Мы обнимем смерть

Девин Мэдсон, 2021

Старая империя пала. Пришло время новой империи. На завоеванном севере бывшая императрица полна решимости спасти свое государство. Ее поиски союзников становятся все более отчаянными. Увы, осознание того, что сила заключается не в титулах и званиях, а в самих людях, может прийти слишком поздно… Продолжение эпопеи в жанре темного фэнтези о разрушении империи, мистическом Востоке и безжалостных ордах кочевников.

Глава 4

Мико

Я прижимала к себе Хацукой, как младенца, оберегая лук от дождя, который безжалостно молотил, сдирая кожу. Высокий полог деревьев лишь собирал капли, они становились только тяжелее и с еще большей силой падали на наши и так вымокшие головы.

Примостившийся на соседней ветке генерал Китадо опустил плечи, напоминая мокрого черного дрозда.

— Непохоже, чтобы они оставили кого-то в городе, ваше величество, — сказал он, повысив голос в попытке перекричать дождь. Тот грохотал по листьям барабанной дробью. — Кажется, они решили не разделяться.

Он хмуро всматривался в прореху между деревьями — на дороге показался предводитель левантийцев, дистанция скрадывала его гигантский рост. Он нацепил боевой плащ императора Кина. Я сжала пальцы. Мне хотелось пустить стрелу ему в глаз, а потом выдернуть ее из трупа.

— Осторожней, ваше величество, — предупредил генерал Китадо, когда я переместилась на ветке. — Если убьете его сейчас, то императрицы Мико не станет, и некому будет сражаться за Кисию.

— Знаю. Но это не значит, что мне этого не хочется.

— Отсюда это все равно почти невозможно.

Я улыбнулась.

— Точно.

По меньшей мере пятьдесят шагов сквозь танец листьев под дождем и движущаяся цель. Это поколебало мою решимость, но я лишь крепче сжала Хацукой и задумалась, как бы поступил на моем месте отец.

Когда листва в очередной раз закрыла левантийца из вида, я немного расслабилась. У меня не хватило бы стрел, чтобы убить всех, но если бы моя жизнь не была так ценна для империи, то я с радостью уничтожила бы перед смертью как можно больше гнусных захватчиков. Однако моя жизнь много значила. Моя жизнь, имя и лицо. Я была последней из рода Отако, и Кисия нуждалась во мне. Живой.

Сквозь прореху в листве стали видны другие левантийцы. Еще несколько человек щеголяли в отяжелевших от дождя алых плащах, а остальные выглядели так же, как во время сражения, только мокрые и грязные. Волы, которых левантийцы явно не привели с собой, тянули телеги с накрытой поклажей. И еще в караване были паланкины. Из-под полога мелькали алые и золотые шелка, а носильщики были в тяжелых дождевиках с вышитыми золотыми драконами Ц’ая на спинах.

— Неужели чилтейцы совсем нас не уважают, раз отдают все это в качестве военных трофеев? — прошипела я, указав на разодетых в шелка левантийцев.

— Не могу знать, ваше величество, но выглядит именно так.

— Почему они уходят? Их что, отпустили со службы?

Генерал Китадо поерзал. От этого ветка задрожала, но под дождем звук все равно невозможно было услышать.

— Возможно, они уходят, потому что чилтейцы мало им заплатили. Или потому что дождь вредит их лошадям. Лучше забрать награбленное и уйти.

— Наемники, — выплюнула я. — Не имеют представления о чести и верности.

— Пусть уж лучше уходят. С чилтейцами мы драться умеем.

Я ворчливо согласилась, и некоторое время мы наблюдали за караваном молча. Гроза отгремела еще ночью, но ливень и не думал прекращаться. Я часто наблюдала, как подобные бури обрушивали свою ярость на дворец, и, хотя страшилась изоляции, которую они приносили, они никогда не доставляли неудобств. Генерал Рёдзи по моей просьбе ставил мишень для стрельбы из лука в помещении, а если мне хотелось покататься верхом, я могла дождаться кратких перерывов в дожде. Теперь же я оказалась во власти стихии, без укрытия, даже без дождевика, без тепла и пищи — у меня были только меч, и лук, и стоическое общество генерала Китадо.

