Инфер 6

Дем Михайлов, 2021

Глобальный мир-убежище Формоз. Место, где был рожден Атолл Жизни. Место, где началось все это дерьмо. Место, что может хранить в себе ответы на многие вопросы. Ради доступа к заблокированному умирающему миру Формоз Оди без колебаний вернулся в родные стальные подземелья, где люди похожи на забитый в трубы податливый пластилин…

Глава вторая

Поэтажное разделение Дома Лезвий совместило в себе разделение функций. Верхний этаж — наблюдательный пункт, казармы для рядового состава группировки и столовка для них же, судя по столам, кроватям и битой посуде. Нижний безоконный этаж оказался чем-то вроде склада смешанного типа — арсенал и кладовка. Тут же обнаружилась комната для самогоноварения, лопнувшая десятками банок вонючей браги вместе с двумя влетевшими в нее гранатами и тремя отстреливающимися гоблинами. Один из них угодил мне пулей в кирасу, а другой, подыхая и извернувшись в странном позорном прыжке, похожем на последний прыжок раздавленной жабы, метнул нож, что вошел в глотку поперхнувшегося рыком орка. Вошел неглубоко, но ведь угодил точно в щель между шейной броней и шлемом — Рэк снаряжался наспех и на ходу.

Остатки дезориентированных, никак не ожидавших такой подляны Лезвий мы прижали к еще одной идущей вниз лестнице и там покрошили в фарш, не жалея патронов. В соседней комнатушке, заставленной готовым бухлом, Кевин прижал к стене слабо попискивающую девку в рваном и недавно белом пеньюаре — перед тем как слиться в рвущем губы поцелуе с зомбаком, она успела проблеять, что является личной девочкой Кабхара Черной Бритвы. Пуля из моего револьвера пробила шею хрипящего подранка — одного из семерых, что распластались на ступенях. Стоя над умирающим, я глядел, как из него стремительно утекает жизнь. Есть ведь вещи в этом мире, на которые никогда не надоедает смотреть… их всего три вроде бы? Не знаю список, но это вот зрелище — точно одна из них…

— Заперлись! — злобный рык Рэка закончился тяжелым лязгом, когда он врезал прикладом автомата по стальной двери. — Заперлись, суки! Заперлись! Открывайте! — еще один, даже более тяжелый удар последовал от его кулака.

— Заткнуться всем, — выдохнул я, стаскивая шлем и отдавая подскочившему прихрамывающему Хорхе, что тут же принялся протирать его. — Ссака. Парадный выход из этой крысиной норы…

— Поняла. Открыть, занять позицию рядом, отстреливать любого из Лезвий.

— Да.

— Забираю Хорхе.

— Да, — столь же безразлично кивнул я и, резко повернувшись, прижал к стене замершую рядом со мной молчаливую окровавленную фигуру в шлеме, что уже дважды успела принять на себя предназначающиеся мне пули.

Прижать девку к стене оказалось труднее, чем я ожидал. Откинув забрало ее шлема, приблизил лицо к ее лицу и вгляделся в испещренные кровавыми прожилками абсолютно белые глаза. Поросшие зеленоватым мхом щеки, эта же поросль уходит от висков к шее, лицо подергивается в мелких судорогах, искусанный окровавленный рот странно кривится, но… я в упор смотрю на матерого зомбака.

Матерого, мать его!

Сколько времени прошло с момента заражения? Да меньше часа! И вот я смотрю в упор на матерого сильного зомбака, что спустя полчаса после заражения способен крайне шустро бегать, взбираться по отвесным стенам, принимать пули противника и при этом не срываться, не кидаться на так вкусно пахнущее гоблинское мясо, явно находясь в постоянной связи со своим боссом Кевином. А ведь еще пара кормежек с щедрым добавлением свиного протеина и жирка… еще пара суток на то, чтобы вирус окончательно распространился и поработил каждую клеточку этого тела… ну, может, еще сутки на то, чтобы изменить и усилить мышцы и кости до того состояния, какое было у тех элитных зомбо-рыцарей Кевина в его веселом парке аттракционов Зомбилэнде.

— Что за херня, Кевин? — поинтересовался я, закрывая чужое забрало и поворачиваясь к вылезшему из тесноватой для него кладовки зомбаку, поднявшему над головой открытую бутылку самогона и льющему себе струйку на заляпанное забрало, другой рукой стирая алые разводы.

Кевин не ответил. Да и что он сам может знать о Формозе? Он прибыл сюда даже позже меня — если учесть факт нахождения в запертом контейнере.

Но это же, сука, странно! Я сам и каждый из моих францисковских гоблинов был не раз поражен зомбо-заразой. Нас лечили после укусов зомбаков, и порой лечение случалось спустя часы и часы после заражения. И никто из нас не превратился в зомби… Опять же — какого хера боевая трансформация происходит так быстро? Девка получила кровь Кевина и за полчаса превратилась в крайне живучую и быструю тварь…

Где я видел подобное? Видел ли? Да вроде да — есть в голове смутное размытое воспоминание о том, как я тощим пацаном сижу у навеса чернокожего старика, что живет на крыше заброшенной небесной башни и смотрит на крохотном экране какой-то древний фильм про зомби-апокалипсис. Вот там было примерно также, и я помню, как громко и насмешливо хохотал старик, смотря, впрочем, с удовольствием. Дешевое и кровавое — всегда в тренде?

Что бы ты сейчас сказал, старик, заглянув в мертвые глаза зомби?

Эти мои долбанные открытия подкрепились, когда из кладовки выползла покрытая кровью голая девка в обрывках пеньюара и с боевым шлемом на голове. Неверный шаг… еще один, но уже более уверенный… и вдруг мягкое скользящее движение, которым она буквально перетекла за широкую спину Кевина, скрывшись к в темном углу, где нагнулась над подергивающимся в агонии гоблином с пожарным топором во лбу. Выдернув орудие, девка подняла забрало и припала к источнику мозгового сахарка, подергиваясь всем телом.

— Странно, — обронил Каппа.

— Открывайте! — проорал не выдержавший тишины Рэк, вновь врезав прикладом по двери подвала. — Вы Рокса убили! Рокса! Суки гребаные!

— Тихо! — велел я, и плюющий слюной и яростью орк опять заткнулся, харкнув кровью на не пускающую его дверь.

Отдав Каппе тихий приказ, чавкая по лужам крови, что были на каждой ступени, я спустился до двери, окунув ботинки в появившееся здесь густое озерцо с белыми ошметками. Откинув ногой расплющенную отрубленную голову, я присел у двери и прислушался.

— Каб! — напряженный голос дрожал вроде бы и от ярости, но я отчетливо слышал страх в каждой произносимой букве каждого слова. — Кровища из-под двери хлещет! Прямо хлещет, сука! Они там всех выпотрошили, что ли?

— Заткнись и слушай! — второй голос был более звучным, более хриплым и властным, но столь же испуганным. — Дерьмо…

Ко мне спустился Каппа и принялся деловито осматривать дверь, подсвечивая себе фонариком. Почувствовав что-то, я оглянулся и снизу вверх взглянул на стоящую на верхней ступени фигуру. Кевин… качнувшись маятником, зомбак повернулся и исчез за углом. Следом за ним прошагали две девки, причем та, что была голой, уже успела раздобыть штаны.

— Что делать будем, Каб? Конец? Нам конец? — голос первого из-за двери задрожал, сорвался на позорный задушенный писк. — И даже торпедироваться нечем напоследок! Капли есть?

— Заткнись! Я думаю!

— О чем, сука, ты думаешь?! Это ведь те отсосы явились? Гоблины, мать их?! Что за название, сука, такое! Гоблины! Кто еще мог? Та толпа не справилась… и нас даже не оповестили… Эй! Слышал?! Или чудится?

Ему не почудилось — вверху раздалось два выстрела, и снова все затихло. Еще через полминуты Хорхе доложил:

— Двое из Лезвий! Ссака их положила. Бежали со всех ног, но как увидели разбитые окна и дым — тормознули. Там и сдохли…

— Ясно.

— Лид…

— Да?

— Кевин ушел. Только что. Вместе с двумя из… своих, — кашлянув, Хорхе добавил: — Как только вышли — ускорились и моментом ушли в проход под арку. По пути Кевин подхватил дохлого бойца Лезвий и унес. Мерде…

— Мерде, — повторил я и, подняв руку, постучал в стальную дверь. — Эй… Кабхар, мать твою, Бритва… выходи. Поговорим — и сдохни.

— Ты кто еще, отсос гребаный?! Тут сантиметры стали! А наши уже на подходе!

Я тихо засмеялся, вспомнив находящуюся на первом этаже комнату связи. Услышавший мой смех даже сквозь «сантиметры стали» Кабхар нервно заорал:

— Ты сдохнешь, сука!

— Все мы сдохнем, — согласился я.

— Да какие ко мне предъявы, мужик?! Ну да… послал я по твою голову бригаду упырков неумелых. Но я выполнял приказ сверху! Считаешь себя крутым — так лезь выше!

— Чей приказ? Имя…

— Да пошел ты!

— Я уйду… таща за собой твою кишку… а ты будешь приколочен к стене и, неспешно жуя собственные яйца, станешь смотреть, как я удаляюсь, разматывая твою уже горящую кишечную систему производства дерьма… — я не особо задумывался над своими мерными словами, просто говоря, как есть, но этого хватило.

— Мэкв! Мэкв Скермис! Левая рука Мракоса! Он связался со мной! Пойми — я солдат!

