Встретимся в темноте

Денис Старостин

Сестры Лиза и Аня никогда не были обычными девочками – им дана способность свободно ходить между миром живых и мертвых. Конец учебного года обернулся для них кошмаром пострашнее, чем выпускные экзамены. Один за другим начинают пропадать школьники. А тут еще их отец организовал бизнес по доставке людей из мира мертвых. Однако исчезновения – не главная опасность, с которой придется столкнуться девушкам. Похоже, их семью преследует кто-то, взявшийся из таинственного прошлого отца.

Глава 4. Сила сопротивления

— Хватит радоваться, Скопинцева! А не то я вправду подумаю, что это ты пристукнула Морозову, чтобы самой стать старостой, — крикнула со своей парты Лиза. Саша искоса взглянула на Лизу своим запатентованным злым взглядом, и девочка поняла, что попала в цель: трудно не увидеть твои амбиции, когда ты тычешь ими в лицо окружающим.

— Серьезно? Вообще-то, это ты со своей сестрой — девочки из колодца. Откуда нам знать, что вы еще не двинулись со своими спиритическими штуками?

Лиза ненавидела, когда задевают ее сестру. Она приготовила для Скопинцевой новую едкую реплику, когда в класс зашел учитель физики. Петр Валерьевич не терпел никаких посторонних разговоров на своих уроках, и поклонялся бы музе дисциплины, если бы такая существовала. Хотя Лиза, почему-то, не испытывала к нему неприязни. Он ей нравился своей независимостью и непосредственностью. Физик был одним из тех учителей, которые всегда обдумывают решения, прежде чем поднять вместе со всеми руку на педсовете. Стадное чувство было не в его стиле, поэтому он и старался вылепить из безмозглой толпы учеников хоть некое подобие личностей.

Впрочем, одиннадцатый класс нельзя было назвать идеальным по успеваемости. Единственным, кто постоянно тянул руку на уроках физики был Стас Рябов, отличник в маленьких квадратных очках, фанат всех этих законов Вселенной, всемирного тяготения, опытов с электричеством и прочего. Лиза однажды видела, как девочка, чья мать затеяла ремонт в недавно купленной квартире, прошлась по вертикальной стене, а потом залезла в щель между кирпичами, поэтому ко всем этим неопровержимым доказательствам относилась с долей скепсиса. Не надо ворошить старые объявления о продаже. Если дешевую и просторную квартиру не могут продать пятый год, значит дело не только в надоедливых соседях. Возможно, стоит повнимательнее к ней приглядеться.

Класс откровенно зевал. Скопинцева и Шапур беззастенчиво рылись в телефонах, даже не притворяясь, что слушают. Аня Совина подперла голову ладонью и выводила на бумаге какие-то бессмысленные рисунки. Впрочем, так она делала на половине уроков, зарабатывая свою стабильную четверку и мечтая о… кто ее знает, о чем она думает.

Со всеми размышлениями Лиза совершенно забыла про классную работу, которую Петр Валерьевич задал в начале урока. Заметив, что девочка ловит ворон, он насмешливо посмотрел на нее.

— Комор, душка! Если тебе этот урок кажется скучным, то будь добра, используй свои знания по квантовой физике и построй мне машину времени, чтобы я смог вернуться в девяносто второй и отговорить самого себя стать учителем в этой дурацкой школе, лады? Я зачту это тебе за годовую контрольную.

— Нетушки, — отозвалась она. — Если хотите что-нибудь построить, попросите Рябова. Я стопроцентно уверена, что по вечерам ему нечем занять руки.

Несколько человек фыркнули в тетради, а физик покачал головой.

— Захотел поставить на халяву пятерку за год, а ученики отказываются. Что ж, ваше право, Лиза. Только помните, что вторых шансов я не даю.

— Предпочитаю справляться своими силами, — Лиза фальшиво улыбнулась и углубилась в конспект учебника, чтобы не дать физику новых поводов для насмешек. Ее голова, однако, была занята совсем другим. Уже неделю как Морозова и Бобровский не появлялись в школе. На городском сайте появились сообщения, что сын театрального режиссера до сих пор в розыске. Но в школе не было никаких проверок. Более того, никто из учителей словом не обмолвился о пропаже. Даже Ольга Алексеевна предпочитала говорить, что Бобровский и Морозова до сих пор не выздоровели. Прошло больше семи дней, и по своему опыту Лиза могла судить, что шансов вернуть их с той стороны практически не осталось. Если только они действительно на Той стороне.