— Так, значит, чилтейцы захватили Мейлян, — сказала я, когда орда левантийцев прошла мимо. — И даже без левантийцев в их руках огромный кусок империи. Нам нужен план. И союзники.

— Министр Мансин говорил, что я должен отвезти вас на юг, ваше величество. Или в Сян.

Я покусала губу и уставилась в пространство.

— Куда именно на юг? К кому? Как мы можем быть уверены, что эти люди не поклялись в верности Дзаю?

— Значит, в Сян.

Светлейшего Бахайна ждали в Рисяне. Надеялись, что он успеет в Мейлян. А он так и не появился. На смертном одре Кин говорил, что светлейший Бахайн был верным министром, прежде чем стал герцогом Сяна. «Нужно напомнить ему об этом. Ты должна помочь ему и его сыну об этом вспомнить».

Я все жевала губу, потягивая потрескавшуюся кожу.

— Возможно.

Эдо всегда делился новостями из дома в тех редких случаях, когда ему писал отец, и ни один человек, знающий, как светлейший Бахайн относится к чилтейцам и пиратам, в особенности к чилтейским пиратам, никогда не поверит, что он мог заключить союз с чилтейцами. Но почему же он не пришел нам на подмогу? Почему Эдо так и не ответил на письмо?

— В любом случае нужно принять решение, — сказал Китадо. — Здесь оставаться нельзя, ваше величество. Чилтейцы уже вас ищут.

Чилтейцы не знают о туннеле, но как только тщетно перероют весь город и не найдут меня, то начнут охоту за его стенами и наверняка задумаются, как сейчас я, где я могу укрыться.

— Быть может, сейчас будет безопаснее где-нибудь затаиться, ваше величество, — сказал Китадо, не дождавшись ответа. — Куда бы мы ни поехали, на дорогах опасно.

— Тут уж ничего не поделаешь. Моя задача — защищать Кисию, а для этого я должна найти союзников.

— А моя задача — защищать вас, ваше величество, но у меня ничего не получится, если вы не будете прислушиваться к моим советам.

Он отвел взгляд. Я ведь императрица, и ему не положено смотреть мне в глаза даже в таком затруднительном положении.

— Хотелось бы мне послать вас к дьяволу со всеми вашими прекрасными советами, пусть я и знаю, что вы правы, — сказала я. — Если бы мы только могли выяснить, кто из наших генералов жив и какие батальоны уцелели. Нам нужны эти сведения, мы не можем просто торчать тут, на краю топей.

Он не ответил, позволив тяжелой дроби дождя высказаться о безнадежности нашего положения, поскольку сам генерал не мог это произнести.

Последний левантиец давно скрылся из вида, и я начала спуск с дерева. Медленно, стараясь покрепче уцепиться за скользкие ветки, пока вокруг все так же лил дождь, а капли прибивали ко лбу выбившиеся пряди и проникали за шиворот. Без обернутого в краденый плащ Хацукоя было бы легче, но я часто перекладывала его из одной руки в другую. Китадо не жаловался, хотя ему пришлось замедлить спуск, чтобы подождать меня.

Наконец мои ноги коснулись земли, и я разворошила листья, скрывающие наши припасы. У корней дерева мы оставили единственный бурдюк с водой, немного вяленого мяса, уже давно не сухого, и пару одеял, связанных в импровизированный заплечный мешок, который Китадо нес на спине. Они промокли насквозь, и меня не грела мысль о том, что придется спать под сырым одеялом и на влажных листьях вместо подушки. В прошлую ночь я почти не спала, хотя дождя не было. Китадо настоял, чтобы я отдохнула, пока он стоит на страже, но я лишь слегка вздремнула, взамен получив ноющую шею. Прошло всего три дня с тех пор, как мы улизнули из Мейляна через туннель, а я уже чувствовала себя настоящей развалиной, как будто меня держит в целости лишь потрепанная веревка.

