Калининград. Заметки поехавших

Денис Железнов, 2023

Шел 2021 год. Июль. Ранее утро. Мы набили сумки вещами и вышли из дома. Колеса чемодана трещали, спрыгивая с одной плитки на другую, но дорога к метро не заняла много времени. Под землей нас встретили огромные потоки сонных людей, стремящихся кто куда. Впрочем, свежестью мы и сами не могли похвастать. Зато в отличие от толпы перемещались в предвкушении: спустя всего несколько часов самолет доставит нас в Храброво, самый западный аэропорт России. Так начнется летнее приключение на просторах Калининградской области.

II

14.07. Среда

Добираться до аэропорта предстояло не с первыми петухами, зато в час пик. И пока потертые колесики чемодана перепрыгивали препятствие за препятствием на пути в метро, я гадал, встречусь ли под землей с кем-то из помятых поутру коллег. И пусть одного я разглядел, вдаваться в подробности предстоящего вояжа не пришлось, ведь сами мы остались незамеченными.

Затратив на дорогу чуть больше часа, мы оказались в аэропорту. До измерения температуры вновь прибывшим не дошло. Это, с одной стороны, было к лучшему, с другой — выходило так, что даже в такое «интересное» время к перелету допускался любой, кто мог ходить.

Правда, переживать о том было некогда. Стоило отыскать свой рейс на информационном табло и надеяться на вылет без задержек. Очень уж не хотелось прозябать в аэропорту в ущерб долгожданному отдыху, тем более такой опыт уже имелся. Но, к радости, наш самолет, в отличие от некоторых других (в том числе и калининградских), обещал вылететь по расписанию.

И на борт действительно запустили вовремя. Другое дело, что пилот долго ездил взад-вперед, осмелившись расстаться с землей минут на двадцать позже запланированного. Я даже успел сперва задремать, затем — очнуться, а после — пролистать до конца журнальчик из кармана сидения. Время тянулось крайне медленно.

В полете я собирался ознакомиться с гидом по Калининграду, что лежал в рюкзаке, но не вышло: теплый салон морил меня, не щадя. Словно хорек, я ерзал, путаясь в дремоте, но в душе моей теплилась надежда, что из аморфного состояния выведет стюардесса, предложив, вопреки новой грустной традиции, перекусить халявной едой. Все же летим не в Архангельск, а практически в Европу! Но нет: вода или газировка — вот какой выбор нам предоставили.

Ближе к посадке девочке, летевшей с бабушкой позади нас, стало холодно, и милостивая бортпроводница принесла ей плед. Абсолютно новый, в целлофане. Я тогда подумал: хороший же, однако, сервис! Очевидно, кусок материи для авиакомпании ничего не значит, зато как приятно пассажирам. Но когда перед приземлением приятный голос из динамиков потребовал вернуть его назад, мое наваждение рассеялось. Собственность! На английском эту часть спича опустили.

Время в Калининграде отставало от московского на час. Таким образом, фактически разломав если не пространство, то хотя бы время, на перелет мы затратили чуть больше получаса.

Международный аэропорт имени императрицы Елизаветы Петровны, он же Храброво, был построен на месте немецкого аэродрома Повунден, функционировавшего с 1935 года. Там с лета 1943-го дислоцировалась пятая эскадра «ночных охотников» люфтваффе (название германских военно-воздушных сил периода нацистской Германии). Колыбелью же гражданской авиации он стал только в начале 1960-х, когда другой кенигсбергский аэропорт — Девау, один из старейших в мире и первый в Европе, оказался не у дел. Так вышло, поскольку после внедрения в эксплуатацию турбовинтовых самолетов «Ан-10» (взамен поршневых «Ил-14») понадобилось летное поле с бетонным покрытием. И лучшие условия технике смог предложить как раз-таки Храброво, до того использовавшийся строго для военных целей. Это была наша первая встреча с ним.

Переминаясь в ожидании багажа у ленты, мы раздумывали над планом действий. Наша мини-гостиница находилась в центральной части Калининграда, примерно туда же возил пассажиров экспресс № 244-Э. Представитель каршеринг-компании, скучавший за информационной стойкой, уже успел выдать мне все, что знал о графике движения автобуса, и полученные сведения грозили временными потерями: вероятность успеть на ближайший виделась минимальной, в то время как интервал движения кареты составлял аж 40 минут. На что-то рассчитывать можно было, лишь получив багаж за считанные секунды.

Когда наш чемодан выпал первым, показалось, что это — знак свыше. А осознание собственной исключительности всегда немало воодушевляет. Так что мы, окрыленные, выскочили на улицу в предвкушении приятной развязки. Шансы на успех появились слишком неожиданно.

