За двадцать минут до полуночи

Дафне Мар, 2021

Эмма никогда не любила романтическое фэнтези. И знаменитая трилогия «За двадцать минут до полуночи» исключением не стала. Эмма даже до конца её не дочитала, честно! Но почему-то именно ей повезло случайно вытащить в реальный мир одного из персонажей этой книги. Им оказался не благородный главный герой, а его брат – роковой злодей Винценц. И теперь Эмма должна помочь сбежавшему со страниц парню, иначе её вместе с ним затянет в его книгу…

Глава 2

— Так волнительно… Я вся дрожу… Мне это снится, да? — с этими словами Леона сунула мне под нос свою руку. Все ногти оказались обкусаны, и чёрный лак местами совсем облез. — Я, наверное, всё ещё сплю. Эмма, ущипни меня скорее!

Было почти шесть вечера, и мы уютно устроились на последнем ряду. Мне понадобилось два часа, чтобы привести зал в порядок. Время от времени между книжными стеллажами прохаживались клиенты и порядок нарушали, но в целом всё было почти идеально. Всё было готово для сегодняшнего вечера. Это даже хорошо, что у меня прибавилось работы, — так я могла какое-то время не думать об испорченной книге. Эх, чего только не найдёшь в пылесосе, когда решишь его вычистить!.. Тут тебе и розовые резиночки для волос, и недоеденные мятные конфетки, и собачья шерсть (за это, конечно, Джакомо Казанову надо благодарить). А теперь вот ещё и книга с покорёженной обложкой. План мой заключался в том, чтобы свалить всю вину на Филиппу, мол, это она засосала книгу пылесосом, когда в прошлый раз убиралась. Это принесло бы сразу две выгоды: во-первых, папа тогда будет очень зол на Филиппу (которую я в любом случае терпеть не могла), во-вторых, на меня он злиться точно не будет. И всё-таки я сомневалась, что это сработает. В тот момент, когда я рылась в мерзкой пыльной куче, в душу закрались первые сомнения… Нет, звучало всё-таки не слишком правдоподобно. В самом деле — как бы такой толстенный том пролез в узенькую трубу пылесоса? Глупо, конечно, но времени на то, чтобы усовершенствовать план, не оставалось. Напряжение нарастало с каждой минутой. Чтобы спокойно провести последние приготовления к мероприятию, папа даже специально запер магазин на ключ. Но сейчас было уже почти шесть вечера. И скоро уже толпа, которая полдня торчала снаружи, на мощёной булыжником улице, хлынет в магазин.

— Нет, Леа, это не сон, — раздражённо пробормотала я. Она, наверное, уже в сотый раз рассказывала мне, как взволнованна. — Это скорее кошмар. День с утра не задался, и до сих пор больно! — Я потёрла спину. Наверняка в том месте, где меня чуть не пронзил триллер, уже красовался синяк размером с арбуз.

Леона сочувствующе улыбнулась и поправила очки. Её волосы цвета воронова крыла сегодня были забраны в пучок высоко на макушке, и из него слева и справа торчали отдельные пряди. Изумрудно-зелёные глаза, как всегда, были подведены чёрным. Несколько недель назад у Леоны началась «чёрная полоса». По крайней мере, папа так комментировал внешний вид моей подруги каждый раз, когда сталкивался с ней лицом к лицу. Леона ведь вдобавок носила исключительно чёрную одежду. Вот и сегодня на ней было грязновато-чёрное платье чуть выше колен. На ноги она надела ботинки от Dr. Martens с розовым цветочным принтом, и это было единственное яркое пятно в её наряде. Точно так же, наверное, выглядела бы Белоснежка, если бы вдруг решила стать готом.

— Так что, ты дочитала первый том? — Леона переключилась с моей травмы на более приятную для неё тему и сунула в рот жевательную резинку. Сразу запахло перечной мятой. Правильно, посочувствовала немного, и хватит с меня.

— Брось, ты же это не серьёзно. — Я демонстративно зевнула.

— Абсолютно серьёзно.

— Ты прекрасно знаешь, я забросила первую часть, как только прочитала, что Эсмеральда и Фил обнимаются в утином пруду. Да я уже за четыре главы до этой сцены догадалась, к чему всё идёт. Ненавижу, когда истории так предсказуемы!

— Ты не можешь этого знать, потому что никто ещё не знает, чем закончится третий том, — возразила Леона. — Мы узнаем об этом только сегодня. Кроме того, это же был пруд для купания!

