Файнд лав

Денис Патин

Это история о поисках любви. Повествование ведется от лица героя, который ищет свою «единственную и неповторимую», встречаясь с разными женщинами. Каждому любовному приключению посвящена отдельная глава, в центре которой – портрет женщины, такой, какой ее увидел наш герой. Это и мимолетные встречи, и отношения, длящиеся годы, и те встречи, которые подарила ему реальная жизнь, и те, что завязались на виртуальной основе.Все нити завязываются в «любовный» квест, ключ от которого в тексте.

сейл но лав

Сермяжницы, простушки. Вы так хороши и так непереносимы бываете в своей непосредственности.

Я не готов увидеть в вас вселенную.

Пусть она и существует…

Рюшки, плюшки, обнимашки. Конечно, я сейчас упрощаю. Уверен даже, что вы стократ лучше меня в человеческом измерении. Я не чувствую вас. Что, безусловно, моя, а не ваша, проблема. И вашу волну романтическую — не чувствую. Она не проще, не примитивней, конечно, нет. Просто другой природы. И дело не в том, что законы диалектики почему-то в этом случае не работают: «простое тянется к сложному» и наоборот. Да и какой я «сложный»? ) Неудобный просто какой-то и всего-то… Нету никаких особых сложностей, причуд, неординарности… То есть — совсем.

Вы совсем не обязательно при этом парикмахерши\ продавщицы\бухгалтерши etc. И точно — не дурнушки) И ваш мир — мирок по-своему чудесен. Он нарисован фломастерами, всегда свежими, только купленными, не утратившими товарную «цветность». Конечно, можно было бы сказать, что вы такие детки-детки, неповзрослевшие тетечки) И отчасти, это, видимо, так и есть-вы же любите такую упрощенную картину мира, она вам кажется правильной. Даже в том случае, если вы видите, что эти схемы не работают. Не работают, потому что их неправильно понимают\применяют-примерно такая логика. В этой святой вере в правоту простых истин есть, ей-богу, что-то трогательное. Но стоит только опомниться, ты понимаешь, что все эти позывы на простоту, возможно, от общей неразвитости и упорного нежелания развиваться.

И все встает на свои места.

Однако. Всегда следовать такой логике — значит тоже все упрощать). Бывают же исключения… Или ситуации, когда смертельно устаешь от увязания в очередном сложносочиненном болоте, и так вдруг потянет к чему-то понятному, без извивов и двойного дна, без криптограмм и дешифровки.

Людмила — женщина в цвету. Не в прустовском смысле, естесс-но. А в обычном — цветущая, в расцвете, цепляющая, цепкая. В общем — много буквы «ц». Почему-то…

Работа требовала аккуратности в обращении с цифрами (опять«ц»! ), и это у нее получалось. Четкость в рабочих подсчетах при этом сочеталась с абсолютным отсутствием логики в реальной жизни. И желанием воспринимать ее в простых если не числах, то схемах. Она или молчала, слушая его, даже вопросы порой не задавала. Молчала и все… Или разражалась вдруг монологами. О своем: девичье-трудовом.

«Слушай, я не понимаю, чего она так бесится. Эта рыжая сучка. Она все-таки больная… Прикинь, нашла в моем отчете якобы какие-то несоответствия, налила начальству в уши. И они теперь присылают мне проверяющего. Вот тупизна… Я ведь ее же и умою, неужели непонятно. Только стукачеством и удерживается на своем посту. А так ведь — ни рожи, ни кожи, прости господи… Да еще и умом бог обделил. Тяжелый случай!»

Эта «рыжая сучка» в ее монологах была доминантой, исходной точкой практически всех историй, триггером всех эмоций. Распаляясь, входя в раж, она наделяла ее прямо-таки демоническими чертами, а рассказ о конфликте из-за очередной бухгалтерской закорючки превращался в ее устах в сагу планетарного масштаба с макбетовской трагедийной амплитудой.

