Аполлинарий-2: Дорожная история

Ден Истен, 2023

Майк с приятелями отправляются в соседний город, чтобы примирить Соломона Петровича с его сыном. Разумеется, в дороге не обошлось без приключений: опасных, мистических и просто курьезных. За путешественниками пристально следит Аполлинарий, которому в дороге тоже пришлось столкнуться с некоторыми трудностями. Названия всех населенных пунктов вымышлены, совпадения с реальными ситуациями невозможны. Книга является прямым продолжением рассказов про кота Аполлинария, опубликованных здесь в сборнике "Аполлинарий и другие…"

Игрушечная шарманка издавала противные дребезжащие звуки, но Боренька упорно крутил ручку. Мордочка его, обычно хитрая, сейчас была задумчивой, будто в этой монотонной трескотне он пытался найти сокровенные смыслы и разгадку вселенской тайны.

Майк сидел на подоконнике и чертил цифры на запотевшем оконном стекле — магия чисел его успокаивала, помогала сосредоточиться на решении проблемы. А проблема действительно была: Шниперсон заболел неизвестной науке хворью. Целыми днями лежал в кровати, хандрил и, что было на него совсем не похоже, капризничал. Сельский фельдшер разводил руками, городские врачи разводили руками, кошки и собаки из центра пет-терапии разводили лапами — все, как один, в бессилии. Решили так: сон, покой и поменьше нервничать. Пока так.

Майк прекратил царапать когтем стекло и повернулся к музицирующему другу.

— Боренька, хватит!

Хомяк нехотя отпустил ручку шайтан-игрушки и потянулся к пакетику с орешками, которые ему принес Майк. Набил полные щечки и стал задумчиво жевать. Удивительно, как ему только удавалось при этом внятно говорить?

— Может, у него воспаление хитрости?

— Нет. Какая ему от этого выгода? — равнодушно ответил Майк и отвернулся к окну.

— Ну да, ну да. Может, весенняя хандра?

— Вряд ли. Не такой он человек.

Боренька дожевал и потянулся за новой порцией.

— Тогда он переживает из-за обвала котировок на Токийской фондовой бирже.

Майк устало стукнулся лбом в стекло и затрясся в нервном смехе.

— Боренька, Соломон Петрович не играет на фондовых биржах, не держит активы в ценных бумагах и акциях. Он никому не верит и никогда не полагается на удачу.

— Ну, не знаю, — вздохнул хомяк. — Он богатый, пусть таблеток дорогих купит.

— Таблетки от чего? Диагноз не могут поставить!

Боренька с сочувствием посмотрел на друга. Подумал немного и сказал:

— Тебе нужна Авиценнова корова. У нее целебное молоко.

— Это миф, — отмахнулся Майк.

— Не миф! — рассердился Боренька.

— Миф. И мифу этому столько же лет, сколько и твоей шарманке. А коровы так долго не живут.

— Да?

Боренька вгляделся в полустертую надпись на картонном боку шарманки: фабрика дидактической игрушки производственного объединения «Ленинградская игрушка». Дата выпуска: 1959 год.

— О как! — удивился хомяк. — Раритет!

И пнул шарманку. Раритетная вещь упала со стола — картонный корпус развалился, обнажив незатейливый механизм — причину столь раздражающего звука.

— Все равно она существует! — упрямо сказал Боренька.

— У Барсика спроси. Он говорит, что она — миф, сказка. Не более того.

— Если этот выскочка не нашел ничего про нее в Википедии, то это не значит, что ее не существует! Аж бесит! — разозлился хомяк.

Он до сих пор не мог забыть ту игру в «города», когда эрудированный Барсик, засланный казачок из Гондураса, специально называл города, оканчивающиеся на «ы», тем самым вгоняя его, Бореньку, в бесконечный стыд и глубочайший позор. И с тех пор любые упоминания о Барсике вызывали у хомяка бурю отрицательных эмоций.

— Он и химик, и физик, и математик, и историк, и географ и… и… и еще черт знает кто! — разорялся Боренька, ковыляя от одного края стола к другому. — Невозможно знать все! Это противоестественно! Нахватался верхушек и ходит фонтанирует знаниями! Выскочка! Вот ты, Майк, ты ведь тоже умный, но ведь не умничаешь?!

Майк, погруженный в собственные размышления, не ответил. А вдруг она существует? В этом мире возможно все: и умные коты, и собаки-шерифы, и мстительные хомячки, и… уж наверняка найдется место для одной чудо-коровы. Лучше проверить, чем мучиться сомнениями. А вдруг это шанс? Шанс спасти Соломона Петровича. Да, ради него Майк готов был поверить не только в существование Авиценновой коровы, но и в плоскую Землю. И в поисках буренки обойти эту самую плоскую Землю. От края до края.

— Говорят, ее видели лет десять назад у Заячьей сопки. Так?

Вопрос заставил Бореньку замолчать. Он пристально взглянул в глаза друга и увидел в них стремительно тающие сомнения. Пухлые щечки хомяка расплылись в улыбке.

— Ты подкрепился? — спросил Майк, показывая лапой на смятую упаковку из-под орешков.

Боренька торопливо засыпал в себя остатки и кивнул. Майк перебежал с подоконника на стол, подождал, пока хомячок вскарабкается ему на спину, затем спрыгнул на пол и толкнул дверь времянки. Двумя прыжками пересек двор, пролез в дыру в заборе и оказался на весенней улице, с темными прогалинами и журчащими вдоль дороги мутными ручьями.

— Тепло! — счастливо зажмурился Боренька и тут же недовольно открыл глаза, услышав среди журчания ручьев хлопанье крыльев.

— Р-р-ребята, а вы куда? — пророкотал Арно и приземлился на дорогу.

— Куда-куда! Туда! — уклончиво ответил Боренька.

— Мы идем искать Авиценнову корову, — ответил Майк.

Арно расправил бирюзовые крылья и в непонимании склонил голову набок.

— А чего ее искать? Под Заячьей сопкой пасется.

— Ты ее видел?! — с надеждой спросил Майк.

— Я — нет. Но слышал.

— Все что-то слышали, но никто не видел, — посетовал Майк. — Ладно.

Попугай с энтузиазмом закивал.

— Я с вами! Пр-р-ригожусь! Но до Заячьей сопки далековато, могу устать. Майк, можно я на тебе пр-р-рокачусь? Я легкий, если что.

— Садись.

Арно радостно подлетел и тут же спикировал на его полосатую спину.

— Но-о-о, лошадка! Гони, р-р-родимая-я-я! — в восторге проорал он и тут же получил затрещину от Бореньки.

— Ты приехал! Слезай!

— Я больше не буду, — попугай с грустью склонил клюв и тут же оживился, увидев вырулившего из-за соседского сарая Тимоху.

— Тимоха, мы идем Авиценнову кор-р-рову искать! Ты с нами?

— Давай еще Джека позовем! — разозлился на попугая Боренька, но было поздно — Тимоха услышал и заинтересовался.

— Я слышал эту мульку!

— Это не мулька! — рассердился Боренька. — Она существует!

— Вот и прекрасно. Я с вами. Арно, а с каких пор ты у Майка на спине разъезжать стал?

— Я силы экономлю, темнота! — нахохлился попугай. — До Заячьей сопки далеко, если я устану, то кто будет с воздуха кор-р-рову искать? Ты, что ли?

Кот шевельнул длинными усами, осмысливая услышанное.

— Тогда садись на меня. Майку не по масти попугаев возить. А я, так и быть, прогнусь ради общего дела.

Арно перепорхнул на черную спину Тимохи. Коты с двумя седоками двинулись по улице.

***

Когти уцепились за край забора. Аполлинарий пофыркал, заскользил задними лапами по доскам и с трудом вскарабкался. Уселся поудобнее и огляделся.

Забор снова качнулся — Берта запрыгнула следом.

— Посижу с тобой, — кошка прижалась к нему теплым боком и обвила длинным хвостом.

— Посиди, — великодушно разрешил кот.

Берта, щуря один глаз, посмотрела на яркое солнце, совсем весеннее и теплое. Аполлинарий же, наоборот, смотрел вниз, на грязно-снежную дорожную мешанину.

— Весна! — промурлыкала Берта.

— Грязь, — скривил морду Аполлинарий.

Мимо прошли несколько мужчин, все были навеселе. Довольные, громко разговаривающие и смеющиеся. Похоже, шли в сторону клуба.

— Праздник, называется, — Берта неприязненно посмотрела в их спины.

— Какой праздник?

— Восьмое марта. Международный женский день. Праздник всех женщин.

— А почему мужики пьяные?

— Ну, для меня это загадка, — развела лапами кошка.

— Наверное, просто совпало, — равнодушно предположил Аполлинарий. — Мужики решили расслабиться, а тут праздник как раз. Бывает. Это нормально.

Берта отодвинулась и внимательно оглядела Аполлинария.

— Ты сейчас серьезно? Тогда ответь мне, почему такие совпадения происходят каждый год? Это тоже нормально?

