Наследная ведунка

Даха Тараторина, 2020

Ну и зачем я с ним связалась? Единственную ведунку в городе уважали и побаивались, условно законный бизнес шёл в гору ввиду отсутствия конкуренции. А потом появился Вис. Наглый, рыжий и совершенно бессовестный! Он попытался меня ограбить; я его – убить. Не преуспели оба. И почему, спрашивается, мы до сих пор не расстались?!

Глава 4

Я работаю одна!

Я застонала, перевернулась на другой бок и прикрыла ухо подушкой. Но крик повторялся ещё трижды, пока я, вконец обозлившись, не поднялась, не распахнула окно и не шуганула голосистого петуха. Не то птиц обиделся, что я сегодня не заглянула в Гаритин хлев и оставила его без внимания, не то, наоборот, пришёл мстить за вчерашний ранний подъём.

— Ко-ко-ко? — петух отбежал на сажень, прямо по прошлогоднему луку-двухлетке, повернулся одним глазом, подозрительно меня рассматривая, и из вредности ещё раз затянул: — Ко-ко-реко-о-о-о-о!

Получилось сипло, явно из последних сил.

— Поймаю — сверну шею, — спокойно предупредила я, в упор глядя на петуха.

Нет, вести с животными, тем более, с такими тупыми, светские беседы ведункам не дано. Но люди иной раз попадаются не многим умнее, так что вместо слов я научилась вразумлять их прицельной волной холодной угрозы. Жалко, только с законченными олухами средство и срабатывало.

Петух заткнулся на середине трели, разок для виду клюнул пока ещё каменную, не перекопанную землю и развернулся к враждебно настроенной бабе куцым хвостом. Сделал десяток мелких шагов, а потом припустил и вспорхнул на забор, чтобы победно проорать в последний раз и сигануть в собственный двор.

Ну вот! Именно такой реакции я и ожидала от вчерашнего недоделанного воришки! Учишь их учишь… Молодёжь пошла — тьфу! Но, вместо того чтобы зло плюнуть, я подперла подбородок ладонями и вдохнула утреннюю сырую прохладу.

Щекотно и сладко… Едва чутно в несмелое дыхание слежавшейся земли вплетается липкий дух набухающих яблоневых почек. Вот-вот взорвутся, выплеснут новую жизнь, не в силах больше сдерживаться после зимних оков. И невдомёк им, что могут вновь ударить морозы, сжевав, изничтожив, превратив в хрупкое стекло едва расправившиеся нежные листья…

Не выживают яблони в холод. Только щетинистым ёлкам всё нипочём. Одна такая притулилась возле моего крыльца. Давно бы выкорчевать. Тень растянула на пол-огорода, колючки раскиданы ровным ковром, скоро такой же неприхотливой порослью всё вокруг заполонит. Но отчего-то всё не решалась тронуть деревце: скрюченное, подсохшее, и без моих усилий едва живое. Само сдохнет без заботы через год-другой, пусть уже доживает свой век спокойно.

Почему-то представился покров из зелёных иголок, по которым, ругаясь и высоко подкидывая коленки, скачет рыжий кучерявый молодец. Я хихикнула, как девчонка, и озабоченно осмотрелась: не подглядел ли кто глупую фантазию?

Обозлилась сама на себя, захлопнула окно и принялась торопливо умываться. Петуха стоило бы поблагодарить: вчерашняя история напрочь выдула из моей головы заказ на мелкого домашнего шкодника, которого полагалась выпроводить из облюбованного дома. Интересно, это всё ещё девичья память или уже старческий склероз?

Пучки травок я похватала не глядя — привычные руки не промахнутся мимо нужного. Швырнула в объёмную кожаную сумку, закинула через плечо и, сварганив на дорожку неприглядный бутерброд из ковриги хлеба и шмата сала, выскочила из дома. На пороге помялась секунду, покачиваясь с носков на пятки: поправить бы ловушку, чтобы неповадно было. А то с рыжего поганца станется устроить ещё одну внеплановую уборку моей халупы. Нет, ну не настолько же он дурак, верно?

Я ограничилась тем, что накинула вместо собственной коротенькой курточки трофейный плащ. Теперь ему возвращаться не за чем. Одёжка оказалась великоватой, явно с мужского размашистого плеча, а я сегодня ещё и штаны натянула (хватит, нагулялась вчера в узком платье, что ещё неделю кусок в горло не полезет!). Зато сразу видать: охотиться ведунка идёт, а не прохлаждаться. Можно за вредность надбавку потребовать. Кто ж суеверным провинциалкам станет рассказывать, что шкодника достаточно шугануть вонючим зверобоевым дымом?! Такие рецепты выдавать для бизнеса невыгодно. Так что пусть старуха думает, что на смертный бой собираюсь — для репутации полезно и в целом льстит. Я подумала-подумала, и прихватила с собой широкий охотничий нож, напоказ прицепив к поясу. Нет, ну так и на короеда не стыдно, не то что на шкодника!

