Любовь перевернет страницу

Дарья Эхха, 2023

Как пережить расставание с любимым человеком, решиться существовать без него? Ужасная новость о том, что любимая жена уходит к другому, – не просто болезненное известие, но и совершенно неожиданный поворот. Ян ни за что не мог поверить в то, что его любимая Вера больше не принадлежит ему. А принадлежала ли она вообще? Сквозь навязчивый шум обид и оглушительный оркестр разочарования, Ян вновь и вновь углубляется в собственные воспоминания, чтобы найти ту роковую точку, когда «все пошло не так». Комментарий Редакции: Невероятно печальный роман о расставании, которое, как это ни парадоксально, дарит шанс взглянуть на жизнь свежим взглядом и построить новое счастье.

Глава 2

— Я просто в шоке! — выпалила Тома. — Собирай вещи, переночуешь у меня.

— Ты же живешь у предков, — выдавил я из себя, сомнительно смотря на сестру: может, не стоило ей рассказывать?

Тома родилась на четыре года раньше меня. Она всегда была для меня настоящей старшей сестрой — при мне не унывала, присматривала за мной и отчитывала за каждый мой неверный шаг. Когда в детстве я отпрашивался у родителей на вечерние встречи с приятелями, в мою сторону направлялся один и тот же вопрос:

— Тамара пойдет с тобой?

— Пойдет. Ненадолго, — неохотно отвечал я.

— Домой — только вместе с ней. Слушайся сестру, Ян!

Так было всегда. Тогда я был мальчишкой, на которого давил груз ожиданий родителей — они хотели, чтобы я вырос сильным мужчиной. Но рос я медленно, сил у меня было немного, поэтому я нередко запирался в своей комнате, чтобы просто остаться наедине с собой — с единственным, кто ничего от себя не ждал. Сидя в закрытой на замок комнате я наслаждался своей скромной свободой. Свободы стало больше, после того как я встретил Веру. Когда она стояла рядом со мной, я мог лететь ввысь даже на еще не уверенных, не окрепших крыльях блуждающего по миру подростка.

Моя сестра Тома тоже не могла дать мне ощущение свободы, но с ней было легло. Особенно легко с ней было быть младшим братом, и когда нить ожидания моих родителей натягивалась так туго, что казалось вот-вот лопнет, я упивался моментами, когда нужно было просто плестись следом за фигурой моей Томы. Она взяла меня под свой контроль, когда сама была еще ребенком, и ответственно боролась за мою спокойную жизнь. Я нередко ощущал в ней то гордое чувство, пылко охватывающее мою сестру, когда она успешно справлялась со своей задачей быть для меня старшей. Вскоре в нашей семье появился еще один ребенок — я впервые увидел Аню двенадцатилетним. Мы с Томой как могли помогали родителям с непоседливой сестрой — маленькая Аня никому не давала передохнуть. Но даже тогда для Томы я оставался самым младшим в семье.

Как и жаждали того мои родители, я стал мужчиной, но с Томой я все еще позволял себе быть незрелым мальчишкой. Мы виделись не так часто, как раньше, и нельзя было сказать, что были уж очень близки, и все же спина Томы мне по-прежнему казалась надежной, за ее спиной хотелось прятаться.

— Я просто в шоке! — повторила Тома, смотря на меня округленными глазами. — Никогда бы не подумала, что она на такое способна.

— Не делай поспешных выводов, — замахал я руками. — Все очень запутанно, она сама ничего не понимает.

— Не понимает… Все запутанно… Сколько еще ты будешь это повторять мне тут!

Тома запрокинула голову назад и прищурилась:

— Ты что, вообще не злишься?

Я бросил на сестру удивленный взгляд: отчего она спрашивает меня об этом?

— Я просто хочу, чтобы она вернулась. Вот и все. Какая тут может быть злость…

— Забудь об этом. Ты должен понять, что есть вещи, которые прощать нельзя!

— Об этом легко говорить, наблюдая со стороны. Но, оказавшись внутри самой ситуации, такие фразы теряют свою громкость, Тома.

— И слышать этого не желаю! — Тома вскочила со стула так резко, что чуть не грохнулась. — Я ее точно не прощу никогда! Все, для меня этот человек — предатель. И если ты не будешь злиться, я разозлюсь за тебя!

