Без пощады-2

Дем Михайлов, 2019

Нортис Вертинский, жестоко искалеченный семнадцатилетний парень, продолжает начатое дело – поиск двуногих тварей убивших всю его семью и оставшихся безнаказанными. С каждым днем Нортис становится все сильнее, все злее и все безумней. Он не остановится до тех пор, пока на завершит свою вендетту или пока его кто-нибудь не остановит. Но горе тому, кто встанет у него на пути – безжалостный мститель не знает пощады.

8

По меркам «внешнего» сектора Астероид-сити доктор Люмбери жил на широкую ногу. Хотя с виду этого сказать никак нельзя. Ну что особенного в обшарпанной металлической двери? У иных работяг двери в их жилые помещения и то получше выглядят.

Но доктор был доволен. Он не любил выставлять напоказ свою обеспеченность. Поэтому и одевался в неброскую одежду темных цветов, поэтому и пользовался устаревшей моделью браскома, поэтому и брился далеко не каждый день, так как он отлично знал, что его сухая физиономия с щетинистыми щеками выглядит как эталонный образчик физиономии нищего и почти опустившегося неудачника.

Единственное что выдавало в докторе обладателя некоторой денежной суммы — он предпочитал пользоваться электро-такси, не рискуя бродить по темным коридорам двенадцатого сектора. Люмбери не раз штопал ужасные рваные раны, совмещал концы сломанных костей и часто доставал имплантаты из трупов — и многие из этих бедолаг виноваты лишь в том, что решили пройтись по «внешнему» сектору пешком. Кретины.

Узкий коридор осветился мутным светом идущим из слабеньких фар машины, к дверям лечебницы и одновременно жилого отсека подкатило дребезжащее электро-такси. Расплатившись по счету и не оставив чаевых водителю, Люмбери выбрался наружу и поспешно шагнул к двери, торопясь оказаться в безопасности. Коротко пискнул электронный замок, одновременно запищал браском, высветив на экране входящий звонок. Чертыхнувшись, доктор активировал вставленный в ухо наушник и, шагнув в темный зев дверного проема раздраженно рявкнул:

— Да?

Это стало главной ошибкой доктора. Потому как прояви он хоть немного больше осторожности, то немедленно почувствовал бы витающий в воздухе запах смерти. Причем в прямом смысле этого выражения — кондиционированный воздух нес в себе смешанный с цветочным ароматом сладковатый запах гниющей плоти. Запах гангрены. И почуй Люмбери этот знакомый каждому врачу аромат, он успел бы отшагнуть назад и захлопнуть дверь. Возможно сумел бы догнать и остановить отъезжающее такси.

Но доктору не повезло. Он был слишком раздражен и слишком поглощен разговором. И поэтому без раздумий шагнул внутрь, одновременно отдавая браскому приказ зажечь свет.

— Я же сказал — цена неприемлема! Нет, не пойдет. Да нет же! Где это видано, платить такие деньги за печень алкоголика со стажем? Там не печень, а бесформенный шмат загнивающей циррозной плоти! Нет уж, пусть ищет другого дурака. И передай ему…

Собеседник не успел узнать, что именно собирался передать Люмбери. Ибо в этот миг на выставленной вперед ноге доктора сомкнулись стальные пальцы, и он осекся на полуслове. Не успев опомниться, вмиг взопревший Люмбери почувствовал, как в его пах ткнулось нечто твердое. Послушный браском немного запоздало выполнил приказ хозяина, комната ярко осветилась.

Темнота рассеялась, а судорожно сглотнувший доктор пожалел, что вновь обрел возможность видеть. У его ног ничком лежала грязная безногая фигура. Одной рукой — стальной и огромной — незнакомец сжал ногу доктора в районе щиколотке, а другой — из плоти и крови — с легкостью удерживал невероятно большой тесак, другим концом уткнувший в пах доктору. Одно нажатие и острый конец тесака легко пропорет тонкую материю брюк и вонзится прямо в…

Издав нечто вроде сдавленного всхлипа, Люмбери пробормотал:

— Я перезвоню… потом.