Едва успев себя похвалить, я вышла за калитку…

— Да чтоб тебя телегой переехало!

— И тебе тоже доброго утречка, — невозмутимо поздоровался облокотившийся о забор Вис и протянул пригоршню: — Семечки будешь?

— Засунь их себе в… — искренне пожелала я, но вовремя оборвала неуместную вспышку. И с чего это вдруг степенная, взрослая и, смею надеяться, умная женщина ведёт себя рядом с этим воришкой как обозлённая девка? — В карман.

— Я бы и рад, да кто-то у меня плащ упёр.

Лис не слишком-то страдал по потере: уже добыл где-то лёгкую телогрейку, мигом превратившую его из самоуверенного столичного красавчика в первого парня на деревне. Только заломленной на бок шапки и мака за ухом не хватало.

— Отвоевал, — я холодно поправила плащ и в очередной раз приподняла слишком длинные рукава, которые, разумеется, тут же снова соскользнули, закрывая ладони почти целиком. — На трофей не зарься.

Он догнал снова в конце улицы, когда я уже решила, что отбрила и избавилась от нахала. Но эту широченную улыбку можно смять разве что крепким кулаком: Вис показывал свои возмутительно белоснежные мелкие зубы с такой смелостью, точно никогда по ним не получал. Что с его нравом крайне сомнительно.

— А куда ты идёшь? Можно с тобой? Как городок-то ваш вообще, ничего? Интересное что случилось в последнее время?

Ответов рыжий и не думал дожидаться, да я и не собиралась его ими баловать. Щебечет себе и щебечет. По весне то коты орут, то дрозды заливаются. И этот из кожи вон лезет, не забывая подмигивать редким проходящим мимо бабам: то позёвывающей жене пекаря поклонится, то забежит вперёд, чтобы придержать дверь припозднившейся шлюхе, единственной на весь город, и оттого особо ценящейся даже самыми жестокими сплетницами (тьфу-тьфу, пока есть, об кого языки чесать!).

Я не удержалась, зыркнула на продажную девку, и та споткнулась на ровном месте, порвала аккуратную сверкающую вышивкой туфельку.

— Варна! — возмущённо окликнула она, но не для того, чтобы разбудить соседей отборной руганью, а по делу: — У меня отварчик к концу подходит. Занесёшь ещё к вечеру?

Я отрицательно мотнула головой, не сбавляя шага:

— Сегодня у бабы Роры весь день, недосуг.

— Ну Варна-а-а-а! Меня клиенты ждут, как я покажусь-то им?!

— Помойся для разнообразия, авось и без зелий за красотку сойдёшь, — я слегка задержалась, прежде чем завернуть за угол: давала пронырливой Тифе шанс меня уговорить.

— Серебруха сверху, — вздохнула шлюшка, безропотно сдаваясь шантажистке.

— Другой разговор. На закате будет.

Вис одобрительно присвистнул, когда Тифа, профессионально вильнув задом, скрылась в доме. Подбросил на ладони кошелёк, только что висевший при её поясе: не слишком тяжёлый, но явно и не пустой. Заметив мой взгляд, воришка обезоруживающе улыбнулся и пожал плечами. В какой момент кошель скрылся из виду, я так и не поняла.

— Издержки профессии, — объяснил он. Ничего, уж кто-кто, а Тифа не обеднеет. — Кстати, раз уж речь случайно зашла. Нам бы вместе поработать…

Утоптанная дорожка городских окраин быстро сменилась брусчаткой. То, что прежде было приречной деревенькой, превратилось в захолустный, но уютный южный край Холмищ. Городок вытянулся к северу каменными тесно составленными, несмотря на обилие незастроенного места, домиками. Здесь улочки становились уже, выдавливая редкие деревца, оттого в жару люди жались к стенам, чтобы хоть тенью прикрыться от палящих лучей, в полдень же и вовсе предпочитали не высовываться на улицу, оправдывая безделие невыносимой духотой и отсиживаясь по прохладным каменным мешкам квартирок или по многочисленным питейным заведениям, крошечным, на два-три столика.

Но пока что утренняя прохлада, напротив, царапала плечи, а Вис широко шагал прямо по серёдке улицы, не боясь ни телег, ни лошадей. Другой на его месте звонко стучал бы каблуками, а этот двигался бесшумно, как кот. И сапоги его наверняка нарочно скроены так, чтобы и не скользили, и не издавали лишних звуков, если их обладатель, например, возьмётся ограбить чей-нибудь домишко.