На улице было жарко. Впрочем, не так, как на автобусной станции в Симферополе, где едва выйдешь из прохладного здания аэропорта, тебя, словно из фена, умывает воздух, подогретый раскаленным асфальтом. Так, наверное, прибывают в ад. В Калининграде же в тот день было по-летнему тепло, но без излишков.

Обладая запасом всего в несколько минут, приходилось думать быстро: прозябать час на выселках не хотелось.

Разобравшись, в какой стороне остановка, мы ломанулись к ней, но никакого автобуса на платформе не было, а людей — всего горстка. Уже на месте худшие расклады подтвердились: наш экспресс, заполнившись до отказа, отчалил с опережением графика. Так себе знак вышел с чемоданом, конечно, — больше похоже на издевку.

Пока я ковырял приложение, пытаясь выяснить стоимость такси, к остановке, как ни в чем ни бывало, подъехал еще один № 244-Э, следующий. Отправляться раньше положенного он, к сожалению, не помышлял. Зато комфортные места мы нашли и себе, и чемодану, который пристроили при входе прямо перед собой.

Часы показывали половину первого. Хотелось пить. Но питье питьем, кто же в дороге откажется от небольшого перекуса? Так что, оставив Сашу дежурить, я отправился в станционный магазин, где, к слову, было ужасно холодно: кондиционер работал буквально в режиме Антарктиды. Тем не менее среди ее снегов мне все же удалось найти и двойной батончик Snickers, и литр холодного чая.

Вернувшись в салон открытого настежь автобуса, я тут же пристал к водителю: меня интересовало, докуда едет транспорт. Питер приучил, что экспресс промежуточных остановок не делает, а значит, требовалось продумать маршрут от пункта назначения до дверей гостевого дома.

Правда, прежде чем получить информацию, стоило изрядно потрудиться клещами, ее извлекая: шофер оказался очень колоритным персонажем. Это был, вне всяких сомнений, король перевозок, о чем свидетельствовал высокомерный тон его ответов. В разговоре мужик предпочитал не слишком углубляться в детали, запуская пластинку шаблонных фраз. Впрочем, то, что его экспресс останавливался на каждом шагу, было лишь на руку: нас обещали высадить всего в 10 минутах от гостиницы с забавным названием Quokka.

Перед тем как отчалить с Храброво, водила хотел стрясти деньги за провоз багажа. Просьба подготовить наличные звучала странно, учитывая, что минутами ранее проезд был оплачен картой. Узнав, что кэша на руках нет, и крякнув, мол, это совсем неправильно, он грустным удалился к водительскому. Впоследствии мы узнали, что компания-перевозчик плату за багаж не взимает.

Мы сидели справа в первом ряду. Половину дороги нам довелось наблюдать отличную панораму через лобовое, остальную ее часть — туловище человека, которого водитель сперва подобрал по ходу движения, а потом забыл высадить в оговоренном месте. Пассажир был явно не рад пешей прогулке, но его возмущение уже не могло что-либо исправить.

Нашему чемодану тоже пришлось попутешествовать по передней площадке, так как на нее один из пассажиров, севших еще в аэропорту, сгрузил негабаритный багаж (музыкальный инструмент или что-то вроде того), чем спровоцировал внушительный тетрис имевшейся там поклажи.

Едва мы сошли с автобуса, как вклинились в самую гущу городской суеты. Широкий Ленинский проспект гудел, будучи переполненным автомобилями. Неиссякаемые потоки людей «текли» по тротуарной плитке в обоих направлениях и, кажется, были готовы подхватить. А толпа, преграждавшая им дорогу у светофора, предавала течению турбулентности. Внутри этого круговорота шли и мы, катив чемоданчик. Дело было неподалеку от огромной площади (площади Победы, как позже выяснилось).

Обогнув площадь, мы попали в искомый квартал, который оказался отнюдь не прост: надпись «съемка запрещена» при повороте на улицу Генделя как бы намекала, что соседство будет бодрящим. Еще бы! Ведь буквально в шаге от гостиницы располагались управление ФСБ, управление ФСИН, следственный изолятор и еще какие-то уважаемые структуры.

Но прежде чем продолжать повествование, расскажу о нюансах, возникших при бронировании жилья в Quokka. Они, в общем-то, нам, параноикам, не позволяли быть до конца уверенными, что внутри ждут.