— Понимаю, — ответил я и поднялся на ноги. — Понимаю… как он выглядит?

— Здоровенный черный детина! Да я видел его лишь раз в жизни! Мы маленький филиал! Делаем бухло, торгуем бухлом, покупаем торпеды — толкаем торпеды подороже! Это бизнес!

Поднявшись по чавкающим ступеням, я дал отмашку Каппе и пошел к светлому пятну выхода, что до сих пор был затянут серой пеленой пыли.

— Лид! — донесшийся от светлого пятна голос Ссаки не был особенно встревоженным. — Тут движуха. Три бронемашины входят во двор. За ними толпа вооруженных гоблинов… Мои действия?

— Жди, — отозвался я, шагая по коридору. — Жди…

* * *

Хорошая обученность. Четкость и быстрота исполнения. Бывалость, что отчетливо прослеживалась почти у каждого из тех пяти десятков гоблинов, окруживших дымящуюся постройку в центре внутреннего двора. Три легкие шестиколесные бронемашины, каждая из которых несет на корпусе следы боестолкновений, последующего хорошего ремонта и бережного отношения к каждому узлу. При этом на снаряжении и технике два разных типа эмблем, в которых с некоторым трудом угадывались стилизованный черный шипастый пончик и шипящая невзрачная змея с пылающими глазами.

Надо же… на шум пожаловали сразу обе здешние самые сильные группировки.

Ночные Гадюки и Черные Пончики.

А ведь эта окраинная территория не их. На окружившем нас бетонными объятиями дворе совсем иные эмблемы и знамена, не говоря уже о небольшой крепости Лезвий. Однако ребятки прилетели очень быстро. Даже слишком шустро они здесь оказались — похоже, пригнали сюда городские отряды быстрого реагирования, что должны иметься в находящемся под вечной угрозой мутантского штурма городе.

И что это мне дает? Да нихрена мне это не дает…

Убедившись, что я стою в полном одиночестве, а руки мои пусты — хотя с меня свисает пяток различных стволов — из-за третьей по удаленности машины показался высокий гоблин в черном шлеме с тонированным забралом. Сняв головной убор и показав отличную прическу, блондин едва заметно улыбнулся:

— Без обид, но такие дела вот так просто не делаются. Захотели — и залили улицу кровью? Серьезно? Ладно там отпор давали, как нам доложили. А здесь? Обиду вымещали? Шмякос орал, что вы в своем праве за убитого соратника… но так дела в нашем городе не делаются. Каждый вправе отомстить, но надо все предварительно обсудить… вокруг нас — жилое здание группировки Чистильщиков. А вы из гранатометов садите… хорошо хоть закончилось все… и сейчас… — он осекся, когда из двери за мной неспешно вышли остатки отряда и вдоль стены двинулись к дальним клумбам, снабженным двумя бетонными скамьями.

Гоблины вокруг присели, попрятались, вскинули стволы, но стрелять не стали, увидев пустые руки и головы без шлемов. Заодно не меньше половины потенциальных стрелков глянули наверх, на стену, что была украшена уродливой красной бдящей нашлепкой, наблюдающей за происходящим во дворе. Ну да… не будь здесь системного ока… нас бы, возможно, уже крошили бы в фарш пулями. А теперь приходится мило общаться… хотя блондин все время поглядывает на вытащенный из бедренного кармана небольшой планшет в противоударном толстенном чехле.

— У нас тут не хаос с взрывами и кровью, а спокойный граничный город с его порядками и традициями, — продолжил блондин. — Я сержант Хикс и повидал уже немало таких, как вы…

Вздрогнувшая под ногами земля и раздавшийся спустя долю секунды взрыв заставили меня сделать пару шагов вперед, но я не обернулся, даже когда меня обдало облаком пыли. Задержав дыхание, я дождался, когда пыль унесет поднявшимся вихрем, и только затем оглянулся, чтобы увидеть заваливающуюся внутрь себя крепость Лезвий. Последний кусок стены качнулся и все же устоял, сохранив на себе эмблему с бритвой и став надгробием над братской могилой упырков. Я задумчиво взглянул на Каппу. Подскочив, вытянувшись, он доложил:

— А хер его знает… но не мы…

— Не мы, — кивнул я, соглашаясь, что несколько гранат никак не могли сотворить такое.

— Хотя мы там нашли странные серые бруски, — задумчиво добавил Хорхе. — И сержант Рэк решил их…

— Захлопнись, — лениво прорычал Рэк, заматывая себе горло бинтом.

— Вы… — покрутив головой с несколько подпорченной прической, сержант Хикс наконец разродился: — Да вы, сука, охерели в край… нельзя здания взрывать! Это боевой оборонный, сука, ресурс! Если бы не око Владыки… Есть что сказать, чужак?

— Ага, — кивнул я. — Где живет сучий Мэкв Скермис, левая ягодица сучьего Мракоса? Адрес мне назови — и можете дружно валить нахер.

Качнувшись на пятках, сержант переглянулся с заулыбавшимися своими, опять покачал головой и демонстративно постучал пальцем по экрану планшета:

— Владыке послан запрос на разрешение вашего задержания, разоружения и препровождения в одну из трех тюрем Дублина-5 для последующего суда. Не поймите неправильно, бойцы — ваш подвиг с Риториками нам известен, и сегодня вечером выпьем за вас дружно. Но закон есть закон. В Дублине-5 так нельзя никому — даже вдруг явившимся из контейнеров замороженным хренососам и их главному отмороженному упырку Оди. Так что не дергайтесь, продолжайте отдыхать и ждите бесплатного тюремного обеда. Суда бояться нечего — расстрела не будет, гарантирую. Есть данные с видео. Как Кабхар толкует с толпой Рыжего Палтуса, как выдает им экипировку и оружие. Есть видео боя… есть свидетельские показания… в общем, вы по нашим понятиям в своем праве были. Посидите пару суток, барахло ваше никуда не денется, а затем суд назначит часов по двести общественных работ на оборонной стройке… и, считай, дело закрыто. Потом, может, еще и посидим вместе за кружкой пива в одном из баров.

Я продолжал задумчиво молчать, а подошедший Хорхе что-то нашептывал мне про ближайшую бронемашину. Молчали и остающиеся на периферии представители Черных Пончиков. Хорошая сдержанность… или им просто лень самим заниматься такой херней.

— Сержант… этот бубнило, — один из стоящих перед блондином бойцов указал на Хорхе, — бормочет про то, что надо у нас отжать броневик… они же в край трахнутые… отмороженные нахер…

— Надо брать, сеньор, — повторил Хорхе и отошел.

— Трагикомедия правит балом, — сержант тоскливо возвел очи к затянутому пылью фальшивому небу. — Все сцена вокруг…

Высунувшиеся из окон вокруг любопытные жители едва не прослезились — от едкого дыма — и аплодировать не стали, хотя явно пытались расслышать каждое слово, а один тощий даже крикнул: «Громче! Громче!».

Пауза затянулась, и писк ожившего планшета пришелся как нельзя кстати.

— Голосовой ответ Владыки! — торжественно и облегченно провозгласил сержант Хикс, поднимая планшет над головой как святыню. — Слушайте! Ответ на запрос!

Женский ровный и какой-то неживой, я бы даже сказал дешевый, механический голос мерно зазвучал из динамика планшета:

— Отправленный вами запрос на пресечение беспорядка получен, сержант Хикс.

Блондин широко улыбнулся.

— Уточнение, — продолжил голос из планшета, и улыбка сержанта чуть угасла. — Правильно ли указаны данные командира группы, устроившей беспорядки и ведущей опасные для мирных жителей боевые действия в черте города?

— Да! — напрягшееся было лицо сержант расслабилось.

— Имя Оди… Его досье извлечено из архива, проводится интеграция старой информации с новыми данными.

— Хм… хер его… Оди! Чужак Оди! Да! Все верно! Он самый.

— Принято. Имя Оди. Кодовое имя-позывной — Гадос. Командир и основатель группировки Ночные Гадюки для проведения штурмовой спасательной операции «Ангел».

— Э… — сказал сержант Хикс, медленно опуская планшет. — Повторите, пожалуйста…

— Где обитает сучий Мэкв Скермис? — повторил я.

Сверху ударил желтый лазерный луч, что сначала пробежался по мне, а затем поочередно задержался на Ссаке и Каппе.

— Внимание… малый сбой при совмещении данных… иерархические проблемы… По новым данным загруженного источника лейтенант Каппа и лейтенант Ссака указаны как старшие чины в отряде Оди, кодовое имя Гадос, командир группировки Ночные Гадюки.

— Э-э-э… — проблеял бравый сержант, и опять вставший Каппа недовольно рявкнул:

— Отвечай как положено, сержант! Твой командир спросил сучий адрес Мэква Скермиса!

— Э-э-м…

— Внимание! Конфликт данных… у группировки не может быть двух командиров… Внимание! Конфликт устранен — временно назначенный на должность Гадос Девятый системным решением отстранен от командования. Оповещение отослано Гадосу Девятому. Указанная причина отстранения — арестный запрос сержант Хикса Дорбата.

— Су-у-ука…

— Последний раз спрашиваю адрес, — ожив, я шагнул вперед. — А потом, пока мы на нашей бронемашине едем мочить сучьего Мэква Скермиса у того отстраненного Девятого есть время добежать до меня. Понял?

— А?

— Сержант! Ты понял меня?!

— Да! Да, сэр! — вытянулся блондин и, опомнившись, в ярости отшвырнул планшет и шлем. — Какого хера происходит?! Ты кто такой?!