Аполлинарий сделал вид, что не слышал вопроса. Берта, не дождавшись ответа, соскочила с забора и направилась в дом.

— Что за нервы? — пробурчал кот и принялся снова созерцать улицу.

Из переулка появились два кота: Майк с хомяком на спине и Тимоха с попугаем.

— Салют, сынок! — Аполлинарий приложил лапу к уху.

— Привет, пап! — ответил Майк.

— Куда собрался?

— Авиценнову корову искать! Маме привет!

— Добро! Передам!

Коты прошли мимо. Аполлинарий уже было собрался домой, но тут ветки яблони качнулись под тяжестью рыжего кота.

— Здравствуй, Аполлинарий, — вежливо поприветствовал кот.

— Здорово, доцент!

Барсик слез с ветки на забор.

— Аполлинарий, мне послышалось, или Майк действительно пошел искать Авиценнову корову?

— Ну да! — с гордостью ответил Аполлинарий. — Кстати, а кто этот раззява, чью корову они искать пошли?

— Авиценна? Персидский врачеватель, философ и ученый. Лечил эмиров и султанов, — со знанием дела ответил Барсик. — Интересная личность была.

— И при чем тут его корова?

Барсик издал протяжный вздох ученого мужа, которому в сотый раз приходится объяснять прописные истины нерадивому студенту.

— В августе 1958 года вышло постановление «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и рабочих поселках», — казенным тоном доложил Барсик.

— Барсик, я тебя сейчас стукну! — пригрозил Аполлинарий. — Ближе к делу! И попроще!

— Куда уж ближе, куда уж проще? — немного обиделся Барсик. — Скот изымали у населения, которое, разумеется, с таким положением дел мириться не собиралось. Кто-то, конечно, отдавал, а кто-то собственноручно пускал скотину под нож. Но были и такие, кто просто прятал. И вот один житель нашего села по имени Панкрат Прасковеев тоже решил свою корову спрятать в лесу. Не мог он ее ни зарезать, ни отдать. Уникальная она была, по его мнению. Якобы давала ценное молоко.

— И правильно сделал! Матроскин бы свою буренку тоже не отдал!

— Аполлинарий, это всего лишь выдумка. Давай посмотрим на это с позиции науки и вообще элементарной логики? Средняя продолжительность жизни крупного рогатого скота составляет 20 лет. Понимаешь? Корова физически не могла дожить до нашего времени. Но это еще не всё. Молоко хоть и считается полезным продуктом, хотя это весьма спорно, но уж точно не обладает сверхъестественными целительными свойствами. Я уже молчу про индивидуальную переносимость лактозы…

Аполлинарий поднял лапу, прерывая его.

— Если ее спрятал этот Панкрат Прасковеев, то при чем тут Авиценна? Прасковеева корова!

— Это с легкой руки журналистов: любят они громкие названия. Приезжали сюда в конце 70-х, искали ее, опрашивали местных, но, естественно, корову не нашли. Не нашли, а вот название, в честь великого целителя древности, дали — что, по моему мнению, является натуральным кощунством.

— Кто-то же должен был ухаживать за этой коровой? Кормить, доить и прочее.

Барсик нетерпеливо заерзал на заборе.

— Мне казалось, что я предельно ясно дал понять, что это миф, и даже привел научные обоснования. Хорошо, отвечу. Считается, что Авиценнова корова не нуждается в физической пище. Она — праноед. Энергия воздуха, солнца и все такое. Насчет «доить» — не знаю. Аполлинарий, ну какое это имеет значение, если ее в принципе не существует?! Это все детские сказки, выдумка! И мне совершенно непонятно, как в такой авантюре может участвовать рассудительный и умный Майк?! Мне кажется, это пагубное влияние Бореньки.

— Кстати, о Бореньке! А почему он называет тебя «гондурасовым котом»? Что за порода?

Барсик обиженно захлопал глазами.

— Бореньке не хватает элементарного воспитания. Невежда, невежа, авантюрист, проныра и просто редкостное хамло! Я не понимаю, что его связывает с твоим интеллигентным Майком?

— Дружба! — Аполлинарий похлопал его по голове и спрыгнул с забора. — Пойду сметанки наверну!

— Сметана — это тоже молочный продукт! А польза молока, как я уже говорил…

— Душнила ты! — отмахнулся Аполлинарий и вальяжно поднялся по ступеням крыльца. Подцепил дверь когтями, чтобы открыть ее, но тут она сама резко распахнулась, ударив его по голове. Из дома выбежала Агнесса и одним изящным прыжком вскочила на забор. Потерлась носом о нос Барсика, и оба исчезли из виду.

Аполлинарий, потирая ушибленную голову, пробурчал:

— Родного папу — да по голове! Дверью!

— Это нормально! — мстительно отозвалась из глубины дома Берта.

***

Путь до Заячьей сопки пролегал через лес. Тропинка, местами еще скрытая тонкой коркой подтаявшего снега, была узкой и извилистой.

— А как мы ее ловить будем? — спросил Арно.

— Зачем ловить? — возразил Боренька. — Вежливо попросим пройти с нами в шниперсоновский центр. А если откажется, то приведем силой. Мы же банда!

Майк резко остановился и поднял глаза.

— Боренька! — требовательно позвал он.

Хомяк наступил передними лапками ему на лоб и перегнулся, заглядывая в глаза.

— Да, Майкуша?

— Завязывай нас так называть! Вот только-только Джек успокоился со своими подозрениями, так ты опять подбрасываешь на вентилятор! Еще раз что-нибудь скажешь про «банду» — пойдешь домой пешком!

Боренька беззаботно отмахнулся.

— Да ладно! Джеку сейчас не до нас. Он до сих пор щенкам имена придумать не может.

— Ага, — подтвердил Арно. — Даже с Хельгой пор-р-ругался на этой почве. Это ж каким самомнением надо обладать, чтобы всех щенков в свою честь назвать! Джек, Джеки, Джекил, Джексон и Джекпот! Охр-р-р-енеть!

— Вот-вот! — пробурчал хомяк. — Совсем уже двинулся на почве собственного величия, шериф огородный! Надо Джека на заслуженный отдых отправить — пусть грызет свою пенсионную косточку и не выкобенивается.

— Согласен! — поддакнул Арно. — Надо будет намекнуть ему об этом!

— Оставьте его в покое! — приструнил обоих Майк. — Джек — друг моего отца! На этом всё!

Боренька надулся, а Арно принялся тщательно чистить перышки: а я чё, я ничё!

Компания углубилась в чащу, и вокруг все погрузилось в полумрак — солнечный свет еле проникал сквозь густую паутину голых ветвей. Тимоха вдруг сбавил шаг, состряпав на морде озабоченное выражение.

— Вспомнил, я видел эту корову!

— Где?! — одновременно спросили все.

— Битву у реки все помнят? Хотя, откуда. Вас тогда никого на свете даже не было. А ведь замечательная битва была, ребята. Досталось нам тогда от Джека и Аполлинария, долго мы раны зализывали. А Барсик Хирурга упокоил, да.

— Тимоха, ближе к делу! — потребовал хомяк.

— А, ну да. Так вот, мы, кто в живых остался, в старых рудниках у Заячьей сопки прятались. А там шахты какие-то, катакомбы, мышей летучих — тьма! В общем, там жили, на поверхность почти не вылезали. Только по ночам на помойку за жратвой, и сразу обратно. Так вот, вылез я как-то одной лунной ночкой, ползу, к земле жмусь, чтобы не заметили. Вдруг слышу звон колокольчика. Вижу — корова! Стоит и выменем трясет. А вымя такое здоровенное, налитое, аж звенит — до того полное! И корова вся аж переливается!

— Переливается? — не понял Майк.

— Ну светится! Или мне так показалось. Короче, не в том суть. Я прямо весь с землей слился, подползаю поближе, а корова поворачивает ко мне морду…

Ветерок зловеще зашумел в ветвях, и путникам показалось, что деревья вдруг склонились над ними с угрожающим скрипом.

— Поворачивает морду, а дальше что? — прошептал хомяк.

— А глаз-то нету — вот что! Черные дыры одни! А из дыр этих течет что-то белое! Молоко! Корова эта ко мне подходит и ка-а-к заорет!

Тимоха клацнул зубами в сантиметре от носа Бореньки.

— Подои меня!!!

Боренька отпрянул и свалился со спины Майка, в падении свернувшись в клубок. Закатился в кусты.

Все затряслись от смеха.

— Боренька, пошутил я. Вылезай, — довольно оскалился Тимоха.

Ему никто не ответил. Тимоха заглянул в кусты и тут же дернулся, взвизгнув от боли — Боренька, уцепившись коготками за морду, вонзил зубы ему в нос. Перепуганный Арно вспорхнул со спины кота.

Тимоха мотнул головой, скинул грызуна и тут же кинулся следом. Лапа с выпущенными когтями устремилась к маленькому рыжеватому комочку, лежащему у дерева. В самое последнее мгновение влез Майк — он-то и принял удар на себя.