Связь прервалась, а доктор медленно поднял руки вверх и пробормотал:

— Я… я не понимаю.

— Бывает — отозвался незнакомец, рывком поднимая голову.

В лицо Люмбери уставились мертвые визоры сдвоенного глазного имплантата. И Люмбери были хорошо знакомы как сам глазной протез, так и бледное грязное лицо его хозяина.

— Г-г… кха… господин Вертинский… к-ка-а… к-к-ак-ая честь для меня — перепуганный врач нес полную чушь и понимал это, но остановиться не мог. Люмбери был переполнен ужасом, переполнен страхом смерти.

В ответ послышался бесстрастный и слегка хрипящий голос:

— Сними с руки браском, вынь из уха наушник. Выполняй, иначе распрощаешься со своими яйцами. Если конечно ты их еще не продал.

— Но…

— Сними браском и вынь наушник! Иначе Потрошитель пройдет сквозь тебя и поверь — тебе это не понравится! — в голосе калеки послышалась нарастающая ярость, лезвие тесака дернулось вперед с хрустом прорезая материю брюк и уткнувшись в тонкую кожу. Еще пара миллиметров и…

— Не надо! — вырвался у доктора крик души, трясущимися и непослушными пальцами он содрал с руки браслет компьютера, отбросил его в сторону. Следом полетел наушник — Я хочу жить. Хочу жить…

Вдоль стены мелькнула легкая тень, послышался стук когтей и через секунду браском доктора оказался зажат в пасти огромной серой крысы, метнувшей обратно в темный угол. Еще одна крыса скользнула к двери и неподвижно замерла, блокируя единственный выход. С легким жужжанием сервоприводов пальцы стальной руки разжались и перевалившийся на спину калека, в упор взглянул в лицо доктору. Тот факт, что он смотрел снизу-вверх, Нортиса не смущал ни в малейшей степени.

— Попытаешься убежать — тебе конец. Сделаешь глупость — тебе конец. Я не догоню, но мои маленькие друзья куда быстрее меня. И у них очень острые зубы. Ты понял?

— Да, да, я все понял — закивал доктор, безуспешно пытаясь унять дрожь рук — Как… как вы сюда попали?

— Оглянись — посоветовал калека, отползая к стоящему посреди комнаты металлическому столу. Легкое движение рук и безногий парень оказался сидящим на столе. Теперь их глаза оказались на одном уровне.

Последовав совету, доктор оглянулся и увидел аккуратно прорезанную в тыльной стене квадратную дыру, откуда свисал толстый пластиковый шнур. Рядом лежало несколько инструментов, среди которых выделялась дисковая пила.

Взглянув на уподобившегося статуе Люмбери, калека растянул губы в хищной и чересчур широкой усмешке.

— Знаешь, у русских есть одна очень старая поговорка. Звучит она так: моя хата с краю. Это тебя и сгубило, понимаешь, о чем я?

— А? — Люмбери очнулся от ступора — Н-нет, господин Вертинский, не понимаю. Что такое «хата»?

— Дом. Жилая постройка. Из бревен, наверное — пожал плечами Нортис — Смысл поговорки следующий: это не мое дело. Но в твоем случае поговорку следует понимать иначе — «я живу у края и меня это сгубило». Все давно скиснувшие и прогорклые сливки «внешнего» сектора селятся по одному и тому же принципу — подальше от центра сектора и подальше от наружной стены. И поэтому выбирают жилмоды у тыльной стены, той, что ближе всего к одиннадцатому сектору. Ты не исключение. В принципе это довольно разумно. Случись что наподобие разгерметизации сектора и шансов на эвакуацию в безопасное место куда больше. Да, доктор?