Остальным героям ее повествований (были и другие, да) отводились периферийные роли, чаще всего они фигурировали в ее монологах не больше одного раза.

Людмила: Ну, вот такой был, например. Между прочим, живет в Швейцарии. Сначала на сайте с ним общались, потом — по скайпу. Такой… внешне презентабельный… немного лысенький, правда, но ничего… Так интеллигентненько с ним ворковали… Поначалу… У него дом вроде свой… или квартирка большая — не поняла…

И вот как-то… это вторая-третья что ли беседа наша была, кажется… он что-то рассказывает — про горы что ли, не помню точно… встает от компа, к полкам подходит что-то показать, и я вижу, что он…голый… прикинь!

Я: Маньяк что ли оказался?

Людмила: Да нет, вроде. Но со странностями. Я ему говорю: «Может, портки-то хоть наденешь? А лучше-джинсы)» А он, представляешь — в обидки. Еще мне же выговаривать стал. Мол, чего я такая закомплесованная. Да я совсем не ханжа, кстати. Только и он… Не Шварцнеггер)) Как-то любоваться особо нечем) В общем, я разъединилась.

Я: Так все и оборвалось?

Людмила: Если бы! Он мне всю почту забил, все телефоны оборвал. Мудила.

Я: Чего хотел?

Людмила: Да откуда я знаю, видно, скучно там ему, а найти никого не может. Вот и занимается этой чухней по скайпу.

Я: Так а что ты его не забанила?

Людмила: Да не знаю. Надо было.

Я: На всякий случай, что ли?

Людмила: Нет, ну так-то он нормальный, неглупый мужчина. Это иногда только странности такие с ним случались.

Я: Тебя что-то не поймешь, То странный, то нормальный.

Людмила: А у тебя не было таких? Теперь ты расскажи.

Я: Каких — таких?

Людмила: Причудливых.

И смеется. Слово ей, видно, нравится.

На следующей встрече она берет его на улицу под ручку. Нормальный женский жест в принципе (или все-таки есть в нем что-то сермяжно-атавистическое?) Он с трудом сдержался, чтобы не отдернуть руку. Но сдержался. Не из врожденной интеллигентности, конечно. Скорее просто сработал инстинкт самосохранения: от таких «простушек» никогда не знаешь, чего ждать.

Лопотала чего-то. Щебетала. Чирикала. Я почти не прислушивался к ее лепету. Воспользовался первой же подходящей ситуацией (подошли к какому-то киоску), чтобы аккуратно убрать свою руку. Она, кажется, не заподозрила, насколько меня это раздражало. Нет, ну, правда, где я, и где — «под ручку»…

Людмила: А ты что про свою работу ничего не рассказываешь? Как говоришь, ты называешься — меди..атор?

Ага, так прям и называюсь-медиатор.

Она была далеко не дурой. Обладала своеобразной логикой, и умела доказывать с фактами в руках свои тезисы. Другое дело, что были они в основном весьма приземленного свойства. Наивными были ее представления о политике (здесь надо сказать: она быстрее него поняла, что эти темы им лучше не обсуждать, поскольку они слишком очевидно не совпадают), «прочитанные книжки» тоже вряд ли могли стать темой их бесед, в этом смысле их разделяла пропасть (к примеру, «Декамерон» она вполне могла отнести к новым маркам одежды). При этом она обладала неплохим чувством юмора и каким-то врожденным чувством такта (редко ей изменявшим). Утверждала, что не любит ложь-это, мол, ее пунктик. Не переносит, когда врут другие, и сама старается этого избегать.