Она надула небольшой пузырь из жвачки.

— Могу хоть сейчас рассказать, что там дальше будет. — Я небрежно откинулась на спинку стула и посмотрела подруге в глаза. — Вариант А: Эсмеральда и Фил поженятся, конечно, только после того, как узнают, что Эсмеральда тоже может пройти через временной портал в шкафу, потому что способность путешествовать во времени заразна при слишком интенсивном физическом контакте. Вариант Б: они вместе сбегут, потому что Фил не захочет ссориться с Винценцем. И вполне вероятно, потом они тоже поженятся. Но есть ещё вариант В. Шанс, правда, невелик, но всё же: все умрут. Это мой любимый, потому что в этом случае точно не будет продолжения. Но, к сожалению, это вряд ли случится, потому что ну как же это мы без хеппи-энда…

— Бред!

— Вот увидишь, так всё и будет. Или у Эсмеральды родится ребёнок, который тоже станет путешествовать во времени. И он как раз и будет главным героем четвёртого тома…

— Да ну прекрати! — Леона толкнула меня в плечо. — Ей же всего пятнадцать! К тому же только сейчас должно проясниться, что там будет дальше с Эсмеральдой и тем загадочным кавалером на балу.

Ах да. Совсем забыла. Ведь второй том обрывался на самом интересном моменте, когда в разгар маскарада Эсмеральду пригласил на танец таинственный незнакомый юноша. Но, конечно, это мог быть только Винценц.

Леона жутко злилась по этому поводу. Надо же было так подло поступить с читателями!.. Автор же точно знала, что фанатам трилогии целый год, если не больше, придётся ждать продолжения.

— Какая же всё-таки захватывающая у Эсмеральды жизнь… — мечтательно протянула Леона. — Мне бы так… Может, следующим летом тоже принять участие в программе Au Pair? Поеду в Англию. — Она грустно вздохнула и начала грызть ноготь большого пальца, что было не слишком умно с её стороны, поскольку лака на ногтях уже и так почти не осталось.

Я только хмыкнула.

— Но прежде тебе придётся отказаться от этого жуткого макияжа и чёрной одежды, иначе ни одна семья — неважно, богатая или нет — тебя не примет. Решат, что по ночам ты поклоняешься дьяволу на кладбище. Им же и в голову не придёт, что на самом деле ты та ещё трусиха.

Именно в этот момент в комнату вошёл папа. Он окинул меня критическим взглядом, и я даже не сразу поняла, почему он так строго смотрит. Он же прекрасно знал, что мы с Леоной просто дурачимся. Знал, что мы всегда так делаем. Спустя мгновение до меня дошло, в чём тут дело. Он был не один.

По комнате медленно распространялся нежный розовый аромат. Моя бабуля Фрида пользовалась точно таким же парфюмом. Даже как-то странно, что Ханна Рудерер (а это была именно она), автор слащавых романов для подростков, предпочитала духи, которые обычно выбирают старушки, хотя ей самой на вид было примерно тридцать с небольшим. Но это, пожалуй, оказалось ещё не самое дикое в её образе, потому что вдобавок ко всему она небрежно накинула блейзер поверх ярко-розовой блузки в белый горошек. Видела бы эту блузку Минни Маус, она бы от зависти побелела!

Леона тотчас напряглась. Ещё бы — любимая писательница совсем рядом!..

Да, Ханна Рудерер стояла прямо за папой и держала в руках экземпляр своей новой книги. При этом она так крепко сжимала томик, как будто боялась его уронить. Женщина с любопытством разглядывала нас своими тёмно-карими глазами.

— Так это и есть те девушки, Корнелиус? — Господи, до чего же приторно-сладко звучал её голос!.. Нет, прямо чересчур сладко. Так обычно говорят люди, которые задумали что-то нехорошее, но виду подавать не хотят, вот и пытаются замаскироваться. Так что её голос сразу же вызвал у меня подозрение.

И почему это, интересно, она назвала папу «Корнелиус»? Обычно коллеги этого не делают. И почему он рассказал ей о нас с Леоной? Хотя, конечно, на самом деле гораздо больше меня волновало, что именно папа ей рассказал.

Ладно, про Леону я ещё могла понять, могла представить, как мог описать её папа: самая ярая почитательница, так часто перечитывала первые два тома, что уже и сама со счёта сбилась, и далее, далее, далее… Ханне Рудерер это бы точно очень польстило. А про меня-то что говорить?