— И пусть тот временный не забудет принести мой шлем, — добавил я, проходя мимо.

— Внимание всем членам группировки Ночные Гадюки! Общее оповещение! — тот же самый неживой голос донесся уже из алой полусферы, воткнувшей мне в плечо зеленый лазерный луч. — Командир Гадос вернулся к выполнению обязанностей, возглавив группировку Ночные Гадюки! Внимание! Проводится уточнение и корректировка внутренних иерархических сбоев. Новые оповещения будут разосланы!

— И список пусть захватит, — вспомнил я.

— Список чего… сэр? — хрипло выдохнул взмокший сержант.

— А всего, — усмехнулся я. — Он принесет — а я выберу.

— Выберете что, сэр?

— Что-то достаточно стоящее, чтобы я опять ушел, — моя усмешка стала шире.

— Бронемашина! — вякнул Хорхе, пристраиваясь за мной.

— Шагоход или экз! — заорал Рэк. — И этих… торпеды? Пачку!

— Ага, — буркнул я. — И ящик фисташкового мороженого для охлаждения торпедированных булок… нахер наркоту!

Остановившаяся рядом с замершим сержантом Ссака встряхнула его и рявкнула:

— Очнись! Это не твоего уровня задача! Найди старших — тащи к Оди! Найди старших — тащи к Оди! Давай, сержант! Руки в жопу, жопу в тачку — и вперед с криками радости! И где, наконец, адрес сучьего Мэква?

— В штаб-квартире Гадюк на северной окраине! — отрапортовал сержант и широким жестом указал на бронемашину. — Машина ваша! Эй! А ну из тачки! Скип! Связь с командованием мне!

— Че за херня у вас происходит?

Оживший наконец толстяк в огромном бронике и каске с эмблемой Черных Пончиков не скрывал изумления. Да и вряд ли смог бы после громогласного заявления системы — наверняка уже весь Дублин впал в состояние ступора.

— Че за херня, командир? — прошипела догнавшая меня Ссака.

— Условия, — ответил я, забираясь в броневик через боковую дверь. — Условия проникновения в активированный мир-убежище… вроде как здесь требовалось зарегистрировать местный штурмовой отряд для спасательной операции… Не помню. Но вроде как вбивал эти данные наспех, уже сидя в боевом флаере и на подлете к Формозу.

— А потом?

— Хрен его знает. Но, похоже, минимум часть экзоскелета я оставил здесь, и уходили мы кроваво… И вряд ли я успел расформировать отряд при отходе. Надо побеседовать с этим Гадосом Девятым…

— Хотела бы я увидеть его лицо в тот момент, когда он получил оповещение о возвращении настоящего командира, — запрокинув голову, Ссака зашлась в хохоте. — С-с-у-у-ука… да у него разом жопа взмокла от охеревания…

— Да посрать, — прорычал я, глядя как Хорхе усаживается в водительское кресло. — Мне нужен мой шлем, если это он. И мне нужен сраный Мэкс Скермис…

— Который тоже только что понял, что приказал устранить не чужака Оди, а командира Ночных Гадюк, — прохрипела Ссака и забилась на стальной лавке чуть ли не в агонии, колотя ботинками по стальному борту — А-а-а-а-а… дайте мне увидеть его потную харю!

— Уймись.

— Да ладно тебе, лид. Даже у тебя лицо чуток отмерло. После смерти Рокса ты как… в общем, многие бы сдохли даже без пули, просто заглянув тебе в глаза.

— Рокс, — повторил я и, прикинув расстояние и недавние оповещения, скомандовал уже заведшему мотор Хорхе: — Рули обратно в бар к Шмякосу.

— Есть! — в голосе гоблина слышалось нескрываемое облегчение.

— Боялся подохнуть? — усмехнулся я, вдавливая потный затылок в металл машины.

— Боялся подохнуть на подходе к цели, сеньор. Нас слишком мало…

— Да, — вынужденно согласился я. — Да…

— Ты ведь тоже не хочешь умереть так глупо, лид. Верно? Нам ведь не надо, чтобы тупорылые гоблины смеялись над нашими глупо помершими телами?

— Боюсь ли я глупо умереть? — чуть подумав, я ответил: — А бывает умная смерть? Есть разница между смертью в старости, когда прыгал на слишком молодой для тебя красотке, или же в заранее обреченном на проигрыш бою?

— Есть, конечно! — Хорхе так удивился, что повернулся назад, в то время как последние из крохотного отряда занимали свои места. — Погибнуть в бою куда лучше!

— Для кого лучше?

— Ну… люди скажут хорошее что-нибудь…

— Ага. Скажут, — согласился я. — Но тебе-то уже будет посрать, Хорхе. Ты уже не узнаешь, что там про тебя говорят.

— Как посрать? Одно дело, если меня обосрут посмертно, и совсем другое, когда уважительно отзовутся там…

— Да ну?

— Конечно!

— Задумайся, гоблин — ты даже не узнаешь, что там скажут над неглубокой ямой, где в грязи тонет твой израненный труп, который уже жрут деловитые крысы! Свет уже погаснет в твоей мозговой каморке, затихнут звуки, исчезнут мысли. Все… ты мертвый кусок мяса, которому посрать абсолютно на все…

— Так, выходит, нет смысла и пытаться прожить красиво? Прожить правильно… и только не спрашивай, что такое это самое «правильное», команданте… я не знаю ответа.

— Не стоит пытаться? Пытайся, гоблин, пытайся. Напрягай жопу хоть до кровавого поноса ради этой цели, но только если ты это делаешь для себя и по собственным убеждениям, а не ради красивых и все равно лживых слов тех, кто однажды увидит твое мертвое тело. Живи для себя, а не ради тех, кто разок поднимет стопку самогона за твой упокой и тут же забудет о том, что ты вообще существовал когда-то.

Подумав, Хорхе саданул кулаком в потолок и начал разворот, в то время как недовольно сипящий раненым горлом Рэк закрывал дверь.

— Может, все же пару стрелков на крышу, лид?

— Нет, — буркнул я, усаживаясь чуть удобней. — По нам будут стрелять мелкие крысы. Стоит подыхать от их шальных пуль?

— А крупные крысы?

— Крупняк всегда для начала пытается договориться, — ответил я на вопрос орка и прикрыл было глаза, стараясь заставить пустые кишки хоть ненадолго забыть о жратве, но меня отвлек вопрос ненадолго выглянувшей в приоткрытую бойницу Ссаки:

— Кевин ушел, лид?

— Кевин ушел, — подтвердил я, тянясь за флягой с остатками воды.

— Вместе со своей новой стаей…

— Ага.

— Мы выпустили в город источник зомбо-заразы. Нулевой пациент пошел гулять по улицам Дублина-5.

— Ага.

— И тебя это не напрягает? Не подумай, что я утону в слезах, узнав, что половина этого гнилого городка превратилась в кровожадных упырей… но среди этих гоблинов есть и честные работяги. Опять же эта их затяжная война с мутантами. Кто будет убивать разбухших кожаных уродов?

— Как быстро проиграют мутанты против организованной и бесстрашной армии зомбаков, ведомой Кевином? — задал я встречный вопрос, и озадаченная Ссака замерла с приоткрытым ртом.

— Ну…

— Как быстро невероятно живучие и неприхотливые в жратве зомби справятся с медлительными калеками-мутантами? Зомбакам даже не понадобится возвращаться на базу для отдыха. Нахрена? Пасись и пасись в руинах, где в каждом тупике найдется по сочному мутантскому мясному шарику. Прямо как жизнь в набитом жратвой холодильнике…

— Хм…

— Разве что те серые гиганты помешают… но это еще не факт.

— Так ты намеренно…

— Кевин ушел не зомбаков плодить, — качнул я головой. — Он ушел, потому что видел мое удивление и убедился, что не одного его удивляет эта легкая сладость.

— Пояснишь?

— Ты можешь не понимать, — кивнул я и ткнул пальцем в Каппу. — А вот ты должен сообразить. Ты воевал с этими тварями побольше моего.

— Слишком все быстро…

— Да, — подтвердил я. — Слишком уж быстро зараженные обращаются в полноценных зомби, слишком быстрыми они становятся почти сразу… все слишком быстро. Меня это удивило. И Кевина тоже. А когда он увидел мое удивление, то, похоже, решил взять паузу и разобраться в этом дерьме.

— В чем дерьмо? Это же хорошо для Кевина. И для нас, раз он на нашей стороне.

— Именно. Это хорошо. Поэтому сразу появляется главный вопрос любого подозрительного недоверчивого гоблина — а с хера ли вдруг хорошо?

— Не въехала.

— Что делаешь херово?

— Ну… я вообще почти идеальная, конечно, но…

— Любой пример…

— Уродина она, — ожил Рэк. — А сиськи ниче так…

— Заткнись! — огрызнулась Ссака и опять повернулась ко мне. — Ну, например, с левой руки стреляю хреново.

— Сколько из десяти?

— Пять-семь пуль точно мимо уйдут. И как я не билась…

— Хорошо. А теперь представь, что завтра ты приходишь на стрельбище и с вдвое большей дистанции за вдвое меньшее время всаживаешь левой рукой все десять пуль в центр мишени… Представила?

— О да!

— Рада?

— Конечно!

— Ты перезаряжаешься, опять стреляешь левой, скажем, по бредущему еще дальше от тебя зомбаку, уже особо не стараясь… и опять десять из десяти бьют в цель, причем ложатся предельно кучно. И — все без особых усилий. Все влегкую.