Люмбери молча кивнул, но калека, словно не заметив кивка, продолжил:

— А работяги селятся где подешевле. Прямо в центре, где вместо стен тонкие переборки, вместо мощной шахты вентиляции жалкие трубки толщиной с запястье ребенка с едва-едва ощутимым потоком свежего воздуха. По таким трубкам мне ни за что не пробраться к ним в дом. А вот к тебе… за этой стенкой настоящий туннель, там можно идти в полный рост. Правда у меня нет ног и пришлось ползти… ползти несколько часов по грязи и среди голодных крыс. И все ради того, чтобы навестить своего доброго друга доктора Люмбери. Скажи, ты рад моему визиту?

Исказившееся лицо доктора выражало что угодно, но только не радость, тем не менее, Нортис тепло улыбнулся и от этой наполовину безумной улыбки Люмбери стало еще страшнее.

— Кстати. Вижу ты испуган. И потому повторю — даже не вздумай попытаться убежать — мои крысы бегают очень быстро. Быстрые как сама смерть. Сначала они изорвут тебе ноги в клочья, а когда ты упадешь и попытаешься ползти на руках, они переключатся на твои ладони и локти. Одно движение челюстей и у тебя отлетает большой палец, еще один щелчок и твой указательный палец превращается к бесформенное месиво…

— Пожалуйста, не надо! — доктор всхлипнул и медленно опустился на колени — Не надо! Я… я приношу свои извинения… глубокие! Не надо!

Врач не боится вида изорванной человеческой плоти и крови. И уж тем более хирурга не напугать красочным описанием каких-то там ран — врачам почти каждый день приходится видеть такое, что не поддается описанию. Это мокрый кровавый ужас, по какой-то непонятной причине все еще живой и могущий продолжать истошно вопить… после такого любой фильм ужасов покажется мультфильмом рассчитанным на детей дошкольного возраста. Но хрипящие слова молодого калеки проняли доктора Люмбери до глубины души, перепугали до такой степени, что он перестал чувствовать вмиг онемевшие руки… будто их уже отгрызли воняющие смертью крысы…

— Ты даже не спрашиваешь почему я здесь — задумчиво произнес Нортис, опуская руку вниз и забирая из пасти подбежавшей и вставшей на задние лапы крысы браском доктора — Значит… ты уже знаешь причину моего визита? Если да — озвучь ее.

— Я… я не совсем…

— Скажи! Почему я здесь?! — рявкнул калека и съежившийся доктор просипел:

— Печеночный имплантат!

— Верно — удовлетворенно улыбнулся Нортис, опуская взгляд на трофейный браском — Ты засунул мне в живот кусок мусора. И сейчас я медленно умираю. Подступает токсикоз, меня захлестывает слабость… меня мучают боли. И единственное спасение от боли — вот эти таблетки. Правда, они довольно сильно влияют на мой мозг…

В подтверждение своих слов калека выудил из бокового кармана несколько капсул и секунду подержав на ладони, закинул их в рот. После чего приподнял тесак и предложил:

— Давай посмотрим на цвет твоей печени? Я аккуратно…

— Пожалуйста… пожалуйста — по принявшим землистый цвет щекам доктора потекли слезы.

За свою наполненную сомнительными сделками и темными делишками жизнь, доктор твердо уяснил — всегда можно договориться. Всегда. Если только твой собеседник не безумец. А сейчас доктор находился в компании самого настоящего психопата. И если глаза калеки не выдавали охватившее его сумасшествие, то только по одной очень простой причине — у него не было глаз. Бесстрастная бледная маска лица и угловатые визоры имплантата.

— Не хочешь? Хм… а вот я доверился твоим рукам. И ведь старался, чтобы обе стороны остались довольны… но добрый доктор Люмбери обманул бедного калеку. С-сука! — плотно сжавшиеся губы внезапно выплюнули переполненное кипящей злобой ругательство и снова сложились в улыбку — Давайте, доктор, раздевайтесь. У вас хорошая одежда, ни к чему пачкать ее кровью, да?

— Пож… — пересохшее горло подвело доктора и глухо закашлявшись, он просипел — Пожалуйста! Давайте поговорим… поговорим более конструктивно!

— Давай — согласился калека — Говори.