В этой части Холмищ мне всегда становилось неуютно. Слишком быстро всё текло, менялось, разваливалось от незаметного хода времени. Камень хорош в горах, в городе же стены из него навевали тоску.

Тут сельским хозяйством не разживёшься. Да и надо ли? Все, кого тянет к земле, жались к деревянным отшибам, пололи огородики и недоумённо косились на «центральных». Те же, в свою очередь, не могли понять, зачем горбатить спину от темна до темна, если можно держать уютную гончарную или кожевенную мастерскую, обменивая одно изделие на другое на рынке, куда каждые семь дней съезжаются жители селений на два десятка вёрст окрест, а местные не брезгуют и каждый день выставиться.

–… а выручку поделим поровну: тебе пятая часть, мне остальное. И разойдёмся. Ну так что?

Веснушчатая физиономия выплыла из неоткуда, когда я понадеялась, что, наконец, осталась в одиночестве.

— Что? — переспросила я.

— По рукам? — рыжий протянул ладонь, явно очень довольный изложенным только что планом.

Наверное, план и правда был хорош: тёмные глаза алчно по-звериному сверкали. Я бы оценила. Если бы слушала. Или если бы он предложил делиться половина на половину. А так просто на всякий случай отрезала:

— Нет, — и аккуратненько обошла изумлённо замершего вора.

— Даже не спросишь, что за дельце?

Я фыркнула:

— И без того ясно — ограбить кого-нибудь, кто без ведунки тебе не по зубам.

— Обворовать! — ревниво поправил Вис.

— А это не одно и то же?

— В корне разные вещи!

— Итог-то один.

— Зато наше дело — с получением удовольствия в процессе. Ну как, Варна, — он похабно подмигнул, — хочешь получить удовольствие?

Я повторила для непонятливых. Твёрдо и жёстко:

— Нет.

— Как так нет?

— Тебе что, никогда прежде бабы не отказывали?

— Сама как думаешь? — нагло осклабился рыжий.

Я поймала его за воротник и притянула к лицу. Наклониться Вису для этого пришлось изрядно, оказалось, что он выше меня на добрых две головы, что не помешало мне напомнить:

— Я обещала убить тебя, как только увижу.

И выдохнула в его конопатую мордаху клуб ледяного страха, ожидая, что вор повторит утренний манёвр петуха.

Вор невозмутимо приподнял брови и сочувственно уточнил:

— А ты человек слова?

Ухмыльнувшись, я честно ответила:

— Даже не близко.

— Тогда к чему это показное благородство? — Когтистая лапка вывернулся так легко, словно всего-то за ветку зацепился. — Тебя тут, как погляжу, каждая собака знает? И платят небось неплохо, аж на новые серёжки раз в год хватает?

Он явно придуривался, издевательски растягивал слова. Ну вот и что ему ответить? Что и правда хватает? Так этот ехидный тон я не впервой встречаю: вор считает, что мелочь, которую может заработать ведунка честным (или граничащим с честностью) трудом, ни в какое сравнение не идёт с тем, что может предложить мне он. Я и сама это знаю. Лет девяносто назад не то что согласилась бы на авантюру, а и сама бы её придумала. Получше той, что изложил рыжий. Но то было очень давно. Нынче хочется уже спокойного, тихого счастья. Но у Лиля оказались иные планы, а я… Я снова осталась одинокой скучной старухой.

Дорогу нам перебежал укутанный в лохмотья дедок, с бранью гонящийся за облезлым и испуганно мекающим козлёнком. Хорошо бежал, надо сказать. Как молоденький. Я проводила парочку рассеянным взглядом, а Вис заорал им вслед:

— Ты гля, кака ранняя плашка! Лови, лови, а то добычу из-под носа уведут! Ай, как нехорошо получилось! Убежала! — хрыч подпрыгнул от неожиданности и прибавил скорости, а лис объявил: — И это станет самым ярким событием дня. А ведь могли найти приключений на свою…

— Задницу?

— Голову! — он постучал пальцем по лбу и резко вильнул в попытке оценить обозначенную часть тела собеседницы: — Хотя, будь я приключениями, на такую наживку бы клюнул.

И шлёпнул меня по заду, как само собой разумеющееся. Я в ответ не менее уверенно шлёпнула его по щеке:

— Будешь распускать руки, пальцы срастутся, как у гуся! — и добавила короткое заклинание, от которого завидущие лапки и правда стали похожи на ласты.

— Р-р-р-р, какая женщина! — передразнил меня бесстыдник, украдкой проверяя, насколько серьёзны потери. — Нам бы такая ух как пригодилась!

