кресле за столом. Короткие светло-русые, с сильной сединой волосы Дельца, как всегда, были зализаны назад; свой кристалл, как и лицо, закрытое маской, Делец старательно прятал от чужих глаз, и только старый талисман в виде ракушки лежал поверх его темных одежд. Сцепив пальцы рук на столе, Делец внимательным холодным взглядом светло-карих глаз наблюдал за Хэйденом, пришедшим без спифов за новой порцией чуди. На его тонких губах играла недобрая улыбка, ставшая еще шире, когда Хэйден заговорил дрожащим голосом.

— Неужели нет даже маленького мешочка?.. — спросил Хэйден, теребя полы своей сине-зеленой куртки. Он не мог поверить в то, что во всем лабиринте не завалялось капельки чуди. Делец с досадой покачал головой.

— Неужели ты думаешь, что я какой-то там шарлатан? У меня очень честный бизнес. Все согласно договору, — с наигранной обидой произнес Делец, всматриваясь в измученное лицо Хэйдена. — Чудь за цену, а цена обговаривается. Ты не принес мне ничего в обмен на маленький мешочек чуди, — якобы растерянно разведя руками, Делец откинулся на спинку кресла. — А значит, не ценишь наших отношений. И даже не уважаешь их… — упрекнул он, скрывая улыбку.

— Уважаю, конечно уважаю! — поспешил оправдаться Хэйден, зажмурившись и взъерошив на голове короткие темные волосы. — Но, как постоянный клиент, разве я не могу получить чудь в долг?.. Я обязательно принесу что-то ценное взамен, все что угодно!

— Смелое заявление! Мне нравится! — Потерев руки, Делец заулыбался и призадумался.

Хэйдену показалось, что Делец выдумывал для него унизительное поручение, рассудив так по ироничной улыбке Дельца, и с тревогой стал ждать его решения. Вдруг, словно воодушевленный пришедшей на ум идеей, Делец встал с кресла и обошел свой стол, чтобы присесть на самый край, словно для более доверительной беседы.

— Ну хорошо, как постоянному клиенту я дам тебе немного чуди авансом взамен на-а-а… клыки белого льва. Я всегда питал особую страсть к этому прекрасному животному. Говорят, эти клыки приносят удачу, а если растолочь и выпить, придадут внутренних сил, — заявил Делец с невинной улыбкой на губах, словно попросил сущую мелочь.

Хэйден потерял дар речи. Белые львы считались самыми опасными хищниками в лесах Анвара. Не говоря уже о том, что очень редкими. Отловить одного зверя могло занять целый месяц драгоценного времени, которого у Хэйдена просто не было.

— Что-то не так? — напустив заблаговременно разочарованный вид, Делец наклонил голову на бок. — Тебя не радует, что я из-за доброты своей иду тебе навстречу?

— Нет… Нет, что вы… — растерянный Хэйден неловко, почти испуганно улыбнулся, уже представляя, каким бедствием обернется эта «охота». — Я обязательно принесу… Как только смогу.

— Сегодня, — улыбнулся Делец, но уже не притворяясь, что делал доброе дело и шел Хэйдену навстречу. В глазах Дельца читалась стальная решимость и непреклонность, от которой Хэйдену стало еще больше не по себе.

— Сегодня?.. — переспросил Хэйден, словно не расслышав слова Дельца.

— Именно, — Делец кивнул и сел назад за свой стол. — Принеси мне до полуночи клыки белого льва — и получишь полный мешочек чуди. Дай эту записку одному из «сказочников», пусть выдадут тебе немного в долг.

Быстро начеркав пером на клочке бумаги послание своим подчиненным, Делец не сразу отдал его Хэйдену, задержав того у стола с протянутой рукой.

— И смотри, — сказал тихо Делец, — если не принесешь клыки, твой долг станет необъятным. Мой товар стоит горы спифов, и добывать его опасно. Я не буду обесценивать его, раздаривая жалким просителям.

