Служить и защищать. Сборник рассказов

Ден Истен, 2020

Рассказы о сильных женщинах. Эти женщины принадлежат к различным профессиям и имеют разный жизненный опыт. Одни служат в полиции, другие ведут группы в подпольных секциях восточных единоборств, третьи выживают в тюрьмах, но всех их объединяет одно – борьба за справедливость. Они могут за себя постоять и способны защитить другого. Они умеют сильно любить и искренне сопереживать. Они способны на многое…

Месть

Женщина была, мягко говоря, неопрятной. Да что там говорить, про нее можно было сказать прямо — бомж! Или бомжиха. Определение — так себе, если честно. Грубое и обидное, с налетом брезгливости, но что поделать… Если раньше, еще в советские времена, аббревиатура означала любое лицо, не имеющее определенного места жительства, то сейчас этим словом называют исключительно всех опустившихся, спившихся люмпенов, коих в любом переходе — хоть отбавляй!

— Сигаретку дай, парняга, — она смотрела нагло, даже вызывающе.

Мужчина вытащил из кармана кожаной куртки пачку.

— О, крутые куришь! — одобрительно сказала бродяжка. — Парочку дай.

Молча вытянул три сигареты, протянул. Она сцапала их грязной рукой.

— Ну, а зажигалку даме?

Он только головой покачал. Наглость в своем первозданном виде…

Щелкнул зажигалкой. Женщина с наслаждением затянулась.

— А ты чего здесь один кукуешь? Такие, как ты — обычно там! — ткнула грязным пальцем вверх, где гудели машины и кипела ночная жизнь.

— От дождя спасаюсь.

— О как! — удивилась она. — Ну, в кабак бы завернул, что ли? А то торчишь тут под мостом.

Он не ответил. Было видно, что разговор начал его раздражать. Не скажешь же правду, что он спустился под этот мост, гонимый обычной физиологией — отлить. И нех..й тут искать сакральный смысл!

— Ладно. У тебя деньги есть? — спросила женщина.

— А тебе не кажется, что ты наглеешь? — занервничал мужчина.

— Нет, не кажется, — она улыбнулась гнилыми зубами.

— Ну есть! Пару тысяч найдется. А что?

— Угости даму водочкой.

— Совсем уже попутала?! — мужчина в изумлении уставился на нее.

— А чё так грубо? — нахмурилась бомжиха. — Перед тобой женщина, между прочим.

Это было уже слишком. Он махнул рукой и вышел под дождь. Подумал. Повернулся. Вытащил из кармана пачку сигарет, бросил ей.

— Кури!

Глядя в его удаляющуюся спину, бомжиха с отвращением выкинула сигарету. Вывернула ворот рваной толстовки, склонилась к миниатюрному микрофону:

— Ребята, отбой! Это не он…

***

— Школа МВД с отличием! Да, вполне. Правда, симпатичная, а это — скорее помеха. И молодая.

— Грим никто не отменял, товарищ подполковник. Оденем в рубище, синяки нарисуем, и нормально будет.

Подполковник Еремин с сомнением посмотрел на майора Смолина.

— Думаешь?

— Уверен, товарищ подполковник.

— Добро! — он ткнул пальцем в личное дело. — Проинструктируйте как полагается.

Майор Смолин вышел из кабинета начальника и спустился к себе. Поднял трубку служебного телефона.

— Старшего лейтенанта Егорову ко мне!

Через минуту в дверь постучались.

— Вызывали, товарищ майор?

— Заходи. Присаживайся. Вот что, Егорова! Хватит тебе велосипеды краденые да шарлатанов всяких искать, пора и за более серьезные дела браться!

***

— Зачем убивать бомжей? Когда убивают проституток — это еще можно хоть как-то объяснить, но бездомных… Кому они мешают? — зеленые глаза старшего лейтенанта Оксаны Егоровой смотрели недоумевающе.

— Если честно, то они мешают всем. Если от проституток — удовольствие, то что взять с бездомных? — майор Смолин развел руками. — Но, конечно, убивать — это уже лишнее…

— И сколько эпизодов? — девушка смотрела на фотографии жертв. На черно-белых снимках, в разных позах, застыли женщины, рваная и старая одежда которых, красноречиво выдавала в них принадлежность к деклассированным элементам общества.

— Пять, — ответил майор.