Получивший отсрочку смертельного приговора Люмбери поспешно зачастил:

— Согласен, что печеночный имплантат был несколько… м-м-м…

— Дерьмовым — подсказал Нортис, и доктор вынужденно кивнул, хотя предпочел бы подобрать другое, более мягкое описательное слово.

— Д-да… м-м-м… показавшим себя неудовлетворительно. Заказчик остался недоволен и предъявил свои претензии. Но это же великолепно!

— Да ну? — Нортис удивленно склонил голову набок, медленно проводя лезвием тесака по краю стола.

— Конечно! — воспрял духом Люмбери — Теперь я смогу заменить некачественное устройство на более новое и совершенное! И сделаю это абсолютно бесплатно! И не забудьте — мною же установленные в вашу грудь сердечные и легочные имплантаты работают без нареканий! Не так ли? А рука! Этот эталонный образчик мощности и точности! Посмотрите, с какой легкостью вы управляетесь с ней! И это полностью моя заслуга, господин Вертинский! Качественная работа специалиста своего дела! Но у каждого специалиста бывают неудачи, ведь…

— Хватит, доктор — оборвал страстную речь Нортис и задумчиво просканировав визорами комнату, произнес — Ноги.

— Простите?

— Я хочу ноги — повторил калека, демонстративно поболтав свешивающимися со столешницы короткими культями бедер — Ножные протезы, артианитовое напыление, никакого пластика и никакой дурацкой эстетики типа искусственной псевдоплоти. Металл и электроника. Плюс замена печеночного имплантата на более совершенную модель. После установки и активации вышеперечисленного оборудования я буду готов забыть…

— Этот досадный инцидент — поспешил подсказать Люмбери — Всего лишь досадный инцидент и ничего более. Мы договорились! То есть… мы договорились, да? Господин Вертинский, каждый может совершить ошибку. Каждый. И почти каждую ошибку можно исправить малой ценой.

— Каждую ошибку можно исправить — кивнул Вертинский — Но некоторые только собственной жизнью. Теперь поговорим о деталях. Твой драгоценный робот вон в той стенной нише. Подзаряжается и пополняет расходные ресурсы. Ты тоже здесь. А что с имплантами и медикаментами?

— Все здесь — заверил Люмбери, с облегчением уходя от темы жизни и смерти — Все в задних комнатах. Я принесу необходимое.

— Во время операций я останусь в сознании. Только местный наркоз. Учти — мои друзья крысы тщательно отслеживают показатели моей жизнедеятельности. И если что — ты умрешь крайне мучительной смертью, доктор. Так же они не позволят тебе ходить в одиночестве, пользоваться браскомом и не дадут покинуть пределы жилмода. Если у тебя припрятан игольник — а он у тебя наверняка припрятан — тебе это не поможет. Вырубить или убить меня ты сможешь со стопроцентной вероятностью. После чего у тебя останется несколько секунд на последнюю молитву. Все ясно?

— Более чем. А… м-м-м… а…

— Да?

— А после завершения операции? — доктор шумно сглотнул, но пересилив себя, продолжил — Где мои гарантии?

— Какие гарантии, доктор Люмбери?

— Что я останусь жив. Что помешает вам, господин Вертинский, встать на новообретенные ноги и воспользоваться своим ужасным оружием, чтобы перерезать горло доброго доктора от уха до уха?

— У тебя нет гарантий. А чтобы у тебя не дрожали руки во время операции, помни самое главное — это не я тебя обманул в первый раз. Ты обманул меня. Запомнил?

— Запомнил, сэр — послушно кивнул Люмбери, удивленно смотря на сидящего перед ним тощего парня.

Еще совсем недавно Нортис был абсолютно другим. За прошедшие дни юноша резко повзрослел, еще больше ожесточился и… и отчаянно балансировал на тонкой грани между нормальностью и безумием. Что же произошло за столь короткое время?

«Нет» — подумал доктор, нарочито медленным жестом открывая дверь стенного шкафа и доставая чистый халат — «Я не хочу это знать».