Мой заговор, собственно, только фантазию распалял, а никак не менял строение костей. Но рыжий впечатлился, аж ладони в рукава спрятал. Можно было бы, конечно, использовать проклятие посерьёзнее, чтобы отстал окончательно… Я задумчиво перебрала браслеты на запястье, прикидывая, стоит ли жертвовать амулетом ради того, чтобы перекрыть этот поток красноречия. Амулета было жалко, но с каждой секундой всё меньше. Я попыталась отделаться добром:

— Слушай, бельчонок, не давеча как вчера ты пытался меня обокрасть. С чего бы мне слушать твой трёп и соглашаться на какое-то сомнительное дельце?

Вис не сдавался:

— Нет, ну подумай хорошенько, ведунка! Вчерашняя встреча — это так, мелочь. Обстановку разведал, не более. И, Уголёк мне свидетель, книгу я хотел украсть не корысти ради, а спасения братца для! Ранен в бою, бедняга, прикован к постели…

— А разве вчера твой братец не от лёгочной болезни умирал? Ну, после того как сироток из ледяной реки вылавливал? — напомнила я.

У Виса даже дыхание не сбилось:

— Именно так! Он сначала сироток выловил, а потом привёл их к отцу, а тот, не разобравшись, осерчал и кинулся в драку…

— Отец? У сироток?

— Так то ж приёмный!

Я подобрала с мостовой камешек, нашептала на него имя огненного бога и перекинула лису.

— На.

Тот машинально поймал и тут же выронил — горячо!

Испокон веков так проверяли лгунов: пламенный бог Уголёк не попустит вранья, отметит ожогом пустомелю. Двести лет назад, бабка сказывала, прямо из костра доставали чёрные раскалённые булыжники, чтобы доказать чистоту слов. Теперь от ритуала одно название осталось, но накалить осколок щебёнки волшебным словом и подшутить над воришкой — милое дело.

Я сочувственно зацокала языком:

— Уголёк говорит, что врёшь ты, как дышишь.

— Ну так то, что я вру, не значит, что дельце не станет выгодным для тебя! Слушай, ведунка. Варна. Ты же Варна, так? Ну что ты теряешь?

— Доброе имя, доверие горожан и время.

Последнего у меня, правда, навалом, но Вису это знать совсем необязательно.

— А приобретаешь новый опыт, кругленькую сумму и интересное знакомство!

Я остановилась у крепенькой, хоть и низкой, деревянной дверки. Стукнула костяшками пальцев: не слишком громко, но и не стесняясь того, что явилась. Чать не в гости заглянула, пришла заказ выполнять.

— Я слишком стара для этой фигни, — брезгливо наморщила носик я за мгновение до того, как дверь распахнулась.

Побелевшие от возраста, но отнюдь не незрячие глазки вперились в пришельцев. Баба Рура коротко кивнула: мы и так обе знали, зачем сегодня встретились. Вчера на рынке и время обговорили, и цену. Маленькие ручки деловито разгладили передник:

— А этот что?

Я едва успела набрать воздуха, чтобы, как на духу, выложить старухе: мол, это дурачок у нас объявился, ходит воду из луж пьёт и у честных людей под ногами мешается. Но дурачок оказался расторопнее:

— К вашим услугам, — он поймал бабкину ладошку и склонился, чтобы чмокнуть, при этом намётанным глазом оценивая содержимое дома за её спиной. — Господин Когтистус Лапикус, специалист по мелким вредителям, в особенности шкодникам и старухус трухлявос. Приехал изучить феномен, обосновавшийся под вашей крышей, так как местная ведунка попросила консультации у специалиста в данной области.

Не припомню, чтобы рассказывала Вису про шкодника. И уж точно не собиралась просить консультацию или терпеть общество паршивца.

Рура тоже почуяла подвох:

— Сверху ни монетки не заплачу!

Ну вот, плакала моя надбавка! Хотя теперь за вредность точно стоило бы.

— Что вы, что вы! Мой интерес сугубо научный!

Сообразив, что за одну и ту же сумму получила не одного, а сразу двух ловцов шкодника, Рура успокоилась. Рассуждать о навыках бонусного ловца и требовать у него сертификат качества она не собиралась. Расплылась в улыбке, на скулах даже наметился румянец, не посещавший их, наверное, последние лет пятнадцать.

— Ну так проходите тогда, гости дорогие, проходите. Вот сюда, туточки обосновался бесь…

Вис ломанулся в дом, но бабка непреклонно выпихнула его старческим пузиком, а я гаденько захихикала: «специалист» понятия не имел, что шкодники предпочитают места тёмные, сырые и прохладные, причём желательно, чтобы там ещё и хранилась какая-никакая снедь. То есть, подвальчики каменных домов подходили идеально. Те самые, где ещё любят ютиться мыши, да.