— Итак, кто покажет, что у него получилось с задачей? — спросил Петр Валерьевич пять минут спустя. Лиза пригнула голову, чтобы он не отыгрался на ней, но физик, похоже, не собирался тянуть резину. — Комор, прошу.

Девушка поднялась со стула и направилась к доске. Вчера Лиза поздно легла, размышляя о пропавших, поэтому сегодня ее энтузиазм к науке был близок к нулю. Она понуро писала на доске физические формулы, словно занималась презираемой физкультурой.

— Комор сегодня не хочет делиться с нами любовью к физике, — заметил учитель. — Что ж, это ее право. Чего я не могу терпеть, так это ошибок в вычислениях. Глянь на третью строчку в решении.

Лиза взглянула на доску и подняла брови. Элементарная ошибка была видна с первого взгляда. Представить ее, допускающую подобное, все равно что вообразить дождь, идущий снизу-вверх. Лоб у девушки вспотел, выдавая волнение. Что-то с ней сегодня вправду не так.

— Исправляй, — приказал Петр Валерьевич, но Лиза не пошевелилась. Она продолжала тупо смотреть в стену, словно выше двойки по физике ей в жизни не ставили.

— И это выпускной класс… — сокрушенно покачал головой учитель. — Если и ты не понимаешь, в чем тут дело, то мне даже страшно просить класс помочь тебе.

— Там будет двадцать пять, а не сорок, — крикнул с места Саша Антонов. Физик поглядел на него и медленно кивнул.

— Видишь, Комор! Даже твои одноклассники, отнюдь не гении, заметь, могут правильно решить эту задачу. Ты что, забыла математику из пятого класса?

Лиза, казалось бы, не слышала никого из них. Она стояла спиной к классу, нагнув голову, изучая собственные туфли. Плечи девочки немного дергались, когда учитель обращался к ней.

— Ты совсем разленилась или еще нет? — спросил Петр Валерьевич, поднимая тон голоса. — Что ты мне прикажешь, писать на доске вместо тебя? Рука уже не поднимается?

Лиза молчала. Правая рука с зажатым в ней кусочком мела отчаянно дрожала.

— Комор, очнись! — позвала ее Скопинцева. Насмешку над одноклассницей она даже не пыталась скрыть. Но Лиза не отзывалась. Её трясло, словно в лихорадке. Но физик не унимался, втаптывая девочку в грязь. Если бы это произошло с Лизой раньше, то Петр Валерьевич услышал бы немало лестных слов в свой адрес. Но сейчас она не собиралась отвечать на унижения. В ту секунду, когда Аня Совина уже хотела подняться с места и попросить физика заткнуться, Лиза развернулась в сторону учителя. Брови нахмурены, глаза — словно два бурлящих омута. Она подняла руку, и кто-то успел закричать: «осторожно», когда девочка метнул кусок мела в физика. Он попал Петру Валерьевичу в глаз, и учитель рухнул грудью на стол, зажав левую сторону лица.

Девчонки с первых парт подбежали к нему, чтобы посмотреть, серьезна ли травма, а Лиза устремилась в коридор. За ней бросился Стас. Единственный вариант, где можно спрятаться в этой школе — туалет. Никто и не подумает без особого повода зайти сюда, если только не хочет пропахнуть насквозь.

Стас толкнул дверь и увидел Лизу в противоположном конце женского туалета. Она сидела под окном, облокотившись спиной о батарею. Увидев его, он заорала:

— Что ты здесь забыл? Вали!

— Успокойся, я не заставлю тебя решать задачи.

— Какого хрена ты за мной пошел? Решил поглазеть на женские писсуары?

Стас невозмутимо сел на подоконник рядом с ней. Пусть поорет — выдохнется. Лиза обозвала его несколькими довольно обидными словами, после чего спрятала лицо в ладонях.

— Чего ты здесь сидишь?

— Могу задать тебе тот же вопрос, — ответил Стас. — Но лучше сначала спрошу — какого хрена ты творила на физике?