Голова Майка дернулась, а Тимоха, мгновенно остыв, втянул когти.

— Прости, Майк. Не хотел.

Майк потрогал лапой свежие царапины на носу.

— Проехали. Вставай, Боренька. Мирись с Тимохой.

— А с каких щей?! — возмутился хомяк. — А если бы мне прилетело?! Все, отмучился Боренька?! Предлагаю исключить Тимоху из поисковой группы! Кто за?!

И первым вытянул вверх лапку. И остался в меньшинстве.

— Понятно! — черные глазки-пуговки злобно прищурились. — Это была моя идея найти Авиценнову корову! Моя! Вот я ее и найду! А вы все — валите к кошачьей и попугачьей… попугайничей… попугайной матери!

Боренька плюнул на лапу Тимохе и вразвалочку пошел по тропинке, всем своим независимым видом давая понять, что ни в чьей помощи не нуждается и вполне способен найти Авиценнову корову самостоятельно.

Майк с сожалением смотрел вслед. Тимоха вытер лапу об землю, а Арно спросил:

— Так я не понял, он что, обиделся, что ли?

Майк нагнал хомяка и шутливо толкнул в бок.

— Не пихайтесь, гражданин! — хомяк на него даже не взглянул. — Вам что, дороги мало?!

— Боренька, завязывай! — примирительно сказал Майк. — Залезай!

Боренька остановился, подумал немного, затем шмыгнул носом и вскарабкался на спину кота.

— Только потому, что ты меня об этом попросил, Майк.

— Спасибо, ценю.

Боренька оглянулся на Тимоху и Арно.

— Майк, за нами какие-то два подозрительных типа увязались.

— Это свои, Боренька, — вздохнул Майк.

***

— Хороша сметана! — Аполлинарий облизал нос и запрыгнул на окно. Развалился во всю ширину подоконника, оттеснив Берту в самый угол, и широко зевнул.

— Ну-ка, Бертик, расскажи мне про Агнессу и Барсика. Давно это у них?

— С зимы. Тебе действительно интересно?

— Что за вопросы? Агнесса — моя дочь. Рассказывай, я внимательно слушаю.

— После Нового года я заметила, что Барсик к нам зачастил. Придет, посидит на ветке, повздыхает и уйдет. И так — почти каждый день. Типичный влюбленный. Я, признаться, сначала думала, что он по Самаре сохнет, но прямо спрашивать ни ее, ни Барсика не стала. Дай, думаю, понаблюдаю. А Самара его словно не замечает. Я не выдержала и говорю: ты хоть выйди тогда, объясни ему, а то замерзнет же! А Самара мне заявляет, что он не к ней приходит, а к сестре. Я — к Агнессе. Там, говорю, кавалер мерзнет на яблоне, тебя ждет. Та, значит, посмотрела в окно на синего Барсика и заявляет, что ему это даже полезно, ибо при влюбленности выделяются серотонин, дофамин и окситоцин, а они благотворно влияют на психическое и физическое здоровье. Ну, думаю, приехали! Спрашиваю, нравится? Она кивает. Тогда, говорю, хватит умничать и иди уже к нему! Вот, с тех пор встречаются. Да-а-а, выросли наши детки, Аполлинарий. А ведь совсем недавно были такими маленькими котятами. А сейчас уже взрослые, даже немного грустно. Скоро совсем все из дома уйдут, и останемся мы одни. Что молчишь, Аполлинарий? Аполлинарий! Я не поняла, ты дрыхнешь, что ли?!

Аполлинарий всхрапнул, подрыгал во сне задней лапой и перевернулся на бок. Берта замахнулась, чтобы шлепнуть его по уху, но передумала. Свернулась калачиком рядом, обвила хвостом и долго лежала, размышляя о своих котятах и о том, какие же они у нее хорошие.

Агнесса, например, увлекается разными науками — ей не до глупостей. Самара — хоть и отчаянная кокетка, но ей, матери, проблем не доставляющая. Пьер — задумчивый и серьезный, спокойный словно Будда и такой же рассудительный. Клим, в прошлом сорванец и хулиган, сейчас, наоборот, вступил в патруль и с удовольствием дежурит на ночных улицах, охраняя сельский сон. Майк… А вот Майк — это ее материнская боль и причина постоянного беспокойства. Самый младший и самый самостоятельный. И самый состоятельный. И, наверное, самый влиятельный, причем не только среди своих старших братьев и сестер, а вообще среди всех котов в селе. А может, и не только среди котов. И, пожалуй, это главный повод для беспокойства. Берта, негласно, даже где-то разделяла подозрения Джека — уж больно много вокруг ее Майка ходит противоречивых слухов, а однажды, из разговора с соседской кошкой, Берта узнала, что Майка всё чаще сравнивают с покойным Хирургом. На ее недоумение насчет таких странных параллелей, соседка привела несколько неоспоримых аргументов: такой же непредсказуемый, с ярко выраженными лидерскими качествами, умеющий убеждать и вести за собой. А потом Берта узнала, что Майка очень уважает сам Алтай. А Алтай, эта уголовная болонка, являлся главой могущественного клана бродячих псов. И вот как ей, матери, не беспокоиться после этого?!

Берта тряхнула головой, отгоняя невеселые мысли, и с раздражением посмотрела на похрапывающего Аполлинария. Повинуясь порыву, наотмашь хлопнула хвостом по широкому носу.

— Аполлинарий, поговори с Майком! Ты отец или где?!

— О чем? — кот разлепил сонный глаз.

— Его с Хирургом сравнивают!

— Ладно, поговорю, — недовольно ответил Аполлинарий и отвернулся.

— Когда? — настаивала Берта.

— Вот вернется и поговорю.

— Откуда вернется? — не отставала кошка.

— Да елки! Айболитову буренку пошел искать! Дай поспать!

— Кого?!

Аполлинарий не ответил и снова захрапел. Берта тяжело вздохнула, свернулась калачиком и снова погрузилась в невеселые материнские думы.

***

Они шли уже два часа, за это время успев поругаться раз десять, и два раза дело едва не окончилось стычкой. Майк, уже уставший от их ругани, просто шел вперед, игнорируя язвительный писк Бореньки, возмущенный рокот Арно и раздраженное шипение Тимохи.

— А что в тебе хорошего?! — прошипел Тимоха, взбешенный заявлением хомяка о его никчемности.

— Я самодостаточный! — гордо объявил Боренька.

— Арно, слыхал?! Самодостаточный он! — Тимоха посмотрел наверх, обращаясь к попугаю, сидевшему на его голове.

— Ага! — отозвался попугай. — И в этом вся его ценность! Вот я, например-р-р, кр-р-расивый! И р-р-разговаривать умею! И пр-р-рикольный! А ты, Тимоха, ваще кр-р-расава — мышей ловишь!

Боренька растянул мордочку в снисходительной улыбке. Взглянул на них словно врач на пациентов психиатрической клиники: со всепрощающей жалостью и великодушным пониманием.

— Убогие! Мне вас искренне жаль! Вы же себя оцениваете с позиции полезности людям! Вы безнадежно больны зависимостью от мнения людей! Арно, прикольный ты наш, да кому ты, кроме людей, вперся со своими красивыми перьями?! Разговаривать умеешь?! И что?! Не будет людей — этого никто не оценит! А ты, Тимоха, для кого мышей ловишь?! Да ты их даже не жрешь! Чтобы Ушан похвалил?! Мол, смотри, хозяин, какая от меня польза!

— Боренька, заткнись! — Тимоха еле сдерживался. — Я тебе сейчас точно вломлю! Даже Майк не поможет!

— А ты попробуй! Думаешь, я просто стоять буду?!

— Конечно, нет! Ты будешь лежать!

— Угрозы, угрозы! Сплошные угрозы! Никакого воспитания!

— А ты?! — Тимоху аж затрясло. — Ты что, хочешь сказать, не зависишь от людей?!

— Я — нет! Хозяйке на меня плевать, если не вернусь в клетку — она даже не заметит! Кормить она меня не кормит, она вообще забыла обо мне. А знаете почему? Потому, что я сразу отказался бегать в этой гребаной карусельке! Я не развлекаю ее, понимаете! Я ей пользу не приношу!

— А Майк тоже, получается, зависит от Шнипер-р-рсона?! — Арно был возмущен не меньше Тимохи.

— Майк — нет! Старик его любит и все готов сделать! Мне даже кажется, что это не Майк живет у Шниперсона, а Шниперсон — у него! Причем на птичьих правах!

— А птичьи пр-р-рава — это как?

— Это отсутствие всяких прав, Арно.

— Получается, у нас нет никаких пр-р-рав?! — нахохлился попугай. — Некор-р-ректные ср-р-равнения!

— Других у меня для тебя нет! — хомяк махнул лапкой и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Остаток пути прошел в тишине. Тимоха, поглядывая в рыжеватую хомячью спинку, молча перебирал лапами. Арно, сидевший на его голове, тоже помалкивал. Оба пребывали в глубоких раздумьях.