Женщины искусно умеют управляться с этим. «Я никогда не вру», — говорят они в один прекрасный момент. И звучит — в тот момент — довольно убедительно. Постепенно, по прошествии времени, и чаще всего — нечаянным образом — вскрывается какая-то история, вещь, факт. Вы говорите: «Подожди, ты же в прошлый раз-помнишь, когда эту историю рассказывала мне, об этом эпизоде ничего не упоминала. То есть — лгала? С ним же все в целом совсем другой вид приобретает, меняет все в корне.» «Я не лгала и не лгу — ты же знаешь!» «Но как же… Ты же не рассказала тогда о ключевом эпизоде в этой истории». «Нельзя же все враз рассказать. Когда торопишься, всегда рискуешь соврать. А я же, ты знаешь, этого не люблю». « А фигура умолчания ложью не является?..» «Конечно, нет». Убийственная логика.

С другой стороны, мы же сами им врем безостановочно\с редкими остановками\иногда\думаем, что…почти… не врем… ну, вы понимаете…

В общем, вырисовывался понятный персонаж, вполне предсказуемый в своих проявлениях. Ага, как бы не так.

Многие ее реакции были как раз абсолютно непредсказуемыми. И в мелочах, и по-крупному. В какие-то моменты, когда ему начинало казаться, что лучшие времена для их отношений уже позади, и что Людмила встречается с ним по инерции, она вдруг говорила или писала…или делала… что-то, в чем он ощущал искренний порыв с ее стороны, интерес к нему, желание ему нравиться, видеть его.

И наоборот. Почти в тот самый миг, когда он, казалось, получал полное подтверждение ее увлеченности им, следовал какой-нибудь финт, эскапада или просто невинная реплика, брошенная невзначай, опять все обнулявшая. Это не то, что называется «умело держать в напряжении». И это не сложность натуры, которую он вначале будто бы ошибочно принял за простоту. Извивов насыщенной духовной жизни там нельзя было заподозрить ни в коем случае. Стремление к чему-то новому-да. Но стремление это, едва обозначившись, так и застревало навсегда на начальной фазе. Возможность совместных обсуждений, скажем, фильмов или книг его пугала настолько, что они умудрялись это искусно обходить (она, видимо, интуитивно все это понимая, своими литературно-киношными вкусами делиться не спешила.

В сексе тоже была…неопределенность что ли… Не загадка, именно-неопределенность. Они не была ни холодной, ни особенно страстной. Она с готовностью принимала его пыл, была открыта экспериментам, порой брала инициативу в свои руки, порой — подчинялась ему. Всегда очень тщательно подбирала нижнее белье. В ванной проводила время часами-что уж она там делала, он уже на стенку лез, а она все плескалась и мазалась кремами. И настойчиво пресекала все его попытки попасть в ванную вместе с ней.

Могла во время любовных игр укусить его в плечо, стонать и вскрикивать, а потом — быстро уснуть, с недевичьим храпцем.

Очень любила делать селфи. Каждое новое место, в котором они оказывались, она считала необходимым фотографически пометить. Не щелкнуть мимоходом. А выжать из него все максимально возможное в изобразительном смысле. Ну, естественно, в ее понимании. Когда их отношения были в начальной стадии, эта ее страсть еще не так бросалась в глаза, но потом… Она фоткала себя на каждой улице, в каждом новом предмете туалета (если что-то из вещей покупала без него, то считала необходимым прислать ему несколько снимков из примерочной — в новом платье, юбке, бюстгальтере…), в каждом кафе-ресторане-парке-машине-метро-поезде-тоннеле-в ванной (как-то пока он брился в ванной, она успела сделать целую селфи-сессию в кровати). Фон менялся, композиция снимков оставалась неизменной: по центру — она в одной из трех отработанных поз, голова — чуть в сторону (ни профиль-ни анфас), глаза — непроницаемей сфинксовых, такой синтез двух убойных для мужиков феминных образов: «девушка-мечта» и «сладкая женщина». Два в одном. Реально мощно работает).

Спустя время после того, как они расстались, он удивлялся, как он мог на нее запасть вообще. Но-западал ведь. Искренне старался обходить опасные рифы, которые могли бы привести их отношения к краху, стороной. Как и она. Искренне любовался ее снимками (ок, пусть не всегда и не всеми снимками, но многие их них точно ему нравились).