И тут папа наклонился к уху нашей гостьи.

— Да, теперь ты сможешь поближе познакомиться с моей Эммой.

Так, а это ещё что значит?! По идее, я не должна была услышать его слов, такой гвалт стоял в тот момент в магазине. Впрочем, папа никогда не умел ничего скрывать. Я уже в четыре года могла легко раскрыть все его секреты, от меня никогда ничего не ускользало, поэтому Рождество, Пасха и все мои дни рождения всегда были немного скучными. С другой стороны, мне в любом случае очень не нравились сюрпризы.

— Как интересно! — воскликнула Ханна Рудерер, чем ещё больше сбила меня с толку.

В отличие от папы, она даже и не пыталась говорить шёпотом. Она так пристально смотрела на меня, будто я была каким-то очень ценным предметом — например, последним лимоном на земле, который она очень хотела добавить в чай.

Я уже подумывала, как бы по-тихому смыться из всей этой суеты, поскольку обстановка мне категорически не нравилась — было чересчур ярко и слащаво, — как вдруг знаменитая писательница подошла ближе и совершенно невозмутимо плюхнулась на один из складных стульев рядом с Леоной и мной.

— О-хо-хонюшки… — протянула она, снимая свои розовые туфли. — Эти каблуки меня просто убивают.

Что ж, неудивительно. На таких каблучищах стоять-то тяжело, не то что ходить!

С удивлением я наблюдала, как Ханна Рудерер небрежно закинула ноги на спинку стула, стоявшего перед нами, и откинулась назад, скрестив руки за головой.

— Прекрасно, — протянула она и удовлетворённо пошевелила пальцами ног. Ногти на них были окрашены в тёмно-красный, и сразу было видно, что тут работал профессионал.

— Знаете, я так нервничаю… Вы тоже? Я всю ночь глаз не могла сомкнуть, — сказала она. — Не терпится узнать реакцию читателей. Возможно, после этого тома вы все меня возненавидите. — Она тихо рассмеялась.

Что она, спрашивается, хотела от нас услышать? Я в принципе могла открыто сказать Ханне Рудерер, что о моей реакции она может не беспокоиться, поскольку я и до этого ненавидела её истории и буду ненавидеть их до конца своей жизни. И не только потому что они нереалистичные, неизобретательные и слащавые, но ещё и потому, что состоят они из одних клише.

Но я не стала этого делать, а только мягко подтолкнула Леону локтем в бок. Пусть лучше говорит она.

— Ну… если только Эсмеральда не переключится в итоге на Винценца, — хрипло пробормотала она.

— М-м-м… — Ханна Рудерер забавно нахмурилась. — Это было бы очень плохо, не так ли? Ну что ж, посмотрим, посмотрим…

— Но… — продолжала Леона, однако не успела произнести ни слова, потому что её перебил папа.

Он беспокойно постучал по своим наручным часам.

— Ханна, ты не возражаешь, если мы потихоньку начнём? Сейчас без пяти шесть. Просто иначе твои поклонники мне витрину разобьют.

— Уже начинать? — Ханна Рудерер сбросила ноги со спинки стула и встала, разглаживая помятый жакет. — Ну хорошо, давайте. Хотелось бы, конечно, ещё немного поболтать с девушками. Тогда продолжим разговор чуть позже, хорошо? — Тут она широко улыбнулась.

Я пробормотала сдержанное «угу», которое, к счастью, никто не услышал, так как Леона заглушила меня своим громким «Да-а-а, это было бы просто замечательно!»

Ханна Рудерер кивнула.

— Вот и договорились. Ах, милые мои, никогда не надевайте на важное мероприятие обувь, которую вы до этого не носили. Иначе вас это просто убьёт. — Она покачала головой. — А мне теперь, наверное, придётся читать босиком.

Комната была заполнена людьми, их оказалось больше, чем мог вместить наш магазинчик. Многим приходилось стоять или сидеть на корточках, прямо на полу. Я даже не помню, было ли у нас когда-нибудь столько народу. Но эти непроизвольные групповые обнимашки, казалось, мало кого беспокоили.

Я чуть сползла со стула и критически осмотрела Ханну Рудерер. Под столом, за которым она сидела, можно было отчётливо различить, как она медленно покачивает босыми ногами.

В это же время она рассматривала свой маленький микрофон так, будто видела его в первый раз. Потом ей это, по-видимому, надоело, и она налила себе воды в стакан.

У папы на лбу блестели бисеринки пота. В магазине было жарко, как в сауне.