— Думаете, серия?

— Почерк тот же во всех случаях. Орудие убийства — нож. И все жертвы — женщины. Разного возраста. Личность трех удалось установить. Ничего такого, что бы их связывало между собой и за что можно было бы зацепиться.

— И какова моя задача? — спросила Егорова.

— Ты будешь бомжихой!

Через час майор с испугом смотрел на старшего лейтенанта Егорову. Гримеры постарались на славу. Из двадцатипятилетней симпатичной девушки сделали потасканную жизнью и излишними возлияниями женщину. Лицо одутловатое, с землистым оттенком, под правым глазом красовался лиловый синяк, нос поцарапан, волосы-парик спутанные и засаленные. Про одежду можно было вообще не говорить — где они такое достали, можно только догадываться. Наверное, раздели ночующего в обезьяннике бомжа.

— Ну-ка, Егорова, скажи что-нибудь? — потребовал майор.

— А что сказать, товарищ майор? — чистый нежный голос совсем не гармонировал с обликом обитателя мусорных свалок и канализационных коллекторов.

— Не, так не пойдет! — поморщился Смолин. — Твоим голоском только «Прекрасное далеко» петь. Натуральнее давай, не забывай, кто ты! Ты есть лицо без определенного места жительства, беспробудно пьющий и глубоко несчастный человек! Давай!

Егорова сделала свирепое выражение лица. Брови сдвинулись, поцарапанный нос сморщился, нижняя губа вылезла, выпячиваясь. Вставные челюсти оскалились черными провалами вместо зубов.

— Что уставился, красавчик? Монету даме подкинь на опохмел! — проскрипела бомжиха. — Или нравлюсь? За отдельную плату могу порадовать.

Бомжиха плотоядно облизала потрескавшиеся губы, в углу которых, стараниями гримеров, застыли мелкие пузырьки герпеса.

Майор Смолин поперхнулся. Закашлял.

— Ну, что ты тут свои бациллы распространяешь? Иди вон к своим, возле туберкулезного отделения бычки собирай! — грозно продолжала бомжиха.

— Всё, всё! — просипел Смолин, покраснев от кашля. — Верю, Егорова, верю!

***

Она шла по коридору, нагло глядя в лицо каждому встречному. Полицейские с недоумением смотрели вслед женщине неопределенного возраста, с ярко выраженными признаками алкогольной зависимости на грязном лице. Мешковатая, с капюшоном, толстовка с дырами под мышками, заляпанные широкие штаны и ботинки с проволокой вместо шнурков. Позади, в пяти метрах, шли двое сотрудников отдела по расследованию убийств или, как еще говорят с легкой подачи киношников, из убойного отдела. Крепкие парни посмеивались, глядя на эту хабалистую рванину, с которой им придется работать в одной связке.

Оборванка подошла к стоящей у окна дежурного стройной девушке, затянутую в полицейскую униформу. Постучала пальцем по погону. Девушка обернулась. Симпатичное лицо вытянулось от удивления.

— Слушаю вас, гражданка.

— Эй, милочка, а где тут бабский сортир? Ща точно в штаны налью! — голос оборванки был скрипучим, словно несмазанное колесо у телеги. Герпесные губы тронула улыбка, обнажая редкие, словно зубья у расчески, зубы.

— Туалет? — переспросила девушка и показала в направлении лестницы. — Второй этаж. Сразу налево.

— Ой, спасибо тебе, красавица! — прохрипела бомжиха. — А то одно мужичье тут, даже спросить некого. Смотрят на меня такими взглядами, будто раздевают. У них, мужиков, одно на уме! Ну ты меня понимаешь!

Бомжиха подмигнула глазом в обрамлении огромного синяка. Девушка покачала головой, натянуто улыбнулась.

— Простите, а как вы сюда попали?

— Как-как! — бомжиха важно выпятила челюсть. — Как и все, через дверь.

— Мимо дежурного? — допытывалась девушка. Розовощекий упитанный сержант привстал со своего места, пристально глянул через окно дежурки. Нахмурился.

— Ладно-ладно, Томилина! — вдруг засмеялась чистым звонким смехом бомжиха. — Не узнала, что ли? Ну ты даешь, Катюха!

Катя Томилина присмотрелась. Глаза расширились от удивления.