Выйдя к Заячьей сопке, вся компания остановилась в удивлении.

— Впечатляет! — присвистнул Боренька, обозревая окрестности.

— Да уж! — Тимоха взмахом лапы отшвырнул ржавую консервную банку. — А ведь год назад здесь была маленькая аккуратная помоечка!

— Арно, глянь, что там! — приказал Майк.

Попугай бирюзовым самолетиком взмыл над мусорным полигоном.

— Сомневаюсь, что мы найдем тут Авиценнову корову, — Майк покачал головой.

— Сомневаюсь, что мы вообще тут кого-то найдем, кроме крыс, — брезгливо скривился Тимоха.

Боренька хмыкнул.

— Кто вам сказал, что корову нужно искать именно на помойке? Заячья сопка — большая.

— А больше негде! Слева — Злотниково, справа — река, впереди — старые рудники, позади нас — лес. Где ей тут пастись?!

— Ей не надо пастись — она ничего не ест! Знать надо! — парировал хомяк.

На ржавый бидон опустился попугай.

— Кор-р-роче, помойка эта — аж до самой р-р-реки. Возле р-р-рудников есть небольшая полянка. Кор-р-ров не обнар-р-ружено.

— Ты просто все проглядел! — не сдавался Боренька. — Внимательнее ищи!

— Ладно, еще кр-р-ружок сделаю!

Арно взмыл в небо, а путники продолжили путь по гниющим остаткам еды, коробкам, пакетам, железкам и тряпкам. Горы хлама, кучи мусора — конца и края этому ландшафту не видно.

Тимоха с отвращением вынул лапу из рыбных потрохов и прислушался. Со всех сторон отчетливо послышался противный писк. Пласты мусора вдруг пришли в движение, и искатели чудо-коров увидели острые серые мордочки со злобными глазами и мелкими зубками.

— Крысы! — Тимоху аж передернуло.

Крысиное кольцо стремительно сжалось и теперь пульсировало вокруг непрошеных гостей. Внезапно плотные ряды расступились, и путники увидели жирную крысу с обрубленным хвостом и сильно косящими глазами.

— Кого я вижу! Неужели сам Майк пожаловал в мои скромные владения? — довольно проскрипела крыса. — Как говорится: на ловца и зверь бежит.

— Кто ты? — поинтересовался Майк. — Ты король, насколько я понимаю?

Крыс болезненно скривился.

— Это у мышей короли. Или королевы, как Тори, например. А я не король, не люблю все эти громкие звания. Как говорится: кто скромнее, тот умнее.

— Имя у тебя есть, некороль?

Тут из серой толпы выбежала молодая крыса, встала на задние лапки и торжественно пропищала:

— Директор полигона пищевых и твердых отходов Остап Эдуардович!

Крыса-секретарь откланялась и удалилась.

— По-твоему, это скромно? Назваться директором и еще и отчество себе придумать? — удивился Майк.

— Ну, совсем без должности тоже нельзя, — оскалилась крыса. — А отчество я не выдумал — так хозяина моего покойного звали. Эдуардом. В честь него я себя и назвал. Как говорится: доброму — добрая память.

— Хозяина?

— Так я ж из домашних, — вздохнул директор помойки. — Волею судьбы оказался на свалке. Как говорится: се ля ви.

— А меня откуда знаешь?

Крыс усмехнулся.

— Ну, кто ж тебя не знает, Майк. После той истории с Крошкой Си слава о тебе разошлась далеко вокруг. Как говорится: слухами земля полнится.

— Хорошо, Остап, к нам у тебя какие претензии?

— Видишь ли, Майк… Крошка Си был очень удобным королем: тупенький и истеричный. И потому я всегда знал, что от него ждать. Теперь же, благодаря тебе, корона у Тори. А Тори — это совсем не Крошка Си: слишком умная и непредсказуемая. И я себя неуютно чувствую, когда не знаю, что мои враги-конкуренты замышляют. А раз Тори получила корону с твоей помощью, то, значит, у меня к тебе большие претензии. Как говорится: за все надо платить.

Тут Остап взмахнул хвостом-обрубком — крысиное войско угрожающе зашевелилось и стало смыкаться вокруг непрошенных гостей. Майк выпустил когти, Боренька встал в боевую стойку, а Тимоха оскалился.

Внезапно Остап хлопнул лапками по светло-серому животу и повалился, сраженный приступом истеричного смеха. Крысы прекратили наступление и замерли.

— Да шучу я! Ребята, вы бы видели свои морды! — веселился Остап. — Как говорится: у страха глаза велики!

Тимоха выгнул спину дугой и злобно прошипел:

— Ты сейчас поржал над нами, что ли?!

— А ты против? Как говорится: смех — не грех, коль приятен для всех!

— А если я тебе сейчас башку оторву — смешно тебе будет?

Остап самодовольно скрестил лапки на груди.

— Это большой вопрос, кто кому оторвет. Посмотри, сколько нас, и сколько вас. Как говорится: один в поле не воин.

— Тимоха, не нагнетай, — предупредил Майк.

Тимоха фыркнул и втянул когти.

— Во-во! — поддакнул Остап. — Слушай, что умные говорят, киса! Как говорится: умная голова сто голов спасает, а дурная и себя не спасет.

— В общем, претензий у тебя к нам нет, Остап? — спросил Майк.

— Какие претензии, Майк? Другое дело — я не знаю, зачем ты сюда пришел, а это меня сильно беспокоит. Как говорится: незваный гость хуже татарина.

— Мы Авиценнову корову ищем.

Крыс нахмурился, в косых глазках полыхнула злоба.

— Что-то не так, Остап? — осторожно спросил Майк, немного озадаченный такими резкими перепадами настроения.

— Буренку мою забрать пришел?! — злобно проскрипел Остап. — А не много ли захотел, Майк?! Как говорится: на чужой каравай рот не разевай, а пораньше вставай да свой затевай!

Крысиное войско опять стало смыкаться. Майк и Тимохой снова выпустили когти, а Боренька обнажил зубы.

Остап опять упал на спину и стал кататься в веселой истерике. Его приближенные довольно заверещали.

— Ой, ребятки! Вы опять купились! — хохотал крысиный директор. — Ой, не могу! Вот умора! Как говорится: не потешишься, так повесишься!

Майк скрипнул зубами, но сдержался.

— Остап, дай пройти, а? Просто дай пройти!

Остап прекратил смеяться.

— Ладно, пошутил я. Насчет коровы, думаю, смогу тебе помочь. Как говорится: великое дело великой помощи требует.

— Ты знаешь, где она?

Вместо ответа Остап шмыгнул в толпу серых собратьев. Масса забурлила, плавно трансформировалась в огромную пульсирующую стрелку и медленно двинулась вперед.

— Иди за нами, Майк! Как говорится: дорогу осилит идущий!

Коты переглянулись и одновременно шагнули следом за стрелкой, но тут тревогу забил Боренька. Он слез на землю и в панике заметался между котами.

— Майкуша! Тимоша! Ребята, вы чего?! Вы кому поверили?! Он же идиот!

— Оставайся тут, Боренька, — посоветовал Майк.

Тимоха снисходительно похлопал хомяка по голове:

— Как говорится: кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Боренька растерянно посмотрел на удаляющихся котов. Нервно шевельнул носом и потрусил за ними:

— Подождите, психи, я с вами!

А в небесной синеве беспокойно кружил Арно.

***

Джек нагло пытался влезть своими грязными лапами в его прекрасный сон, пугая всех участников истеричным лаем. Даже Шарика, своего собрата, напугал. И дядю Федора. И почтальона Печкина Игоря Ивановича. А вот Матроскина — не напугал, ибо Матроскин — глыба! Но в итоге и Матроскин не выдержал и тоже исчез.

— Аполлинарий! — надрывался за окном Джек. Забор дрожал под ударами лап.

Аполлинарий открыл глаза. Берта уперлась лапами в стекло и обеспокоенно смотрела на улицу.

— Что ему нужно? — зевнул кот.

Берта не ответила, перепрыгнула через него и выскочила из дома. Аполлинарий потер глаза, зевнул, потянулся и скатился с подоконника. Упал, как и положено — на толстый мягкий бок, даже не пытаясь вывернуться в воздухе, чтобы приземлиться на лапы. Тяжеловат он для подобной акробатики, да и лень.

Покряхтев, поднялся на лапы и неторопливо вышел из дома. Берта уже сидела на заборе. Аполлинарий уперся хвостом в завалинку, готовясь к взлету. Разогнался и словно тяжелый транспортный самолет взмыл в воздух. Но то ли гравитация была особо сильной на конкретном участке двора, то ли желудочный отсек перегружен сметаной, то ли лапы-шасси рано оторвались от земли — не долетел. Стукнулся лбом в забор. Забор качнулся, а Берта, взмахнув лапами, сковырнулась на землю. Изящно приземлилась на четыре точки и укоризненно посмотрела на Аполлинария. Тот сделал вид, что нештатная ситуация — штатная, и полез на яблоню. Берта снова заскочила на забор.