Ну, раз от компании сегодня не отделаться, я, по крайней мере, могу получить от неё удовольствие. Рура подхватила Виса под одну руку, я под другую, и потащили мужичка вместе с его заплетающимися ногами в погреб.

По ступенькам Вис спустился сам, хоть меня так и подмывало помочь ему и придать ускорения пенделем.

— У-у-у-у! Морда! — погрозила напоследок старуха притаившемуся невесть где шкоднику (а может и наглому воришке), после чего аккуратно прикрыла дверку.

Прямоугольник света сузился до продолговатой полосочки, то увеличивающейся, то уменьшающейся из-за сквозняка. Запирать вход не полагалось, иначе обезумевшему от страха бесю не удастся скрыться, а продуктов, что здесь хранились, он в таком состоянии может перепортить больше, чем за год спокойной жизни.

Я сняла с шеи и привесила на крючок к окороку камешек на плетёном шнурке. Постучала по амулету ногтем — тот сразу засиял зеленоватым мертвенным светом поганок, делая мою и без того зловредную физиономию совсем уж плотоядной.

— Ну что, господин Когтистус Лапикус, всё ещё тянет писать научный трактат?

Но Вис, вопреки моим предположениям, уже осмелел. Не то его боязнь мышей была такой же придумкой, как и все остальные детали биографии, не то он руководствовался принципом «не вижу опасности — опасности не существует». Короче говоря, он уже попытался надкусить вяленый окорок, не преуспел и принялся изучать содержимое бочонков с соленьями.

— Рура поймает — на угрозы размениваться не будет. Сразу к судье потащит, а он лапы-то тебе без лишних разговоров поотрубает, — предупредила я, будто бы и вовсе не глядя на Виса, а целиком увлечённая поиском логова вредителя. — А я подержу.

— А раффе эфо я? — удивился тот. — Фкожник фе!

— Шкодник мочёные яблоки не жрёт, он вообще нашей едой не питается, — я выхватила у поганца второе яблоко и тоже вгрызлась, а то чавкает так вкусно, что сил нет. — Токо попофтить мофет. Ага, фот ты и попафся!

Я зажала отборный (с смысле, отобранный у конкурента) фрукт в зубах, встала на четвереньки и принялась осторожно разгребать гнездо.

Рыжая макушка просунулась у меня под мышкой:

— Помочь?

— А помоги, — я выпрямилась, отряхиваясь. — Только осторожно, не спугни шумом. Надо добраться до самой норы.

Вис с готовностью сунулся к гнезду и тут же брезгливо отдёрнул ладони:

— Эй! Мокрое же всё! Он там нагадил!

— Конечно, — ковыряясь в сумке, подтвердила я, — он всегда так делает.

— А предупредить? Я бы хоть палочкой какой…

— Ну, во-первых, любой инструмент он воспринимает как угрозу и сразу идёт в атаку. А во-вторых… — я с наслаждением наблюдала, как Вис суетится в поисках тряпки, чтобы вытереться, и закончила: — Оно того стоило.

— Один-один, — прищурился вор, раскидывая остатки гнезда носком сапога.

— Два-один, — хмыкнула я.

— А почему это два? Ай! — он заскакал на одной ноге, как цапля, поджав вторую. Из дырки пока ещё не сочилась кровь, но я по себе знала, какие острые и длинные зубы у этих тварей.

— Вот поэтому, — удовлетворённо кивнула я, снова опустилась на колени перед гнездом и, чутко прислушиваясь к каждому шороху, как и в первый раз, начала охоту.

О да, он там, внутри! Затаился, едва слышно скребёт коготками землю, накручивая себя и готовясь к прыжку. Пока скребёт — не страшно. А вот как затихнет, — сразу бросится. Убить не убьёт, но сильно исцарапать, а то и глаз вырвать может запросто. Или заразить какой дрянью: тонкие длинные зубки шкодников легко прокусывают хребты крысам и хорькам, на которых они обычно и охотятся. И заразы переносят, соответственно, столько, что лечить-залечиться. Хорошо хоть первыми почти никогда не нападают.

С чего бы, спросите вы, такого хорошего зверька выпроваживать из погреба? Вредителей убивает, первым нападать не спешит… Считай кошка, только кормить не надо.

Вот только, питаясь вредителями помельче, шкодник не забывает шкодить вместо них: чего экологической нише пропадать? Нагадить в зерно; понадкусывать колбасы, отчего те через день-другой покрываются мерзотной зеленоватой слизью, которую нельзя смыть проточной водой и перепродать продукт кому-нибудь нетребовательному; попортить стены, чтобы те же грызуны с лёгкостью пробрались в погреб и расплодились. К тому же, почуяв угрозу, бесь вконец озверевал, принимался носиться, не разбирая, где пол, где потолок, и заражал гнилью всё, чего касался. Так что пусть уж лучше крысы, чем такое счастье!