— Я понял, — нервно улыбнулся Хэйден. Делец отпустил клочок бумаги и снова откинулся на спинку кресла, жестом указывая на дверь.

Хэйден кивнул и поспешил к выходу, спиной чувствуя холодный взгляд Дельца. Все негодование по поводу нечестной сделки Хэйден сдерживал при себе, стараясь ничем не выдать охватившей его паники. Полученная скромная порция чуди вряд ли могла развеять все его беспокойство. Стало лишь хуже, когда спустя несколько часов томительного пребывания в логове Хэйден вышел из подземного помещения под таверной и вдруг обнаружил Хафзу.

— Свет мне в глаз, — проворчал он, чем вызвал еще больше негодования Хафзы.

Вместе с сестрой Хэйден поспешил покинуть «Диковинку». Темная улица была освещена волшебными фонарными огнями и светом из окон домов, в которых эна готовились ко сну. Оглядевшись по сторонам, Хэйден шумно вздохнул.

— Что ты наделал на этот раз?! Почему у тебя такой вид? — гневно спросила Хафза, на что Хэйден все же смог выдавить неловкую улыбку.

— Неотразимый? — пошутил он, но шутка явно не удалась. Хафза фыркнула и потащила Хэйдена в переулок, чтобы вывести из злополучного квартала.

— Я думала, ты оттуда вообще никогда уже не выйдешь! Отец злится, твой наставник прислал ему гневное послание, мама уже плакать не может… Что с тобой делать?!

— Можешь отправить к Свету, у меня, похоже, все равно одна дорога, — грустно произнес Хэйден, качая головой.

— Что это значит? — нахмурилась Хафза.

Близнецы остановились недалеко от площади Люции, где случился погром из-за дуэлянтов. Торговцы заняли свои привычные места на рынке, продавая товар прохожим, и лишь удвоенная стража, дежурившая на площади, напоминала о недавнем происшествии.

Хэйден почесал затылок и зажмурился, предчувствуя страшную бурю.

— Делец хочет, чтобы я принес ему клыки белого льва.

Хафза застыла на месте, не зная, какие слова подобрать для ответа. Первым делом захотелось удостовериться, что Хэйден не наделал глупостей, но Хафза чувствовала, что уже слишком поздно.

— Ты ведь отказался? — без особой надежды спросила Хафза, и Хэйден ожидаемо отрицательно мотнул головой.

— Сегодня до полуночи. Либо клыки, либо я останусь без чуди… Он дал мне с собой щепотку. Видать, для приправы белому льву на ужин.

— Как ты мог на это согласиться?.. Как?!

Толкнув брата в плечо, Хафза не заметила, как в руках заплясали волшебные огни. Гнев в такой ситуации сдерживать не хватало ни сил, ни желания, но наказывать Хэйдена ожогами Хафза не собиралась, лишь обжигающими совесть словами, от которых зазвенел ее голос:

— Неужели тебе совсем не дорога жизнь? Ты торгуешь ею ради этой проклятой чуди как ненужной безделицей! Я ведь просила — не поддавайся! Это не выход, что бы ты там ни думал! Отец…

— Да какое ему дело, пока это не касается его репутации?! — огрызнулся Хэйден. — Никто не знает, никто не разболтает! А помру — так и всем легче станет…

— Кому станет? Папе? Маме? Мне? Или тебе одному?! Ну конечно, ведь больше не придется думать о себе! — возмутилась Хафза. — Хотя ты этим и так не занимаешься, иначе бы не дошел до того, чтобы выбирать, как именно отправиться к Свету!

Хэйден поник, едва заметно вздрагивая от охватившего его озноба. Скривившись, он начал лихорадочно соображать, что делать.

— Может, клыки есть на рынке?.. — жалобным голосом подумал он вслух.

— Ага, как и зубы дракона, на прилавке недалеко от столового сервиза! — съерничала Хафза, хлопнув себя по лбу.