Глухой стук возвестил о приземлении Китадо. Он поправил перевязь с мечом и собрался расправить плащ, но его рука застыла в воздухе. Мы бросили свою императорскую одежду, когда протискивались сквозь лисью нору в конце туннеля, с северного берега реки Цыцы.

— Если и остались какие-то разрозненные батальоны, то они должны быть на севере, — сказала я, пока Китадо прилаживал мокрые одеяла вместо плаща. — А чилтейцы не ждут, что мы пойдем в том направлении.

— Не ждут, потому что это слишком рискованно, ваше величество. Основные силы чилтейцев, вероятно, в Мейляне, но по дороге к границе остались небольшие полевые лагеря, так обычно поступают чилтейцы. И они не просто отправили на ваши поиски один отряд, вас ищут повсюду.

— Ладно, тогда не на север, но прятаться я не буду.

Он поморщился.

— Можно с тем же успехом пойти на восток, в Сян. Где-то там должны быть восточные батальоны.

Я глубоко вздохнула. Мне был ненавистен зуд тревоги, охватывающий меня всякий раз, когда я думала о светлейшем Бахайне. Он с радостью встретился со мной в Кое, но то было до смерти Танаки, до того, как чилтейцы перешли границу вместе со своими наемниками-варварами, прежде чем все, что я знала и за что боролась, пошло прахом. Но Китадо был прав. Батальоны все еще где-то там.

— Значит, пойдем в Сян, — сказала я. — Мы можем воспользоваться рекой?

— Слишком рискованно так высоко по течению, но восточнее Цилиня это возможно, и получится быстрее, чем пешком.

— А в Цилине мы даже можем узнать новости из Когахейры.

— Да, и если светлейший Бахайн вышел из Сяна, то наверняка двинулся в том направлении. Мангровые заросли у реки слишком густы для большого пешего войска.

Я сжала губы в мрачной улыбке.

— Я рада, что хоть в чем-то вы со мной согласились, генерал.

Он пожал плечом, не отягощенным мокрыми одеялами.

— Я могу вам и возразить иногда, ваше величество.

Он пошел впереди меня с рукой на рукояти меча и постоянно вертел головой под ливнем, не снижая бдительности. Его чуткие зрение и слух не единожды спасли нас от трясины, когда мы огибали край болот Ниви, хотя трудно сказать, могли ли бы мы встретить на этом пути хоть кого-нибудь — врагов, союзников или бандитов. Топи Ниви всегда были белым пятном на карте империи, болотистая почва и заросли отвергали все попытки что-то построить, однако рядом с ними селились те, кто по той или иной причине желал ускользнуть от внимания императора. Дожди вытеснили многих обитателей болот на возвышенности, и для нас это было еще одной причиной не задерживаться здесь надолго.

Я следовала за генералом Китадо на небольшом расстоянии, обдумывая наше положение и внимательно глядя по сторонам. Дождь затруднял обзор, скрывая пейзаж туманной завесой, а нескончаемая барабанная дробь заглушала почти все звуки. Я даже не могла толком понять, куда мы идем. Все вокруг смешалось, край топей зарос высокими корявыми деревьями, увитыми лианами, которые стелились по тропе, заставляя неосторожного путника спотыкаться. Я как раз выпутывалась из шипастых ветвей, когда заметила слева дорогу. Похоже, по ней совсем недавно проскакали левантийцы.

Я остановилась. Генерал Китадо сделал несколько шагов и обернулся, наполовину вытащив меч из ножен.

— Мы идем на юг, — сказала я. Он засунул меч обратно и почтительно поклонился. — Я думала, мы направляемся в Сян.

Он поправил одеяла на плече.