— Ксюха?! — выдохнула она и засмеялась. — Что за маскарад?!

— Важное задание! — бомжиха подтянула штаны чуть ли не до горла и, вихляя бедрами, направилась к выходу. Двое сотрудников из убойного, с улыбкой кивнув Кате, последовали за ней.

Катя с интересом наблюдала, как Оксана, сделав реверанс опешившему водителю, залезла в служебный УАЗик. Актриса, блин, с погорелого театра!

***

Как же он их ненавидел! До черноты в глазах, до зубовного скрежета, до боли в сжатых кулаках. Они ему напоминали о его детстве, которого, считай, и не было вовсе! В том детском доме он всегда был изгоем, одинаково презираемым другими детьми и воспитателями. Ровесники били его и унижали, а также частенько спихивали на него вину за свои выходки, а воспитатели наказывали, не разбираясь.

Но он вырос и пришел во взрослую жизнь. Устроился дворником, снимал комнату, ибо обещанное государством жилье так и не получил. Но это его мало волновало, у него была другая цель — месть! Он будет убивать каждую бродяжку, представляя будто она его мать. Мать, которую он никогда не знал. Мать, которая подбросила его к дверям муниципальной больницы. С картонкой на шее: «Кирилл Швецов. 3 мес.»

Кирилл почему-то был твердо уверен, что его мать — бродяжка. Наверняка, залетевшая от пьяного немытого хмыря, где-нибудь на рваном вонючем матрасе под теплотрассой, и затем родившая его там же…

Он шел вдоль пустынного ночного переулка. Капюшон спортивной куртки тщательно скрывал бугристую голову, покатый лоб и широкий, перебитый еще в детском доме, нос. В кармане лежал нож-бабочка, его любимец, его единственный друг.

Возле мокрой кирпичной стены сидела женщина. Голова, закутанная в дырявую шаль, склонилась на грязную вытянутую кофту. Она спала пьяным сном, похрапывая.

Кирилл подошел к ней, пнул. Бомжиха дернулась, открывая мутные глаза.

— Чё надо? — недружелюбно спросила она, оперлась на стену в попытке встать. Ноги в разорванных демисезонных сапогах разъезжались.

— Выпить хочешь? — спросил Кирилл. Оглянулся по сторонам. Вдалеке виднелись людские фигуры.

— А чё, наливаешь? — усмехнулась бомжиха.

Кирилл вытащил из кармана чекушку паленой водки.

— О-о-о! — обрадованно воскликнула женщина. — А что за аттракцион неслыханной щедрости? Ты мент, что ли? Так я ничего не знаю!

— Нет. Просто выпить не с кем. Пойдем туда! — Кирилл ткнул в сторону мусорных баков. — Посидим, поговорим… Мне собеседник нужен, выговориться. Может, что посоветуешь?

Бомжиха с энтузиазмом в пьяных глазах закивала.

— Да легко! Может там и закусь какую найдем. А советы я давать люблю…

***

— Если что, зови маму! — ехидно сказал капитан Марков, повернувшись. Подмигнул товарищу, старшему лейтенанту Трошину, сидящему на заднем сиденье рядом с Оксаной. Оба довольно загоготали, потешаясь над ней в образе бомжихи.

— Вы, товарищ капитан, если будете умничать, то я действительно позову маму! — буркнула Оксана, поправляя засаленный парик. — И уверяю вас, вам эта встреча не понравится.

Опера замолкли и переглянулись.

— И кто у нас мама? — поинтересовался Трошин. — Генерал МВД?

— Кто у вас мама, я не знаю. А вот моя — пенсионерка. Не надо лыбиться, я не договорила! Так вот, у этой пенсионерки есть добротная скалка. Во-о-от такая!

Оксана расправила руки, насколько хватило тесного пространства салона.

— Хотите отведать?

— Ладно-ладно, — Марков заулыбался и примирительно поднял ладони. — Не обижайся. Работа у нас такая, сама знаешь… Иногда выть хочется, поэтому без юмора никуда.

Оба мужчины заметно посерьезнели, в салоне стало тихо. Машина неслась по улице в сторону промышленных складов.

— Инструкцию помнишь? — нарушил молчание Трошин. — Мы будем рядом. Сидишь, создаешь много шума. В общем, будь заметна. Но без фанатизма. У тебя микрофон, мы тебя слышим.