Сунув в обнаруженную нору пук сушёного зверобоя (выбрала самый неприглядный, не годящийся уже для зелий; всё одно только вонючий дым и нужен), я порылась в сумке и досадливо щёлкнула пальцами.

— Эй, бельчонок!

— К вашим услугам, — элегантно склонил голову Вис.

— Огнива не найдётся?

— Всё ж таки пригодился, а? — самодовольно хмыкнул вор.

В ладонь легли кресало и камень, трутом послужила заготовленная трава. Вместо ответа я хорошенько чиркнула инструментом, выбивая искру и представляя вместо камня челюсть «специалиста по мелким вредителям».

Задымило. Тоненькая полупрозрачная ниточка потянулась из недр букетика. Достаточно покамест. Пусть бесь надышится и осоловеет. Я поглубже сунула пучок в нору и уселась ждать.

В животе отчётливо урчало: бутерброд по дороге я так и не съела, а мочёное яблочко лишь напомнило об отсутствии завтрака. Я с тоской покосилась на окорок под потолком, но соблазну не поддалась и не струганула его ножом. Не то чтобы я такая уж честная, нет. Просто в зеленоватом свете артефакта он уже казался заплесневевшим. Наверняка бесь успел попробовать его на зубок, а маяться животом мне не улыбалось совершенно.

Поэтому я достала помятый хлеб, сдула налипшие на сало мелкие листики зверобоя и принялась жевать.

— На вот плесни на ногу, — перебросила плотно закупоренный флакончик Вису. — Да смотри не нюхай!

Вор, сидящий на ларе и казалось бы, целиком занятый изучением дырки в сапоге, словил бутылёк, даже не взглянув в мою сторону. И тут же, ясное дело, понюхал. Тошноту сдержал, молодец. А то, если бы склонился тут же, Рура его же и заставила бы убирать. Гм, жалко тогда, что сдержался…

— Это что за дрянь такая?

— Ты рану полей, а не рассуждай.

О составе зелья я благоразумно не стала распространяться: тогда желудочным спазмом дело бы точно не обошлось.

— Так эти твари ядовитые?!

— Ну не так, чтоб на убой. Больше просто грязные, — передёрнула плечами я. — Эй, всё-то не лей!

— Ты ж сказала «плесни»!

— «Плесни», а не «выплесни»! Дилетанты…

Я зажала в зубах остатки бутерброда и занялась укусом сама. Вис с готовностью подставил ногу в вонючей портянке, продолжая при этом любовно обнимать сапог.

— Ай! Эта отрава, небось, ещё похуже той, что на зубах у шкодника! Щиплет же!

Я рыкнула сквозь бутерброд и зафиксировала дрыгающуюся ступню коленями.

Хоть Вис и возмущался, времени зря не терял и успел вырвать торчащую из моего рта половину бутерброда, приговорив её прежде, чем я прожевала остаток и рассвирепела. Получилось только мстительно надавить на ранку.

— За лечение заплатишь отдельно, — предупредила я.

Когтистая лапка склонился и проникновенно поинтересовался:

— И чем же предлагаете с вами расплатиться, сударыня?

Попытался убрать растрёпанную прядь мне за ухо, но получил по пальцам прежде, чем изловчился это сделать.

— Лучше деньгами. Но, если что, возьму печень, — подчёркнуто спокойно ответила я. — Многие предпочитают именно такой расчёт. Нет, ты не бойся, я её вырежу аккуратно, ты потом сможешь ещё лет десять прожить. Хотя нет, с твоим характером, — не больше пяти.

Допускаю, что дело в единственном источнике света мертвенного оттенка, но всё же хотелось бы приписать покрывшую его мордаху аристократическую бледность себе.

Единственный источник света… Кстати, а почему единственный?

Дымок медленно, но терпеливо заполнял погреб, хотя должен был вытянуться сквозняком от двери.

— Да чтоб тебя!

— Что? — Вис сразу не понял, что тирада адресовалась не ему.

Дверь была плотно закрыта. Мы и не обратили внимание, в какой момент короткий ритмичный скрип перерос в один протяжный и умолк. Кто-то замкнул нас снаружи!

— Нет-нет-нет!

Я бросила потрёпанную ногу Виса и взбежала по ступенькам. Уперлась плечом… Нет, заперто! Неужели старуха запамятовала, что мы внутри? Или кто-то из домашних не получил предупреждение и задвинул засов по ошибке? Да что б ни было, дело плохо!

Нет, конечно, мы не задохнёмся от дыма. Да и покричать, позорно призывая на помощь, всегда можно. Но прежде, чем нас выпустят, успеет случиться кое-что крайне неприятное.

— Ложись!