— Именно так, ваше величество, но пусть лучше нас отделяет несколько часов пути от левантийцев, которые пошли на север. Лучше пересечь дорогу Ив ближе к Цыцы, и тогда мы сможем скрытно двигаться в мангровых зарослях у реки.

— И вы не сказали мне об этом, потому что я слишком нетерпелива и проигнорировала бы ваш совет?

Генерал снова пожал одним плечом и, заметив мою кривую усмешку, тоже позволил себе улыбнуться.

— Что-то в таком духе, ваше величество.

— Ладно, пройдем на юг еще немного, но тогда хватит бояться пересечь дорогу, давайте это сделаем.

Генерал Китадо резко кивнул, безрадостно улыбнулся и снова зашагал на юг. Туннель из Мейляна вывел нас дальше на север, чем я рассчитывала. Мы отдохнули в его темноте и, прищурившись, вышли на свет нового дня — нет, нового мира. Я не могла отделаться от мысли, что все это сон, и если мы вернемся в Мейлян, то город будет жить обычной жизнью, и никаких завоевателей-чилтейцев поблизости. Но мои ладони были покрыты царапинами — я расчищала проход у выхода из туннеля, а стоило закрыть глаза, и в темноте меня обступали горожане, бормоча молитвы. Мы сражались и проиграли, но я не сдамся, даже если придется воевать в одиночестве.

Такая вероятность беспокоила меня гораздо сильнее, чем я могла признаться генералу Китадо. Принц Дзай со своими тремя батальонами и кровью истинного Ц’ая легко найдет поддержку на юге. Возможно, он уже собирается атаковать завоевателей и одерживает победу там, где я потерпела неудачу. Без союзников я ни на что не способна и ничего не достигну, лучше бы я с честью погибла, защищая свой город, чем буду бесславно угасать, беспомощная и одинокая.

Генерал Китадо остановился, прервав мои глупые мысли. Мы подошли к обочине дороги, и, судя по двойной колее, здесь часто проезжали экипажи. Колеи были немногим лучше топких глинистых луж, но свежие отпечатки копыт еще не успели расплыться.

Генерал присел и предупреждающе поднял руку, рассматривая следы.

— Две лошади, — объявил он. — Не так давно проскакали на запад.

— Две? Вы уверены?

Он кивнул.

— Одни копыта подкованы, а другие нет.

— Не подкованы? В такую-то погоду?

— Возможно, левантийская лошадь, хотя маловероятно, что они отважатся забраться в болота. Может, просто неподготовленный к сезону дождей кисианец.

Я всмотрелась в мокрый лес, но увидела только листву, стволы и бесконечный дождь, который уже превратил мою одежду в насмешку. Она прилипала к коже и душила, я так замерзла, что на мгновение мне даже захотелось все с себя снять. Я все бы отдала, чтобы очутиться в тепле и сухости, а ведь, возможно, не будь я такой решительной и честолюбивой, не следуй я своему предназначению, то сейчас жила бы себе в Чилтее, женой Лео Виллиуса. В уюте и безопасности. А Кисия осталась бы неразделенной.

— Возможно, это следы чилтейского патруля, — сказал генерал Китадо, обводя след копыта пальцем. — С другой стороны, это могут быть и кисианские разведчики. Если светлейший Бахайн знает, что вас не схватили в Мейляне, он тоже может нас искать.

— Возможно, это и пустяк, но стоит проверить, — сказала я, когда надежда на встречу с потенциальными союзниками перевесила страхи. — Их двое, и нас двое, к тому же на нашей стороне элемент неожиданности.

Он согласился, опять пожав одним плечом, и я пошла по тракту. Очень скоро из туманной завесы бури проступили контуры дома, словно притаившегося под дождем животного.

— Наверное, торговец шкурами, — предположил Китадо. — Или дровосек.

Внезапные крики вынудили нас замереть, и генерал Китадо выставил вперед руку, словно пытаясь оградить от натиска невидимых врагов.

— Беда, — сказал он, не сводя взгляда с дома. — Нужно уходить.