— При чем тут Майк?! — провыл Джек, видимо, в ответ на ранее заданный Бертой вопрос. — Дети мои! Щеночки мои! Я их теряю!

— В каком смысле? — поинтересовалась кошка.

— Они не отзываются на имена, которые я им дал! Кроме Джека, самого старшего!

— Джек, так они давно уже не отзываются! — фыркнула Берта. — Они уже взрослые — им пять месяцев! Здоровенные такие вымахали! Джек — тот вообще копия тебя!

— Я до последнего надежду не терял! — пес в расстройстве прикрыл глаза лапами. — А сегодня дочь заявляет: я не Джеки, я — Айна! И остальные тоже поддержали! А остальных зовут…

— Я знаю, как зовут всех твоих щенков: Айна, Лира, Гроза, Илай и Джек, — сказала Берта.

— Да, — опустил голову пес.

— И чем ты недоволен? Все имена, которые ты им дал — мужские. За исключением Джеки, возможно. А имя Джекпот — это просто бред! И вообще ты большой эгоист — всех в свою честь назвать!

— Да я понимаю. Но второго мальчика могла бы и уступить. Хотел его Джексоном назвать. Барсик говорит, что имя Джексон означает «сын Джека».

Берта вздохнула.

— Они все — твои дети.

С яблони на забор прыгнул Аполлинарий.

–А меня-то зачем звал?

— Просто так. Хотел с другом поделиться своими переживаниями, — Джек совсем сник.

Аполлинарий почесал ухо:

— Скажу тебе как опытный семьянин и просто хороший отец: не парься!

Берта покачала головой и тяжело вздохнула. Аполлинарий скосил на нее взгляд и предложил.

— Джек, прогуляемся?

— Пойдем, — расстроенно отозвался пес. — Пока, Берта.

— Пока, Джек. Аполлинарий, ты не забыл о моей просьбе насчет Майка?

— Не забыл, — кот спрыгнул на улицу.

— Поговори с ним, слышишь?! — не отставала Берта.

— Да слышал я! — отмахнулся Аполлинарий и посмотрел на Джека. — Пойдем быстрее!

Они шли по грязной дороге: невозмутимый кот впереди и расстроенный пес — позади. Через десять метров Аполлинарий обернулся, дождался пока пес поравняется с ним.

— Нашел из-за чего расстраиваться! Я вот, например, разрешил Берте самой придумать имена котятам!

— Разрешил или забыл, что им вообще имена надо давать? — поинтересовался пес.

— Что за ерунду ты несешь? — снисходительно спросил Аполлинарий.

— А также разрешил Берте одной их воспитывать, — с сарказмом добавил пес. — без твоего участия.

— И снова бред! Или хочешь сказать, что я плохой отец?

— Ты не плохой, ты безалаберный. Вот Берта — да, та им спуску не давала! И правильно делала! — Джек остановился. — Надо с малолетства гайки затягивать, понял?! А то потом на шею сядут!

— Семья — это не казарма, понял?! Хельга вон — боевая собака, а как с ними ласково обращается. А ты…

— А что я?! Ну-ну, продолжай давай! — завелся Джек.

— А что продолжать?! Тебе знаешь, какое бы имя больше подошло? Прапор!

— Прапор?! Нормальненько! А тебе, знаешь, какое?!

— Ну?!

— Головотяп!

— Вообще не вижу связи между мной и этой дурацкой кличкой, — фыркнул Аполлинарий.

— Это потому, что ты головотяп! — усмехнулся Джек.

Так, беззлобно переругиваясь, они дошли до клуба. Из открытых форточек валил табачный дым, слышались мужские голоса и доносился звон стаканов. Негромко играл «Ласковый май».

— Бухают.

— Праздник же, — равнодушно отозвался пес. — Акимыч утром Алене цветы, конфеты и набор отверток подарил. Алена так сердилась.

— Почему?

— Не знаю. Может, сладкое не любит. Или цветы — не те. Этих женщин разве поймешь?

Снова замолчали. Дошли до синего домика почтового отделения и присели на завалинку. Наверху послышалось частое хлопанье крыльев. Оба подняли головы и проследили за траекторией падения волнистого попугайчика. Упав в трех метрах от них, он широко раскрывал клюв и жадно глотал воздух. Аполлинарий нахмурился — всего несколько часов назад этот попугай был вместе с Майком, а теперь он лежит здесь, взъерошенный и, как видно, совершенно обессиленный.

— Арно! Что случилось?! Где Майк?! — Аполлинарий подбежал и шевельнул лапой бирюзовый комочек.

Арно приоткрыл глаза. Сиплые звуки из клюва прорывались толчками, с усилием.

— Я… я летел долго. Устал. А Майк с кр… кр-р… кр-р-ысами! Они на них напали. Мне так показалось.

— Какие крысы?! — подскочил Джек.

— Где?! — взревел Аполлинарий.

— У Заячьей сопки, — слабо прочирикал попугай.

— Ты знаешь, где это? — спросил Аполлинарий у Джека.

— Бежим! — пес резко сорвался с места.

Аполлинарий аккуратно зубами подхватил попугая и отнес его на завалинку.

— Ты в порядке?

Попугай слабо кивнул.

Аполлинарий, медленно набирая скорость, помчался за Джеком.

Арно взмахнул крыльями и неуверенно взлетел на водосточный желоб. Набрал в клюв талой воды, проглотил. Немного отдохнув, помчался по дворам, где жили коты — те самые, из бывших блатных.

***

Майк шел за крысиной стрелкой и силился разглядеть Остапа.

— Остап, объясни, куда мы идем?!

Писк Остапа донесся откуда-то из середины.

— Ты же хотел увидеть корову, Майк?! Как говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!

— И что, прямо корова?!

— Конечно! С рогами! Как говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!

— Ты повторяешься!

— Как говорится: повторенье — мать ученья!

Боренька поерзал на спине Майка и недовольно пробормотал:

— Ой, ребятки, не нравится мне это все!

— Посмотрим, — невозмутимо ответил Тимоха.

Стрелка достигла края полигона и повернула влево, в сторону полуразрушенных рудников, сооруженных еще сто лет назад и ныне — не функционирующих.

— Вот там мы и прятались после битвы у реки, — сказал Тимоха и добавил неохотно. — Мрачное место, надо сказать. И страшное.

Стрелка остановилась, и перед путникам появился Остап.

— Вот, Майк, твоя корова! Как говорится: получи и распишись!

Крысиное полчище растеклось, образовывая полукольцо вокруг коровы.

Это действительно была корова. С рогами и копытами, с черными пятнами на белых боках и розовым выменем. Только ростом — чуть выше Бореньки, с равнодушным взглядом фарфоровых глаз и прорезью для монет на спине.

Пока коты и хомяк смотрели на корову-копилку, очевидно, выброшенную кем-то, Остап жадно вглядывался в путников, получая невероятное наслаждение от их растерянного вида.

И снова, и опять с восторгом повалился на землю и задергался в пароксизмах смеха. Его серая камарилья издевательски захихикала, будучи в полной солидарности со своим директором.

— Ой, вы такие смешные! Такие смешные! И такие доверчивые! Как говорится: доверять доверяй, да почаще проверяй!

— Ребята, это клиника! — ужаснулся Боренька. — Он просто фееричный идиот!

Тимоха наклонил голову и поджал задние лапы, готовясь к карательному прыжку, но Майк остановил его предупредительным жестом. Остап продолжал кататься по земле, пребывая в совершеннейшем восторге от самого себя.

— Мне нравится твое чувство юмора, Остап, — как можно спокойнее сказал Майк. — А теперь мы пойдем. Всего хорошего.

Остап прекратил кататься и теперь лежал, пытаясь отдышаться. Из косых безумных глаз текли слезы, лапки мелко подрагивали, а обрубленный хвост судорожно мел землю.

— Пойдем, Тимоха! — сказал Майк и развернулся.

— Не так быстро, Майк! Корову-то я тебе показал, а слов благодарности не услышал! Как говорится: за добро добром платят!

Майк обернулся и увидел, как черной молнией подлетел к Остапу Тимоха. Одним взмахом лапы оглушил крысу, затем схватил зубами за обрубок хвоста и с размаху приложил об корову-копилку. С треском разлетелись фарфоровые бока, со звоном покатились рублевые монеты, страдальчески охнул контуженный Остап. Все надежды на дипломатическое разрешение ситуации разлетелись вдребезги вместе с фарфоровой коровой.

Крысы, оправившись от ступора, ринулись в наступление. Они лезли со всех сторон, стуча мелкими острыми зубками и громко вереща. Тимоха взмахнул лапой, отшвыривая пяток крыс. Майк подпрыгнул и ударом передних лап оглушил сразу несколько, а Боренька уже катался по земле в обнимку с жирной крысой, вонзив зубы в ее ухо.