— Ух! Умеешь ты, командир, девушку очаровать видениями сладкими…

— Рада?

— Еще бы! А ты бы не обрадовался?

— Я? — хмыкнул я и забрал у Ссаки поднесенную к губам флягу. — Я бы обосрался с перепугу.

— Почему? С чего пугаться? Наконец-то в цель бьешь!

— А с хера я вдруг всаживаю левой рукой десять из десяти пуль точно в цель, если раньше нихрена не получалось? — лениво поинтересовался я. — Да, все прямо хорошо… но с хера вдруг хорошо? Гоблинам такие подарки со сраных небес не падают. Вот почему, если хочешь выжить, при внезапном везении или удаче всегда надо задавать себе главный вопрос — с хера вдруг так хорошо? Так что лично я при такой вот стрелковой удачи мигом рвану для начала в ближайший медблок, чтобы мне башку просветили — нет ли опухоли? Заодно пусть проверят, не вводили ли мне каких странных лекарств. В общем, я проверю каждую мелочь, задам себе десятки вопросов и по любому отыщу причину такого сказочного везения. И раз нашего зомбо-рыцаря здесь нет, то получается, что Кевин себе этот вопрос задал. И двинулся искать ответы.

— Все равно не въезжаю.

— Подумай, Ссака. Мутанты заражению не поддаются. А гоблинское население Дублина-5 моментом превращается в полноценных и до жопы быстрых зомбаков, что способны вести бой спустя полчаса после заражения. При этом они проскакивают все промежуточные стадии, разом превращаясь в послушных живучих марионеток. То есть по сути… ты даже не успеешь ввести им лекарство от вируса. Тупо не успеешь! Зараженный по любому станет зомбаком. Почему? Что за херня?

— Я… — вернув себе флягу, Ссака отпила воды, часть вылила себе на ладонь и с силой растерла грязное лицо, добавив темных потеков. — А вот об этом я еще как-то не подумала. А ведь на самом деле — почему? Случайность?

— Хер там, а не случайность, — отозвался я и тихо рассмеялся, когда по корпусу везущего нас броневика ударило несколько с визгом отрикошетивших пуль. — Крысы злятся…

Еще одна пуля ушла в рикошет, снаружи рявкнуло сразу несколько пулеметов, раздался двойной крик боли, и снова все затихло. Я не дергался, зная, что сидящие спереди Хорхе и Каппа бдительно смотрят по сторонам. Управление машиной у нас. Управление ситуацией? Тут хер его знает, но вскоре мы получим ответ на этот вопрос.

— Так что будет делать Кевин?

— Как бы сказала Джоранн — проводить эксперименты, — усмехнулся я. — У Кевина башка хоть и гнилая, но не тупая. Он попробует обратить еще трех-четырех. Ну, может, сотворит десяток себе подобных, выборочно беря их из разных частей города… и слоев сраного общества… Если верить моей чуйке, то вскоре этот город не досчитается чуток вонючего отребья. Кевин ведь у нас долбанный заботливый рыцарь, что даже своих зомбо-стариков подкармливал мясцом героев… Следом он заставит порожденных им зомбаков заразить кого-нибудь уже самостоятельно — и оценит результаты. Постепенно он проверит каждый район Дублина. Вдруг только у напавшей на нас толпы и той шлюхи в пеньюаре было заложено такое… подчинение зомбо-заразе. Если окажется, что такая вот легкость заражения и порабощения вирусом заложена в каждом гоблине Дублина-5… это же… бочка пороха, которой хватит одной крохотной искры… Город, куда достаточно однажды запустить одного тупого зомбака, чтобы через сутки уже все население превратилось в заплесневелых убийц.

— Стоп…

— Кому надо такое? Кому нужно полное отсутствие иммунитета к зомбо-вирусу? Что за, сука, дешевый ужастик? — выплевывая вопрос за вопросом, я с середины салона глядел в бронированное ветровое стекло, за которым сменялись бетонные городские пейзажи, и механически переснаряжал патронами магазины. — Почему мутанты обладают полным иммунитетом? Откуда здесь вообще могла взяться как полная защищенность, так и полная беззащитность, причем у двух, сука, враждующих сторон, если сам источник заразы целые столетия мирно жил в тихом уютном санатории в другом изолированном мирке-убежище? Кто работал над составлением генного коктейля или чего-то там еще, чтобы вколоть его каждому из здешних? Подобную вакцину или антивакцину не получится разработать на волосатой коленке… тут нужны лаборатории и ученые. Ну и главный вопрос — а для чего такое вообще надо?

— Погоди, лид! Я и над первым вопросом подумать не успела!

— Вот и Кевин не успел, — кивнул я. — И пошел подумать в какой-нибудь глубокий подвал. Сидит сейчас, жует кровавые печеньки, закусывает костным мозгом и старательно думает…

— Он вернется?

— Гадать не берусь. Но мне даже интересно… ведь раз мы уже высекли искру в эту бочку пороха — да еще какую, сука, жирную искру! — то не последует ли срочный адекватный ответ тех, кто подготавливал всю эту херню?

— Да к эльфам Кевина! — недовольно рыкнул орк. — Командир! Так ты возглавишь этот отряд Ночных Гадюк?

— Ну нахер, — рассмеялся я. — Система может меня назначить кем угодно, но… на то она и система. Она видит чужой отряд как собственную единицу. Что-то вроде стального коня, что довез меня от Гнойного Каньона до Дублина. Вот только стальная лошадь… это не живой скакун, приученный лишь к одному хозяину. Попробуй оседлать — и окажешься под копытами. Мне как-то не улыбается получить пулю в спину или нож в горло от чужих офицеров, что никогда не признают какого-то там сраного основателя, что вдруг вылез из могилы. Нет… откусим чуток от их ресурсов и отвалим в сторонку. Мои приказы в силе, гоблины — набирайте себе бойцов! Нам пора сколачивать отряд! Свой отряд!

— Хорошо, — облегченно выдохнул Рэк. — А овцу жрать будем?

— Будем.

— Больше вопросов не имею.

— А я имею! — перевозбужденная, откровенно радостная, нервно поглаживающая приклад автомата Ссака никак не могла уняться. — Имею я!

— Что ты имеешь, сука белесая? — захрипел орк. — Жратва есть, бухло есть, за Рокса отомстили! Че ты там имеешь?!

— Тебя я имею во все щели, упырок!

— Че?!

— Вопросы! — рыкнул я. — Спрашивай… пока мне самому интересно…

Рыкнувший движком броневик свернул еще раз, выводя нас на куда более широкую улицу. Кто-то снаружи возмущенно взревел сигналом, но сидящий в водительском кресле Хорхе выругался на непонятном языке и с широкой улыбкой прижал к ветровому стеклу оттопыренный средний палец. Я расслышал только «мерде», «пута» и что-то про папашу решившего погудеть упырка и одобрительно кивнул. Бывший консильери стремительно меняется. Страх давно исчез, а наружу вылезли так давно и так старательно скрываемые жестокость и агрессивность, чьи искры я разглядел при нашем первом знакомстве.

— Зачем тебе шлем, лид? — спросила Ссака, перестав перечислять родословную отрыкивающегося орка. — Древний шлем от древнего экза?

— Я не моложе, — фыркнул я, чувствуя, как медленно тает в груди ледяной холод. Убить еще десяток причастных к смерти Рокса хренососов — и мне окончательно полегчает. — Если мои просыпающиеся воспоминания не лгут, если другие источники не врут, то им в лапы попал шлем от одной из моих Ночных Гадюк.

— Целый шлем?

— Вряд ли, — усмехнулся я. — Вряд ли… скорей всего, от него мало что осталось. Но кое-что в нем должно работать, раз группировка здешних Гадюк так за него держится. Ну или работало когда-то…

— Работает что?

— Что-то, — закончив снаряжать магазины, я принялся разбирать винтовку, благо машина вышла на нормальное покрытие, и нас перестало раскачивать и потряхивать. — И хочется верить, что это канал связи.

— Канал связи, — повторила Ссака и, недоуменно моргнув, уточнила: — С системой? Так тут везде терминалы полудохлые… Думаешь, через твой шлем здешняя система может быть поразговорчивей?

— Да, — кивнул я.

— Почему так решил?

— Потому что терминалы полудохлые, — широко улыбнулся я. — Хорхе! Долго еще?

— Несколько минут, сеньор… о… какой-то хрен перегородил дорогу своей тачкой и важно машет рукой…

— Тебя это замедлило?

— Никак нет, коменданте…

Относительно легкий толчок, скрежет металла, чей-то перепуганный вопль, приглушенный броней корпуса, и мимо нас пролетела переворачивающаяся легкая машина, а заодно чья-то побелевшая испуганная одутловатая харя.

— Что с каналом связи?

— Что с системой? — поправил я. — Где оно?

— Что оно?

— Все то, что порой до усрачки пугало и заодно восхищало во Франциске II и даже в ВестПик. Где бескомпромиссная системная властность, где кровавая бесстрастность, где стремление все и вся контролировать? Настоящая Управляющая, находящаяся в здравом машинном уме, давно бы уже вызвала меня на открытый разговор — причем под перекрестьем пушек и лазерных лучей из своих красных бородавок. И это был бы скорее не диалог, а монолог, в котором здешняя владычица сухо перечислила бы мне все, что можно, что можно лишь условно, а что категорически нельзя. Затем мне бы заодно указали, куда можно совать свою гоблинскую жопу, а где и духа ее чтобы не было. Ну и главное — нормальная Управляющая успела бы уже четко пояснить, в чем ее главная проблема! Причем пояснила бы в виде конкретного задания с жестким сроком его выполнения.

