Ливень

Олег Денисов

Герои рассказов этой книги – обычные люди, только вот безмятежное течение их жизни вдруг нарушается. Оказываясь во власти невероятных обстоятельств, они начинают меняться и совершать непредсказуемые поступки – или пытаются принять происходящее, хотя кажется, что весь мир ополчился против них. В результате герои сталкиваются с последствиями своих действий, заставляя читателя задуматься: что это – небесная кара, испытание, посланное свыше, дурной сон или просто жизнь в одном из своих проявлений? Книга содержит нецензурную брань.

Золотое сердце

/из серии странные сны/

Что произошло в моей чертовой жизни? Все умершие, брошенные и бросившие меня вдруг встали на дыбы и ополчились. Погибшая мать всё чаще приходит на ум и чего-то от меня ждет. Не для себя, а чтоб я сделал что-то ради себя. Бывшая жена, скотина, радостная прыгает ко мне на диван и что-то мне втолковывает, и выглядит при этом, как десять лет назад — то есть так, что в нее можно влюбиться.

Мелькают в том или ином ракурсе и другие лица из прошлого, и всё вместе это так берет за горло и за ум, что нет сна и аппетита уже который день.

Так вот, прыгнет она с радостной улыбкой, тряся белокурой челкой, ко мне под бочок, что я в ужасе подскакиваю, распахиваю глаза, таращусь в непроглядную тьму и потею от раздумий: зачем, к чему, за что и почему?

И начинается: кофе пятый раз среди ночи, десятая сигарета. И ищет серая мозговая жидкость заковыристые, извилистые, грязные лазейки и потаенные ходики для своего движения.

Третий день, пятый, десятый — и ничего не меняется. И только удивление перерастает в недоумение: как можно столько времени не есть, не спать и при этом вести обычный образ жизни. Уже нервы звенят и хочется заорать — осточертело! Хватит!

Но к кому обращаться? Кто виноват?

Умри! Взмахни волшебной палочкой и развей чары, если это наваждение. Сгинь, если это нечистая. Гадалка, возьми деньги и найди разгадку…

Гадалка — дура бестолковая. Палочка мага годится только на то, чтобы таким гадалкам по лбу бить. А бывшая — довольная, улыбается. И я знаю почему. Она злорадствует, думает: «Понюхай и ты это». И трясет костистыми руками перед моим лицом, щерится беззубым ртом, корчит без того сморщенную, как сушеный чернослив, морду и дышит на меня смрадом. «Как тебе живется? — ехидно шипит она, растягивая слова. — Не одиноко? — И вылезает из мохнатой ступы, гремя о пол костяной ногой и скрипя коленными суставами. — Пусти, и я тебя согрею.» — И начинает долбать ступой по половицам.

И я вдруг слышу, что в дверь действительной кто-то стучит. «Неужели баба Яга?» — недоумеваю я. Иду открывать: на пороге девчушка лет примерно семнадцати. Она обессилено сползла по косяку на пол, и я увидел, что она вся в грязи, крови, и мокрая.

«Что за нелепость? — думаю я. — Откуда она здесь взялась? В глухой деревне, на окраине? — Подхватив, затаскиваю в дом. — Откуда приползла в глубину леса? Свалилась с неба? Или, как лесная нимфа, вышла из тумана и, споткнувшись о сучок, расквасила нос?»

Я укладываю ее на кровать и продолжаю размышлять. А, может, как в кино, она, такая одинокая и красивая, случайно шла мимо, и увидев свет в моем окошке, захотела пить, и стала пробираться сквозь густые заросли, падающие на пути деревья и цепкие ветки, хлещущие ее по лицу? Она упорно шла, зная, что идет на зов судьбы, преодолела всё и добралась. Вот уже дом, и вон, виднеется дверь. И тут совсем неожиданно она наткнулась на колодец и свалилась в него.