Старался делать что-то приятное ей, огорчался всерьез, когда возникали коллизии с ее матерью, устраивавшей ей скандалы, когда она не ночевала дома, сочувственно выслушивал все 855 историй про «рыжую сучку».

Был забавный эпизод — в начале их истории. Они должны были встретиться в выходной, собирались пойти в парк. Она позвонила накануне и спросила, могут ли они встретиться раньше назначенного времени — на пару часов.

Я: Да, могу в принципе. А что — ты жаждешь меня увидеть как можно скорее?) Соскучилась?)

Людмила: И это тоже. Но есть и еще одна вещь. Там одно мероприятие будет…

Я: Светский раут? Фрак искать?))

Людмила: Не совсем) Да, может, и зря я… Давай, не надо, наверное. Как раньше договорились, так и встретимся.

Я: Да говори, раз уж начала.

Людмила: В общем… Там как день открытых дверей… Будут из разных вузов люди… Как профориентация что ли… Я в этом не очень сильна. А для сына важно. Собственно, потому тебя и хотела попросить, что сама подплываю в этом вопросе.

Я: А Роману не рано профориентироваться-ему ж еще учиться и учиться)

Людмила: Чем раньше, тем лучше. Может, его в другую школу лучше перевести, если точно понимать, в какой вуз дальше идти.

Я: Я тоже не сильно большой спец по образовательной части вообще-то…

Людмила: Забудь, это была моя неудачная идея.

Я: Нет-нет, почему же, пойдем, я согласен.

Людмила: Правда?

Я: Правда-правда. Ты только слишком уж на мои комментарии не полагайся, ладно)

Людмила: Ладно))

Это точно была забавная сцена-не в пересказе для других, в описании, а для них самих.

В фойе одного из столичных технических институтов стояли столы, за которыми — в окружении плакатов, постеров и мониторов (по ним которым бесконечно крутились ролики со счастливыми студентами в кадре) сидели мужички-преподы и девицы-ассистентки (из студенток-активисток, скорее всего). Они совали буклеты, тарабанили заученные тексты (глаза-отсутствующие, часто поглядывали на часы).

Мизансцена тоскливая, и он «на автомате» включил «актера»: играл роль отца мальчика. Людмила сначала смущенно молчала, но постепенно и сама «включилась».

Пара была та еще, конечно: «папаша» все время путался, когда нужно было отвечать на конкретные вопросы про мальчишку, на подмогу выступала мама, почему-то все время как-то неловко посмеивающаяся. Но где-то уже на третьем по счету стенде-столе у «папаши» уже от зубов вся инфа отлетала, и в подсказках «второй половины» он уже почти не нуждался. Довольно быстро они выяснили все, что здесь можно было выяснить, и она долго благодарила его, утверждая, что «если б не он, она бы так ни в чем и не разобралась, и даже не сумела бы правильно сформулировать ни одного вопроса, бла-бла — бла…»

Когда они, смеясь, и передразнивая друг друга, выходили из здания, вспоминая наиболее «оживленные» эпизоды, он вдруг подумал, что сегодня в роли отца выдуманного он был, пожалуй, более убедителен, чем в свое время в такой же ситуации со своей собственной дочерью.

То есть в ситуациях откровенно искусственных можно, оказывается, выглядеть вполне естественно. Что ж это означает применительно к сфере чувств?.. Доводя этот тезис до абсолюта, можно прийти к выводу о том, что самая беспримесно чистая, истинная любовь может быть не к реальному человеку, а к его образу, выдуманному вами, не суть важно-сознательно или нет.

Сайты знакомств для человека с воображением-прекрасная возможность испытать всю гамму эмоций, связанную с любовными переживаниями. Причем, ровно в том регистре, в каком вы захотите, поставив точку тогда, когда вам это нужно.

