Тайная дочь от предателя. Мы тебя не простим!

Даша Литовская

— Похитила мою дочь!? За прошлое мстишь?! — смотрит ядовито, пугающе. — Ты всё неправильно понял! Девочку хотели отправить в приют! Я даже не знала, что она твоя дочь! Но этого монстра мой лепет мало волнует. Выводы сделаны. Точно не в мою пользу. — Собирайся, — взглядом впечатывает в холодный камень стены. — Поедешь со мной. — Куда…? Для чего…? — Я должен убедиться, что ты сказала мне правду, — тычет в меня пальцем свободной руки, пока второй прижимает дочурку к себе. — Но, если узнаю, что ты причастна к этому похищению, свой дом больше никогда не увидишь… Сегодня я спасла чужого ребенка. Её отцом оказался мужчина, который пять лет назад разбил мое сердце и истоптал в грязи душу. Тогда я ушла, так и не сказав, что беременна. А сейчас он появился вновь, чтобы разрушить мне жизнь…

12

Мы с Игорем «встречались» уже около года. Но полноценными отношениями это сложно назвать. Рядом с ним я скорее ощущала себя постоянным спасителем. Этакой матерью, стремящейся всегда и во всем выручить свое чадо.

С горечью усмехнулась.

И как только умудрилась с этим человеком связаться? Изначально ведь не хотела с ним никаких отношений. И когда Игорь начал ухаживать — сразу дала от ворот поворот. Но именно тогда у него погиб близкий друг. Игорю было плохо безумно. И за поддержкой он почему-то пришел ко мне. Тогда я не смогла отказать. Сама, имея в этом мире всего пару-тройку близких людей, даже представить бы не могла, насколько было бы больно одного из них потерять.

Так все и завязалось между нами тогда.

Спустя время я предприняла еще одну нерешительную попытку закончить отягощающие меня отношения.

Тогда Игоря уволили с хорошей работы. Он был разбит. Абсолютно и бесповоротно.

Этот адов круг с тех пор вообще не заканчивался. Как только я набиралась смелости, чтобы разрубить узел больных отношений — что-то обязательно происходило…

Я зажмуриваю глаза от собственной тупости.

— Какая же ты идиотка, Александра Арсеньева, — еще раз ударяясь лбом о деревянную дверь, беззвучно произношу.

А там, в дальней комнате, слышится рассерженный голос хозяина дома:

— Сделайте же хоть что-нибудь! Почему она плачет?! У нее что-то болит?!

Я вся сжимаюсь.

Малышка от крика отца начинает плакать сильнее.

Экономка что-то растерянно лепечет в ответ.

И тогда, не выдержав больше, я берусь за ручку двери.

Медленно поворачиваю ее, пропуская внутрь комнаты полоску мягкого света из коридора.

Делаю один маленький нерешительный шаг. Понимаю из какой именно комнаты доносится плач.

Судорожно дышу. Не исключено, что Роберт меня и правда в подвале в наручники закует, как только увидит, что я посмела выйти из комнаты.

Но я все равно это делаю. Иду прямо на звук. Правильно тогда сказала женщина из полиции. Я полоумная, кажется.

Сидела бы себе тихо. Ждала бы решения Роберта.

Нет же. Поперлась ему прямо в лапы, чтобы еще больше усугубить ситуацию.

Мягко аккуратно ступая по светлому дорогому паркету, остановилась возле приоткрытой двери. Заглянула внутрь комнаты.

Одна половица подо мной жалобно скрипнула. Но столь громко, что голос Роберта перекрыла.

В детской наступило молчание.

Роберт стоит спиной к выходу. Перед ним экономка с Пуговкой на руках.

Я сразу же впилась в малышку глазами. Маленькое, заплаканное и измученное личико кривилось. Губы обиженно подрагивали.

— Пуговка, — прошептала я одними губами и попыталась улыбнуться малышке.