Она тяжело дышала, пытаясь совладать с бурей эмоций, охвативших с головы до ног, подобно урагану. С одной стороны, ей хотелось поставить на всей тайной жизни Хэйдена, как и на своей, жирную точку, то есть признаться во всем Алистару, чтобы уже всей семьей бороться за жизнь Хэйдена. С другой — Хафзу пугало то, чем обернется это признание на самом деле. Хафза и предположить боялась, какова будет реакция Алистара на правду. Озираясь по сторонам, словно в поисках ответа, что же делать дальше и куда идти, Хафза вдруг замерла, пораженная своей догадкой.

— Егерь, — произнесла она полушепотом. — Послушай, ведь прирученная белая львица есть у егеря, — взяв Хэйдена за плечи, Хафза резко его встряхнула, заставляя смотреть себе в глаза. — Делец за ней тебя послал, за ее клыками!

Ужаснувшись, Хэйден запротестовал от одной только идеи наведаться к егерю.

— Ты либо с ума сошла, либо хочешь получить мою комнату, когда я уйду к Свету! — воскликнул он.

— Тебя потому и послали за клыками белого льва! — воскликнула Хафза. — Принесешь — тогда молодец, редкостный товар раздобыл! А если нет, то и проблем нет! Помрешь что без чуди, что в лапах зверюги!..

— Ты ведь мне поможешь?.. — с надеждой обреченного спросил Хэйден.

Хафза угрюмо поджала губы, запыхтев от негодования, но быстро взяла себя в руки и согласно кивнула.

— Не нужна мне твоя комната, живи в ней сам… — произнесла она жестким тоном. — Но после надо будет решить, что делать дальше, потому что дальше так не пойдет. Понял?

— Понял, — кивнул нехотя Хэйден, последовав за Хафзой к южным городским воротам.

Подойдя как можно ближе к высоким дверям, Хафза и Хэйден притаились в темноте переулка, ожидая, когда начнется смена караула. Расписание стражников близнецы знали благодаря Кире, потому безошибочно подгадали время, чтобы незаметно перелететь через городскую стену.

Приземлившись на опушке леса, они невольно застыли на месте, осматриваясь вокруг. Зловещую тишину нарушали свист ветра и шелест листьев. Справа и слева виднелись пики гор, а прямо перед ними простирался осенний южный лес. Незаметная тропинка, петляющая среди могучих стволов и невысоких оврагов, должна была привести их к дому егеря. Переглянувшись, Хафза и Хэйден отправились по ней в чащу.

Казалось, едва они переступили порог леса, как наступила ночь. Хафза наколдовала небольшой шар огненной эссенции, которым освещала себе и Хэйдену путь в пугающей темноте. Высокие деревья возвышались над ними подобно колоннам храма. Их кроны переплетались в причудливый цветной купол, сквозь который мелькал свет редких звезд. Но всякий раз, когда где-то неподалеку раздавался треск или неожиданный крик птицы, Хафза и Хэйден вздрагивали от страха, невольно хватаясь за свои кристаллы. Опасность мерещилась им на каждом шагу, и чем дальше близнецы углублялись в лес, тем чаще оглядывались назад. Силуэт Анвара растворился за темным массивом. Им оставалось надеяться, что, когда охота закончится, ничто не помешает сразу же взмыть в небо и вернуться в город.

— Говорили, егерь уходил странствовать… Может, он еще не вернулся, — поделилась мыслями Хафза после долгого тягостного молчания, повисшего в воздухе, пока близнецы осторожно продвигались дальше по заросшей тропе.

Хэйден раздраженно вздохнул, сжимая в руке приготовленный заранее лук.

Бегло осмотрев Хэйдена, Хафза с недовольным лицом уставилась вперед себя, но спустя мгновение все же решила спросить:

— Совесть мучает? Не поздновато ли?

— Почему она будет меня мучить?.. — угрюмо спросил Хэйден.