Никогда бы не подумал, что услышу от сестры подобные слова. Никогда бы не подумал, слова эти будут обращены к моей Вере. Я понимал, что Тома пыталась защищать меня, и от того, что она — на моей стороне, мне должно было быть приятно. Но странным образом все, что раньше приносило различные оттенки чувств, теперь же ощущалось блекло. Я устало посмотрел на сестру и неуверенно улыбнулся. В душе моей скрежетал страх: что делать дальше, как дальше жить? Тяжелыми ватными тучами эти вопросы висели над моей головой. Стоило мне подумать о чем-то отвлеченном — что съесть, куда я положил носки, которые только что держал в руках, чей номер разрывает мой сотовый телефон — они наливались все больше, и я уже слышал сердитые раскаты грома. Все, что я делал — думал о Вере, а остальное фоном мелькало передо мной. Нет, я и правда не злился. Я лишь сильнее осознавал, как сильно любил свою жену. Все, что я тогда чувствовал — изнуряющую боль. Оказалось, что моя жизнь мне не принадлежала — она зависела от Веры. Оказалось, что мою жизнь легко было столкнуть с рельсов, по которым она ритмично мчалась. Я много раз представлял себе свое будущее, но ни в одном из его вариантом я не видел себя без Веры. Как ребенок, который вдруг остался без любимой игрушки, я смотрел на пустые ладони, не понимая, что ими делать дальше.

— Собирай вещи, говорю. Тем более, она сама предложила пожить отдельно. Я тебя здесь не оставлю. Ты даже похудел за эти дни… Так и вообще исчезнешь.

— Не поеду я к родителям. Я еще не готов им ничего сказать. Да и что говорить — лишь зря тревожить.

— Послушай, Ян. Не хочу напоминать тебе, но ситуация у тебя непростая — ты безработный писатель, который не написал еще ни одной серьезной книги. Квартира у вас одна на двоих, машина — тоже.

— О чем ты вообще? — простонал я.

— Зная тебя, ты уже через месяц останешься не то что без крыши над головой, она с тебя и последние штаны снимет!

Я склонил голову набок и затряс ею.

— Да что ты вообще несешь?! Мы с Верой знаем друг друга всю жизнь, и она никогда не пойдет на такое! И при чем тут вообще квартира?..

— При том, что дележка квартиры — занятие премерзкое.

— О чем ты, Тома? Ничего мы делить не собираемся. И потом, мы никогда до такого не дойдем… Вера и я — у нас совсем не такие отношения.

Тома подняла правую бровь и заводила ногами по полу:

— Это я уже заметила.

— Хватит, я серьезно.

— Я тоже серьезно. Пора тебе посмотреть правде в глаза, Ян. Дойдет до развода — придется делить. Подумай, где жить будешь. И на что. А если у тебя нет ответа — слушай меня и родителей, мы тебя в обиду не дадим.

Я издал жалкий стон. Наш разговор повернул совсем не туда, куда было нужно. Я понимал, что не смогу объяснить сестре всего, что чувствовал. Я не знал, каким путем идти дальше, но был уверен, что обойду указатель «Развод» любым способом. Возможно, тогда я все еще верил, что что бы ни произошло, у нас с Верой найдутся силы выпутаться, и как бы далеко не было спрятано решение, мы сможем его отыскать. Наша с Верой ссора казалась мне запутанной, как и наши несшиеся сквозь года чувства. Но моей сестрой история читалась яснее — предательство, развод, конец. Глядя на спокойную Тому, у меня складывалось впечатление, что она уже построила в своей голове четкий план действий. Я позавидовал ее уверенности и готовности вот так просто принимать изменения жизни.

И все же пока мы с Верой не могли подобрать точное слово для того, что проходило в душе каждого из нас, рано было действовать, рано было загадывать, рано было искать объяснения, как бы отчаянно я в них ни нуждался. Неопределенность сверлила изнутри, и я готовился к тому, что с болью придется пожить еще какое-то время до тех пор, пока мы с Верой не поймем, как нам быть дальше. Мир без Веры мне был не нужен, но я не мог сказать это сестре. Тома выглядела уверенной, но я приметил, как она пару раз потянулась руками к шее, нервно почесалась, вместо вилки она ухватилась за ложку. Чем-то Тома была похожа на Веру — та же категоричность и твердая убежденность в себе — качества, которые восхищали меня, но почти отсутствовали во мне. Возможно, сестра ждала, что я сорвусь с места, побросаю вещи в чемодан и скажу: «Да пошло оно! Я и сам прекрасно проживу!», но я не мог так сделать — Вера была дорога мне, как никто другой. «Вчера, сегодня и завтра…» — прошептал я, и никакой поступок не мог перекричать эти мои слова.

Под гнетом моей сестры, я все же решил, что пару дней поживу у родителей — Тома намеревалась следить за мной, чтобы я не умер. Да и мне не хотелось вытеснять Веру из дома.

Я кое-как запихнул вещи в сумку. Честно, мне было безразлично, что брать с собой. Дни обещали быть тяжелыми, а в такие моменты мне было все равно, что есть, уж не говоря о том, во что себя одевать.

— Я поживу с родителями пару недель, — сказал я Вере по телефону. — Ты побудь дома, приходи в себя. Только…

— Да?

— Только не бросай меня сейчас, ладно? Если тебя что-то беспокоит, сразу же позвони. Если тебе тяжело или грустно — неважно по какой причине — просто поделись этим со мной, как раньше. Хорошо?