— А тебе что, есть до этого дело?

— Представь себе, есть. Пока нашей матери Терезы — Морозовой нет, кому-то приходится контролировать весь класс. Не Скопинцевой же это доверить?

— Как будто тебе это нужно, — презрительно сказала Лиза. — Всем на всех плевать. И на тебя в том числе.

— Вполне возможно, — согласилась она. — Так ты расскажешь мне, из-за чего кинула мел в физика?

Лиза не ответила. Она сидела на полу и смотрела куда-то вниз. Ее все еще трясло, однако она больше не потела, словно под палящим солнцем.

— Вали уже, — произнесла девочка. — Не доставай.

— Тебе лучше рассказать все сейчас, — ответил Стас, но не успел закончить, потому что дверь женского туалета открылась и появился хмурый директор школы.

— Потому что потом будет хуже, — закончил он за него. — Я не ослышался, кто-то кинул мел в Петра Валерьевича?

Школьники ошарашенно молчали. Владимир Иосифович посмотрел сначала на Рябова, потом его взгляд перебежал на Лизу.

— Комор, ты совсем стыд потеряла? Сбегаешь с урока, швыряешь мел в учителей. Не пойми меня неправильно, но даже парни так не делают! Ну-ка выходите оба.

Лиза вышла первой, за ней прошел, ссутулив плечи, Рябов. Директор прикрыл за собой дверь.

— Комор — в мой кабинет, марш! Рябов — на урок.

В директорской уже сидел Петр Валерьевич, закрывая левый глаз платком. При виде Лизы он покраснел от гнева, но смог себя сдержать и отвернулся. Владимир Иосифович поинтересовался сначала, все ли в порядке у физика, а потом сел за свой стол и посмотрел на них.

— Итак, кто мне расскажет, какого черта происходит в 11 классе?

— Школьники сходят с ума, — пробурчал Петр Валерьевич. — Сначала Комор не справляется с элементарной задачей, а потом начинает кидать камни в учителя. Что дальше, придет в школу пьяной? Забеременеет? Потрясающие результаты за полгода до экзамена.

— Если уж на ваших уроках твёрдые хорошисты не справляются со стрессом, то что говорить об остальных? — поинтересовался директор.

— Это вы называете стресс? — нахмурил брови учитель физики. — Это обыкновенное хулиганство, никакого стресса тут нет.

— А вот что-то мне подсказывает, что все не так просто. Вы сами подумайте, Петр Валерьевич. В их классе последнее время много всего произошло. У них есть повод и право для волнений.

— Каких таких волнений? — не понял физик.

— Вы понимаете, о чем я говорю? Прошла уже неделя с тех пор как… — директор замолчал.

— Если вы о Морозовой и Бобровском, то они болеют, — сказал Петр Валерьевич. — Вы сами объявили на педсовете, что поводов волноваться нет!

— Я объявил, — тихо сказал Владимир Иосифович и его обычный грозный взгляд из-под кустистых седых бровей стал немного растерянным. — Я думал, это дело двух-трех дней, однако прошло в два раза больше и никакого результата.

— Может, стоило опросить школьников с самого начала? — спросил физик.

— Опросить? О чем? — спросила Лиза. — Что с ними такое? Они разве не болеют?

— Нет, Комор, они не болеют. Вам, кстати лучше? — спросил директор.

Девушка пожала плечами. Внезапно дверь распахнулся и внутрь влетела тяжело дышащая Аня Комор. Она сначала оглядела кабинет, а потом попросила прощения. Владимир Иосифович невозмутимо приветствовал ее.

— Комор… э… Аня, будь добра, позови пожалуйста Алексея… ээ.. Алексея Федоровича в мой кабинет. И возвращайся сама.