Та выжидающе замолчала. Ее отец медленно обернулся и пронзил меня взглядом.

Резко достиг двери и захлопнул ее прямо передо мной! Да с такой силой, что от порыва воздуха, у меня волосы вверх взметнулись!

Как только захлопнулась дверь, с той стороны раздался еще более громкий, чем был до этого, плачь.

Упрямо стиснула челюсть. Что за упертый болван?! Я же хотела помочь!

Действуя на чертовом альтруизме, который меня однажды в могилу сведет, своенравно толкнула дверь вновь.

Мы, как два упрямых барана, вонзили взгляды друг в друга.

— Я просто постараюсь помочь! — процедила с нажимом.

— Тебе жить надоело?! — с не меньшим нажимом вторил мне Роберт.

Не стала ему отвечать. Непослушно протиснулась внутрь комнаты, оттискивая глыбу плечом.

Перепуганная побледневшая экономка старалась укачать Пуговку, но та все больше и больше заливалась своим детским горем.

— Маленькая… — прошептала я с жаром.

Протянула к ней руки.

Женщина несмело взглянула на хозяина дома. Я тоже к нему обернулась.

Не решался. Раздумывал. Через паузу послал нам легкий кивок головы, разрешая.

Я тут же ссадила малютку с рук экономки и прижала к груди.

— Тш… Тш… Ну-ну, маленькая… Что такое у тебя случилось? Что за горе, милая? А? — убаюкивала ее, попутно трогая лобик и приглаживая волосики. Никаких признаков болезни. Скорее всего она просто на стрессе из-за всего, что произошло.

Экономка, видимо выполняющая тут роль и нянечки тоже, вышмыгнула из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь.

Роберт не спускал с меня глаз.

Господи, неужели и правда думает, что я способна причинить вред этой малютке? Каким же монстром я в его глазах выгляжу? За какого ничтожного человека он меня принимает?

Чтобы отвлечься от угнетающих мыслей, принялась разглядывать интерьер детской, пока укачивала Алису.

Все в пастельных бежевых оттенках. Красиво. Очень уютно. Деревянная кроватка с белоснежным балдахином. Рядышком пуфик плетеный, уютное мягкое кресло и тумба с ночником в виде зайца.

У окна примостился комод. На нем фото. Совсем небольшое, но мне удается узнать маленькую Алису. Там ей не больше года, наверное. Сидит на руках у красивой молодой девушки. Улыбается беззаботно.

Девушку я узнаю… Ярослава…

Сглатываю навернувшиеся слезы беззвучно. Значит вот, кто родил Роберту дочку? Вот кого он взял в жены вместо меня?

Обида горечью встала в горле.

Когда он это решил? Когда перед самой нашей с ним свадьбой, выбрал ее, а не меня? Как собирался мне сообщить? Значит, хорошо, что я сама тогда сбежала, уехала? Иначе пришлось бы брать на себя роль брошенной перед самой свадьбой невесты?

И поэтому Роберт меня не искал? Поэтому не пытался встретиться и поговорить? Поэтому что принял решение быть с Ярославой, а не со мной?

И те деньги были его извинением?

Боже, как мерзко.

Он мог бы поступить как мужчина. Мог бы просто мне все рассказать, предварительно отменив нашу свадьбу.

Я бы все поняла. Да, я любила. Но заставить любить себя точно бы не смогла. Я бы простила и отпустила, если бы он отдал сердце другой.

Но не так… Не так мерзко и подло…

Я оборачиваюсь к хозяину дома:

— Это ее мать, да? — приглушённо спрашиваю его. — Где она?

Он смиряет меня очередным взглядом, наполненным высокомерным отвращением к одному только моему присутствию в его доме. Да подумаешь! Если бы я по своей воле еще здесь находилась…!

Делает пару шагов. Подходит к комоду и резким движением кладет фоторамку вниз лицевой стороной.

— У Алисы нет матери, — припечатывает, не вложив в голос ни единой эмоции.