Начну с того, что, несмотря на всю нарочитую приветливость в голосе, присущую представителям компаний на рынке услуг (в частности, в сфере гостиничного бизнеса), степень их податливости строго ограничена. То есть ты не сможешь рассчитывать на джакузи в душевой хостела, даже если будешь крайне убедителен или же пригрозишь отказом от бронирования. Равно как и не стоит рассчитывать на предоставление особых материальных благ прежде внесения задатка. Это не плохо и не хорошо — это так работает и к этим, казалось бы, логичным вещам уже давно приучили. Оттого и очередной звонок потенциальному арендодателю воспринимался скорее как выяснение правил игры, нежели попытка составить общие.

Мини-гостиницу с названием, позаимствованным у смешной зверюшки, мы заприметили все на том же Booking. Номера в наличии имелись, перечень удобств был понятен, но у нас, как обычно, возникла куча вопросов, по которым всегда сподручнее пробежаться при телефонном разговоре. Интересовали как бытовые нюансы, так и, конечно же, возможность оформления договора на аренду. Стоимость проживания в Quokka несколько превышала определенный на то финансовый лимит, однако по соотношению между ценой и качеством из всех доступных именно это место виделось наиболее удачным. Тем более что и расположение, и рейтинг заведения были отличными.

Трубку поднял молодой человек, который на все каверзные вопросы дал именно тот ответ, какой мы бы хотели услышать. И даже более того — подсказал вариант, как можно немного снизить стоимость проживания. Оказавшись слегка обескураженным таким потоком вежливости, мы забронировали даты, договорившись о внесении небольшого задатка сразу после выставления счета на оплату. Отчетные документы тоже пообещали, разве что у администрации не имелось под рукой образца договора — согласились заполнить любой типовой, что мы привезем. Даже на картинку из интернета соглашались! Не сервис, а песня! Но паранойя не давала до конца поверить, что бронирование состоялось — слишком уж все было гладко.

Сомнения должны были развеяться, начни договоренности превращаться в дело: сперва — в переписку по электронной почте, а затем — в получение подтверждения бронирования. Но в дело ничего не перерастало. За пару недель ожидания счета я даже несколько раз напомнил о себе звонком, но каждый раз слышал одно и то же елейное «да, конечно, все сделаем».

В один прекрасный день сообщение я все же получил. Только вот счета в нем не нашел: в письме предлагалось перевести деньги физическому лицу по номеру телефона. Не то чтобы я был против взаимодействия с «физиком», скорее переживал, что могут возникнуть проблемы с отчетностью. Ведь, напомню, часть денег, израсходованных на проживание, я намеревался вернуть, а для этого были необходимы чеки и квитанции. В случае с переводом что-либо доказать стало бы проблематично. Так что я известил молодого человека, что предпочел бы рассчитаться оговоренным способом. На что, разумеется, получил ответ: «Да, конечно, все сделаем».

Время шло, люди планировали летний отпуск, варианты на Booking исчезали, а счета на внесение предоплаты мы на руках так и не имели.

Учитывая, что телефонные разговоры с администрацией сводились исключительно к «да, конечно, все сделаем», пришлось идти на отчаянные меры. Я отыскал контакт владельца гостиницы и накатал ей в WhatsApp «портянку» на два экрана, поясняя почему мне требуется счет, а еще больше — определенность. Месседж был прочитан, но ответа на него не последовало.

При очередной телефонной беседе знакомый голос многозначительно сообщил, что с формированием счета возникли трудности. Морально к чему-то подобному я уже был готов, но, по сути, ситуация сводилась к выбору: либо мы прощаемся с компенсацией 50% стоимости проживания (именно столько требовалось в качестве предоплаты), либо в экстренном порядке подбираем себе другое жилье из оставшихся в наличии. Оба пути виделись на редкость неудачными, и мне ничего не оставалось, кроме как проявить изрядную порцию наглости, предложив осуществить бронирование без предоплаты. На что, к своему великому удивлению, я снова услышал знакомое «да, конечно».

И вот мы вновь перешли в режим ожидания, на этот раз — ожидания подтверждения брони. Booking в нашем общении уже не участвовал, потому подтверждение — единственная «ценная» бумага, на которую могли уповать в суровых реалиях рыночных отношений. С момента первой беседы прошло несколько недель, а мы по-прежнему не имели гарантий, кроме устных. Положение было щекотливым.

Однако спустя еще несколько телефонных напоминаний долгожданный файл был получен. Казалось бы, вот он — шанс выпроводить из головы червячка сомнений. Но тот совсем не торопился уходить, слишком обжился. Тем смешнее, что недели спустя, прорабатывая проект договора для гостиницы, я неожиданно обнаружил, что письмо с бронью от Quokka исчезло из почты. Я долго не мог поверить в случившееся, однако не оставалось ничего, кроме как расписаться в собственном разгильдяйстве. Позже документ мне выслали повторно, но сказанного факт не отменяет. Договор же условились заполнить уже по приезде.