Под глазом фингал, и лицо так исцарапано, что и не поймешь, что она из себя представляет. А вот фигурка ничего.

— Что с тобой, дочка? — спрашиваю я. — По тебе олени, что ли, пробежали?

— Помоги же мне! — жалобно произнесла она. — Пожалуйста! Мне очень плохо. Я, кажется, умираю.

— Вызвать тебе скорую?

— Нет-нет! Не надо, пожалуйста. Не беспокойтесь так.

— Но вдруг ты умрешь? Вдруг у тебя что-нибудь серьезно повреждено?

— Я просто очень испугалась. Мне надо просто отлежаться и успокоиться немножко.

— Ну, ладно. Полежи. Не жалко. А откуда ты здесь взялась?

Но она уже то ли онемела, то ли остолбенела. Я пододвинул кресло и, не на шутку озадаченный, сел рядом. Девочка не двигалась, но дышала. Я отошел к окну.

Начинался рассвет. Под деревьями клочьями валялся туман. Сквозь стекло визуально чувствовалась утренняя прохлада, и я распахнул оконные створки — свежесть взбодрит и, как пыль из старого матраса, выветрит из меня табачный дым. Ничего необычного в пейзаже под названием «Утро в деревне» я уже не видел: природой, деревьями и реками сыт по горло, прохлада скоро проберет до костей, вокруг, до коль глаз хватает, серость, навозные кучи и покосившиеся дома. Скоро начнут свое гнусное дело комары и тому подобные твари.

На какое-то время завораживает недвижимое спокойствие, но уже скоро хочется отравиться сигаретой.

…Я прикрыл окно и вернулся в кресло. Девочка взглядом следила за мной.

— Как тебя зовут? — спросил я, на что она шевельнула сухими губами, но звуков не получилось, и она сама, дотянувшись до бокала с водой, медленно выпила.

— Лена.

— Ты Лена, а я Сергей. Вот и познакомились. Погода сегодня прелестная, не правда ли?

— На улице темно. Не вижу. А здесь так провоняло куревом, что воздуха не чую.

— Раз ты уж так разговорилась, расскажи, что с тобой случилось.

— Сама не пойму, что со мной произошло в этом чертовом лесу. Шла себе и шла. И вдруг — бац, хрусь, бульк… Ну, что это такое было?

— А в лесу-то как ты оказалась одна?

— Я и не помню толком. Помню только папу-генерала и какого-то дурищу с ним. Десантировали они меня сюда. На фига, спрашивается? Не понимаю, как такое может быть. Не верите мне?

— Пьяна, что ли, была, не помнишь ничего?

— Да вы с ума сошли! Пьяница я, что ли, по-вашему? Ну, вы и фрукт!

— Но кто-то и за что-то тебя отдубасил?

— Вы думаете?

«Бедная девчонка, — меланхолично размышлял я. — Кто и за что ей так накостылял? Но, может, я сильно ошибаюсь? И этот лежащий на моем диване щупленький детеныш женского рода — злобный и безжалостный монстр, калечивший направо и налево тела, души и частную собственность добропорядочных граждан. Тогда скоро и мне — каюк. Вот очухается, меня полусонного по темечку треснет, в большой мешок сгребет мою движимость, вытащит из моего кармана сто рублей, сунет кухонный нож себе за пояс, подожжет дом, в котором обрела приют, а пока старушки-соседки будут бегать с ведрами тушить пожар — пойдет потрошить их матрасы в поисках пенсионных накоплений».

Телефонный звонок прозвучал, как паровозный гудок. Я подпрыгнул. У девочки Лены задрожали веки. Но определитель сообщал о хорошем. Звонила соседка. Девушка — друг.

— Привет, Марина, рад тебя слышать. Как у тебя дела?

— Ой, у меня всё хорошо. А у тебя? Ты почему-то перестал звонить.

— Разве? Я же звонил тебе вечером, сейчас только утро.