— Ну, не знаю… — иронично протянула Хафза. — Может, потому что из-за тебя мы в диком лесу, идем на ночную охоту на самого хищного зверя в округе, потому что тебе нужна чудь?

— Мне бы не понадобилась чудь, если бы не сама знаешь кто, — проворчал Хэйден, переступая через торчащий из земли корень. — Что бы я ни делал, никогда не нравилось, никогда не радовало, не впечатляло. Лучший лучник на потоке с первого же года обучения? Да какая разница! — всплеснул руками Хэйден. — Победитель в соревнованиях — и что? Что эти жалкие награды дают семейной репутации? Разве это достижение? Я все делал, чтобы отец мной гордился, но ничего не получалось. А теперь я даже помереть не могу, потому что опять непременно испорчу его репутацию в глазах протектора Вителиуса!

— Ты так говоришь, будто один от этого страдаешь, — фыркнула Хафза. — Но я не «причудилась», я все еще верю, что со временем что-то поменяется. Ты бы лучше не про папину репутацию думал, а про свою собственную.

— Мы просто есть у него, разве этого не достаточно, чтобы быть счастливым? — спросил Хэйден, запрокинув от досады голову, после чего стремительно рухнул лицом вперед, споткнувшись об очередной корень.

— Ах! — Хафза застыла рядом, но помогать Хэйдену встать явно не собиралась.

— Что такое?..

Еле поднявшись, Хэйден отряхнул одежду и взглянул туда, куда смотрела Хафза. В следующее мгновение сердце перестало биться, а в карих глазах застыл ужас. Шерсть белой львицы словно сияла во мраке, переливаясь перламутром. Несмотря на свои размеры, гордое животное оказалось совершенно бесшумным, мягкой поступью пересекая тропинку. Заметив двух эна, львица остановилась, пристально глядя на них своими ясными серыми глазами.

Хэйден осторожно приподнял лук, ожидая, что в следующую же секунду львица кинется на него в атаку. Но вместо этого любопытная белая кошка села на тропинке, беззаботно дергая ухом. Казалось, она изучала их, но нападать не хотела. Хэйден поднял лук еще выше, затаив дыхание. На тетиве медленно появилась одна желтая волшебная стрела. Хафза потеряла дар речи, поддавшись страху перед грядущим, а Хэйден зажмурился, собираясь с духом, что было против базовых правил стрельбы.

— Хэйден, — жалобным тонким голосом обратилась Хафза.

— Опусти лук, пока не поранился, — раздался вдруг угрожающий и надменный низкий голос.

Хэйден вздрогнул, открыл глаза и от неожиданности выронил свое оружие. Стрела со свистом пролетела несколько метров и вонзилась в землю недалеко от львицы и незнакомца, появившегося бесшумно, словно из воздуха. Он выглядел необычайно грозно из-за своей темной грубой одежды с застежками из клыков и боевого копья в руке. Походный наряд незнакомца собрал в себе черты всех трех народов эна и был дополнен широким ремнем с сумками.

Посмотрев на стрелу, вонзившуюся в дюйме от его сапог, незнакомец поднял голову. Среди коротких пепельно-русых волос виднелась седина, его лицо было исполосовано шрамами, а в медленно угасающем желтом свете стрелы зеленые глаза сияли тихой яростью.

— Уже вернулся, — подавленным тоном произнесла Хафза, с ужасом уставившись на егеря.

Вдруг белая львица тревожно зафыркала, встав на все четыре лапы. Что-то в небесах показалось хищнице опасным, и она нетерпеливо ткнулась мордой в ногу егеря, взглянув на кроны деревьев. Едва засиявшие звезды растворились в ночи… В Живой Ночи. Хэйден непогоды не замечал, подхватил с земли лук и поспешно взял Хафзу за руку, утягивая за собой.

— Бежим назад, пока есть на чем, — взмолился он полушепотом.

— Не успеете, — егерь еще смотрел на темное полотно, закрывшее собой небосвод. — Скоро грянет буря.

— А почему «буря» прозвучало так зловеще? — с тревогой поинтересовалась Хафза.