Он несколько раз промокнул лицо носовым платком, затем тоже потянулся за микрофоном, наклонился и что-то прошептал Ханне на ухо. Она улыбнулась ему и кивнула. У меня возникло странное ощущение, что при этом она на секунду покосилась на меня. Да, она смотрела в мою сторону! Конечно, в тот момент мне было уже любопытно, о чём таком важном шепчутся эти двое. Со стороны всё выглядело так таинственно, будто они что-то замышляли. Хотя на самом деле речь, скорее всего, шла о каких-нибудь скучных организационных моментах, вроде того, как отрегулировать громкость микрофона или что-нибудь в этом роде.

И вот папа наконец представил нашу дорогую гостью. Хотя это, пожалуй, было лишним. Наверняка все присутствующие и так прекрасно знали, кто такая Ханна Рудерер. Тем не менее никто, судя по всему, не возражал ещё раз послушать, каких высот писательница уже успела достичь в своей блестящей карьере.

— И для меня огромная честь иметь возможность приветствовать этого необычного человека сегодня у нас в магазине! Пожалуйста, поддержите аплодисментами уникальную, удивительную, замечательную, прекрасную Ханну Рудерер, — наконец закончил папа свой хвалебный гимн. Нас ждало ещё девяносто пять минут разглагольствований. Скука смертная.

Люди зааплодировали. Я тоже немного похлопала, но только для того, чтобы не выделяться в толпе фанатов. К тому же рядом со мной стояла Леа, которая после коротенькой личной встречи с любимым автором буквально мутировала из мегафанатки Ханны в гипер-фанатку. Хотя, казалось бы, куда уж фанатичнее…

— Ханна, конечно, пришла к нам не без повода, — продолжил свою речь папа. — Сегодня у нас особенный день…

— О да! — лучезарно улыбнулась Ханна Рудерер. И опять у меня возникло чувство, что она поглядывает на меня. Да почему она всё время смотрела в мою сторону?

Папа тоже улыбнулся аудитории.

— Сегодня мы все празднуем выход финальной части грандиозной трилогии «За двадцать минут до полуночи». Я уверен, вы все с нетерпением ждёте продолжения истории Фила и Эсмеральды, так что не смею вас больше задерживать. Итак, Ханна, тебе слово!

Ханна поблагодарила присутствующих за тёплый приём в своей обычной слащаво-приторной манере, так что звучало это примерно как «Я только пока прикидываюсь доброй и милой, но потом я вас всех уничтожу», а затем развернула лежащую перед ней книгу где-то посередине и сказала с заговорщической улыбкой:

— Вы помните, что Эсмеральда отправилась на традиционный семейный бал с таинственным парнем в мрачной венецианской маске в конце второго тома. И мы все можем догадаться, кто же это был. Эсмеральда это тоже выяснит вскоре после танца. Что именно произошло на балу, вам придётся читать самим. Но одно я могу сказать, — она понизила голос до шёпота, — Эсмеральду гложет совесть.

Я закатила глаза. Чего же ещё можно ожидать? Неужели и без этого спектакля не было ясно, что она в итоге пообжималась с тем «таинственным парнем в маске» (то есть Винценцем), и всё только для того, чтобы теперь в третьем томе, по крайней мере, на первых ста страницах, плавно и неспешно разворачивалась душераздирающая драма?

Ханна Рудерер сделала глоток воды, прежде чем начать. Впрочем, «читать» — это, пожалуй, слишком громко сказано, она скорее едва слышно шелестела. Видимо, с её точки зрения, такой тон должен был создать романтическую атмосферу. Пока она говорила, кончики её волос качались взад-вперёд и то и дело задевали подбородок. Наверняка было щекотно. Я смотрела на это, и мне казалось, что щекочут меня.

Я заметила, как Леона становится всё тише и тише. На самом деле я даже не была уверена, что она не забывает дышать.