Так что, преисполненные желанием начать путешествие длиной в отпуск, мы переступали порог мини-гостиницы с небольшой опаской. Даже несмотря на то, что мой звонок накануне заселения подтвердил силу имевшихся договоренностей.

Впрочем, волнение быстро улетучилось, когда на ресепшене нас встретила хозяйка, некогда оставившая без ответа послание в мессенджере. Уяснив для себя ряд организационных нюансов и попытавшись внести оплату, которая почему-то не прошла (оплатить получилось только вечером), мы перешагнули порог номера.

Условно его можно было поделить на две части: прихожую и спальню. В первой стоял письменный стол, диван и платяной шкаф, а на стенах вывешены телек и зеркало — классическая прихожая. Вторая же располагалась слева от входа и состояла из большой двухместной кровати. Деревянное окно при ней было аккуратно окрашено в белый и комплектовалось римскими шторами, опускавшимися с помощью шнурка. Забегая вперед, скажу, что к подобным манипуляциям мы прибегали ежедневно, ведь в трехэтажном здании гостиница занимала первый, и, учитывая, что окно выходило на тротуар, зашторивание было единственным способом не посвящать зазевавшихся прохожих в собственный быт.

К слову, Quokka базировалась в здании бывшего студенческого общежития, построенного в начале XX века. А того же периода V-образное здание напротив — некогда здание королевской консистории (учреждения по церковным делам) — оказывало нам немалую услугу, преграждая солнечным лучам путь в комнату, где, несмотря на регулярный дневной зной, духоты не ощущалось. Хотя днями, как правило, мы и сами в номере не бывали. Зато, возвращаясь домой под вечер, регулярно констатировали в нем умеренную прохладу.

Стены и потолок в зоне прихожей, как бы дико это не звучало, были оклеены желтыми обоями с узором. Но, несмотря на то, что ремонт выполнялся сугубо косметический, за счет хорошей работы дизайнера, помещение оставляло приятное впечатление.

В желании слегка сэкономить, мы выбрали «лот» без удобств: те находились прямо за стенкой, но делить их предлагалось с другим двухместным номером. Данный нюанс сочли некритичным, поскольку в гостинице все равно собирались лишь ночевать. У нас тут, понимаете ли, Калининград!

Калининград (нем. Königsberg) — самый западный областной центр России и второй по численности населения город Северо-Западного округа (после Санкт-Петербурга), вместивший около полумиллиона человек на площади 225 км2. Его праотец Кенигсберг был основан в 1255 году на месте небольшого прусского поселения при крепости Твангсте и носил свое уже более как привычное современнику название вплоть до 4 июля 1946 года. Калининград — территория, где в мертвый узел сплелись Тевтонский орден, Третий рейх, короли, герцоги, коммунизм и многое другое, приправленное коктейлем из бесконечных войн. Это ж каким блендером требовалось замешать смесь, чтобы на выходе получился русский город на прусской земле, где на Центральной площади уже как полвека стоит недостроенное двадцатиэтажное здание в стиле советского брутализма?! Нам предстояло, если и не разобраться в исторических перипетиях до конца, то как минимум познакомиться с местом, ощутить на себе всю его атмосферу. И откладывать мы не стали.

Сбросив поклажу, а также переодевшись в подобающее, то есть максимально летнее и легкое, мы двинулись навстречу незнакомому городу, решив начать с ближайшей калининградской столовой.

Свернув с улицы Генделя на Советский проспект, мы обогнули кирпичное здание управления ФСБ — бывшее здание полицейского президиума, построенное в 1912–1914 гг. в стиле неоренессанса. И, миновав пешеходный переход, оказались на улице Гаражной, где к нам пристал местный поехавший, что бродил в зимней куртке и далеко не летних ботинках. Он чем-то походил на Эфиопа из «Жмурок»: тоже был невысоким, коренастым и достаточно загорелым. Кажется, парень просил мелочь, однако губы его при том практически не шевелились.

Минут через пятнадцать мы были у цели. На углу, образованном пересечением улиц Гаражной и Генерал-лейтенанта Озерова, нас встретило настенное творчество местных художников, вывешенный ковер — атрибут бара «Ельцин» и они — двери столовой Garage. Как ни странно, за современным названием скрывался вполне заурядный общепит советского типа — обитель рабочего класса, множившего трудочасы в промышленной зоне по соседству.