Атака была неорганизованной, хаотичной — крысы брали количеством. Гроздьями висли на боках, вгрызались в хвосты и лапы, стараясь завалить, а потом накинуться всем скопом.

Майк оторвал крысу от хомяка, закинул его на себя и медленно двинулся за Тимохой.

— Уходим! — Тимоха яростно пробивал коридор к отступлению. На его черной спине повисли сразу пять крыс, еще десять навалились на лапы и вцепились в хвост — и вот он уже скрылся под серой массой.

Майк отчаянно работал лапами, щедро раздавая удары и пытаясь пробиться к товарищу. Крысы атаковали сбоку, сбив хомяка с его спины.

— Майк! — вопль Бореньки быстро захлебнулся. Майк стряхнул с себя крыс и, преодолевая чудовищное сопротивление, попытался дотянуться к другу, но тут и его накрыло серым живым одеялом.

Через три минуты они, грязные и покусанные, без движения лежали на земле. Крысы перестроились в нечто похожее на отвал бульдозера, подпихнули их к рудникам и столкнули в вентиляционную шахту. Затем принялись подтаскивать крупный мусор, заваливая полуразрушенный вход.

А по земле, среди фарфоровых останков коровы, с безумным взглядом косых глаз ползал Остап. Он сгребал монеты в кучку и причитал:

— Копеечки! Копеечки мои! Как говорится: не имей сто друзей, а имей сто рублей!

***

Джек бежал бодро.

— А завтра он что искать будет? Золото инков? Сдалась ему эта корова.

— А кому это мешает? — пропыхтел Аполлинарий, с усилием перебирая лапами и стараясь не отставать. — Найдет — хорошо, не найдет — тоже хорошо.

— И ты не поинтересовался, зачем она ему?

— Ищет — значит, нужно! Я ему верю! Или ты опять придираешься?

— Я не придираюсь, Аполлинарий. Просто понять не могу. Вот взять среднего твоего сынка — Клима. Я, признаться, сначала от него проблем ждал — слишком хулиганистый он у тебя рос. А сейчас в патруле состоит, дисциплинированный, ответственный. Когда он дежурит, я знаю, что все будет спокойно. Хороший кот растет, достойный.

— Мое воспитание, — прохрипел Аполлинарий и добавил. — И Берты, конечно.

Пес с подозрением посмотрел на кота, который бежал уже не прямо, а зигзагами. Живот, который он втянул на старте, сейчас волочился по земле, лапы подгибались, а из пасти вырывались странные хриплые звуки.

— Ты в порядке? Выглядишь не очень.

— Беги давай!

— Ну, смотри, — в сомнении покачал головой Джек. — Не отставай!

Он отбежал на десять метров и обернулся. Аполлинарий лежал, вывалив язык на землю.

— Ты чего разлегся?! — сердито пролаял Джек.

— Беги, я догоню, — просипел кот.

— Худеть не пробовал?

— А ты молчать не пробовал? Я себе и таким нравлюсь. Беги.

Пес подбежал к нему и просунул лапы под толстое брюхо. Попробовал приподнять, но от тяжести у него самого разъехались задние лапы. Тогда Джек оставил бесплодные попытки и рявкнул коту в самое ухо.

— Встать, девочка! Я выбью из тебя эту дурь, рядовой! Сметана и теплая постелька — это все осталось в твоих розовых мечтах! Теперь приказы и дисциплина — твоя новая зона комфорта! Дисциплина, еще раз дисциплина и ничего, кроме дисциплины!

— Джек, ты ничего не попутал? — у Аполлинария даже не осталось сил, чтобы возмутиться как следует. — Я тебе не «солдат Джейн»!

— Мне плевать, рядовой, кто ты: зажравшийся кот, выхухоль позорная или утконос чилийский! Вы все для меня — безвольные слабаки!

Пока Джек строил из себя американского сержанта, муштрующего молодняк, Аполлинарий усиленно восстанавливал дыхание: шумно вдыхал через нос и выдыхал через пасть.

— Когда я говорю «бежать» — надо бежать, а не растекаться жидким поносом по дороге! Ты у меня узнаешь, что такое второе дыхание, рядовой! А надо будет — и третье, и четвертое! Встать, рядовой! Это приказ!

Аполлинарий вытер лапой оплеванное ухо и поднялся на лапы. Джек уперся носом в его нос и прорычал:

— Девочка выспалась?! Бежать, рядовой!

И первым рванул по тропинке. Аполлинарий последовал за ним, стараясь сильно не разгоняться и бежать в одном темпе. Странное дело, он не чувствовал одышки, — наоборот, свежий лесной воздух свободно проходил через нос и гортань, беспрепятственно спускался в трахею и уже не обжигал легкие. Сердце билось ровно, лапы свободно удерживали немаленький вес, а хвост умело направлял тушку в повороты извилистой тропы. Аполлинарий осторожно увеличил скорость и очень скоро обогнал Джека.

— Ай, молодца! — одобрительно провыл вслед Джек. — Беги, Форест, беги!

И Аполлинарий бежал. Он бежал по прошлогодней жухлой листве и грязно-снежной хляби, по глубоким лужам и высоким кочкам, по стылой земле и теплому мху. Он торопился на помощь сыну.

Ни Аполлинарий, ни пыхтящий далеко позади Джек не знали, что следом за ними мчатся четырнадцать котов и один попугай. Они тоже спешили на помощь.

***

Вопреки расхожему мнению, коты не видят в абсолютной темноте — источник света, хоть минимальный, все-таки необходим. Вот и Майк тоже не видел. Ничего. Лишь чувствовал сильный запах сырости и слышал, как где-то капает вода.

Болела голова, ныли прокушенные лапы и хвост, саднили ободранные бока. Майк осторожно приподнялся и пошарил вокруг себя.

— Боренька, Тимоха! — позвал он. — Тимоха! Боренька!

Эхо, слабое и невнятное, было ответом.

Майк, превозмогая боль, осторожно пополз, пригибаясь к мокрому полу и шаря лапами впереди себя.

— Боренька! Тимоха!

Где-то справа раздался стон.

— Боренька, ты?

— Майкуша!

Кот подполз к невидимому хомячку, лапы нащупали маленький комочек со слипшейся шерстью.

— Это кровь на тебе?

— Это клей, Майк, — слабо отозвался хомяк.

— Клей?! Откуда?!

— Помойка, сэр.

— Понятно. Ты в порядке?

— Вроде да. Тимоха где?

— Ищу. Сиди здесь.

Майк пополз дальше, уперся в шероховатую стену и развернулся.

— Тимоха! Ты где?!

Наткнулся на что-то мягкое. Лапы ощупали хвост.

— Тимоха!

Раздался хрип, затем кашель и слабое недовольное кошачье шипение. Майк с облегчением выдохнул.

— Ты в порядке?

— Ухо отгрызли. И лапа болит. А так, вроде, ничего не сломано. А Боренька — всё? Жаль, забавный сучонок был. Характер, правда, мерзопакостный.

— Тимоха! — предупредительно шикнул Майк.

— Не, пусть говорит! — донеслось из темноты. — Любопытно послушать, что о тебе после смерти скажут! Тимоху на своих похоронах видеть не желаю!

— Ой! Боренька, ты, что ли?! Я имел в виду… А где мы вообще?

— В какой-то шахте, — предположил Майк и пощупал мокрую стену: неровную, с глубокими продольными бороздами. Лапы опустились на пол, такой же неровный и мокрый.

— Чувствуете, пол под уклон идет? Значит, нам выше.

— Я чувствую только одно — это желание грохнуть шутника Остапа! — взревел Тимоха.

Звук в замкнутом пространстве получился особенно громким и пугающим. Раскатистое эхо отразилось от стен и заметалось по узкой шахте в поисках выхода. Послышалось нарастающее хлопанье крыльев.

— На пол! — скомандовал Тимоха. — Летучие мыши!

Майк пригнулся к полу, прижав лапы к ушам, чувствуя мощный поток воздуха над собой. Где-то впереди что-то с грохотом упало, и сразу стало очень светло, словно поток летучих мышей выбил глухую заслонку, закрывающую вход в шахту. Скорее всего, так оно и было.

Майк, щурясь, посмотрел на синее небо, ограниченное широким прямоугольником. Повернулся и разглядел зажмурившегося от дневного света Бореньку и исцарапанного Тимоху.

— Уходим! — Майк повернулся и от неожиданности отпрянул.

Прямо перед ним, зацепившись за деревянные опоры потолка, вниз головой висела летучая мышь. Рукокрылый, обняв себя серыми перепончатыми крыльями, смотрел на Тимоху.

— Тимоха?! Это ты, что ли, гнида хвостатая?!

Тимоха с досадой отвернулся и глухо прошипел:

— За базаром следи, Бэт! Не надо меня так называть!

— Я могу тебя называть так, как ты того заслуживаешь! Вездессун вшивый!

В проем влетели несколько летучих мышей, значительно крупнее, и повисли вниз головами, уцепившись за балку.

— Узнаете котяру? — властно спросила Бэт.