Фил сидел напротив неё и резал на кусочки индейку в тарелке. Вот он снова поднял взгляд. Эсмеральду словно током ударило. Его прекрасные светло-голубые глаза сверкали. В голове снова промелькнули воспоминания об их купании в пруду. Боже, как же ей сейчас сказать ему, что она танцевала с Винценцем на балу? Едва ли он простит её за это. Она даже не знала, как теперь будет смотреть на себя в зеркало, после того, что она наделала… Её сердце разрывалось на части. Эти молодые люди, братья Брендфейры, просто сводили её с ума. Душу Эсмеральды заполнила такая невыносимая тоска, что она вся дрожала. Ей так хотелось коснуться руки Фила, но она не осмелилась. Она боялась, что он по одному этому прикосновению тут же догадается обо всём, что случилось. Кончики её пальцев горели и пульсировали…

Я зевнула, с любопытством наблюдая за лицами в аудитории. Всё было интереснее, чем горящие и пульсирующие кончики пальцев Эсмеральды. И вдруг заметила в первом ряду старика с моноклем. На миг я зажмурилась. Мне, должно быть, показалось. Но нет, это действительно был он! Сейчас странный старик держал на коленях записную книжку в коричневом кожаном переплёте и сосредоточенно делал какие-то записи. Он что, за Ханной всё записывает? Или зачем ему ещё записная книжка?

Я похлопала Леону по плечу.

— Смотри, вон тот старик с моноклем…

Леона подняла голову и бегло осмотрела его.

— Ну и что?

— Он уже приходил сюда сегодня утром. Что он тут делает?

Леа пожала плечами.

— Кто знает, может быть, он из команды Ханны Рудерер. Вот он и должен что-то записывать.

— И что же?

— Ну не знаю. Может, это консультант по имиджу!

— Ха! Консультант по имиджу? Такие консультанты ведь только у политиков бывают, разве нет? Кроме того, даже я стала бы лучшим консультантом.

Леона отмахнулась.

— Ну может, он и не консультант, а журналист. Какая разница, в конце-то концов.

— Но утром мне так не показалось. — Я со вздохом оперлась локтями о бёдра и снова посмотрела вперёд. Папа строго нахмурился и многозначительно уставился на меня. Наверное, ему было неприятно, что я отвлекалась и вертелась на таком важном мероприятии, в то время как он ожидал, что я отнесусь ко всему серьёзно, я же Грюнвальд как-никак… Но вообще-то я именно это и делала! Это же серьёзно! И судя по всему, меня одну поразило странное поведение загадочного незнакомца. Пока Ханна Рудерер читала, он ни разу не поднял головы, всё что-то писал, писал… Только когда наша дорогая гостья захлопнула книгу (наконец-то!) и объявила, что теперь подпишет экземпляры желающим, старик прекратил писать и спрятал блокнот в карман пальто. Должно быть, это пальто было таким же просторным, как чемодан Мэри Поппинс, потому что даже крошечный уголок кожаного переплёта не торчал сейчас из его кармана.

Я напряжённо наблюдала, как старик поднялся с места. Однако он не встал в очередь за автографом, как большинство читателей (в основном — молодые девушки), а вместо этого поспешил выйти из комнаты.

Я тут же вскочила со своего места и быстро огляделась. Из-за большой толпы людей я никак не могла рассмотреть, направился ли он к выходу или же куда-то ещё.

Тогда я подбежала к Леоне, которая, конечно, давно стояла в очереди, и схватила её за руку.

— Давай скорее за ним!

Леона испуганно пожала плечами.

— Что? За кем?

— За тем стариком! Он только что сбежал.

— Так, может, он просто в туалет пошёл? Возраст всё-таки, — предположила Леона. — Ты возьми, например, моего двоюродного дедушку Альберта. Он и получаса не просидит ни на одном семейном торжестве. Хотя, вполне возможно, дедушка просто не хочет слушать папины тосты…

— Да пойдём же! — Уже никакого терпения не хватало. Было очевидно, что здесь что-то не так. Но, видимо, понимала это только я.

Так что я просто потянула подругу прочь, и девушка, до этого стоявшая за ней в очереди, не теряя времени, заняла её место.

Леона свирепо зыркнула на неё.

— Ну, Эмма… Если это очередная твоя бредовая фантазия, то ты мне должна как минимум пять шоколадных маффинов, — пригрозила она мне. — А я даже не сомневаюсь, что ты опять пытаешься сбежать от чего-то по-настоящему важного! Так же как и тогда, до каникул, когда тебе вдруг взбрело в голову, что наш директор — наркодилер, и мы пропустили математику из-за тебя. Математику, чёрт возьми! Неудивительно, что мне теперь приходится идти на бал с прыщавым Томми. Если я снова получу плохую оценку по математике, мама не продлит мне подписку на Netflix.

Я не слушала, что она говорит, потому что моё внимание привлекло кое-что другое: дверь за кассой была открыта.

— Он пошёл в папин кабинет! — бросила я через плечо.