На раздаче Саша долго размышляла, но в выборе не ошиблась: он пал на стейк из семги с гороховым пюре. И надо сказать, несмотря на достаточно демократичные цены, стейк стоил, как и подобает стейку. Впрочем, мы могли себе позволить начать путешествие со вкусного обеда.

В субботу на местном стадионе должен был состояться футбольный матч за Суперкубок, где обещали схлестнуться санкт-петербургский «Зенит» и московский «Локомотив». Нежных чувств ни к одной из команд мы не питали, но возможностью посетить новенький стадион, а заодно и разбавить соревнованием семейный досуг, решили не пренебрегать. Тем более что совпадение места нашей дислокации с датой игры и стадионом, ее принимавшим, — чистая случайность. На билетном портале мы околачивались давно, но покупать входные квитки не торопились: чаяли выгадать места получше (те поступали в продажу партиями).

В столовой же под цокот ложек мы порешили срочно закрыть вопрос, невзирая на раскладку по трибунам. В итоге были взяты самые дешевые билеты на места нижнего яруса (как раз «подвезли» новые), а то ведь с такой стратегией было недолго и совсем пролететь! Так футбол забетонировал себе место в нашем насыщенном графике.

Солнце находилось еще высоко, поэтому погулять сытыми и довольными времени имелось предостаточно.

Первые часы знакомства с городом всегда особенные. Ты жадно впитываешь его виды и в большей степени додумываешь, нежели воспринимаешь объективно. Ты пытаешься встроить картинку в некое воображаемое полотно в голове: безликость района хочешь списать на неудачное расположение, любую средней руки достопримечательность порой встречаешь незаслуженным восторгом, а в каждой незначительной детали силишься выявить закономерность — фирменные городские черты. При этом ты еще не до конца осознаешь диапазон городского градиента и, соответственно, не можешь верно оценить, в какой точке его шкалы находишься.

В то же время в конце отпуска всегда интересно обратиться к своим первым впечатлениям, первым фотографиям, сделанным наугад, постфактум кажущимся фиксацией бессмысленного. Конечно, тебе, уже познакомившемуся с главным, уже составившему общее впечатление, всегда просто обесценить содержание первых набросков, ведь мерило, каким стоит мерить, уже в твоих руках. Это как при повторном просмотре кино со снисхождением наблюдать за неосведомленным зрителем, принимающим действия двуличного персонажа за чистую монету. Но истинные эмоции возможны лишь при первом просмотре — именно они запомнятся, и именно они ценны. И сколько бы ни смотрел сверху вниз бывалый на своего постигающего все перипетии товарища, именно второй находится на пороге ошибок, а значит, и обязательно с ними соседствующих открытий.

Наш же фильм только начинался, и выйдет ли он стоящим, угадать шансов не было: на «Кинопоиске» такую ленту, как понимаете, не сыскать.

Начали мы с посещения дома одиозного хип-хоп исполнителя Бабангиды, крайне острого на словцо. И пускай он уже 10 лет как исчез с интернет-радаров, статуса своего мужик не растерял, а то и вовсе преумножил.

Позаимствовавший себе в качестве псевдонима фамилию нигерийского футболиста Тиджани Бабангиды, выступавшего за московское «Торпедо», музыкант всегда вел затворнический образ жизни, а количество его фотографий, слитых в сеть, легко пересчитать по пальцам одной руки фрезеровщика. С одной стороны, это вполне реальный человек, с другой — кто ж его разберет? Подобная аура недосказанности всегда добавляет артисту вистов. Тем интереснее было познакомиться со средой, где, согласно лору, сей нелюдимый рэпер обитает.

Мы шли по улице Гайдара, а потом свернули во двор. Поговаривают, Бабан неплохо боксирует, так что паломничество народ устраивал не слишком резво. Но туда ли вообще шли отважные? Скудная информация на форумах могла оказаться давно устаревшей или же вообще не соответствовать истине. Впрочем, как быть в чем-то уверенным, когда вокруг персоны так много вопросов и так мало ответов? В сухом остатке лишь легенды и слухи, ими и остается руководствоваться.

Дом оказался в пять этажей «ростом», а искомая подъездная дверь — выкрашенной в зеленый. Я попытался вычислить окна рэпера, но, как выяснилось много позже, расчет вышел неверным, ведь хитрые лестничные клетки на первом этаже имели неполный комплект квартир. О промашке узналось бы на месте, задумай мы какие-нибудь странные перфомансы вроде фотосессии у дверей жилища или опроса соседей. Но ни их, ни домофонного пранка с томным дыханием в микрофон в планах не числилось. С другой стороны, и в «правильных» окнах (судя по сделанным фотографиям) было не за что зацепиться глазу. Может, уже чего и поменялось у человека в жизни?