— Но мне так хочется кое-что рассказать тебе, а сама позвонить не решалась. Вдруг у тебя девушка?

— У меня? Девушка? Как ты могла такое подумать?

— А разве этого не может быть? Встретил кого-то, влюбился и забыл обо мне. И я как друг это пойму и даже, может, чем-то тебе помогу, что-то подскажу. Ведь не могу я стоять на твоем пути к счастью.

— К счастью!?

— Конечно. Так что можешь мне честно всё рассказывать, я только порадуюсь. Признайся, подцепил кого-нибудь?

— Нет!

— Ах, как жаль.

— А ты?

— И я — нет. Ты же знаешь, тут на работе одни бабы.

— Прекрасно.

— Прекрасно?

— Не хочу как друг отдавать тебя в чужие и незнакомые руки. И вообще, ни в какие.

— А-а, — выдохнула Марина.

— Да-да. А ты когда приедешь?

— Вечером.

— Хочешь, я тебя встречу?

— Это было бы здорово. Но тебя это не затруднит?

— Нисколько. А тебя никто другой встречать не будет?

— Я буду ждать тебя.

— Ну, значит, я приду.

— В двадцать тридцать. А потом дома я угощу тебя чаем. И еще я привезу тебе подарок.

— Марина — это твоя девушка? — спросила Лена.

— Не моя. Но хотелось бы чтобы, было так.

— И чё?

— И ни чё. Не твоё дело. Лежи вон. Очухивайся.

— Я и лежу. А ты, значит, уйдёшь?

— Да! Пить с Мариной чай!

— Попить чай можешь и со мной. Я, что, против? Я не против. И разницы — никакой.

— Что то ты разговорилась. А раз так, то лучше объясни, а то я что-то не пойму. Ты говоришь, тебя десантировали сюда? А как и зачем?

Позже я почему-то уснул прямо в кресле, перед телевизором, закинув ноги на табуретку.

Девочка Лена села на кровати. Потом, подойдя ко мне, вгляделась в мое лицо, поводила ладошкой перед ним.

Я никак не реагировал на это. Тогда она потрогала меня за нос, потрепала волосы и, наконец, лизнула в ухо.

— Надо же, как крепко спит, — удивилась она и, повысив голос, крикнула в сторону двери: — Заходите!

Дверь с треском слетела с петель и упала за моей спиной. В дом вошел здоровенный, просто огромный мужчина и сердито посмотрел на Лену.

— Ты что? Не могла дверь открыть?

Следом за ним появился высокий, белобрысый парень в джинсовом костюме.

— Абрам Иванович, — позвал он. — Дверь была не заперта. Но она открывается в другую сторону.

— Не называй меня Абрамом! — рявкнул Абрам.

— Слушаюсь, генерал!

— Ну, что тут у нас? — Генерал снова посмотрел на Лену. — Где?

— Я ничего не нашла. И даже не искала. Потому что не могла. Он все время дома. И мне приходится все время лежать.

Здоровяк недовольно прорычал:

— Ладно, поищем сами. Он крепко спит?

— Очень крепко, — ответила Лена. — я ему целый пузырёк снотворного в чай вылила.

— Ну пусть спит. Только его надо на диван переложить. А то раскорячился на весь дом. Не обойти.

— Осторожно! — воскликнула девочка. — Не дай Бог, голова отвалится или он язык прикусит. Как это потом объяснять?

— Действительно. — Абрам бросил меня на кровать, от чего та съехала с места. — Хорошо спит, — удивился он и обратился к белобрысому: — Ну, что, есаул, заноси инструменты.

Есаул высыпал на пол ломы, монтировки, топоры с лопатами, и работа закипела. Доски отрывались от пола и разлетались по дому. Генерал с есаулом, как медведь и суслик, копошились в подполе, летела земля, пыль висела плотным облаком.

Лена, как птичка на жердочке, сидела на подоконнике, зажав рот и нос руками.

Конец ознакомительного фрагмента.