Оксана кивнула.

***

Ночь опустилась быстро. Моросил дождь. Оксана, утомленная многочасовым бесцельным сидением на улице, теперь, развалясь на поломанных овощных ящиках под навесом закрытой продовольственной палатки, смотрела на трех бездомных, ковыряющихся в мусорных контейнерах. Один с радостным воплем на закопченном лице выудил из недр бака яркую упаковку.

— Что там у тебя? — с жадностью поинтересовались его менее удачливые товарищи.

— Рыба красная! Нарезка! — гордо объявил счастливец. Присмотрелся внимательно при свете тусклых фонарей. — Ха, да она почти свежая! Срок годности до июля. А сейчас что?

— Так это… уже сентябрь. Все равно — свежак! — завистливо протянули друзья.

Оксана курила редко, скорее — покуривала. Сейчас в кармане ее толстовки была пачка самых дешевых сигарет, ядовитый дым которых убивал в ней желание не только курить, но и жить. Но так надо, для правдоподобности! Закинула сигарету в рот.

— Эй, орлы! Спичку дайте! — выкрикнула она, поудобнее устроившись на ящиках.

Все трое обернулись. Они были поразительно похожи друг на друга: заросшие лица, крупные носы с красными прожилками, немытые патлы. Одежда тоже не от кутюр — обычное рубище, найденное на свалке.

— Ты кто такая? — выкрикнул счастливый обладатель рыбной нарезки.

Оксана сплюнула на загаженный мокрый тротуар.

— А зачем тебе это знать?!

— Это наша территория! Давай съ..бывай отсюда! — выкрикнул другой, пониже, в кепке с затертым изображением Че Гевары.

— Да-да! Щас Валька придет, тебе точно харю сломает! — поддакнул третий, тощий, на худых плечах которого висел военный китель с темными следами оторванных шевронов и нашивок.

«Интересно, кто из них убийца?», — подумала Оксана, а вслух спросила.

— Кто такой Валька?

— Не кто такой, а кто такая! — назидательно ответил тип в кепке. — Валька — это… Это такая Валька…

Глаза мечтательно закатились. Влюбленный бездомный… Что может быть романтичнее?

— А ты тоже ничего! — вдруг сказал другой, в кителе. Приблизился к ней. От исходящего от него амбре Оксану замутило.

— Да ты тоже парнишка хоть-куда! — беззубо улыбнулась Оксана. — Как звать?

— Михаил Петрович! — важно представился бомж. — А тебя?

— Агриппина Саввична, — в тон ему ответила Оксана и показала сигарету. — Спичку дай!

Тот залез в карман и вытащил зажигалку. Почиркал. Слабый огонек показался только с восьмого раза.

— Спасибо, Михаил Петрович!

— Вежливая, однако. Познакомимся поближе? У меня спиртяга есть.

Он вытащил из кармана помятую солдатскую фляжку, открутил крышку. Нюхнул. Глаза округлились.

«Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился…», — вспомнила Оксана фразу из знаменитой книги.

— Не, Михаил Петрович, не буду! — игриво отказалась Оксана. — Сам пей, а я в завязке. По пьяни мужа мочканула, восемь лет оттрубила.

— Да ладно! — недоверчиво протянул бомж. — А за что?

— Было за что! — огрызнулась Оксана. — Наливать надо было поровну! Так я его ножичком по горлу чиркнула, а потом частями из хаты выносила.

Оксана горестно махнула рукой и отвернулась. И тут ее внимание привлек какой-то хорошо одетый мужчина. Он завернул в переулок, наткнулся на них взглядом. Отвернулся и быстро пошел прочь. Оксана встала, отряхнула штаны. Выскочила под дождь.

— Ладно, Михаил Петрович! Мне пора!

— Ну, ты приходи! — послышалось вдогонку.

***

Оксана медленно двигалась за мужчиной, тот шел какой-то странной пританцовывающей походкой.

Она склонилась к микрофону.

— Ребята, иду за мужчиной в сторону моста.

Незнакомец скатился по песчаной насыпи под мост. Встал возле железобетонной опоры и расстегнул ширинку.

«Блин!», — подумала Оксана, отвернулась, слушая журчание. Теперь понятны и его резкий уход при виде людей в переулке, и странная танцующая походка. Но прощупать надо!