— Вроде «даю срок до полуночи, чтобы пойти вон в тот дом и вырезать там всех к херам»…

— Именно. Формоз разваливается по кускам. Небо валится гоблинам на головы! А системе посрать? Быть такого не может! Насколько сложно починить все эти дыры в небе и стенах? Для Управляющей это мелочь. Послать пару бригад штрафных гоблинов со сварочными аппаратами, дать в подкрепление пару экзов, табун стальных лошадей и один шагоход. А затем, после завершения работ, усыпить всех работяг, стереть им память, обнулить статус и пробудить в другом месте — на тот случай, если латающие стены упырки увидели, что мир снаружи мало похож на ад постапокалипсиса. А Гнойный Каньон?!

— А что с ним? По твоим словам — это обычная закольцованная грязная река…

— Грязная, — повторил я. — Токсичная, едкая, пузырящаяся и дымящаяся жижа, заполненная обваренными слизнями… Испоганенный каньон негативно влияет на все вокруг себя. Испарения, ветра, что разносят эту гадость по округе… Для системы это как серпом по механическим яйцам. Она не станет поддерживать подобную кольцевую язву добровольно! Наоборот! Любая нормальная Управляющая сделает все, чтобы подобной грязи не было в ее владениях. Ведь эта хрень постепенно разъедает все вокруг себя и ускоряет эрозию неба и стен в том числе…

— Ты точно не ученый, командир?

— Я был причастен ко всему этому дерьму, — обвел я рукой салон бронемашины. — Чистота, экологичность, возобновляемость, автономность и максимальная долговечность — вот что стояло во главе угла всех исследований и последующей стройки. Лучшие умы работали над всем без исключения! Корпели над каждой мелочью! Инженеры, программисты, ученые — легионы этих загадочных порой созданий… Так что нет… я не ученый… но я стольким ученым в свое время выкручивал яйца ради ускорения работ… что сейчас понимаю — вокруг творится неправильное дерьмо.

— А у нас не так было? — осведомился поневоле заинтересовавшийся орк.

— Во Франциске Управляющую постепенно замедлили и сковали Высшие своими тупыми инициативами, указами и предложениями, — отозвался я. — Накидали палок и говна в шестеренки. Они старались над этим целые столетия и почти добили тот мир. Но мы помогли чутка…

— Ага. Вычистили всю слизь и дерьмо из Заповедных Земель, — заржал Рэк. — Кровавым ершиком…

— В результате система восстановила весь объем власти… и пока мы тут едем на запах жареного мяса, там, во Франциске, многих сейчас призмируют во все дыры…

— Недостойным — смерть! — выплюнул Каппа и приподнял тесак. — Долгой агонии!

— Я поняла тебя, командир. Если управляющим системам не мешать, то они будут держать свои стальные гнездышки в полном порядке. Замкнуто, безопасно, уютно, сочно, в меру кроваво, и улыбающийся повар поглубже сует шампур…

— Да.

— А здесь не так… я поняла, лид.

— Систему кто-то тормозит, — кивнул я. — Тормозит всеми силами, вынудив ее уйти на второй план.

— Кто-то? Сенаторы?

— Кто-то, — повторил я. — Кто-то очень сильно боящийся угрозы извне. Кто-то до усрачки боящийся, что однажды к нему в гости явится некто…

— Ты?

— Может и я. Может, еще кто-то.

— Но почему извне?

— Вас не было там, на пороге, — я махнул рукой в сторону побережья, не сразу сориентировавшись с направлением из-за наших постоянных виляний по улицам. — А я был.

— Прибыли, командир! — одновременно с этими словами броневик притерся к знакомой кирпичной стене и остановился. — Дверь напротив.

Подскочивший Каппа опередил Ссаку, но не Рэка — злобно ухмыляющийся орк первым выскочил наружу и в два шага оказался внутри бара. Оттуда послышался его скорее угрожающий, чем вопрошающий рык, в ответ зазвучал надтреснутый голосок Шмякоса, а вскоре и он сам — перевязанный, с обнаженным торсом в подсохшей крови — выскочил наружу и приветственно заорал:

— Вэлкамичинно, амигос! Лезвий на кол! А овца уже разделана и ждет углей… Гости по соседству — я не пустил никого! Никого! Даже самых верховых!

— Хорошо, — усмехнулся я. — Умный гоблин — живучий гоблин. Злобный гоблин — живучий вдвойне.

— Я не отстану, — предупредила Ссака. — Хочу въехать в картину будущего боя досконально. Кто за нас? Кто против нас?

— Мой бар — ваша крепость! — продолжал разоряться Шмякос, стуча себя ладонью по впалой груди с островками пегой шерсти вокруг сосков.

— Жарь мясо уже! — едва не взвыл высунувшийся обратно орк.

Скользнув взглядом по посеченному пулями и осколками борделю напротив, он горестно вздохнул и опять скрылся в баре.

— Жарю!

Шмякос уковылял следом, а я, глянув мельком на плотную группу демонстративно безоружных гоблинов в паре десятков метров от бара — уверен, что мы в плотном многослойном кольце — и зашел внутрь со словами:

— Шмякос тебе ответил только что.

— Про крепость?

— Ага, — оскалился я, проходя в зал. — Помнишь первое упоминание о Формозе? Про рукотворный остров, где великие узкоглазые герои сражаются с ужасными тварями, что исходят от Формоза?

— Мы не раз обсуждали эту тему. Честно говоря, думала, что это и будет одна из наших маршрутных точек сюда.

— Как и я.

— Но ты доставил нас… посылкой.

— Верно. Раз уж летающий остров у нас увели, — хмыкнул я, опускаясь на прежнее место и бросая взгляд на опустевшее место на скамье. — Где тело?

— Почтенный Рокс отдыхает в задней комнате, — доложил из-за стойки Шмякос, спешно пластающий ножом куски мяса. — Все как положено, Оди. Ты не подумай — карманы его даже случайно не задел. Затащил внутрь, уложил, прикрыл чистым одеялом. Дальше тебе решать. Где хоронить? Как хоронить?

— В стене, — без колебаний ответил я, вспомнив, как Рокс сидел на краю той недостроенной стены, прихлебывал кофе и задумчиво глядел на Мутатерр. — Надо перекинуться парой слов с семейством Болрог. Каппа… пошли гонца к ним.

— Сделаю.

Пока отошедший лейтенант отдавал приказы, я, глядя, как Рэк разливает самогон, а остальные рассаживаются вокруг стола так, чтобы держать под прицелом обе двери, продолжил:

— Нам сказали про гигантских чудовищ, что покидают территорию Формоза и атакуют все живое. И я подумал — покидают сами? Или их выпускают?

— Зачем?

— А зачем хозяин выпускает во двор свирепых псов? — поинтересовался я.

— Для охраны… о! Вот теперь я начинаю понимать твои слова про крепость.

— Верно. Хозяин выпускает живых собак или киберов для охраны. В древние времена средневековые замки выпускали своры псов и отряды всадников для разведки и защиты. Потом меня закинуло в прибрежную Зону 40. Зону, где воды полны такими же гигантскими тварями и хищными мутантами. Еще одно кольцо защиты, что работает в обе стороны. Следом идет широкая полоса почти мертвых скал с частыми алыми бородавками. Там стопроцентно бродят и ползают атакующие всех подряд хищники. Затем…

— Гнойный Каньон!

— В точку. Окольцовывающий весь мир, заполненный чуть ли не кислотой и агрессивными изгоями глубоченный широкий каньон. Стоило мне его увидеть, и я понял — это же сучий защитный ров! Ров! Из той же сучьей театральной оперы, где замки опоясаны глубокими рвами, полными крокодилов… Да не только из древних миров — что-то я припоминаю про наши атаки на наркокартели, где их плавучие фермы дрейфовали по мелководью, нашпигованному разными тварями… Гнойный Каньон — это защитный ров. Еще одно кольцо защиты, что пересечено только линиями канатки. Без них никак — надо же как-то кормить все здешнее население. Дальше…

— Дублин-5.

— Дублирующие линии, — кивнул я. — Организованные борцы с Мутатерром. Что-то разумное и более-менее нормальное.

— Для чего? Очередная безумная игра?

— Нет. Вдумайся, Ссака. Вдумайтесь вы все. Что такое эта тонкая и тоже закольцованная линия, полная вооруженных гоблинов, снабжаемых по полной программе.

— Ну… надо же чем-то заниматься… кого-то кромсать, рвать… — предположил Хорхе, зашедший последним. — Там ко мне подскочил один худощавый… спрашивал, когда можно начать разговор с Гадюками.

— Передай им — сначала мы пожрем, выпьем и помянем, — ответил я, и адъютант, кивнув, поспешил обратно к выходу. Проводив его взглядом, я покачал головой. — Я вижу Дублин как прокладку. Как фильтр. Прослойка между кошмарами. Они застряли между двумя кольцами внешней защиты Формоза и не позволяют мутантам прорваться куда?

— В Дублин?

— Или за него, — в разговор вступил Каппа, поднимая стопку. — Мутанты могут рваться наружу…

— Как вариант, — согласился я и поднял свою стопку. — За Рокса!

— За Рокса!

Мы выпили. Проглотив обжегший глотку самогон, я рявкнул:

— Где долбанное мясо?!