Цифровой мир подарил нам совершенные формы любви. Вы общаетесь с реальной собеседницей виртуальным образом и вольны придавать ее образу любые симпатичные вам черты. Вы можете влюбиться в этот персонаж, и ваша страсть-по накалу — ничем не будет уступать той, что вспыхивает между людьми в обычной жизни. С той только разницей, что вы полностью управляете ситуацией: можете продолжать упиваться чувством в инете, можете вывести отношения в реал, можете все закончить враз — без докучных объяснений и пр. Идеальное воплощение идеальных отношений. Конечно, сбои возможны. Много спама, придурков, шизы и т п… Есть риск на что-то из этого напороться. А в реальной жизни — разве нет?))

Во всяком случае, там — на просторах сети-точно есть нормальные люди (пусть и не так много). Не стал бы утверждать это со стопроцентной уверенностью про жизнь реальную…

Есть еще такая опасность, правда. Выдуманный вами персонаж может в итоге взять все в свои руки. Это когда возникает когнитивный диссонанс между вашими представлениями о человеке и тем, каким он предстает перед вами в реале. Если вы не готовы к тому, что контраст может быть разительным, вас ждет несколько неприятных минут-часов-дней-недель (длительность зависит от того, насколько серьезно вы уверовали в собственные видения). Но вместе с испытанным разочарованием вы приобретете опыт и противоядие, которое поможет вам справляться с подобными ситуациями в будущем гораздо быстрей и точно — переживать это менее болезненно…

Людмила так и осталась для него загадкой. Разумеется, это та самая загадка, которая в общем — без загадки. Все так, только загадка-это он сейчас не про нее, а про то, как он ее воспринимал. В итоге, уже потом, когда все было позади, он вряд ли смог бы сказать наверняка: что она чувствовала по отношению к нему, и чувствовала ли на самом деле что-нибудь?… Строила ли какие-нибудь далеко идущие планы в отношении него или понимала, что история вряд ли будет иметь серьезное продолжение?..На самом деле ей было по кайфу быть с ним или это была для нее просто ненапряжная интрижка?

И был еще один эпизод, после которого он убедился: он мало что вообще про нее понимает. Как-то-уже после многомесячного их общения-в один прекрасный день она пришла на свидание с синяками на коленках. Эта правильная мамка (она обязательно должна лично разбудить утром сына-подростка, «а иначе он может опоздать в школу») и примерная (не считая редких ночных отлучек) дочь, оказывается, накануне отмечала первое мая у знакомых в загородном доме, приняла ударную дозу коньяка на (выдающуюся) грудь, после чего решила, что праздник будет неполным, если ей срочно не покататься на велосипеде. Пока друзья расчухались, она уже укатила, и на первом же повороте, понятное дело, въехала в чей-то забор. Велосипед починке не подлежит, а она — как огурец, только отдельные части тела-немного в красных пятнышках. Ваше величество Сама Правильность, как же вас угораздило? Вам так приспичило в этот момент выйти за пределы, собственные пределы?…Это была какая-то форма протеста? В этом был некий месседж? Или Мисс Совершенство просто тупо и очень прозаично набухалась?

Нет ответа.

С Людмилой все было вроде и ровно, и в то же время — постоянно какие-то непопадушки. В начальном периоде ему не хватало от нее какой-то искры, когда все входило в стадию финальную — случились перевертыши: в ее имейлах перед встречами проскальзывали неожиданно томные нотки, его же послания стали заметно сдержаннее.

Так постепенно и расстались-его ответы на ее письма приходили все реже, пока не прекратились совсем.

Куда все уходит? Да кто его знает… А откуда все появляется?.. Нет объяснений. У него и сейчас нет ответа на вопрос: а что вообще она испытывала к нему? Было ли это стремление к сексуальных утехам или нечто большее? Сильно ли переживала их расставание? Переживала ли в принципе?

Конец ознакомительного фрагмента.