Двор, где мы находились, затесался между линиями малоэтажной застройки. А посреди его запущенного газона обнаружилась весьма скупая детская площадка с плавно курсировавшими по ней бабульками.

Напитавшись атмосферой вдоволь, мы с Сашей решили поглазеть на здание с другой стороны, где без намека на тротуар разросся парк — темный и кустистый. Окна квартир выходили прямо на палисадник, и с учетом того, что кроны деревьев были густыми, света в них практически не попадало. Зато лежбище кошек и пивные бутылки шли, что называется, в комплекте.

На том экскурсию по колыбели кенигсбергского хип-хопа мы решили завершить. На очереди значился Ботанический сад имени Иммануила Канта, находившийся под крылом БФУ (Балтийского федерального университета).

Район явно не хватал звезд с неба, но мы его разглядывали с пристрастием: жилые массивы, мост, а также находившиеся ниже его гаражи и полотно путей — силясь как можно скорее составить общее понимание о быте калининградцев. Надо сказать, ничего впечатляющего, а уж тем более европейского, обнаружить не удавалось. Присутствовали некоторые странности в архитектуре, но не более того. Легко можно было представить себя в спальном районе Архангельска летом, в один из немногочисленных теплых деньков. Но ожидался-то, как ни крути, Калининград, пусть мы и пребывали в стороне от центра.

Ботанический сад был основан в 1904 году как Кенигсбергское городское садоводство. Правда, Вторую мировую войну в нем сумели пережить лишь деревья и кустарники, тогда как оранжереи, парники и цветы канули в Лету. К моменту нашего визита сад, разумеется, уже был реабилитирован, тем не менее нам он представился в достаточно сдержанном свете: простоватая желтая вывеска, блеклая ксерокопия вместо входных билетов и минимум посетителей. Кассир — молодая девушка, вполне возможно, студентка БФУ — до того, как обратить внимание на нас, была крайне увлечена каким-то своим делом. Сложилось впечатление, что приступать к прямым обязанностям ей приходилось нечасто.

Нас с Сашей сложно назвать ботаниками, и потому оценить по достоинству очередную разновидность сосны или тополя из представленных в экспозиции шансов не было. Мы использовали место исключительно как зону для неспешной прогулки, ведь ботанический сад подходил для этой задачи как нельзя лучше. Да и голова после перелета, откровенно говоря, была ватной.

На территории сада имелись: пруд, покрытый тиной; болотце; качели на разный вкус; братская могила (тогда мы еще не знали, что они в Калининграде повсеместно); памятный знак в виде камня с гравировкой в честь основателя и первого директора садоводства профессора Пауля Кебера, что сохранился со времен основания; а также арочный каркас, поросший виноградником. На одном из концов этого «виноградного» прохода висела кипа разноцветных ленточек: желтых, зеленых, красных и голубых. Полагаю, место пользовалось спросом на свадебных фотосессиях.

Ориентируясь по карте, мы силились отыскать питомник. Но, покружив вокруг да около, пришли к выводу, что питомником являлась огороженная забором зона, поросшая кустами. Там деловито расхаживал какой-то мужик — ничего интересного. Погуляв с час, мы покинули ботанический сад и выдвинулись в направлении улицы Тельмана.

Столетием ранее этот район Кенигсберга имел название Марауненхоф. В ходе войны он понес значительные повреждения, но за счет сохранившихся построек былой облик вполне угадывался даже спустя десятилетия. К слову, постройками этими преимущественно являлись двухэтажные домики-виллы в стиле фахверк начала XX века. Этот наверняка знакомый всем архитектурный стиль часто применялся в крестьянской архитектуре стран Центральной и Северной Европы и подразумевает использование каркаса — фахверка, нередко деревянного. Забегая вперед, стоит сказать, что подобные домики на калининградской земле нам попадались повсеместно: где настоящие вековые образцы, где стилизованный новодел, с характерными для стиля дощатыми узорами на фасадах.

Это был уже совершенно иной Калининград, нежели тот, что окружал часом ранее. Фасады его домов зачастую не могли похвастать свежей отделкой, черепица на крышах казалась немало потертой, пошарканной, а земля была устлана немецких времен брусчаткой — все отдавало стариной, но это лишь добавляло облику великолепия.

Пройдя близ сквера с бюстом Эрнста Тельмана, немецкого политического деятеля, мы, дабы увереннее себя ощущать под гнетом жаркого калининградского лета, зашли в продуктовый магазин пополнить запасы жидкости. По другую сторону дороги, за трамвайными путями, виднелось здание общинного дома Трагхаймской лютеранской кирхи. Также известная как кирха памяти герцога Альбрехта (последнего магистра Тевтонского ордена и первого светского правителя Восточной Пруссии) она была построена в 1913 году¹. Ныне в стенах единственного сохранившегося здания комплекса, который в советское время использовался как кинотеатр «Ленинград», квартировала музыкальная школа.