— Вот-вот! Вот-вот! — донеслось от задней двери. — Шкворчит вовсю!

— Сам знаю, что шкворчит, — пробормотал я, втягивая ноздрями аромат жарящегося мяса. Выдержав паузу, я продолжил: — Мутатерр. Широкая закольцованная полоса, что забита ловушками и нашпигована мутантами. Нет дорог, нет безопасных путей, мутанты враждебны ко всем и при этом не подвержены зомбо-вирусу. А вот дублинцы заражаются мгновенно. Это дерьмо тоже не случайность… В общем… весь мир Формоза — это кольца, кольца и кольца защиты, что должны остановить почти любую внешнюю угрозу. И раз это кольца… значит тот, кто организовал все это дерьмо, должен находиться в самой середке.

— Аналог Земель Завета?

— Что-то вроде. Или нет… пока слишком мало информации. Поэтому мне нужен мой шлем…

— Ради обычного канала связи?

— Ради особого канала связи, — усмехнулся я. — В свое время я прибыл сюда с этим шлемом. И с его помощью что-то там делал… не могу вспомнить… но я точно входил с его помощью в контакт со здешней Управляющей. В том числе через него я регистрировал отряд Ночных Гадюк… А учитывая того, кто меня туда послал, и его власть… думаю, доступ и права у меня были чуть ли высшими.

— То есть шлем — это твой личный терминал со всеми правами доступа? Причем завязанный на твою биометрию и прочие данные… Даже если права аннулированы — канал связи еще активен? — задумчиво произнесла Ссака. — Странно…

— Что странного?

— Странно, что случилась так кстати такая вот внезапная находка… может, это западня?

— Почему меня выбросило именно в Зоне 40? — спросил я и сам же ответил: — Потому что из нее прямой путь в Дублин-5. Почему Дублин-5? Да потому что как только я попаду сюда, то сразу начну задавать вопросы, интересоваться здешним укладом, искать возможности получить свои контейнеры, а попутно собирать море побочной инфы. Нет шанса, что я не услышу про главную и самую мощную здешнюю группировку Ночные Гадюки и про их магический, сука, артефакт — древний шлем. Нет шанса, что само название «Ночные Гадюки» не вызовет у меня интерес. Нет шанса, что я не потяну за эту ниточку. Нет шанса, что я не захочу увидеть этот странный шлем — даже если я ничего не вспомню, я все равно пойму, что это не может быть совпадением. И тогда же я пойму главное…

— Поймешь, что тебя привели прямо к шлему, — ответил за меня Каппа. — Принесу мясо. Гляну за заднюю улицу.

— Меня привели прямо к шлему, — кивнул я. — Прямо к терминалу… а значит и к откровенной беседе.

— Почему система не может поговорить с тобой через любой свой терминал?

— А кто сказал, что этот терминал ей принадлежит? — поинтересовался я, и осекшаяся Ссака глубоко задумалась. — И почему система давным-давно не отрубила канал связи между шлемом и собой? Ведь в нем больше нет надобности. Но шлем продолжает что-то получать от системы — иначе здешней группировки Ночных Гадюк просто не существовало бы. Система продолжает «подкармливать» их через мой шлем чем-то полезным — уверен в этом. Отсюда идут слухи о магическом сраном артефакте. Об этом говорят на улицах Дублина, гоблины добавляют от себя фантазий и… стоило мне войти в город, как от первого же грязного бездомного я услышал все необходимое для того, чтобы «зацепиться» и пойти по следу.

— Тогда чего боится система?

— Того, кто ее контролирует, — ответил я и, подавшись вперед, вбил вилку в верхний кусок мяса. — Мое, суки! Не трожьте!

— С жирком утянул, — горестно рыкнул Рэк, стягивая к себе сразу несколько кусков. — Наконец-то пожрем!

— Но на кой хер мутантам рваться из Мутатерра к окраине мира? В побег собрались?

— Или к другим мутантам, — прочавкал я, вгрызаясь в обжигающее мясо. — Мутатерр рвется к тангтарам — прибрежным мутантам Зоны 40.

— Нахрена?!

— Да хер его знает. Может, потрахаться? — буркнул я, стирая с подбородка мясной сок и облизывая ладонь. — Или вражда. Я просто предположил. Раньше тангтары тоже любили убивать обычных гоблинов, каждую ночь выходя из океана. Но с ними заключили сделку, и смерти прекратились. Хер его знает… где-то в Мутатерре или за ним еще и сурверы, что тоже без дела не сидят. Сюда же вдруг с какого-то, сука, хера прибыл летающий остров с тем голубоглазым упырком… зачем? Что ему надо от умирающего убежища? Что здесь такого для него интересного? Он что-то узнал, и это побудило его к действию, заставило покинуть свою стальную нору? Что может быть настолько важным? Что? А?

— А нам откуда знать?

— Вот поэтому мне нужен шлем…

— А ты не думал, что система, может, давно закрыла канал связи? Или недавно… и все обломится?

— Думал, — ответил я и с хлюпаньем присосался к кувшину с компотом. Влив в себя пол-литра, отхлебнул самогона, кусанул еще горячее мясо. — Думал… но к этому терминалу был подключен не только Формоз. Я помню тот подыхающий от ярости и горя голос, что звучал у меня в ушах — голос Первого, что требовал спасти свою дочь.

— Вот теперь я поняла, — медленно кивнула Ссака. — Неплохо… если выстрелит хотя бы один из патронов…

— То мы получим хоть немного важной инфы, — кивнул я. — И поймем, какого дерьма ждать от Формоза.

— Мой бар — ваша крепость. Мой дом — моя крепость, — задумчиво произнесла Ссака, на мгновение оторвавшись от пожирания пропеченной огнем овечьей плоти. — Но странная защита, лид…

— Ты тоже поняла? — хмыкнул я, вонзая вилку в кусок мяса, что таинственным образом исчез прямо из-под вилки, чьи зубья скрежетнули по блюду. — Мяса!

— Несу, амигос! Горячее! Жир льется! Пар столбом! — заголосил Шмякос, и через полминуты на стол тяжко опустилось второе блюдо с грудой мяса. — Жрите от пуза! И это — я угощаю! Плевать на разорение!

— Не будь дебилом, Шмякос, — прорычал я, стаскивая себе на тарелку немалую толику от мясной кучи. — Назови бар «Злой гоблин», подними цены на тридцать процентов, добавь в меню море холодного компота и тазики с жареным мясом и перловкой. Подожди, пока разбегутся слухи по Дублину, жди наплыва толпы и готовься считать песо.

— Ух ты! — тяжко сглотнув набежавшую слюну финансового голода, Шмякос почесал грудь, роняя с сосков хлопья засохшей крови. — Может, еще салата в меню шмякнуть?

— В жопу.

— Меню утверждено! Еще жарить?

— Жарь. И пусть соседи тащат компот без блесток. Много компота!

— Все будет, Оди. Все будет… А ты случайно не держал раньше бара? Так уверено говоришь…

— Может и держал, — проворчал я. — А может просто вырывал языки излишне болтливым барменам.

— О-о-о…

— Свали! — перевел мои слова в приказ Каппа.

— Бегу жарить! И про компот не забуду. И это, Оди… вокруг все больше народа и я, конечно, не спец, но там прямо назревает что-то… душное и кровавое.

— А точнее? — заинтересовался я.

— Точнее? Ну… жарю я вот мясо непринужденно, песенку насвистываю — поминальную, конечно — а за мной напряженно так наблюдают такие высокие чины из Гадюк, Пончиков и Чистого Древа, что в наш окраинный район разве что отлить заглянут и то по пьяному делу… И ведь все вооруженные… а у угла стоит малый шагоход с пушкой огромной… рядом два экза в цветах Пончиков… в целом только на задней улице и крышах вокруг примерно рыл сто… и все смотрят, как я мясо жарю… и улыбаются так ласково… так ласково… Что сейчас у главной двери — и подумать боюсь…

— А ты не бойся и не думай, — посоветовал я и ткнул пальцем в стену рядом с нами. — Выглядит непрочной…

— Углядел? Тут дверь была раньше. Мы с розовыми пополам ее заделали.

— Чем?

— Рецепт предков. Саман. Но я что-то накосячил с этим рецептом, и прочность так и не набралась. Но оштукатурил как положено и нанял маляра одного, что позже погиб в Мутатерре — он мне замаскировал все под бетон. Не знаю, как ты и углядел…

— Рэк. Пробей окошко для подачи компота гоблинам…

— Ща!

Несколько ударов подхваченным пожарным топором, который мы притащили из разрушенного Дома Лезвий, образовал в центре замаскированного проема зияющую дыру, откуда на наши потные от обжирания лица упал тусклый розовый свет. Заглянув внутрь, Рэк перекосился и заорал:

— Там офицера Гадюк жарят, командир! Прямо на столе с компотом!

— Я ОБЛОКОТИЛСЯ И ЗАДАВАЛ ВОПРОСЫ! — ответный ошалелый рев наполнил зал бара резонансным эхом.

— Сзади тебя мужик с прибором!

— Это девка!

— Да у ней хер!

— Женщины разные бывают! Я же в штанах! Ты кто?!

— Я Рэк! И я не такой!

— Охренел, сука?! Я допрос тут вел! Допрос!

— Хера у вас допросы!

— Интересные у той тощей трусы… но блесток многовато, — заметила привставшая и заглянувшая в сочащуюся розовым светом дыру Ссака. — Эй! Похотливую лампочку вырубите уже! И давайте компот!