— Узнаем, королева, — синхронно прошелестели мыши.

В светлом проеме показался Остап и недовольно проверещал:

— Я не понял, кто открыл калитку?! Как говорится: в гостях гостить — не свою волю творить!

Королева летучих мышей даже головы не повернула, лишь властно бросила:

— Свали!

Остап поднял косые глазки к потолку и, увидев летучих мышей, сразу же отступил и поднял лапки в капитулирующем жесте.

— Понял! Как говорится: понял — не дурак, дурак бы не понял!

И тут же исчез.

Бэт снова посмотрела на Тимоху.

— Ты меня кинуть решил, ссыкун задиванный?!

— Бэт, я тебе еще раз говорю: за базаром следи! — прошипел Тимоха.

В шипении этом не было свойственной Тимохе воинственной агрессии — чувствовалось, что кот ее побаивается.

Майк шагнул вперед, загораживая Тимоху.

— Уважаемая Бэт. Можно узнать, чем Тимоха заслужил такое обращение?

Летучая мышь улыбнулась. Так, во всяком случае, показалось Майку.

— Какой вежливый котик. Кто ты?

— Майк.

— Из блатных?

Кот помотал головой.

— Это сын Аполлинария, — подал голос Тимоха.

— Ух ты! Того самого Аполлинария, который насовал вам, блатным, у реки?! — удивилась Бэт.

— Да.

Королева повернулась к подданным. Те расправили крылья и снова завернулись, что, вероятно, означало удивление.

— Хорошо, объясню тебе, Майк. Этот кусок… этот Тимоха и остальные коты зализывали тут раны после того, как твой отец разбил всю их банду у реки. А здесь все принадлежит мне, это мои владения. За то, что они тут жили, и за свою безопасность Тимоха обещал мне виноград.

— А зачем вам виноград? — удивился Майк. — Я думал, вы всяких насекомых едите?

— Я веган. Может, поэтому дожила до сорока. Так вот, Тимоха спокойно тут пересидел, подлечился и ушел, а виноград я жду до сих пор. Смекаешь? Вижу — смекаешь. Глаза умные.

— И сколько? — деловито спросил Майк.

— Тимоха обещал два килограмма.

— Будет!

— Какой молодечик! — заколыхалась от смеха Бэт. — Знаю тебя всего две минуты, но почему-то верю!

Майк скромно опустил глаза.

— Можно вопрос?

— Тебе — можно! — великодушно разрешила Бэт.

— Вы сказали, что вам сорок. И вы всю жизнь тут живете?

— Всю жизнь. Я даже помню то время, когда эти рудники функционировали.

— А вы Авиценнову корову видели?

Королева летучих мышей задумалась. Похоже, вопрос застал ее врасплох.

— Неожиданно. Майк, я врать тебе не буду: не видела. И никто из моих не видел. Но слышала, что существует такая корова, чье молоко лечит всё.

Майк тяжело вздохнул.

— Все слышали, но никто не видел.

— А зачем она тебе?

— Человеку помочь надо. Болеет.

— Человеку? — Бэт немного подумала и вдруг совершенно буднично предложила. — Если хочешь, могу в твоего человека плюнуть. И остальным прикажу — нас пятьсот.

Майк озадаченно повращал глазами. Соломон Петрович — далеко не подарок, конечно, и его не все любят, но зачем плевать в больного человека?

— Думаю, не надо, — вежливо отказался кот.

— Смотри сам, Майк. Но если надо будет в кого-нибудь плюнуть — обращайся.

— Спасибо, буду иметь в виду. Мы пойдем?

— Ты и хомяк — идите. А вот Тимоха останется, пока у меня не будет винограда. Майк, пойми, ты мне глубоко симпатичен, но…

— Но, как говорится: доверяй, но проверяй, — вздохнул Майк.

— Ты умный кот.

Майк посмотрел на Тимоху, а тот даже не решился посмотреть ему в глаза.

— Мы туда и обратно. Боренька, залезай.

Хомячок проворно вскарабкался ему на спину.

— Не прощаемся, Бэт, — Майк глянул на потолок.

— Тебя проводят, Майк.

Майк вышел из темницы и глянул на небо, черное от летучих мышей. Да, не меньше пяти сотен — Бэт не обманула.

Но крысы его поразили больше: все они стояли неподвижно, на задних лапах и склонив острые мордочки. Директор мусорного полигона Остап Эдуардович подобострастно выгнул спину.

— Майк, прости, пожалуйста. Это у меня чувство юмора такое. Как говорится: своей смешною рожей сам себя и веселю.

— Я еще вернусь, — предупредил Майк. — Больше так не шути!

Остап кивнул. Майк шагнул вперед — крысиные ряды почтительно расступились.

— Круто, Майк! — в восторге пропищал Боренька. — Чувствуешь величие момента?

Но Майк размышлял о своем.

— Интересно, а почему Бэт хотела плюнуть в Соломона Петровича? У них что, слюна лечебная?

— Не знаю, надо у Барсика спросить.

— Он же выскочка?

— Ну, кое-что он знает, конечно, — неохотно признал хомяк и поспешил сменить тему. — Мы больше не будем искать корову?

— Будем, конечно. Но сначала нужно освободить Тимоху. Поиски завтра продолжим. Согласен?

Боренька не ответил, забрался на голову Майку и вгляделся вдаль, приложив лапку ко лбу.

— Твой отец бежит.

Майк уже и сам увидел Аполлинария, бегущего с невероятной для его комплекции скоростью.

— Блин, там еще и Джек! — с досадой добавил Боренька, увидев черного пса, несущегося следом. — Сейчас начнет воспитывать!

— И Арно! — Майк посмотрел вверх.

— И все остальные, — резюмировал Боренька, глядя на разношерстных котов, появившихся из леса.

Подбежавший Аполлинарий с размаху упал прямо на мусор, затем отполз и уперся спиной в старый автомобильный аккумулятор. Живот его бешено вздымался, а из пасти свисал язык.

— Сейчас… отдышусь только… И крысам хана… Сейчас, сынок, отдышусь только…

— Пап, да все нормально! — поспешил успокоить Майк. — Конфликт исчерпан.

Аполлинарий перевел дух и внимательно оглядел грязного и израненного сына.

— Цел?

— Цел!

Подбежавший Джек сразу же включился в воспитательную работу.

— Я миллион раз говорил, что здесь опасно! Говорил?! Говорил! Майк, ты опять мне проблемы доставляешь?! И Боренька, конечно, тоже тут! Две дружилки!

— Иди своих детей воспитывай! — Аполлинарий пихнул пса в бок и снова обратился к Майку. — Крысы где?! Главный кто?!

— Пап, лучше тебе с ним не встречаться.

— Это еще почему?! — рассердился Аполлинарий и тяжело поднялся с твердым намерением разобраться с обидчиками сына.

— Пап, давай-ка я сам разберусь, ладно?! — твердо сказал Майк. — Я взрослый, если ты не заметил.

— Я-то заметил, а вот матушка твоя, похоже, замечать не хочет, — пробурчал Аполлинарий. — Вообще, мне надо с тобой серьезно поговорить. Позже.

— Поговорим, пап. Обязательно, — заверил Майк.

— Где Тимоха?! Он же с вами был?! — требовательно поинтересовался Джек.

Майк промолчал. Разумеется, он не мог ничего рассказать Джеку! Сразу бы начались допросы и вопросы, плавно перетекающие в подозрения, а те — в нелепые обвинения.

— Молчим, значит?! Боренька, я слушаю!

— Что ты пристал к ним?! Вон он идет! — Аполлинарий показал на вышагивающего по мусорным дюнам кота.

Боренька подавил возглас удивления. Майк же спокойно посмотрел на Джека.

— Вот и Тимоха.

— Я вижу. Ладно.

Подошедший Тимоха как ни в чем ни бывало поприветствовал Аполлинария и Джека. Пес вгляделся в его исцарапанную морду и кровоточащее ухо.

— Все в порядке, начальник!

— Ну-ну, — недоверчиво прорычал Джек, будучи в полной уверенности, что далеко не все в порядке.

Тут подбежали другие коты и подлетел Арно.

— Тимоха, чё тут?! Кого порвать?! Крыс?!

Тимоха поднял лапу.

— Никого рвать не надо! Идем домой!

Коты разочарованно переглянулись и потянулись обратно к лесу, вслед за Джеком и Аполлинарием. Арно опустился Тимохе на спину.

— Р-р-ребята, а что было-то?

— Ты зачем Джека позвал и отца? — спросил Майк.

— На всякий случай.

— Ладно, — отмахнулся Майк и посмотрел на Тимоху.

— Отпустила меня, Бэт, — ответил тот, догадавшись, о чем хочет спросить Майк. — Сказала, верит, что не обманешь.

— Сейчас идем ко мне, забираешь виноград и несешь его обратно сюда. Один. И только попробуй не донести или выкинуть.

— Майк, давай завтра?

— Сегодня!

— А как я его попру?!

— В пакете. А пакет в зубы.