Та кивнула. Школьный психолог Алексей, как все его называли, обитал в малюсеньком кабинете под лестницей на второй этаж. Его было двадцать девять лет, поэтому учителя чаще не называли его по отчеству, и эту привычку переняли ученики. Он, казалось, был не в обиде. Когда девушка зашла к нему в кабинет, Алексей искал что-то в своих папках, лежащих в старом полированном шкафу. Его полки под тяжестью бумаг просели в середине, полироль стерлась, дверцы закрывались неплотно. Раньше, когда Аня была классе в пятом, он стоял в учительской и на нем громоздились классные журналы. Теперь там стояла новая мебель, а шкаф переехал под лестницу, где второй год обитал Алексей Федорович, проработавший пару лет в неизвестной фирме в чисто номинальной должности помощника по кадрам, где успокаивал менеджеров, перебравших с утренним кофе. Его второй работой стала Зареченская средняя школа. Не слишком высокий карьерный рост, но, по крайней мере, тут он работал по профессии, которой обучался.

— Алексей Федорович, — вежливо обратилась к нему Аня. — Как ваши дела?

— Все отлично, — улыбнулся он. — Ты не поможешь?

Она подошла к нему, и он вручил ей стопку папок. Посмотрев на верхнюю, она увидела фотографию мальчика из восьмого класса.

— Это ваши школьные медицинские карты. В медкабинете совсем нет места, поэтому их на время перебазировали сюда. Зато я могу смотреть истории болезни и следить за общим состоянием пациентов. Круто ведь, да?

— Очень круто, — подтвердила Аня, чувствуя, как руки начинают уставать. Но Алексей взвалил на нее еще одну стопку и не собирался на этом останавливаться.

— Я как раз ищу класс твоей сестры. Надо проверить дела больных — Морозовой и Бобровского.

— А что не так?

— Все с ними нормально, — Алексей водрузил сверху еще одну стопку, и Аня поняла, что больше не выдержит ни одного листка. — Хочу взглянуть на их истории болезни. Я, по-моему, ни разу не открывал их дел кроме Зарипова и Рябова.

— Понятно.

— Говорят, они уже давно болеют. Гляну, есть ли там что-то интересное для меня.

— Вряд ли, — сказала девушка. — Психически они оба вроде бы нормальные.

— Вроде бы? — усмехнулся Алексей, забирая у нее стопки. — Вроде бы вы все нормальные, а копнешь глубже, а там… да, Комор?

— А при чем тут я?

— В прошлом году после того случая на спортплощадке, если ты помнишь…

— Стараюсь забыть, — сказала она, нехотя вспоминая те неприятные моменты.

— Ты хорошая девочка. Умная и ответственная. Другим бы твою стойкость.

— Да я кремень, — пробормотала Аня, думая в этот момент о сестре.

— Нельзя думать, что если ребенок не реагирует на внешние раздражители, то все от него отскакивает. Наоборот, человек впитывает как губка и никто не угадает, где наступит предел. Нужно учиться выплескивать негатив, а не держать в себе. Ничего хорошего в этом нет.

— Я буду внимательнее, — пообещала Аня, не совсем понимая, что от нее требуется. Вот ее сестра отлично умеет выплескивать негатив. Физикам в лицо, например.

Алексей Федорович положил пару папок на стол. Они принадлежали Бобровскому и Морозовой. Девушка вспомнила, зачем сюда пришла.

— Вас кстати к директору вызывали. Сейчас.

— И ты молчала, — укоризненно сказал психолог. — Пойдем, раз такая спешка.

Он оставил папки на столе, и они вернулись в кабинет директора. Петра Валерьевича там уже не было. Лиза сидела в кресле, изучая собственные ладони. Владимир Иосифович заполнял какие-то бумаги.

— Я вроде бы попросил привести психолога, а не отправляться в кругосветное путешествие, — заметил директор, не отрываясь от работы. Аня извинилась за долгое отсутствие. — Посмотрите Алексей Федорович. Девочка кинула мелом в учителя. Попала в глаз, нанесла травму. Скажите же нам, что с такими делать?

Алексей удивленно глянул на ученика.

— Лиза? Что случилось?

Аня хотела незаметно уйти, но директор со своего места махнул ей, чтобы осталась. Психолог проверил у Лизы пульс, потрогал лоб.

— Ты была чем-то недовольна или возмущена? — спросил Алексей. Девочка покачала головой. — Учитель себя не так повел?

— Алексей, прекратите! — воскликнул директор. — Петр Валерьевич — педагог с большим стажем. На него бывали, конечно, жалобы со стороны учеников, но он никого не вынуждал швыряться мелками!