— Беда?

Я отвела его руку и сделала несколько шагов вперед, прищурившись на проступающие сквозь ливень тени. Еще несколько шагов, и в тумане возникли серые расплывчатые фигуры, а вместе с ними и третья — крупная беспокойная лошадь, несущая какой-то массивный груз.

Крики были неразборчивыми, я различила только панику и ускорила шаг.

— Ваше величество! — шикнул Китадо и бросился ко мне. — Это могут быть враги. Или…

— Или кисианцы, которым нужна помощь, — ответила я, вспоминая толпу людей, смотрящих на меня как на спасительницу, и я всех их подвела. — Если я не могу помочь своим подданным, то какой от меня прок?

— Ваше величество, это неразумно.

— Неразумно называть меня «ваше величество».

По мере нашего приближения серые силуэты постепенно становились более четкими. Две фигуры превратились в три, одна вытянутая рука оказалась мечом, другая — топором, а неразборчивое бормотание — мольбами на чилтейском.

— Я не собираюсь красть твое золото, приятель…

— Назад, гнусное отродье!

— Мне нужна твоя помощь, я…

— Помочь тебе, чтобы ты напал, стоит мне повернуться спиной?

Я вытащила Хацукой из-под шерстяного плаща и бросилась вперед, а Китадо раздраженно фыркнул и последовал за мной. С брызгами шлепая по лужам, я сняла налучье и положила стрелу на тетиву.

— Стоять! — выкрикнула я.

От неожиданности все замерли, взирая на меня. Перед дверью стояли два кисианца, мужчина и женщина, вооруженные топором и палкой. Их противник, как ни странно, оказался не чилтейцем, а скорее юным левантийцем, к его спине прилипли длинные черные волосы. В нескольких шагах позади него трясли гривами две беспокойные лошади. Одна — небольшая, под кисианским седлом с драконом Ц’ая, а вторая — огромная, и поперек седла лежал мешком второй мужчина.

Те трое, что находились в сознании, подняли руки, увидев мой лук, из которого я попеременно целилась в каждого из них и в конце концов остановилась на длинноволосом левантийце.

— Что здесь происходит?

— Этот варвар хотел нас ограбить…

— Нет! Я…

— Ты угрожал нам саблей!

— Только когда ты чуть не снес мне голову топором! — Юноша повернулся ко мне, сложив руки в мольбе. — Прошу вас! Я знаю, вы считаете меня врагом, но я не хочу враждовать. Моему другу нужна помощь. Он ранен. Он потерял много крови, и я боюсь, что долго он не протянет.

Не сводя глаз с левантийца, я кивнула Китадо.

— Проверьте, правду ли он говорит.

— Клянусь! Мне нужны только кров и помощь! Если вы меня отпустите, я поищу их где-нибудь еще.

— Твой друг может этого не пережить, — сказал Китадо, осматривая лежащего без сознания левантийца. — Возможно, и сейчас уже слишком поздно.

Молодой человек упал на колени, несмотря на топор, маячивший угрожающе близко. Я облизала губы. Китадо был прав, идти сюда было не только опасно, но и бесполезной тратой времени — сыграть в спасителя для пары крестьян, которым ничто не грозило от почти мертвого левантийца и его расстроенного товарища.

Я раздраженно опустила лук — только зазря его намочила. Сейчас мы могли бы уже быть на полмили ближе к реке, а оказались в полумиле дальше от дороги.

— Лучше попрощайся со своим другом и догоняй своих товарищей, — сказала я. — Мы видели их не так давно, они идут на север, к границе.

Юноша вскинул голову, на его лице застыла печаль.

— К границе?

— Ну да, этим путем покидают Кисию.

Он нахмурился, взгляд потух.

— Покидают? Они не покидают. — Его брови опустились еще сильнее. — Кто вы?

— Я могу задать тот же вопрос левантийскому наемнику, который говорит по-чилтейски.

