Мой Ангел

Денис Васильевич Макеенко Dl@ym, 2020

Жизнь на грани финиша, где каждый шаг может стать последним. Идти, спотыкаясь, в надежде, что судьба подарит тебе немного счастья, не зная при этом, что за твою душу давно ведут бой "тьма" и "свет"… Остановиться бы, но как? Обратный путь открыт только проводнику, чьи глаза повидали немало несчастья и боли. Нарушит ли он закон ради дружбы или любви? Верит ли он сам в неё? Сквозь пространство и время и все "темною тропой", чтобы жить… Смерть ради жизни, а жизнь ради любви, но выбор между "светом" и "тьмой" лежит на кончике пера…

Глава 3. Рассвет

Капли дождя неустанно барабанили по карнизу балкона, чем еще больше нагоняли страху на и без того уже напуганную девушку. Адреналин в крови то и дело разгонял сердечный ритм, и если бы не пятый этаж, то Мари бы уже покинула балкон через оконный проём и, несмотря на ливень, ринулась бы куда глаза глядят. Но спустя мгновение синеглазая судорожно засмеялась и, находясь на грани нервного срыва, что есть мочи закричала:

— Нуар!!! Твою кошку мать!.. Я чуть со страху не померла…

Истерический смех сменило прерывистое дыхание, ведь за окном на подоконнике сидел ее черный друг и с весьма тревожным взглядом смотрел на хозяйку.

Маринетт подняла чашку и машинально оглянулась на то место, где буквально минуту назад видела самое страшное для ночного времени слово. Очередной раз Дюпэн-Чэн почувствовала тревогу, когда на все еще запотевшем стекле ничего не оказалось.

— Должно быть это все из-за недосыпа, — сама себя успокоила она, и вытерев лужу какой-то тряпкой, тут же вернулась в спальню.

Поставив чашку на прикроватный столик, она решила забрать своего черного друга с подоконника, который ни на секунду не отрывал глаз от балконных окон. Казалось, что этот большой мохнатый клубок видел что-то, чего не видела она.

— Ну, ты чего? — обратилась она к Нуару, — Обиделся на меня за то, что я на тебя накричала? Так ты сам виноват, нечего было меня так пугать, — по-доброму улыбаясь, она обняла своего кота.

Кот же на все эти ласки и попытки извиниться за, казалось бы, нелепый и совершенно безобидный вопль, даже глазом не повел. Он как вкопанный высматривал кого-то по ту сторону балкона.

Маринетт смотрела на кота, и душу снова переполняла тревога. Сколько она помнила это чёрного забияку, она ни разу не видела его таким.

Невольно в голове проявились обрывки ее невнятного кошмара. Того, в котором этот горячо любимый комок шерсти предупреждал об опасности и практически умолял не покидать его.

От новизны былых ощущений и некого дежавю, синеглазку бросило в холодный пот. То, что хозяйке не по себе, ощутил и её питомец и тут же перевел взгляд на Мари. Увидев в пустом и напуганном взгляде Мари недоброе, Нуар начал ластиться и легонько лизнул девушку в нос. Именно это и вернуло её на грешную землю.

Маринетт сама не поняла как, но этот зеленоглазый друг одним своим «поцелуем» вернул ей покой и умиротворение. Маринетт нежно улыбнулась и прошептала:"Я тоже тебя люблю", — а потом поцеловала его в мордочку. После чего взяв его на руки отнесла в кровать.

Погасив свет, она легла рядом с котом и крепко обняла его. Обычно, Нуар не любил, когда его так сильно тискают, и Дюпэн-Чэн могла мигом схлопотать лапой по носу или другой части тела, до которой у него бы был доступ. А сейчас он был не просто чрезмерно терпелив, но и заботлив настолько, что даже начал ласково мурлыкать.

С огромной нежностью и благодарностью за такой необходимый покой, синеглазка прижалась щекой к его мордочке и прошептала:"Спасибо тебе!" — после чего мирно уснула.

Спустя пару часов дождь иссяк и наступила тишина. Только изредка были слышны порывы ветра, что пытались разогнать утренние лужи.

Наступил рассвет. Промокший и промозглый Париж обогрело утреннее солнце. Люди лениво начали покидать свои дома в поисках стабильного дохода. На улице зашумели машины. Недалеко от дома, где жила Маринетт, открылось кафе, в котором студентов и простых прохожих ждали ароматный кофе и свежие круассаны. Мари нравилось это кафе. Оно чем-то напоминало ей родную пекарню. Да, там конечно не было так же уютно, как дома, но по качеству выпечки, оно немногим уступало отцовской.

Время доходило к половине восьмого, когда у девушки на телефоне сработал будильник. Синеглазка неохотно протянула руку, чтобы выключить этот раздражающий трезвон, но длины руки ей не хватило. Поскольку звон не прекращался, и это реально раздражало, ей пришлось подняться. Заглушив проклятую мобилку, она лениво потянулась и пожелала доброго утра своему чёрному другу. На удивление Маринетт его в кровати не оказалось.

«Видимо проголодался», — подумала она и, включив телевизор, отправилась в ванную принимать душ.

Горячие струи воды освежали и придавали бодрости, сняв при этом с неё утреннюю дрему. Забыв халат в комнате, душевую она покинула плотно обмотавшись полотенцем. Конечно, в доме из людей кроме неё никого, и она могла позволить себе выйти из душа в чем мать родила, но наличие кота ее все же смущало, мальчик все-таки.

Не найдя в коридоре фен, она отправилась в комнату.

— А, вот ты где? — обратилась она к котёнку, который лежал и лениво смотрел телевизор, — Доброе утро! Ты хорошо спал? — спросила она его.

Нуар медленно повернул к ней свою морду и одобрительно моргнул.

— Я тоже хорошо, спасибо, что спросил!

Подшучивая она присела рядом и погладила его за ухом. Чёрный довольно закрыл глаза и принял прежнее положение.

По телевизору после рекламы продолжилась сводка новостей. Среди прочего информационного хлама показывали и хронику происшествий.

«Вчера в половине одиннадцатого утра, чёрный Ленд Крузер, за рулём которого находился двадцатишестилетний Джозеф Варсу, находясь в состоянии легкого алкогольного опьянения, совершил наезд на пешехода, после чего врезался с дерево. Его пострадавшая двадцатичетырёхлетняя девушка Маринетт Дюпэн-Чэн, преходящая дорогу на зелёный свет пешеходного светофора. От полученных травм она скончалась на месте, так и не придя в сознание. Парень, управлявший внедорожником, не пострадал. По факту грубого нарушения правил дорожного движения было возбуждён уголовное дело. Водитель взят под стражу…»

Немой ужас застыл на лице Маринетт. Осознание того факта, что все, что произошло вчера — был не ее кошмарный сон, а вполне реальная картина, заглушило все посторонние звуки. Внезапно ощущение вольного падения снова вернулось к синеглазке.

«Что? Как? Почему я? И… я ли?.. Как так может быть? Чтобы я погибла, когда я жива?» — задавалась вопросами она.

Вместе с кошмарными воплощениями ужасных картин, в голове начали всплывать и другие, загробные.

— Если это не сон, то почему я помню то, что было после аварии? — находясь в некой прострации размышляла девушка.

Чем больше она об этом думала, тем холоднее становилось в комнате. Ощущения пустоты на душе, запах медицинских препаратов и онемение конечностей вновь вернулись к ней.

Ещё мгновение и Маринетт теряет сознание.

Последние, что она видит, находясь в каком-то обморочном бреду, это чьи-то изумрудные глаза… и все тот же голос:

— Вставай!..