Впитав в полной мере уютную атмосферу Марауненхофа, мы вышли к Верхнему пруду возле Белого (Лебединого) моста.

Там нашему взору предстал крохотный лестничный спуск к набережной, оккупированный голубями: штук тридцать пернатых сидело на поручнях и еще примерно столько же разгуливало по земле. Завидев банду, в надежде ее распугать, Саша совершила угрожающий шумный рывок. Но «птицы мира» оказались не из пугливых — страгивались с места только под угрозой подошвы.

По пруду неспешно прогуливались катамараны в виде ретро-машинок. На дальнем берегу поверх зелени деревьев выглядывали верхушки двускатных крыш новостроек в ганзейском стиле (разновидность готической архитектуры). Однако, помимо лощеных частных домов, пентхаусов, современных многоэтажек и выразительных строений середины XX века, где-то на заднем плане играли в прятки со зрителем и блеклые советские панельки.

Пруд условно делился на Верхний и Нижний узким перешейком суши, где посредством водяного каскада часть воды перетекала из первого во второй. Водоем имел достаточно большую суммарную протяженность — 4 км (с учетом заливов) — и продолговатую форму, больше свойственную рекам. Обе части были искусственного происхождения и являлись двумя самыми старыми рукотворными сооружениями Калининграда: Верхний был создан в 1270 году, Нижний — еще раньше, в 1256-м.

Западный и восточный берега Верхнего пруда на всей их протяженности то и дело сближались друг с другом, но соприкасаться категорически отказывались. И чтобы на своих двоих его пересечь, требовалось запастись немалым терпением. Можно было направиться южнее к перешейку либо — севернее в поисках места, где бы пруд переставал извиваться змеей и наконец смыкал свои берега (например, посредством того самого Белого моста). Однако на другой берег нам было рано: еще и на своем-то ничего не видели! Избрав южное направление, мы пошли по набережной направо.

Немного не доходя до скульптуры женщины, стоящей на постаменте с часами, мы свернули в парк аттракционов «Юность». В отличие от многих других объектов, он был образован уже в советское время и, кстати, до нашего времени легко мог не добраться, ведь в начале нулевых годов под натиском застройщиков пульс пациента практически перестал прощупываться. Однако обращение неравнодушных жителей к супруге президента возымело результат: под ее патронажем «реаниматологи» провели показательное возвращение с того света.

Увиденное не слишком впечатлило. Показалось, что парку и теперь не помешал бы пущенный дефибриллятором разряд к сердечной мышце. А если не разряд, то хотя бы инъекция антиковидной вакцины «Спутник-V» или еще чего позабористее. Тем более что в нем, согласно заданному тренду, были предприняты всевозможные «меры, предотвращающие распространение новой коронавирусной инфекции».

Да, в «Юности» было по-настоящему грустно. По пешеходным зонам катались какие-то клочки мусора, и не значилось ни одного ребенка — только кислые лица сотрудников, явно скучавших у своих «станков». Да их и не было много, ведь работало всего плюс-минус полтора аттракциона. Стоявшему намертво колесу обозрения мы очень огорчились, ведь во многом ради него в парк нас и потянуло: кружиться на блевалках мы не планировали. Но такова уж ковидная реальность.

Особым визуальным шармом территория тоже не баловала. Ситуацию не спасало и окруженное рвом современное здание в стиле русского неоклассицизма. В его стенах находился Центр развития межличностных коммуникаций. Интересно, ров способствовал лучшему «коммуницированию»? В остальном же это был типичный парк аттракционов: с выцветшими на солнце вывесками и облезлой краской на мордах изображенных зверюшек.

Правда, несмотря на запустение, в парке мы все-таки отыскали живую душу: кролика Борю, обитавшего в просторной клетке. С ним под одной крышей сидел и его кореш — гусь. Эти ребята, пожалуй, и тащили на себе «Юность».

Возвратившись обратно на набережную, мы стали свидетелем того, как пара десятков бешеных детей в трусах плескались в фонтанах, что били, будто из самой земли. Причин задерживаться в очаге кутежа не было, так что заложили небольшой вираж, чтобы не попасть под раздачу. Так, шаг за шагом мы доковыляли до пешеходного моста через крохотную Голубую реку, за которой уличные музыканты наперебой пели песни.