— Ладно, — отвернулся Тимоха.

Майк оглядел свою команду.

— Поиски Авиценновой коровы продолжим завтра. Мне надо подумать.

***

Утром следующего дня все собрались у Майка, и каждый счел своим долгом заглянуть в комнату Шниперсона. Все, что они увидели — это высокая кровать, одеяло и ворох цветных фантиков на полу. И руку, тянущуюся к вазочке за новой конфетой.

— Ничего не ест кроме конфет, — пояснил Майк и неслышно прикрыл дверь. Все молча спустились на первый этаж и вышли на террасу.

Боренька уселся на мягкую подушечку и «взорвал» упаковку с сырными чипсами. Нравилось ему это «бум!», от которого все вокруг вздрагивали и возмущались.

Все, естественно, вздрогнули и возмутились. А потом снова задумались.

— Может, он думает о вечном? — предположил Арно.

— Рано еще! — категорично отрезал Майк, который ничего на подобную тему и слышать не хотел.

— Ничего не хочу сказать, но как-то он странно болеет — конфетки жует, — Тимоха был немного озадачен.

— У него обычная депр-р-рессия! — беззаботно махнул крылом Арно. — Ер-р-рунда!

— Ошибаешься! Депрессия — это очень серьезно! — возразил Майк. — Будем надеяться, что это не она. Давайте лучше подумаем, где искать корову. Мысли, предложения? Возражения?

— Вчера мы выяснили, что у Заячьей сопки ее нет и не было последние 40 лет, — весело похрумкал чипсами Боренька. — Так, во всяком случае, сказала Бэт. Оснований не доверять у меня нет.

— Тимоха, что скажешь? — Майк посмотрел на своего помощника.

— Черт знает, где ее искать тогда! — мрачно ответствовал Тимоха. — Заячья сопка была единственным ориентиром. Даже не знаю.

— Арно?

— Я не знаю, Майк, — грустно проворковал попугай.

Майк принялся ходить по просторной террасе. После стычки с крысами выглядел он, мягко говоря, не очень: поцарапанный нос, глубокие продольные борозды на боках и слегка полысевший хвост. Остальные участники вчерашнего конфликта выглядели не лучше: у Тимохи слегка укоротилось ухо, а вдоль морды пролегли три царапины, придающие его уголовной внешности совсем уж устрашающий вид. Боренька же, вляпавшийся в пылу драки в клей, теперь сидел с колтунами на слипшейся шерсти и просто нескромно благоухал ацетоном — он весь вечер оттирался от клея, но безуспешно, зато надышался и теперь, под парами ацетона, смотрел на мир с завидным оптимизмом.

Майк прекратил хождения и посмотрел на команду.

— Кто потомки Панкрата Прасковеева?

— Хозяева Челси, — ответил Тимоха, состоявший с самой красивой кошкой в селе в романтических отношениях.

— Надо с ней поговорить. Возможно, она слышала что-нибудь краем уха.

На морде Тимохи возникло скептическое выражение.

— Очень сомневаюсь. Если даже она что-то слышала, то будь уверен — надолго в ее голове это не задержалось. У нее одно на уме — мода и всякие фенечки.

Майк это прекрасно знал: его сестра Самара, дружившая с Челси, часто по ее просьбе просила достать журналы о кошачьей моде, в которых известные мировые зоомодельеры и дизайнеры представляли свою продукцию: свитеры, толстовки, дождевики, жилеты, кулоны, подвески, банты, ленты, ошейники.

— Все равно надо поговорить, — настойчиво повторил Майк.

— Майк, поговори сам, — поморщился Тимоха. — Я в последнее время уже не вывожу ее капризы и стараюсь поменьше у нее появляться. Разные мы.

— Ладно. Сидите тут, я быстро.

Майк подошел ко входной дубовой двери со встроенной дверцой для кошек.

— А нам чем заняться? — спросил Арно.

Майк обернулся.

— Не знаю. В «города» поиграйте, что ли.

— О, это мысль! Я начинаю! — живо поддержал Тимоха и с глумливой ухмылкой посмотрел на Бореньку. — Печоры! Гы-ы-ы!

Боренька закинул в себя пригоршню чипсов и снисходительно улыбнулся.

— Дурак вы, сударь. Вам не с Челси встречаться надо, а с Барсиком. Гармоничная пара была бы.

Майк исчез в проеме дверцы. Пролез между стеблей кованых роз на заборе и побежал по улице, стараясь выбирать участки посуше и почище — снег совсем растаял, превратив дорогу в жижу. Но далеко убежать не успел — путь преградил кот, очень похожий на Майка, только намного крупнее.

— Братишка! Удели мне пару минут!

— Привет, Клим. Спешу я, давай позже?

— Майк, я и так долго терпел, — Клим медленно обошел брата. — Прямо спрошу, по-братски: долго будешь ерундой заниматься?

— Смотря что ты считаешь ерундой, — спокойно ответил Майк.

Клим сел напротив и склонил голову. Судя по настороженному прищуру, настроен он был решительно.

— Майк, братишка, ты меня прекрасно понял. Хорошо, давай объясню. Ты же в курсе, что я вступил в патруль?

— В курсе.

— Страдает репутация.

— Чья? Моя? Плевать.

— А мне на мою — не плевать! — разозлился Клим и придвинулся к брату вплотную, нос к носу. — Вчера коты в патруле болтали, будто ты с королевой летучих мышей подружился?! Эт чё аще?! Продолжаешь заводить полезные знакомства?! Сначала Тори, потом Алтай, теперь вот и до летучих мышей добрался?! Неправильно это, брат! Это плохие знакомства!

— Клим, давай-ка я сам решу…

— Нет, брат, ты меня подставляешь, поэтому ничего ты сам решать не будешь! — Клим потыкал в его грудь лапой. — Слышал, что про тебя говорят?! Будто ты — второй Хирург! А утром мамка с батей поссорились из-за тебя! Тебе родителей наших не жалко?! Мамку не жалко?!

— Глупости это все! Хирург был уголовником, я — нет! — раздраженно ответил Майк и попытался обойти брата, но широкая лапа Клима уперлась в грудь.

— Майк, я тебя предупредил.

— Угрожать мне не надо, — Майк убрал лапу брата и поинтересовался. — Джек еще не повысил тебя до своего адъютанта?

— Не нарывайся, пожалуйста. Прошу. По-братски, — с угрозой предупредил Клим и вскочил на дерево.

— И мордой своей исцарапанной перед мамкой не свети, — прошипел он с ветки и исчез, прыгнув на крышу сарая.

Майк, у которого здорово испортилось настроение, продолжил путь. Свернул в переулок и столкнулся с Агнессой.

— Майк, ты-то мне и нужен!

Глядя в серьезные глаза сестры, кот понял, что и этот разговор будет не из приятных.

— Вы что, все сговорились?! Потом!

— Сейчас! Дело серьезное и безотлагательное! Майк, по какому праву твой дружок Боренька оскорбляет моего Барсика?!

— «Моего Барсика» — это так трогательно! — хихикнул Майк.

— Не иронизируй! — рассердилась Агнесса. — Боренька обозвал его профессором кислых щей! Это как понимать?!

— Ну не дураком же назвал? Профессором. Умный он у тебя.

Кошка изучающе посмотрела на брата, словно пытаясь понять: он действительно считает Барсика умным или продолжает эстафету глумления, начатую Боренькой.

Майк выглядел серьезным, поэтому Агнесса продолжила в более спокойном тоне:

— Если ты не замечаешь очевидного, то я тебе объясню. Боренька считает, что дружба с тобой дает ему право вешать на всех оскорбительные ярлыки: направо и налево, причем совершенно безнаказанно. Он кем себя возомнил? Твоим консильери?

— Кем?! — опешил Майк.

— Консильери — это советник босса мафии.

— Какой еще мафии?! — занервничал Майк.

— Итальянской.

— Я что, похож на мафиози?!

— Не зря же тебя с Хирургом сравнивают.

Майк вздохнул и бережно отодвинул сестру.

— Прости, сестричка, но мне нужно идти.

— Мы не договорили, Майк! И, кстати, почему у тебя такой вид?!

— Долго объяснять, — процедил кот и, быстро перебирая лапами, поспешил удалиться. Через десять метров, решив срезать путь, побежал грязно-снежными огородами. Преодолев несколько препятствий в виде покосившихся плетней, высоких заборов и низеньких штакетников, снова выбежал на улицу, в конце которой виднелся дом Челси. И снова пришлось задержаться, потому что на крыше дровяного сарая он увидел Пьера, отрешенно наблюдающего за проплывающими облаками.

— Пьер, привет.

Брат сложил лапы вместе и слегка поклонился.

— Намасте, Майк!

И снова уставился в небо. Майк призывно помахал лапой и, не получив никакой реакции, решил не мешать тому балансировать между реальностью и нирваной. Перешел на другую сторону дороги, более сухую, но вопрос брата заставил остановиться и обернуться.

Конец ознакомительного фрагмента.