— Владимир Иосифович, я лишь задаю вопросы. И не вам, — мягко заметил психолог. — Это из-за физики ты расстроилась?

— Нет, — покачала головой Лиза.

— Ты уверена? Может, не сделала домашнее задание и запаниковала из-за этого?

— Я переволновалась, — бесстрастным голосом сказала Лиза. — Теперь мне очень стыдно.

— Понимаю. Но одно дело переволноваться на уроке, а совсем другое дело — кидать вещи в учителя. Это серьезный проступок, ты понимаешь?

— Я не хотела этого, — ответила она. — Не знаю, почему так получилось.

— Если уроки в этом не виноваты, то из-за чего ты была взволнована?

Лиза снова не ответила.

— Это как-то связано с твоими одноклассниками?

Девушка слегка дернула плечами, но продолжала смотреть в сторону.

— Я переволновалась, — повторил она.

— Это связано с тем, что двое из твоего класса не ходят в школу и не отвечают на звонки?

— Алексей! — крикнул директор. Лиза быстро повернула голову к психологу. В ее глазах читался страх и недоверие. «Вряд ли Алексею удастся что-то узнать у сестры, у нее явно что-то не то с нервами», — подумала Аня.

— Пойдем, Комор. Поговорим в моем кабинете.

Психолог дал выйти девушке, после чего вышел сам. Аня устремилась за ними, но ее окликнул директор.

— Я вчера звонил вашему отцу.

— Зачем? — резко спросила Аня. Директор вздохнул.

— У нас с ним состоялся недолгий разговор, касающийся его деятельности.

— Папа работает в строительной фирме, — сказала девушка.

— Я не про эту часть его работы. Меня интересовала, так сказать, неофициальная деятельность.

— Он что, ворует стройматериалы? — поинтересовалась Аня. — В таком случае, нам ничего об этом неизвестно.

— Вечно вы, девушки, со своей иронией, — Владимир Иосифович осуждающе глянул на нее. — К месту и не к месту. В данном случае, совсем не к месту.

— А мы тут причем?

— Я уже давно был наслышан о… том, чем вы с отцом занимаетесь, — продолжил директор, а мы так ничего и не поняли. — Нельзя сказать, что я во все это верю, но один мой знакомый директор… Словом, пятиклассница же не могла на самом деле ходить по потолку?

— Нет не могла, — кивнула Аня, вспоминая эту историю.

— То есть, ты сама всё это отрицаешь? — брови директора приподнялись.

— Что ложь, то ложь, — пожала та плечами.

— Может, вы расскажете, что там на самом деле произошло?

— Да мы особо и не в курсе. Пропала маленькая девочка, а нас попросили ее найти.

— Вот-вот! — воскликнул Владимир Иосифович. — С этого давно надо было начать. Она пропала, и что? Вы ее нашли?

— Не совсем, — ответила Аня.

— Как это?

— Понимаете, мы ищем не просто пропавших детей. Мы же не полиция и не частные детективы.

— Но я слышал много рассказов о…

— Простите, что перебила, но дослушайте. Мы ищем тех детей, которые исчезли необычными способами. Они не играли вечером в песочнице и их не увезли неизвестные дяди в тонированной машине. Это не дети богатых родителей. Вернее, не только, — стала объяснять Аня. — Нас просят найти детей, когда кое-что случается.

— Что случается?

— Чаще всего дети пропадают по собственной вине, — продолжила девушка. — Они могут найти где-то описание, или им что-то расскажут или покажут. В определенных ситуациях срабатывают определенные действия, и дети исчезают.

— Ты можешь говорить точнее? — раздраженно попросил директор. — Какие действия, какие ситуации?

Аня вздохнула.

— Владимир Иосифович, вы верите в жизнь после смерти?

— А какое это имеет отношение к нашему разговору?

— Самое прямое, — заверила его девушка.

— Нет, не верю. Я атеист.

— Что такое атеизм в общем? — спросила та. — Это отрицание тех вещей, чье существование в реальности доказать нельзя. Верно?

— И это тоже, — кивнул директор.

— А что происходит, если вы внезапно обнаруживаете то, доказательство чьего существования вы считали бессмысленным?

— Не знаю, я с этим не сталкивался. Вы будете говорить конкретнее, или мы простоим тут еще урок?