Вниз я скатилась кубарем, едва успев навалиться на вора.

— М-м-м, а так полежать я совсем не против, — промурлыкал он, спеша пристроить завидущие лапки на наиболее стратегически выгодном месте моего тела.

И в этот момент шкодник сошёл с ума. Дым зверобоя заполнил нору, заставив беся вертеться вокруг оси, бестолково грызть камень в попытке прорыть второй выход вместо заткнутого. Он взвизгнул, и, едва не застряв надутыми для устрашения боками в крошечном лазе, выскочил из убежища, как пробка из бутылки! Букетик зверобоя венчал его треугольную мордочку, продолжая нещадно дымить, заставляя щериться и шипеть, скалить острые зубки и носиться с немыслимой скоростью, спасаясь от невидимого врага.

Бесь был небольшой. Размером с крупную кошку или мелкую собачонку. А вот когти его размерам тельца ни капли не соответствовали! С лёгкостью пропахивая борозды в холодных каменных стенах, как в масле, они так и норовили задеть мой зад или Висов перёд. Нет, такими темпами одного бутылька зелья всяко не хватит! Он же на нас живого места не оставит, если случайно не угробит!

Вис, напрягшись всем телом, перевернул нас обоих, оказавшись сверху, пригнулся — шкодник задел рыжие кудряшки, в воздухе осталось несколько волосков, отрезанных острыми когтями.

— Клетку надо было! — вор увернулся снова, случайно зарядив мне макушкой в челюсть.

Зубы лязгнули не многим тише шкодниковых.

— А то сама не знаю! — огрызнулась я.

— Ну, видимо, не знаешь! — бесь распахал телогрейку на шесть борозд, полетели обрывки ткани.

Ну конечно же надо было взять клетку! Была б у меня цель изловить нечистика, я бы её подготовила, предварительно заговорив, чтобы способный прогрызть булыжник зверёныш не выбрался. Ну и куда бы я его потом? В печь? Нетушки, всяко тварь живая!

К тому же, я его выгоняю уже из шестого дома: на предыдущее место шкодник не возвращается, облюбовывает новое. А хозяева не станут разбираться, тот ли это вредитель, что в прошлом месяце мучал старуху в конце улицы, или другой.

— Мне за его изгнание уже девять раз в разных семьях заплатили! — не выдержала я.

Вис приподнялся, глядя на меня по-новому, с явным уважением:

— И ты что-то говорила про честное имя? Да ты мне ещё фору дашь в обмане, ведунка!

Я и вралю, который каждые семь дней якобы свежую рыбу сбывает на площади, фору дам! Но это моё дело.

— Слазь! — коротко скомандовала я, пытаясь высвободить из ловушки воротника гроздь амулетов.

— Дай я!

Когтистая лапка коротко рванул мою рубашку, не только попортив воротник, но и добавив наряду незапланированную пикантность.

Я уперла пятерню в его довольно вытянувшуюся физиономию, отпихивая, застучала камешками артефактов, выбирая нужный.

Ох, не хотелось его использовать… На один раз ведь, потом целый день восстанавливать. Впрочем, куда его ещё? Человека разве что малость обожжёт, только шкодника сбить и хватит.

Сорвала неприметный уголёк с дырочкой посередине, одним махом, как нить при шитье, перекусила верёвочку и надела на указательный палец.

— Торжественно объявляю вас дураком и дурой, — вставил воришка.

Отпихнув и вновь оседлав его, я заслонила свободной рукой говорливый рот, чтобы избавить себя от несвоевременных комментариев, прикрыла один глаз и взяла шкодника на прицел окольцованного пальца. Попыталась, точнее, потому что бесь носился, не делая разницы между полом и потолком, его не то что задеть, за ним уследить было невозможно!

Уголёк раскалился докрасна, казалось, вот-вот прожжёт кожу, но нет. Когда боль стала невыносимой, алый жар перетёк с амулета на палец и направился к ногтю, чтобы на его кончике собраться в искру, подрасти, заурчать, как живой и…

— Пиу! — шутливо скомандовала я, и искра сорвалась с ногтя.

В покачивающемся окороке, на котором только что висел орущий нечистик, остался ровный обугленный круг с блюдце размером и шесть глубоких дыр.

Сам бесь, оттолкнувшись от опоры и обронив при этом на пол камешек-светильник, сиганул на стену; с неё — на потолочную балку, уцепившись когтями не хуже, чем горными крюками; оттуда — под защиту бочек с соленьями, протаранив одну, из-за чего погреб тут же наполнился кислым ароматом; и снова к потолку в попытке спастись от проникающего повсюду зверобоевого дыма.

— Ровнее руку держи! — не выдержал Вис.

— Самый умный? Ну так давай сам!