Вжикнула молния. Оксана повернулась и скатилась по насыпи.

— Сигаретку дай, парняга…

После недолгого разговора стало окончательно ясно, что перед ней не убийца. Тот даже кинул ей на прощание пачку дорогих сигарет. На том и попрощались.

Остаток ночи Оксана провела в гордом одиночестве, сидя в переулке под навесом торговой палатки, глядя как стекают с тента одинокие капли уже закончившегося дождя.

А в это время, в квартале от нее, умирала Валька. Та самая, возлюбленная бомжа в кепке. Она держалась за грудь, лежа возле мусорных баков, и уже затухающим взглядом смотрела вслед этому парню в капюшоне, который хотел с ней просто выпить и попросить совета…

***

Подполковник Еремин обвел взглядом присутствующих.

— Два часа назад в Заводском переулке обнаружен труп женщины. Судя по всему, это шестой эпизод из нашей серии.

Старший лейтенант Трошин хихикнул. Осекся, смахнул улыбку с небритого, усталого от ночного дежурства, лица. Но было поздно.

— Считаешь, это смешно? — подполковник смотрел строго.

— Никак нет, товарищ подполковник. Просто как в «Звездных войнах» — эпизод шестой, эпизод пятый… — Трошин сник под немигающим взглядом начальника.

— Может тебе отдохнуть? В кино сходишь, а? Выспишься, — участливо предложил подполковник. — А потом, с новыми силами, на поиски новой работы!

Трошин надулся и отвернулся к стене. Начальник, удовлетворенный такой реакцией, продолжил.

— Так вот. Труп бездомной женщины. Проникающее ранение в сердце. Ни документов, ни свидетелей… Как обычно. А где были вы в это время?

Начальник выжидающе посмотрел на капитана Маркова. Тот невозмутимо ответил:

— Где и положено. В районе железнодорожного моста, все трупы обнаружены именно в том квадрате. Получается, что последнее убийство произошло всего в квартале от нас.

— Получается, — согласился подполковник. — А еще получается, что у нас нихр…на не получается! Старший лейтенант Егорова!

— Я! — зеленые глаза смотрели устало.

— Есть какие-то соображения?

Оксана задумалась, потрогала нос — от еле отмытого грима зудело лицо. Встала. Показала на карту города, висящую за спиной начальника.

— Разрешите, товарищ подполковник?

Он кивнул. Оксана подошла к карте с ручкой в руке.

— Тела, включая последнее, обнаружены здесь! — ручка провела невидимый круг на карте. — И неудивительно. Район считается неблагополучным, и именно здесь самая большая концентрация бездомных.

— Спасибо за урок географии, — ядовито заметил подполковник.

— Это около двадцати жилых домов, несколько складов, десяток улиц и куча переулков. — продолжала Оксана, словно не заметив язвительного тона подполковника. — У нас нет ни примет убийцы, ни его мотивов, ни свидетелей, ни записей с камер наружного наблюдения, по причине их отсутствия. Иголка в стоге сена. Но!

Все удивленно уставились на нее.

— Вот здесь, — ручка провела по широкой полосе на карте. — Проходит основная улица района. Мне кажется, что имеет смысл находиться именно там — больше шансов, что он меня заметит.

— А что! Это лучше, чем ничего! — воскликнул Трошин. — Вести себя понаглее, создавать больше шума. Надо попробовать!

— Помолчи, звездный воин! — рявкнул подполковник. — В общем так… Сейчас все трое — по домам, высыпаться! Егорова, вечером заедешь на грим! Марков, машину смените, вы бы еще на танке туда приехали!

***

— И не старая же вроде! Сидишь тут, побираешься! Воняешь! Фу, стыд какой! — тетка в сером пальто брезгливо обошла сидящую под уличным фонарем бомжиху.

— Плыви мимо, мамаша! — нахально отозвалась маргиналка. — Тебя забыла спросить, где мне вонять!

— Да я сейчас полицию позову! Села тут посреди улицы, еще и грубит! — тетка возмутилась.

— Ха, напугала! Зови своих мусоров мусорянских! — хрипло засмеялась бомжиха.

***

— А вот это было обидно! — проворчал Марков и повернулся к напарнику. — Жаль связь односторонняя…

— Забей! — отозвался Трошин. — Я это каждый день слышу от тещи:"Эй, мусор, вынеси мусор!"