Мой вопрос не отвлек его от темы, и он оглядел меня с головы до пят таким пристальным взглядом, на который не решился бы ни один самый смелый придворный.

— Ты сказал, что они не покидают Кисию, — вмешался генерал Китадо, отходя от раненого. — Если они не уходят, тогда как это понять? Чилтейцы дали им… дали вам новые приказы?

Молодой человек перевел взгляд с меня на Китадо и обратно, немного расслабив сжатые челюсти.

— Ну и? — спросила я, не дождавшись ответа. — Тебе задали вопрос. С твоей стороны разумнее на него ответить. Нас больше.

— Нет.

— Нет? — Я снова подняла Хацукой и натянула тетиву. — Может, все-таки попробуешь ответить?

Длинноволосый левантиец расправил плечи и уставился прямо на стрелу, словно приглашая ее проткнуть его.

— Нет, — повторил он. — Если вы хотите получить ответы, то должны мне помочь. Помогите моему другу.

Моя стрела не дрогнула, когда я посмотрела на Китадо. Тот нахмурился.

— Откуда нам знать, что твои ответы стоят потраченного времени?

— Еще как стоят. А еще больше стоят его слова. — Он указал на перекинутого через седло левантийца. Дождь стекал по его вялым пальцам и мыскам сапог. — Этот человек — Рах э’Торин, собрат по гурту Гидеона э’Торина, нового императора Кисии.

Стрела выпала из моей руки, тетива ослабла, а челюсть отвисла. Наверное, я ослышалась.

— Что?! — охнул стоящий рядом со мной Китадо.

— Так вы ему поможете?

— Помочь тебе его похоронить?

Юноша упрямо вздернул подбородок, а стоящие в двери крестьянин с женой что-то быстро зашептали. Я чувствовала на себе взгляд Китадо, но не могла повернуться, не сводя глаз с молодого левантийца и пытаясь найти в его лице хоть один намек на то, что он врет.

— Ваше ве… — Китадо откашлялся. — Как мне с ним поступить? Я могу заставить его ответить, если…

Юноша обернулся.

— Вы не сможете сделать хуже того, что со мной уже сделали, — выплюнул он. — Единственный способ получить ответы — это спасти моего друга.

Я посмотрела на раненого левантийца. Брат императора? Перемены в положении дел настолько резкие, что было жизненно важно получить объяснения, но оставаться здесь и помогать значило потерять много времени, а этого я не могла себе позволить.

Опустив Хацукой, я подозвала генерала, и он подошел ближе и наклонил ко мне голову.

— Нужно разузнать все, что получится. Боюсь, на кону стоит гораздо больше, чем мы думаем.

— Согласен, ваше величество, — пробормотал он мне на ухо. — Но я не уверен, что им можно доверять. Они же левантийцы.

Я снова посмотрела на молодого человека, который кусал губы и скрестил руки на груди. Его позабытая сабля валялась в грязи. Но дровосек и его жена все равно с опаской косились на левантийца. Впрочем, Хацукой наводил на них не меньше страха, чем варвар. За их спинами в хижине приветливо мерцал огонек, обещая убежище. Сухость. Там будет еда и циновка для сна, которая не хлюпает от воды.

— А придется, — ответила я. — Хотя вряд ли они с легкостью нас примут. Скажите этим людям, что вы дворянин, а я ваша дочь. Я боюсь сказать правду даже своим подданным.

— Как пожелаете, ваше величество.

— Договоритесь с ними о ночлеге. А я взгляну, что с раненым.

Генерал уже собирался поклониться, но вовремя остановился и ограничился кивком, а потом подошел к дровосеку, раскинув руки в приветствии. Мне не нравился пристальный взгляд этого человека, я подобрала стрелу и накинула на Хацукой шерстяной плащ.

Огромный левантийский конь отпрыгнул в сторону, когда я приблизилась к нему, но не встал на дыбы и не взбрыкнул. Я похлопала его по загривку.