Я взвизгнула, пригибаясь, чтобы шкодник не вцепился мне в волосы, а тот, пролетев мимо и развернувшись, кажется, прямо в прыжке, пошёл в осознанную атаку. Эти существа не слишком сообразительны, но связать угрозу с появившимися возле логова незнакомцами его умишка достало. К тому же, этот конкретный бесь уже был со мной знаком. Прежде предпочитал улепётывать в приоткрытую дверь и искать новый дом, но на этот раз выход заперли: бежать некуда…

— А если бы ты не научила, я бы не догадался!

Шкодник встопорщил шерсть на щеках, оскалился, вытянул вперёд все четыре длинные тонкие лапки, заканчивающиеся когтями-крючьями. Я попыталась ещё раз воспользоваться амулетом, но того хватило лишь на один удар. Во второй раз беся едва обдало жаркой волной, не замедлив, а разозлив ещё больше, окончательно превратив жертву в охотника.

Я закрылась локтем, тщетно надеясь, что кожаный плащ защитит, и когти вспорют мне руку хотя бы не до костей.

Мужская ладонь метнулась к моему бедру. Отклониться не успеем…

— И-и-и-и-и-и-и!

Свист!

Где-то совсем рядом что-то глухо шлёпнулось на утоптанный земляной пол.

Я открыла глаза. Обмякшее, теперь совершенно не кажущееся смертоносным тельце, лежало в какой-то маховой¹, нанизанное на мой охотничий нож. Замершая в воздухе рука Виса медленно опустилась только после того, как бесь содрогнулся в последний раз и одеревенел.

— До чего же ты хороший учитель! — ехидно протянул бельчонок.

— И ученик ничего, — попыталась я сглотнуть слюну пересохшим ртом.

Вис подставил ладонь, и я слабо шлёпнула по ней, негласно объявляя перемирие.

— Да нет, ты сиди, сиди! — попытался помешать мне слезть с него вор. — Я только вошёл во вкус…

— Лежать на холодном вредно, — я протянула ему руку, помогая подняться.

Когтистая лапка вразвалочку подошёл к трупику, пошевелил его сапогом и вытащил нож. Вытер, протянул мне:

— Это, конечно, не букет цветов, но для начала сойдёт.

Рура так и не созналась, что по недосмотру заперла погреб. Ещё и поскандалила чуток из-за порченых продуктов. Платить консультанту, несмотря на велеречивые проповеди и клятвы, что без него я бы нипочём не справилась, тоже отказалась. Как, впрочем, и я: с непроницаемым лицом заявила, что стоимость истраченного на лиса зелья почти полностью компенсируется помощью в усекновении шкодника, и теперь он мне должен всего-то девять серебрух.

Тем не менее, вдохновлённый победой Вис не отставал от меня до самого дома, предлагая всё более доходные и всё менее законные способы подзаработать. Я слушала вполуха, бездумно поглаживая рукоять охотничьего ножа. Тяжёлого, даже близко не держащего тот баланс, который нужен метательным.

— Нет, ну скажи, мы отличная команда! — по-дружески пихнул вор меня в плечо.

Я остановилась у самой калитки, развернулась к нему. Улыбается, хитро сверкает глазами. Сказал ли он хоть слово правды с тех пор, как заявился в Холмищи или всем остальным врал так же непринуждённо, как мне?

Вздохнув, скинула трофейный плащ и протянула вору, давно избавившемуся от ошмётков телогрейки.

— Я работаю одна.

И скрылась во дворе.

Остановилась снова только на пороге, не оборачиваясь, чтобы, если вдруг Вис задержался, он не заметил плотно сжатых губ, которым ведунка не даёт расплыться в улыбке. Что уж, и правда неплохо сработались…

Но, стоило войти в избу, едва наметившаяся улыбка тут же угасла.

На этот раз искали грубо: зло перебили склянки и посуду, раскидали запасы трав, даже подушку вспороли и выпотрошили, оставив истекать перьевыми внутренностями. Тайник с деньгами под потолком тоже нашли и не преминули опустошить.

Стоило всё-таки поставить ещё одну ловушку.

Я прикрыла веки, успокаиваясь, судорожно выдохнула, не позволяя себе взбеситься, как тот шкодник. Подошла к очагу, в котором грабители не постеснялись переворошить уголь, и за краешек вытащила скомканную почерневшую бумажку: «ИЛИТНАИ АХРАНАИ АГЕНСВО». Они ведь прямым текстом заявили, даже нарисовали! Их трое. И один успешно отвлекал меня с самого утра.

— Я работаю одна, — повторила я, разрывая пергамент на мелкие клочки.

Примечания

1

Маховая (сажень) — старинная мера длины около двух метров, равна расстоянию размаха обеих рук.