Они уставились на хорошо освещенную дорогу. В двадцати метрах от их неприметной Калины, под фонарем, на куске картона сидела бомжиха. Одной рукой держала флакон боярышника, ковыряя его зубами, другой — почесывала ляжку сквозь дыру в штанине.

— А вообще, она бабенка ничего такая, — заметил Марков. — Ну, без этого всего…

Он покрутил рукой возле лица.

— Да она и в гриме — ничего, — флегматично изрек Трошин. — Ее бы на детские утренники звать в качестве Бабы Яги.

Машина затряслась от их хохота.

***

Кирилл сидел в комнате и точил нож. Длинное, узкое лезвие с легким шуршанием скользило по бруску. Как же он любил этот звук! Колыбельная для его израненной души. Глаза закрыты, подбородок слегка подрагивал. Перед внутренним взором стояли удивленно-испуганные лица его жертв, когда они видели этот нож. А потом в их глазах появлялись боль и ужас, когда лезвие медленно входило в их сердца. И эти сладостные хрипы предсмертных агоний…

В дверь постучали. Громко, грубо, вырывая его из состоянии блаженства. Открыл глаза.

— Кирилл, твою мать! Ты мне должен, сука, за прошлый месяц! Когда заплатишь? — бесновалась в коридоре хозяйка комнаты.

Сжал рукоятку ножа. Крепко, до трясучки, аж костяшки побелели. Выкрикнул:

— Заплачу! Зарплату задерживают!

— Ты мне это уже сколько втираешь?! Или платишь в течение двух дней, или уёб..ваешь отсюда к херам!

— Я понял! — Кирилл еле сдерживался. С каким бы он наслаждением сейчас воткнул нож в ее поганое и жадное сердце.

— Понял он! Нищеброд! — она стукнула по двери в последний раз. Послышались удаляющиеся шаги.

Кирилл почувствовал, что ему нужно срочно выплеснуть свою злость и раздражение. Решительно встал, накинул капюшон. Аккуратно сложил нож и положил в карман. Открыл дверь и выскользнул в темный, пахнущий сыростью, коридор барака…

***

— Эй, дядька, ищешь светлой и продажной любви? — бомжиха подмигнула мужчине, идущему под руку с женщиной.

Пара шарахнулась в сторону. Бомжиха довольно загоготала. Вытащила сигарету, грязные пальцы чиркнули спичкой.

В плечо толкнули, Резко, со спины. Спички вылетели из рук, а сигарета — изо рта. Она обернулась. Стояли двое. Ухмылка на необремененных интеллектом и разгоряченных алкоголем молодых лицах.

— Ты, рванина, совсем уже берега путаешь? — грозно выкрикнул один. — Выползла из своей помойки на свет? Вали отсюда!

Оксана подобрала сигарету, медленно затянулась. Скосила глаза на Калину, стоящую вдалеке. Двери синхронно приоткрылись. Она помотала головой — оперативники, уже было вылезшие из машины, замерли.

— Чё ты тут гривой своей машешь?! — снова пинок в плечо.

Оксана понимала, что эти двое — лишь скучающие недоумки, гуляющие по ночам в поисках развлечений. А слабая бездомная женщина — весьма подходящий для этого объект. Она и сдачи не даст, и в ментовку не побежит, и никто за нее не вступится — идеальный объект безнаказанно потешить свое эго и отработать удары. Они — самые настоящие подонки, но не убийцы, потому что настоящие убийцы никогда не стали бы так подставляться на хорошо освещенной улице, чтобы потом воткнуть нож в сердце. Понимали это и сидящие в машине оперативники, поэтому не вмешивались — им лишний раз светиться тоже ни к чему. Но ситуацию надо было разруливать здесь и сейчас, иначе можно было запросто спугнуть настоящего преступника.

— Ребята, — миролюбиво сказала бомжиха, вставая. — Что я вам сделала? Идите с миром…

От удара в лицо у Оксаны едва не выпали ее вставные, гнилозубые челюсти. Она рухнула на тротуар. Прикрылась руками и застонала.

— На тебе еще! — нога подонка врезалась в ребра.

А вот это было уже слишком. Оксана откатилась в сторону, поднялась на ноги. Вытерла кровь с лица.