— Хороший мальчик, — сказала я. — Я взгляну на твою ношу, а ты стой спокойно, хорошо?

Перекинутый через седло мужчина был больше похож на левантийца, чем его спутник, — волосы сбриты, а на затылке бледный шрам в форме лошади и луны. Правда, в отличие от второго, он был одет по-кисиански, в смесь стандартной военной формы и более изысканного облачения императорской гвардии. Ни один предмет одежды не был ему впору, и все промокло насквозь.

— Он ранен в ногу.

Я дотронулась до своего кинжала, но не вытащила его, и юный левантиец отступил, примирительно подняв руки.

— Я не хотел тебя напугать. Ты можешь ему помочь?

— Зависит оттого, в чем он нуждается, — ответила я, не сумев ответить прямо и честно. — Сначала нужно устроить его поудобнее и выяснить, в чем дело.

— Его пырнули в бедро. Думаю, он потерял много крови, но и с самого начала он был не в лучшей форме.

К счастью, Китадо присоединился к нам, и мне не пришлось отвечать.

— Они согласны впустить нас в амбар и старый дом, но сказали, что там немного течет крыша. В сарае есть дрова, а в подвале мясо. Но это все. Они добавили, что лето выдалось тяжелым. Я заплатил им сполна.

— Ничего, это нам подойдет, — сказала я. — Попросите их показать дорогу.

— Да, ваш… — И снова генерал Китадо осекся, закашлялся и ушел разбираться с гостеприимными хозяевами.

Усадьба дровосека состояла из нескольких приземистых домишек и навесов, двор был усеян щепками и стружкой. Под группой деревьев топталась пара буйволов, а ближе к дому в загонах находились две свиньи и неряшливые куры, дождь частично попадал на них, даже несмотря на скошенную крышу. С другой стороны двора стояли амбар и второй дом, предоставленные стихии.

— Сюда, — сказал дровосек, натягивая капюшон, и побежал дальше. Он уважительно кивнул мне, но подозрительно покосился на левантийца, ведущего следом за нами обеих лошадей. Мы быстро пересекли двор и оказались у самого дальнего дома.

— А вон там — амбар, — указал дровосек на соседнее строение. — Зимой мы потеряли лошадь, но ваши будут там в сухости. А здесь, — он распахнул тонкую деревянную дверь, которая возмущенно заскрипела в ответ, — наш старый дом. Им не пользовались со дня смерти моей матушки, но он в вашем распоряжении.

Я вошла первой, нырнув под рукой дровосека. Дом был сырой и маленький, всего пара комнат, меньшая была отделена от большей поеденной молью занавеской. Но, не считая пары капель с крыши, там было сухо, а очаг выглядел крепким и надежным, что неудивительно в доме дровосека.

— Я пришлю жену с едой и одеялами, господин, — сказал дровосек генералу Китадо, когда тот подошел ближе. — Можете принести дров из сарая и пользуйтесь всем, что найдете во дворе. В буфете еще сохранилась кое-какая матушкина посуда. А я принесу… лопаты и… ну, на всякий случай, если он… сами понимаете.

Он осекся, когда по лестнице поднялся молодой левантиец.

— Спасибо, — сказал генерал Китадо. — Ваша щедрость будет вознаграждена.

Лицо лесоруба под капюшоном стало пунцовым.

— Всего лишь старое доброе гостеприимство, господин, — сказал он и вышел, что-то неразборчиво бормоча себе под нос.

Мы остались в сомнительном уюте домишка.

— Ладно, — сказала я, когда он удалился. — Принесите раненого левантийца и положите его на пол, чтобы я осмотрела его раны, а потом вы, Китадо, пойдете за дровами, а ты… — я посмотрела на длинноволосого левантийца, — отведи лошадей в амбар и позаботься о них.

Молодой человек поколебался, не понимая, стоит ли спорить, но Китадо прошел мимо него со словами «Давай, парень», и левантиец последовал за старым воякой.