— Потому что скоро появятся темные твари, — взглянув на близнецов, егерь на одно мгновение задумался, после чего уверенно, хоть и без всякого энтузиазма заявил: — Переждете в доме. За мной!

— Никуда мы не пойдем! — запротестовал Хэйден, чувствуя, как от страха начал терять связь с реальностью. Он успел побледнеть, разволноваться, а дрожащие руки свидетельствовали о том, что скоро и щепотки чуди могло не хватить, чтобы прийти в себя.

— Ваше дело, — равнодушно ответил егерь и вместе с белой львицей скрылся за оврагом.

Грянул гром. Близнецы дружно подпрыгнули от неожиданности, а когда пошел дождь, лес, к их ужасу, наполнился морем криков и стонов диких животных и птиц. Округлив в страхе глаза, Хафза сама дернула брата за руку и без лишних слов поволокла Хэйдена за собой к оврагу, за которым скрылся егерь. Ни его, ни белой львицы видно уже не было, но зато в самом овраге оказалась неприметная деревянная дверь. Открыв ее, Хафза затолкала Хэйдена в дом-землянку и заскочила внутрь, поспешно затворив дверь за собой.

Еще глядя на дверь, Хафза сделала пару шагов назад и нечаянно натолкнулась на Хэйдена, застывшего посередине просторной комнаты. Белая львица вальяжно разлеглась на подстилке подле узкой лежанки самого егеря. Рядом располагался стол, на котором сияла пара неочищенных спифов, лежали бумаги, книги и сверкающие боевые кинжалы ассасина. Но больше всего внимание привлекали завешанные рисунками и схемами стены. Присмотревшись, Хафза приметила наброски зверей и птиц с подписями к каждой картинке. На других измятых, старых и новых листках были длинные вычисления. Часть бумаг представляла собой карты, а еще часть, к удивлению Хафзы, — рисунки одной и той же девушки. На одних в деталях прорисованное лицо улыбалось с бумаги самой искренней улыбкой, которую Хафза когда-либо видела, а на других незнакомая эна танцевала, расправив крылья.

Невольно засмотревшись, Хафза подошла к портрету в профиль поближе. Тонкие черты лица, казалось, дышали жизнью и светом, несмотря на то что рисовали их обычным графитом. Егерь к тому моменту потушил огонь в печи, погрузив дом в полумрак, и Хафза отпрянула в сторону, пропуская его к двери. Егерь запер проем на засов и наложил сверху ладонью волшебную печать.

— Зачем явились в лес? — жестко спросил егерь, обернувшись к молодым эна. Хафза смущенно замычала, не зная, что ответить, а Хэйден даже не обернулся, глядя куда-то в пол.

— Мы погулять решили, — неловко пожав плечами, ответила Хафза.

Егерь вздернул бровь и скрестил руки на груди.

— Алистар знает, что вы «решили погулять»? — иронично поинтересовался он, и Хафза не нашла что ответить, сначала удивившись, что егерь знал, как звали их отца, а потом возмутившись, что они не знали о знакомстве Алистара с егерем.

— Не знает, ни о чем не знает, — вдруг подал голос Хэйден, так и не обернувшись. — Я должен был принести клыки белого льва… Только… все равно уже… поздно…

Хафза удивленно взглянула на брата и спустя секунду в панике кинулась к падающему Хэйдену. По всей его бледной коже стали появляться мелкие сияющие трещины. Хэйден неуклюже рухнул на бок, по-детски охнув от боли.

— Где?! Где оно? — судорожно шаря по карманам его одежды, Хафза наконец нашла мешочек с чудью.

Львица грозно зарычала, встрепенувшись на своей лежанке. За дверью тем временем послышалось угрожающее шипение и стрекот. Пугающие звуки пробрали Хафзу до дрожи, но спасение Хэйдена затмило собой всякий страх. Развязывая шнуровку на мешочке, Хафза не заметила, как егерь оказался рядом, вдруг грубо перехватив ее руку.