— Вали отсюда! — прикрикнул один.

— Да них..я! — Оксана выплюнула кровавую слюну.

— Что?!!! — похоже, такое борзое поведение бомжихи их здорово разозлило. Они стремительно направились к ней, заходя с двух сторон. Кулак одного уже летел ей в лицо, Оксана резко отклонилась в сторону — кулак просвистел перед ее поцарапанным носом и врезался в челюсть второго дружка. Того отбросило в сторону, он ударился головой о закрытые рольставни склада и со стоном сполз по ребристой поверхности.

Оксана прислонилась к столбу, вытирая рукавом кровь с лица. Подонок, чей кулак только что отправил в нокдаун товарища, удивленно посмотрел на нее. Глаза моментально налились кровью.

Она зарядила ему кулаком в лицо. И когда он согнулся пополам, держась за челюсть, врезала ему ногой. Подонок упал на спину, ударившись затылком об асфальт. И все было бы ничего, если бы не по размеру ботинок! От резкого движения он, и так державшийся на тонкой проволоке и честном слове, взмыл в ночную высь словно ракета. Следом слетел вязаный носок, обнажая белую изящную ступню с накрашенными ноготками. Оборванная грязная бомжиха, беззубая, с окровавленным спитым лицом и… красивая, ухоженная женская ножка.

К сожалению, ботинок на землю не вернулся — он залетел на крышу складского помещения, да там и остался. Вязаный носок таких высот не достиг и беззвучно шмякнулся на асфальт — и на том спасибо, как говорится…

— Еще? — поинтересовалась Оксана у пускающего красные пузыри молодчика, лежащего на асфальте. Тот испуганно помотал головой.

— Брысь отсюда! Оба! — скомандовала она.

***

— Да уж… — прошептал шокированный Трошин.

— Уж да… — пробормотал обалдевший Марков.

***

Кирилл шел по переулку. Быстро, гонимый желанием поскорее выплеснуть свою ярость, разъедающую изнутри. Почему судьба так над ним поиздевалась? Почему одним все: семья, родители и их любовь, а ему хрен на блюде? Его предали, считай, с самого начала его никчемной жизни, смысл которой сейчас только в одном — месть!

Он не заметил, как перешел на бег, спеша туда, где мог найти выход своей злобе. К складам, где обычно собирается ночами весь сброд!

Уже выбегая из переулка на главную улицу, он увидел сидящую под фонарем бродяжку. Она натягивала носок на ногу, пыхтя сигаретой, прилипшей к углу рта. Огляделся по сторонам. В этот ночной час было пустынно, лишь вдалеке, на выезде к железнодорожному мосту, наблюдалось оживленное движение. Сбавил шаг, плотнее натянул капюшон.

— Привет! — он присел перед ней. Бомжиха шмыгнула носом.

— Ну что еще? — плаксиво отозвалась она. — Вам, ментам, заняться, что ли, нечем? Сижу, никого не трогаю.

— Да я не мент! — успокоил ее Кирилл. — Выпить не с кем.

— А мне выпить нечего! Надо же какое совпадение! — повеселела бомжиха.

— Да не вопрос! — Кирилл вытащил из кармана чекушку.

— Мало, — разочарованно протянула маргиналка. — Тем более, на двоих…

— Да можешь хоть все выпить! — ответил Кирилл. — Мне просто поговорить не с кем.

Грязная рука потянулась за бутылкой. Пальцы схватили воздух, потому что Кирилл резко спрятал ее за спину.

— Не здесь! Хочешь, чтобы нас менты приняли за распитие на улице? Пойдем туда! — он показал в сторону переулка.

— Ага, а там изнасилуешь, да? — хрипло засмеялась бомжиха. — Ты хоть личико покажи, должна же я знать, для кого честь сорок лет берегла.

Кирилла передернуло от этих слов. Ему вдруг захотелось прибить ее прямо здесь. Вот такие вот, как она, спят с кем попало, а потом рожают таких, как он! А затем выбрасывают!

— Там покажу, пойдем! — сдерживая раздражение ответил он. Пошел, не оглядываясь.

Бомжиха, кряхтя встала и, прихрамывая на ногу в одном шерстяном носке, пошла за ним. Краем глаза заметила, как белая Калина завелась и медленно вырулила на главную улицу.