Я обследовала дом и выяснила, что в нем мало полезного. В отделенной занавеской комнатушке была лишь одна скатанная циновка для сна и проеденный жучком низкий старый столик. Маленькое гнездо из сена в углу подтвердило мои подозрения о мышах, но я даже не поежилась — на это просто не было времени. Топот и сопение из главной комнаты возвестили о возвращении Китадо и молодого левантийца, несущего своего раненого друга. Как бы ни был силен Китадо, раненый был таким высоким и мускулистым, что у лестницы генерал с юным левантийцем сдались, положили свою ношу и потащили его волоком. Когда раненый наконец оказался на полу в доме, оба вздохнули с облегчением.

— Дрова, лошади. Ступайте, — велела я. — Я им займусь.

Молодой человек бросил на меня недоуменный взгляд, но вышел обратно под дождь. Несмотря на уверенность, которую я вложила в слова, мне не сразу удалось заставить себя осмотреть раны левантийца. Я пошарила в буфете и единственном сундуке и вытащила все, что могло пригодиться. Я подставила по горшку под каждой протечкой и бросила на пол пыльное одеяло, до последнего надеясь, что когда я наконец обернусь, левантиец уже умрет. Будет выглядеть так, как будто мы попытались, юноша расскажет все, что требуется, и мы продолжим путь.

Прежде чем вернулись генерал Китадо и молодой левантиец, пришла жена лесоруба с одеялами и припасами, завернутыми в мокрый дождевик, который она повесила на крючок у открытой двери.

— Спасибо, — сказала я, но она лишь поклонилась — один раз, второй и третий, пятясь к двери, но так и не произнесла ни слова.

Одеяла, старые платья, небольшой швейный набор, травы, чай, еда, даже несколько изумительно сухих палочек с благовониями и потрепанный свиток с молитвами богине Ци. Похоже, она тоже не сильно надеялась на успех.

Левантиец застонал. Тогда я подошла к нему — лежащему на полу окровавленному и вымокшему месиву вместо человека, его на удивление тонкие черты лица исказились в мучительной гримасе боли. Он не умер, хотя так было бы гораздо проще для всех нас. Пусть бы он сдался и отправился на свободу загробной жизни, если левантийцы в нее верили. Но нет, он боролся, и это как минимум вызывало уважение.

Дождь омыл его рану, лишь ткань вокруг была пропитана кровью. Над раной нога была крепко перетянута алым поясом-оби, остановившим кровопотерю, и на шелке вставал на дыбы дракон Ц’ая. Рах э’Торин, брат по гурту Гидеона э’Торина, нового императора Кисии.

Я разорвала ткань, чтобы лучше рассмотреть рану. Кто-то проткнул его бедро чем-то тонким и острым вроде шампура, и рана была чистой, но от нее шел длинный и неглубокий порез. Видимо, левантиец потерял много крови, однако сама по себе рана не могла стать причиной такой слабости, почти на грани смерти.

Когда вернулся Китадо с вязанкой дров, я глубоко вздохнула.

— Как только разведете огонь, поищите вина для раны, — сказала я.

— Вина? — удивился молодой левантиец, стоящий в дверях. — Нужна теплая соленая вода. И тряпки. Разведите огонь и согрейте воду. Здесь есть иголки и кишки?

— Кишки?

— Чтобы зашить рану, — ответил он, нетерпеливо шагнул в комнату и уставился на кучку припасов, которые принесла жена дровосека. Он взял оттуда набор для шитья. — Хм, хорошо хоть есть игла, эта нитка сойдет. Кто-нибудь из вас умеет шить? Я… — Он отвернулся. — Я еще не научился.

Китадо что-то проворчал, явно пытаясь найти отговорку, и я выхватила швейный набор из рук юного левантийца.

— Дай сюда. Я этим займусь. — Я раздраженно выдохнула. — Кто бы мог подумать, что однажды я пожалею о своей невнимательности на уроках шитья госпожи Йи.