— Вы совсем охренели! Наджис!! — возмущенно прокричал разгневанный женский голос.

— Мы что? — уточнила Ссака, и резко сбавивший обороты женский голос умильно проворковал:

— Ну что вы… вам все можно. Компот сейчас подадим.

— Передай тому… чтобы звал бывшего главу Гадюк, — буркнул я, сыто отваливаясь от тарелки.

— Эй! Трахнутый! Зови своего босса!

— Я не трахнутый!

— Кого там трахнули уже? — поинтересовался новый голос из-за стены. — Тихо же вроде все было?

— Никого не трахнули! Порро! Зови главного!

— Есть, полковник Стекс! Такого кого тут трах…

— НИКОГО НЕ ТРАХНУЛИ! Я ВЕЛ ДОПРОС!

— Жопу-то хоть подтер, полковник? — глумливо заорал Рэк в дырку, откуда высунулся кувшин с компотом.

— О-о-о-о…

— С компотом что-то нехорошее делали? — тихо поинтересовался я у Ссаки, и та тут же продублировала мой вопрос в дыру.

— Нет-нет! — опять раздался женский испуганный голос.

— Дерьмо, — выругалась наемница и вставила в дыру ствол автомата. — Эй, сиська… еще раз спрашиваю — с компотом что-то делали нехорошее? Последний шанс. Ты сдохнешь — другая сука расскажет.

— Он нассал в компот, когда узнал, что он для вас! Шипел, что вы возомнили себя крутыми…

— Заткнись, сука! — заорал полковник Стекс.

— Он сам! Еще и плюнул!

Я щелкнул пальцами. Ссака вдавила спусковой крючок, и я чуть отклонился, пропуская мимо поток хлынувших горячих гильз. Полковник вякнул еще разок, ответная очередь пришлась в стену, потом там что-то с грохотом упало, и все затихло.

— Поясни тем снаружи почему и за что, — велел я Шмякосу, и тот торопливо кинулся к выходу.

— И передай, что первый из Гадюк, кто сюда войдет, должен будет выпить весь подарок полковника Стекса! — добавил я. — До капли! Пусть сами решат, кто это будет…

— Ага!

В повисшей тишине мы выпили еще по одной, потом разлили и добавили по новой дозе самогона. Почувствовав, что обвитая стальной пружиной ледяная сосулька окончательно исчезла, я с шумом выдохнул, проводя ладонями по лицу.

Ладно… ладно…

Грохнула дверь. Первым вернулся Шмякос, кивнув на ходу и усочившись за дверь черного выхода. Еще через несколько минут внутрь ввалился широко улыбающийся оборвыш с лысой исцарапанной башкой:

— Я внезапно стал Гадюкой! — это было первое, что он сообщил всем нам, широко улыбаясь. — А был бродягой! Жизнь удивительна, да?

— Думаешь? — Ссака с трудом сдерживала лезущую наружу и корежащую ее лицо ухмылку.

— Простота душевная светит ярко… но не долго, — обронил Каппа.

Спрятавшаяся за ним лучница Хитоми едва заметно кивнула.

— Думаю! — проорал влившийся в ряды Гадюк оборвыш. — Жизнь прекрасна! Сказали выпить до капли кувшин компота — и тогда точно примут как доказавшего! Еще и запишут на курсы внутренних работяг. А это житуха! Спокойная, мать ее, житуха!

— Житуха, — согласился я и ткнул пальцем в кувшин с компотом. — Вот.

— Да я в три глотка его! А стопку не нальете?

— Нальем, — кивнул я. — Но…

— Но?

— В компот нассал покойник, — сцапав бутылку, я подался вперед, налил мутного самогона в ближайшую стопку и пододвинул ее к краю стола.

— Да ну?

— Да ну, — широко улыбнулась наемница.

— Я бы такое пить не стал, — предупредил Хорхе.

— Так я другой кувшин! — легко отыскал решение проблемы бродяга. — Мочу хлебать дебилов нет!

— Другой нельзя, — я с сожалением развел руками и опять оперся спиной о стену.

Облизав пересохшие ободранные губы, бродяга поочередно обвел нас взглядом, сцапав стопку, выпил частыми мелкими глоточкам, еще раз облизнулся и уточнил:

— Не шуткуете, братцы? Кувшин с мочой выпить обязан?

— Почему обязан? — удивился я. — Выбирать тебе, гоблин. Хлебай мочу — и живи спокойно внутренним работягой.

— Они даже на улицы, считай, не выходят! Смена всего четырнадцать часов! Два полных выходных в месяц. Спецодежда бесплатно! Зарплата небольшая, но стабильная, плюс к этому еще и трехразовая кормежка! И подарки ко всем праздникам группировки. Хорошие подарки! И очень скоро день рождения уважаемого Гадоса — уже завтра!

— С днюхой, лид! — оживился орк, протягивая мне лапу с зажатой стопкой.

— В жопу, — буркнул я, и заржавший Рэк выпил все сам, не обратив внимания на робко вытянутую лапу новообращенного в Гадюки. Ему налила Ссака, с нетерпением ожидающая финала.

— Выбор за тобой, — повторил я. — Решай.

— Мочу пить… ну нахер! — опрокинув в себя вторую стопку, бродяга гордо выпрямился, утер губы… и снова сгорбился. — Но на улице жить тоже херово. А подруга моя? Она уже такую жизнь не тянет. А Гадюки сказали, что и ей выделят уголок в общаге с пресп… перс… перспективой взятия на работу. Ее ревматизму тепло домашнее на пользу пойдет…

— Решай, — выдохнул я. — Мне уже надоедает…

— Ну… все же узнают, что я мочи нахлебался… прохода не дадут… а может — шутканули вы все же, а? — заслезившиеся глаза бродяги наполнились робкой надеждой. — Какой еще покойник?

— Лежит вон за той стеной, — Ссака ткнула большим пальцем в дыру, откуда продолжал сочиться розовый свет. — Никаких шуток, гоблин. В компоте моча покойника. И его же плевки.

— Решай! — рыкнул я.

— Я из семьи Бутов! Живем с честью! Бедно! Но с честью!

— Решай!

— А там теплая общага и трехразовая жратва мне и бабе моей! Койка нормальная!

— Решай!

— Хоть чуток в жизни пожить без страха! Чтобы ничего не забирали, а бабу мою не били и не трахали подонки!

— Решай!

— Эх! — скривившись, бродяга сцапал кувшин, выпрямился, приложил к разверстому рту и… охнул, когда выстрел Ссаки пробил посудину и выбил ее из его пальцев.

С треском упав на пол, кувшин откатился к стене, по полу растеклась лужа. Растерянный бродяга из рода Бутов отступил, когда лужа подошла к его рваной обувке.

— Вали отсюда… Гадюка… — буркнула Ссака и сделала глоток прямо из бутылки, одновременно убирая пистолет в кобуру. — Пшел нахер! И зови тех, кто за дверью!

— Спа… спасибо! Добрая ты бабенка! Сразу видно! Чмокну лапку!

— Пошел нахер тебе говорю! — побурев, наемница потянула рукоять пистолета из кобуры, и отпрянувший бродяга за секунду оказался на другом конце зала, втек в коридор и исчез с ликующим криком:

— Мечты сбываются!

— Добрая ты бабенка… — оскалив клыки, Рэк хрипло захохотал. — Жалостливая ты сука…

— Заткнись!

— Сама заткнись! Это был его выбор!

— Он его и сделал! Так нахер уже рот мочой тухлой полоскать?!

— Он сделал свой выбор, — согласился я и сгреб горсть остывших орешков. — И не забудет об этом никогда. А нам не посрать?

— Нам всегда посрать, командир! — почти невнятно отрапортовал Рэк, дожевывая кусок мяса. — Потому и живы!

Повернувшись к Ссаке, я схватил ее за плечо, подтянул поближе и выдохнул ей в лицо:

— Сучья сентиментальность убивает, Ссака. Либо ты живая тварь насмешливая с куском обосранной стали вместо сердца… либо дохлая добрая бабенка, что отвлеклась на чужие проблемы и получила пулю в тупую башку. Не расслабляй булки.

— Да я и не расслабила! Просто чуток помогла гражданскому нищеброду.

— Не помогла ты нихера, — возразил я. — Жизнь — это череда долбанных выборов с последствиями. Он знал, на что шел ради спокойной жизни для себя и своей бабы. И был готов заплатить цену.

— И что?

— А ты заплатила вместо него.

— Патрон потратила! Велика трата? Да с Гадюк в сто тысяч раз больше стрясем! В следующий раз выбью кувшин ботинком!

— Да мне посрать на патрон, Ссака, — качнув головой, я попытался собраться с мыслями, но от усталости это получалось плохо. — Каждый… каждый должен платить сам. Платить полную, сука, цену. За все! Хочешь нормальную работу и теплую койку, но надо выпить кувшин мочи — хлебай мочу, сука! Хлебай! Или отказывайся и вали обратно на дождливые улицы, где тебя насадят на нож, а твою бабу на чужой хер! Это твой выбор! Твое решение! Выбирать — тебе! И платить — тоже тебе! Вот это и есть жизнь гоблинов! А вот если ты вдруг начинаешь платить за такого гоблина… он начинает чувствовать себя человеком! Или даже сраным эльфом, которому все должны! Раз… два… и он начинает этого ждать — что кто-то ему поможет просто так! Что кто-то заплатит за него! Что кто-то исправит им сломанное! Кто-то бесплатно вылечит его! Кто-то вместо него поговорит с боссом, чтобы ему повысили зарплату. И этому же дерьму он научит своих детей! — срите, ломайте, не работайте, не тренируйтесь, не учитесь выживанию, не заглядывайте в будущее — так и так придет добренький кто-то и все сделает за вас!