***

Они остановились у огромной кучи сваленного строительного мусора. Кирилл огляделся — место идеальное. Никого и темно. Щели между складами — если что, можно уйти незаметно и быстро.

Бомжиха в предвкушении потерла руки.

— Ну, давай уже! Трубы горят!

Кирилл полез в карман и вместо бутылки вытащил сложенный нож. Ловко повертел. Нож, свистя, раскрылся, обнажая длинное лезвие.

— Э-э-э, ты чего удумал? — испуганно спросила маргиналка. — Это ты, что ли, народ тут режешь? Я слышала!

— Я! — выпад рукой с ножом. К его удивлению, бомжиха молниеносно перехватила руку, развернулась и перекинула его через плечо. Кирилл рухнул на доски, ломая их спиной. Судорожно откатился в сторону. Вскочил. Выпавший нож воткнулся в песок, тускло поблескивая сложенными крыльями рукоятки.

Кирилл схватил отрезок полипропиленовой трубы и с воем набросился на нее. Удар с разворота локтем в грудь заставил его согнуться пополам, жадно хватая ртом воздух. Удар ноги в лицо отбросил на спину, на заляпанную известью землю. Капюшон слетел с его головы. Оксана вздрогнула.

Вытянутая, бугристая, покрытая клочками волос, неестественно большая голова. Глубоко посаженные глаза под низким покатым лбом. Плоский перебитый нос. Скошенный, почти отсутствующий подбородок и уродливый шрам от плохо зашитой заячьей губы. Ни один гример не добьется такого эффекта, так поиздеваться над человеком может только природа.

Кирилл вскочил, ловко запрыгнул на сложенные строительные леса, подтянулся и вскарабкался на крышу.

— Стоять! — заорала Оксана, но беглец уже исчез из виду.

«Лучше уж совсем без него!», — подумала она, одним движением скидывая единственный ботинок, который только мешал. В одних носках забралась на леса, подтянулась и забралась на крышу. Поднялась и тут же увидела свой второй ботинок, залетевший на крышу десятью минутами ранее. Заорав от досады, махнула рукой и побежала по битумной поверхности.

— Убегает по крыше склада! Преследуйте внизу! — орала она на бегу в микрофон. Достала из-за пояса пистолет, сняла с предохранителя и оттянула затвор.

— Стоять! — задрала руку, стреляя в воздух. Кирилл лишь прибавил ходу.

***

— Упокой Господь ее душу! Хороший человек была Валька!

Троица бомжей, скучковавшись, подняли пластиковые стаканчики. Выпили не чокаясь, занюхали рукавами. Одновременно вздрогнули от звука выстрела, прозвучавшего совсем рядом.

— Стреляют, что ли? — испуганно прошептал бомж в кепке.

— Да ну! Опять эти недоноски свои петарды взрывают! — отмахнулся другой, в драном военном кителе.

— Смотрите! — воскликнул третий, показывая пальцем. Все обернулись. С крыши соседнего склада спрыгнул какой-то мужик в капюшоне, две секунды спустя показалась женщина. Она присела, вытянула руку с пистолетом. Звук выстрела, и уже было собравшийся скрыться мужик рухнул на землю. Рыча от боли и держась за простреленную ногу, другой рукой загребал землю, пытаясь отползти. Через мгновение узкий переулок осветил свет фар, мимо бомжей промчалась машина. Резко затормозила, из нее вылетели двое мужчин. Один навел ствол на раненого беглеца, другой уже доставал наручники.

Бомж в кителе присмотрелся к сидящей на крыше женщине.

— Так это же Агриппина Саввична! — с удивлением произнес он.

***

Оксана спустилась с крыши.

— Ты в порядке? — спросил Трошин. Она кивнула.

— Там нож его остался. Надо вернуться… — медленно стянула парик, села прямо на землю, чувствуя, как наваливается усталость.

Трошин протянул ей руку, помогая встать.

— Молодец! — сказал Трошин. — Просто молодец!

В его голосе уже не было и следа от обычного снисходительного скепсиса. В голосе было уважение и, как ей показалось, даже восхищение.

***

Приказом Министра Внутренних Дел Российской Федерации! За проявленное мужество при поимке опасного преступника старшему лейтенанту Егоровой Оксане Борисовне присвоить специальное звание капитана полиции досрочно!