Я припомнил вопрос сестры: злость — точно не то чувство, что наполняло меня. Вере тоже было непросто, мне хотелось помочь ей. Но я был, возможно, единственным, чью помощь она не могла в тот момент принять.

Когда мы с Томой вошли в квартиру родителей, я ощутил режущую боль в висках. Усталость последних дней сосредоточилась на этой рези.

— А где Вера? — спросила мама, выглядывая в коридор.

По дороге я готовился к ее расспросам, но как только прозвучал прямой вопрос, все мои заготовленные ответы растаяли в потоке моего затуманенного головной болью разума.

— Я сегодня один. Останусь на ночь. Вернее, останусь на пару дней.

— А что случилось? — спросила мама серьезно.

Я помотал головой.

— Поссорились?

— Ну да, немного, — ответил я быстро и засеменил в свою детскую комнату.

Мама поспешила за мной:

— Как поссорились? — в ее словах было столько удивления, как будто это не она первая догадалась обо всем. — Сильно?

— Говорю же, немного.

— Врешь. Что стряслось?

Я сел на кровать. Потом встал, подошел к комоду и выдвинул верхний ящик. Там все еще лежала моя старая домашняя одежда, которую мама хранила на случай, если я приеду в гости. Я много раз предлагал избавиться от нее, будучи убежденным, что вряд ли когда-нибудь еще раз заночую у родителей.

— Расскажи. Я должна понимать, что случилось. Вы так поссорились, что ты сбежал из дома?

Я с грохотом захлопнул ящик. Чтобы выдержать мамино упорство, всегда нужно было иметь много сил, а чтобы выдержать череду прямых вопросов о ссоре с Верой, нужно было обладать нечеловеческими ресурсами.

— Никуда я не сбежал. Просто поживем отдельно какое-то время.

— Почему? Что стряслось?

— Мам, давай потом поговорим, я не хочу сейчас ничего рассказывать.

Я пошел за сумкой в коридор, мама — за мной.

— Нет. Ты расскажи мне все. Я должна знать.

— Дай мне прийти в себя, пожалуйста.

Мама схватила меня за локоть и пронзила пытливым взглядом, в висках резануло острее.

— Что случилось? Ты должен мне рассказать, Ян.

В иной ситуации я бы, может быть, еще какое-то время смог сдерживать оборону против мощного натиска, но слишком уже раскалывалась голова, слишком тянуло за душу.

— Вера встретила другого мужчину. Сказала, что влюбилась. Еще ничего непонятно, поэтому я не могу ничего больше рассказать. Просто поживу здесь какое-то время, а потом мы с ней во всем разберемся. Только не переживай, ладно?

Я освободил себя от маминой хватки и поднял с пола сумку, а затем, не смотря на маму, снова направился к себе в комнату. Боковым зрением я увидел выглядывающую из кухни Тому — как пантера, притаившаяся в лесу, она была готова к спасательному прыжку в мою сторону, если бы между мамой и мной разразился скандал.

— И кто это? — мама последовала за мной.

— Коллега по работе.

— Ты с ним знаком?

— Немного.

Я принялся выкладывать скомканные в сумке вещи на кровать.

— И что теперь? Вера предложила развестись?

— Мам, нет. Еще ничего не понятно, просто у нее сильные чувства к этому мужчине. Я знал это и сам, мы вместе были в Москве.

— И ты тогда увидел, что между ними что-то есть?

— Наверное. Нет… Не знаю. В любом случае, надо просто подождать.

Мама вдруг притихла.

— Да нет, Ян, тут уже нечего ждать. Я же знаю, как это бывает.

Я аккуратно складывал разбросанные вещи, стараясь чем-то занять свои руки. «Лишь бы время бежало как можно быстрее», — вертелось у меня на языке.

— Так, это — в комод, это — мне понадобится сегодня, — бубнил я себе под нос.

— И что думаешь? — спросила мама, следя за каждым моим движением.

— Я же уже сказал тебе: мы проведем пару дней отдельно друг от друга…

— Нет, я не об этом. Ты расстроен?

Я застыл с пижамными штанами в руках. Мама подошла ко мне и потянулись к моей шее. Чтобы обнять меня, ей пришлось скруглить книзу плечи и слегка согнуться в коленях.

— Расстроен? Я просто хочу, чтобы она вернулась.

Мой ответ оборвался коротким всхлипыванием, я уже и не думал сдерживаться — все равно бы не вышло — снова расплакался. В комнату заглянула Тома:

— Есть хочется — жутко! Идем выпьем вместе чай.

Я отстранился от мамы, но она сильнее прижала меня к себе.

— Мы с папой любим тебя, Ян. Мы будем на твоей стороне, так что живи здесь столько, сколько надо.

— Спасибо, мам, — сказал я, с трудом пропихивая руку между нами, чтобы вытереть потекший нос.

Шумно шмыгнув, я добавил:

— Идем на кухню, Тома ждет.