— Лид… да ладно тебе… — моргнув, Ссака осторожно пододвинула ко мне стопку. — Я просто выбила кувшин с мочой из лапы нищего бродяги, тащащего за собой прицеп с ревматозной бабой… чего ты завелся? У тебя глаза бешеные… аж побелели к херам…

— Если надо, чтобы он вернулся и выпил кружку мочи — я щас все сделаю, — успокоил меня Рэк и привстал. — И бабу его притащу. Пусть вдвоем хлебают — не все же мужикам за баб делать! Ну я сбегаю? А чтобы калорий больше — пусть Каппа насрет! Он умеет!

Мечника перекривило, но он сдержался и лишь пожал плечами.

С шумом выдохнув, я отпил самогона и тихо проговорил:

— Это все сраный Формоз. Он действует на меня. Здесь все начиналось. Здесь я вляпался во все это дерьмо, попавшись на сладкие слова Первого. Поэтому меня и потряхивает… Потому что здесь я стал частью глобальной операции по расчистке накрывшего планету токсичного дерьма, что появилось из-за упырков, которые никогда и ни за что в своей жизни не платили полную цену! Да… надо чуток поспать… а затем раз пятьсот отжаться, столько же раз присесть, убить сучьего Мэкса Скермиса и… похоронить Рокса.

— Я тоже люблю отжиматься, мистер Оди, — спокойный голос раздался из коридора вместе с шумом неспешных и нарочито впечатываемых в пол шагов. — Еще я очень не люблю хоронить друзей. И вот вам сучий Мэкс Скермис…

Через порог внутренней двери перелетел связанный крепыш с наголо бритой башкой, кляпом во рту, татуировкой опасной бритвы между отвисших сисек, солидным пузом и перепуганными глазами. Мелко просеменив, он споткнулся и упал в лужу компота с мочой. Заворочавшись, поднял голову, встретился со мной взглядом и… опять опустил ее и с тихим сдавленным стоном вжался лбом в пол.

— Мы с ним не беседовали, — тепло улыбнулся вошедший в бар темноволосый мужчина в старомодном сером деловом костюме. Широкоплечий, чисто выбритый, с короткой военной стрижкой, он глядел прямо, шагал широко и был один и безоружен, если не обращать внимания на ремень рюкзака за его правым плечом. — Я Гадос. Экс-Гадос, если точнее. Прежнее имя — Виктор. Виктор Випера. Вот это дерьмо, — он кивнул на застывшего почти голого крепыша в желтых трусах в цветочек, — примите за ни к чему необязывающий подарок. Ах да — Черные Пончики начали полномасштабную военную операцию против Лезвий. Мы бы помогли разобраться с в край обнаглевшими отморозками, но… надо бы сначала узнать мнение нашего нового, а вернее — старого командира Гадоса Первого. Или просто — Первого.

Не сдержав нервный тик, я тихо произнес:

— Никогда не называй меня Первым…

— Услышано, запомнено, принято. Не назову. Оди…?

— Оди, — кивнул я, изучая командира группировки Ночных Гадюк. — И я не ваш командир. И никогда им не буду. Ты по-прежнему на своем посту, гоблин. Поделись чуток куском пирога — раз уж я замесил для него тесто лет так триста назад… отдай мой шлем, не лезь ко мне… и мне нет до тебя дела, Виктор Випера.

— Вот так просто? — удивился остановившийся в трех шагах от меня Виктор.

— Ага.

— То есть можно смело отзывать всех снайперов, самоубийц-взрывников, просто преданных мне солдат, что готовы сделать все, чтобы незнамо из какой гнойной жопы вылезший прародитель Гадюк поскорее сдох…

— Ага.

— Думаешь, я поверю?

— Думаешь, мне не посрать на тебя и всех твоих… Гадюк? — рассмеялся я. — Если ты вдруг возомнил себя и свою группировку чем-то важным… то и тебе следует выпить кувшин мочи, чтобы чуток протрезветь… Отдай мне мое, поделись чуток своим — и вали. Хотя знаешь… дай сюда мой шлем, и этого хватит, — вдруг решил я, почувствовав себя слишком усталым для долгих речей. — И двигай жопу на выход. Как выйдешь из бара — снова будешь командиром.

— Реально так все просто? — саркастичная улыбка исчезла, взгляд стал откровенно удивленным — на этом посту тупых не держат, так что Виктор был опытен и умен. И он уже понял, что я не блефую и не веду никаких игр. — То есть… все из-за шлема?

— Все из-за запроса на мой арест, — зевнул я. — Шлем!

— Да… прошу прощения… мистер Оди.

Из взвизгнувшего столь же старомодной, как и его костюм, молнией рюкзака с эмблемой Россогора показался шлем. Мутное от трещин пробитое забрало, искореженный металл, общая деформированность… я с трудом узнал родной шлем Ночной Гадюки.

Взяв его в ладони, вгляделся в свое едва просматриваемое на мутном фоне трещин отражение, заглянул в одну из дыр забрала, что была прямо напротив лба. Как я выжил? Это точно дыра от пули… внутри головы что-то легко запульсировало — будто та самая пуля — но воспоминание не всплыло.

— Связь, — произнес я, и шлем ожил, захрипел, выплюнул долгий стон, состоящий из шумовых помех, и наконец разродился:

— Ну наконец-то, Оди… ты становишься слишком медленным… — голос был живым, эмоциональным и очень знакомым.

А вот Виктор Випера, наоборот, выглядел крайне удивленным, если не сказать изумленным. Застыв, растеряв свою невозмутимость, он не сводил глаз со шлема.

— Шлем почти мертв… синтетический женский голос… редкие оповещения о событиях Мутатерра, что позволяло нам делать прогнозы, планировать перехваты и стратегии отпора…

— Виктор, — насмешливо изрек изуродованный шлем, опущенный мной на край стола, где недавно стоял кувшин с испоганенным компотом. — Ты даже не представляешь, как долго мне приходилось оставаться полезным твоей группировке… столетия, мать твою! Столетия! А все потому, что я знал — однажды сюда придет тот, кого ты приказал сегодня взорвать к херам вместе с этим сраным баром. Взорвать, даже если с ним удастся договориться. Взорвать, даже если здесь окажутся непричастные… твои саперы уже подвели сюда подземный лаз? Или продолжают долбить колодец у соседей?

Виктор замер с приоткрытым ртом и стремительно бледнел.

— Расслабься, — усмехнулся я. — Я и так знал, что ты та еще гнида.

— Я не… шлем был мертв и служил лишь странным фантомным радиоприёмником, что вещал о Мутатерре сквозь лавину помех… я и подумать не мог, что все это время он слышал… устройство слышало и…

— Это древняя и очень важная игра, Виктор… и если ты вздумаешь вмешаться в эту шахматную партию… — голос из шлема стал тише и вкрадчивее. — То я сначала верну тебе остаток воспоминаний, затем выну из холодильника твою все еще спящую мать — ту, чье лицо ты вспомнил благодаря наркоте, ту, что так любила тебя… Я посажу ее голой на металлический стул и вскрою ее от паха до рта заживо! А затем освежую ее! И брошу ее уже старенький морщинистый кожаный костюм на красно-белый кафельный пол! И только после этого я возьмусь за эту суку всерьез! А ты будешь все это видеть! Свали нахер из моей игры, пацан! Топай до ближайшего терминала и запроси у здешней полудохлой суки Управляющей информацию по разовому коду «Истина42!», пароль к доступу «Не вздумай, сука!». Повтори!

— Истина сорок два! Пароль: Не вздумай, сука!

— Вперед! А я пока начну размораживать долбанную старушку…

— Мама… Стой! Послушай… не знаю, кто ты, но…

— У тебя две минуты. А потом готовься к просмотру семейного влажного видео…

Виктор умел принимать решения быстро. Бросив еще один взгляд на оживший шлем, что выглядел мертвой стальной отсеченной головой, он развернулся на пятках и тут же перешел на бег, пролетев коридор и выскочив на улицу.

— Первый, — выдохнул я. — Сучий, гнида, Первый… а че так просто-то? Че не дождался, пока я дойду до Темной Башни? Ну чтобы по всем сраным канонам… или тут такого нет?

— Есть. Аналог — Трон Оберона. Но ты стареешь, Оди… и раз за разом у тебя уходит все больше времени на такое простое дело, как прорыв с кровью и кишками через все препятствия для очередной дружеской беседы, что всегда заканчивается для тебя одинаково холодно и темно…

— Ну да… думаешь, я тебе поверю?

— Поговорим? Мое время ограничено… как и время этого мира-убежища…

— Поговорим, — пожал я плечами и обвел взглядом застывших бойцов. — Рэк…

— А?

— Оттащи сучьего Мэкса Скермиса на кухню и разговори его.

— С радостью, командир! — ощерился орк, вставая из-за стола. — Че бы придумать, чтоб не скучно было…

— Попробуй раскаленный арахис, — буркнул я. — Ссака. Каппа. Проверить периметр. Чтобы без чужих ушей. Шмякос! Еще компота и мяса! А ты… — я перевел взгляд на мутное от трещин дырявое бронезабрало. — Ты… ты говори…