— Мы не можем говорить быстрее, иначе к психологу вы отправите не только мою сестру, — сказала Аня. — Можете сколько угодно рассказывать нам, что не существует того, чего вы не видели своими глазами, но раз вы сами начали разговор, слушайте.

— Ну?

— Есть нечто, позволяющее нам заглянуть за границы этой реальности.

— Вроде наркотиков?

— Типичная реакция, — вздохнула Аня. — Но вы обещали слушать, так выполняйте. Существуют некоторые вещи, которые никто не может объяснить, но они работают. Это могут быть слова, произнесенные в определенном месте или рядом с какими-то вещами. Это могут быть и вещи, с которыми нужно кое-что сделать. И тогда, возможно, вы проникнете на Другую сторону.

— Какую еще сторону?! — воскликнул Владимир Иосифович.

— Мы сами не совсем знаем, — ответила Аня. — Это могут быть места из воспоминаний тех людей, которые проводили эти ритуалы. Словно сны, в которых смешивается реальность и наше подсознание. Но это не сны. Та сторона такая же реальная, как и эта.

— И почему я решил вас выслушать? — директор отошел к столу. — Ваш отец воспитал каких-то сумасшедших, вы слышите себя? Он вас что, наркотиками кормит?

— А вы себя слышите? — повысила голос девочка. — Наш отец уважаемый человек, а мы разве похожи на наркоманок или сумасшедших?

— Думаешь, я не в курсе слухов что про вас ходят? Вас многие считают сумасшедшими. Я могу привести примеры…

— Вы лучше приведите примеры благодарных родителей, которым мы вернули детей, — заметила Аня. — Хотите вы или нет, но двое одиннадцатиклассников не заболели, как вы всем рассказали. Они что-то сделали и пропали.

— Что они могли сделать?! Вы в своем уме? — закричал директор. На лбу у него вздулась вена, а лицо покраснело.

— Пока мы этого не знаем. Но выясним, рано или поздно, — ответила ему Аня. — Вы можете нам не верить, но вы говорили с нашим отцом. Не думаю, что, если бы он показался вам сумасшедшим, вы пришли к нам.

— Я не так себе это представлял, — отозвался Владимир Иосифович. — Я думал, это что-то вроде спиритических сеансов и гадания по фотографии. Мне представили вас как экстрасенсов. Не скажу, что я верю в это стопроцентно, но вероятность учитываю. А вы тут мне про какую-то другую сторону и ритуалы.

— А во что вы тогда верите?

— Я верю в людей и в их поступки. Я верю, что есть хорошие люди, а есть плохие, которых неправильно воспитали и привили иные ценности. Словом, мне без разницы, колдуете вы или что еще, я с вашим отцом обсудил дела и обращаюсь к вам.

— Что вы хотите?

— Не думаю, что для тебя новость, что Таня Морозова и Павел Бобровский пропали.

— Не новость, — подтвердила она.

— Прошло больше недели, но полиция не нашла ни одной зацепки в обоих делах. Абсолютный ноль, который… действительно меня пугает.

— И вы считаете… — начала было Аня.

— Нет, я не хочу сказать, что вы как-то в этом замешаны…

— Мы этого не делали!

— Успокойся, никто вас пока не обвиняет, — поднял голос в ответ Владимир Иосифович.

— Стоит ли думать, что мы под подозрением? — нахмурилась Аня.

— Понимай как хочешь, — директор хлопнул ладонью по стопке бумаг, лежащих у него на столе, и поднялся со стула. — Я ясно сказал, какую популярность вы имеете в моей школе. И я бы не хотел, чтобы ученики подумали, что вы как-то причастны к этим… исчезновениям.

— Никто и не подумает, — Аня смотрела на директора с гримасой отвращения на лице. — Можете не волноваться.

— Я вас предупреждаю, — сказал Владимир Иосифович. — Не приближайтесь к родственникам пропавших, не трогайте места, где они пропали, и ни в коем, повторюсь — НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не смейте дурить головы людям и утверждать, что чем-то можете им помочь. У родителей и так большое горе, а если вы еще полезете со своим шарлатанством… Вам ясно?

Аня гордо развернулась и вышла из кабинета, пробурчав под нос.

— Ясно, как божий день.