Под фривольное исполненье «Losing My Religion» одного из них, мы добрались до фигурок животных: морских слона, собаки и льва, украшавших набережную пруда аж с 1913 года. Но голова этого песняра и собравшиеся вокруг него люди всячески мешали рассмотреть экспонаты.

Оставив на потом увиденную по ту сторону пруда одну башню, мы перешли через дорогу навстречу другой — башне Врангеля (1853), чью территорию активно облагораживали (если судить по разбросанному инвентарю). Свое название строение получило в честь прусского военачальника, генерала-фельдмаршала графа Фридриха Генриха Эрнста фон Врангеля, руководившего прусской армией в двух войнах с Данией. Но подобные оборонительные объекты нас с Сашей интересовали постольку-поскольку. Мы их, конечно же, намеревались посетить в как можно большем количестве, но скорее для галочки, нежели от глубокой жажды познания архитектуры оборонительных сооружений или искусства военной тактики.

Чуть в стороне стоял какой-то дом с приведениями, как выяснилось позже, — здание казармы кирасирского полка. К нему мы решили пока не ходить, продолжив путь от стен башни по пешеходной улице Профессора Баранова. С ней соседствовало здание бывшего выставочного зала «Кунстхалле» (1912–1913), ныне вмещавшее в себя торговые павильоны.

До гостиницы оставалось километра полтора, так что прогулочный маршрут потихоньку подходил к концу. И пусть начинало смеркаться, это не мешало пристально вглядываться в окружение.

На смену пешеходной зоне пришел участок улицы с более привычным движением — автомобильным. Мы подбирались к уже виданной издалека площади Победы (бывшему Ганза-плацу), максимально напичканной достопримечательностями. И пусть большинство из объектов датировались XXI веком, они брали количеством: триумфальная колонна с фонтанами, установленная в честь 750-летия города; памятный знак при ней в виде восьмиконечной звезды; кафедральный собор Христа Спасителя; Православная гимназия Калининградской Епархии Русской Православной церкви; поклонный крест; часовня Святых благоверных князей Петра и Февронии Муромских; а также торговые центры «Кловер Сити-Центр» и «Калининградский пассаж» с часовой башней, заостренную крышу которого венчал флюгер.

За винтаж на площади отвечали: здание Главного ресторана Восточно-Прусской ярмарки (1921), нынче — спортивный клуб «Динамо»; здание бывшего Северного вокзала (1929), в настоящем — Калининградский деловой центр и, совсем уже на приличном удалении, корпус Калининградского государственного технического университета — бывшее здание суда, родом из все тех же 1920-х.

Заваливаться в гостиницу было рано: сперва предстояло купить продуктов. Ближайшим к Quokka супермаркетом оказался Eurospar.

На карте отмечены (слева направо): гостевой дом Quokka, автобусная остановка маршрута № 244-Э, триумфальная колонна, столовая Garage, двор Бабангиды, башня Врангеля, Ботанический сад им. И. Канта, парк «Юность», Белый (Лебединый) мост.

В нем мы, уже изрядно уставшие, соображали туго. Задача-то, в сущности, была простой: организовать себе завтрак на несколько дней вперед, дабы не превращать походы в продуктовый в ежедневную обязательную процедуру. Задачу утренней подпитки мы в итоге доверили колбасе с сыром и черному хлеб. К ним в придачу купили овощей, фруктов, «плюшек» к чаю и, кончено же, литров пять столь актуальной летом жидкости — соками и питьевой водой.

Цены, кстати, не порадовали. Кажется, знакомые товары стоили заметно дороже, чем в Питере, а каких-либо уникальных, европейских мы не нашли. Не считать же за то полку с импортным пивом, учитывая, что схожий ассортимент отыщется в большинстве крупных супермаркетов европейской части России?

Чтобы пробить товары со скидкой, пришлось скачать мобильное приложение. Попытка заиметь виртуальную карту лояльности виделась отличной, но на кассе ждало разочарование: устанавливать требовалось не «Мой Spar», а «Клуб друзей: Spar и Семья». Попасть в цель, кажется, было невозможно.

В гостинице на полноценный ужин мы не отважились — поленились, так что пришлось довольствоваться творожными сырками и бананами. После чего приняли душ и легли спать. Было около 22 часов по местному времени.

Вообще, в этой поездке, как и во всех остальных, мы старались ложиться максимально рано. И отрицательный часовой пояс тому лишь способствовал. Тем более что в пользу раннего отбоя всегда имелся очень веский аргумент — ранний подъем. С него начинался практически каждый наш день, в том числе и следующий.

Примечания

1

В дальнейшем я нередко буду указывать период возведения немецких объектов в скобках, без словесного пояснения.