— Нет, отдайте! — запротестовала Хафза, попытавшись забрать чудь назад.

Раскрыв мешочек, егерь высыпал немного содержимого на руку и переменился в лице от негодования.

— Глупый ребенок, это яд! — прорычал егерь.

— А я говорил, что это я самый умный в семье… Никто не верил… — вяло хихикнул Хэйден.

— Не в такой порции! Это его спасет! — возмутилась Хафза.

Вдруг в дверь что-то врезалось с беспощадной силой. Хафза упала от неожиданности рядом с братом, опасаясь, что в следующее же мгновение в дом ворвется ужасное существо, но дверь еще держалась, хоть и отчаянно стонала под натиском.

— Они чувствуют его свет, — угрюмо сказал егерь. К ужасу Хафзы, он бесцеремонно выкинул содержимое мешочка в угли печи как мусор.

— Что вы наделали! — воскликнула слезливым голосом Хафза. — Без этого он…

— Тихо! — рявкнул егерь, поспешив к валяющимся в дальнем углу комнаты сумкам.

Казалось, егерь что-то вспоминал, суетливо роясь в их содержимом. Львица перебралась к двери, встав напротив, будто собиралась защищать дом, если дверь вдруг сломается от натиска. После очередного удара Хэйден возмущенно фыркнул.

— Вход по приглашениям!..

Хафза пересилила себя и натянуто иронично возмутилась, чтобы спрятать свое волнение:

— Как всегда, в центре внимания, даже в гостях. Точно никакой совести нет!

Хэйден выдавил улыбку, но взгляд его стал отстраненно блуждать по дому-землянке. Он медленно умирал, растворяясь во внутреннем свете, с которым испарялись последние силы.

— Отойди, — снова раздался голос егеря за спиной.

Хафза растерялась, уже не зная, кого опасаться больше — темных тварей, пытающихся ворваться в дом, или самого егеря. В ответ на нерасторопность Хафзы егерю пришлось легонько оттолкнуть ее в сторону. Присев рядом, он приподнял Хэйдену голову, показав желтый корешок какого-то растения.

— Жить хочешь? — спросил егерь, пристально глядя Хэйдену в глаза.

Хэйден сонно улыбнулся, думая над ответом, но все-таки кивнул головой.

— Только попробуй выплюнуть — выкину за дверь, — пригрозил егерь. — Хоть тише станет…

Засунув корешок в зубы Хэйдена, егерь жестом распорядился, чтобы Хафза помогла брату, а сам отошел к двери, у которой дежурила львица. Хафза восприняла указание буквально, попытавшись помочь Хэйдену жевать. Она начала манипулировать его челюстью, отчего Хэйден взвыл не своим голосом, чуть не подавившись. Корешок оказался ужасно горьким.

Егерь подхватил прислоненное у двери копье и остановился в напряженной, выжидающей позе, как и белоснежная львица подле него. Постепенно яростные удары в дверь и шум порожденной Мглой бури стали угасать. Испробовав горький корешок, Хэйден стал приходить в себя, сияющие трещины медленно, но верно затягивались, и вскоре темные твари, перестав чувствовать его свет, отступили от землянки. Выждав немного времени, егерь осторожно снял печать и засов, выпуская в приоткрытый проем львицу. По глухому рыку егерь понял, что вокруг дома было безопасно, и открыл дверь шире.

— Куда вы?.. — испуганным полушепотом спросила Хафза у невольно задержавшегося в проходе егеря. Хэйден неожиданно заснул, Хафза прижимала его к себе, не зная, что делать дальше.

— Лечить лес, — коротко ответил егерь.

— Копьем?.. — удивленным голосом спросила Хафза. Егерь с угрюмым видом перехватил оружие в руке, на ходу коротко ответив: — Не выходить, пока не вернусь.

Примечания

1

Авторское прочтение названий и личных имен указано в глоссарии и списке имен в конце книги.